Loe raamatut: «Скай О`Малли»

Font:

Памелле Стриклер и Жану Де Вризу с любовью.
Вы понимаете людей почти так, как и я…

Bertrice Small

SKYE O’MALLEY

Перевод с английского А.А. Соколова

Печатается с разрешения издательства Ballantine Books, an imprint of The Random House Publishing Group, a division of Random House, Inc. и литературного агентства Nova Littera.

Исключительные права на публикацию книги на русском языке принадлежат издательству AST Publishers.

Любое использование материала данной книги, полностью или частично, без разрешения правообладателя запрещается

Пролог

– Как это, черт возьми, она не сможет больше иметь детей? – возмущался Дубхдара О’Малли, обращаясь к брату. Глава клана О’Малли был крупным мужчиной шести футов ростом, руки и ноги которого напоминали толстые ветви дерева, со смуглым загорелым лицом, цепкими глазами и копной черных, чуть тронутых сединой волос. – Ведь вы, священники, вечно твердите, что цель брака – продолжение рода. Я поступал согласно воле церкви: у меня есть от нее дети, но не осталось в живых ни одного сына! И теперь ты заявляешь, чтобы я остановился на этом. Я вовсе не уверен, что ты сможешь добиться расторжения моего брака, чтобы я смог жениться на молодой здоровой женщине со свежей кровью. Тьфу! Да меня просто от тебя тошнит!

Отец Симус О’Малли, выглядевший почти как близнец Дубхдары, но не такой смуглый, смотрел на брата с сочувствием и пониманием. Он переживал за него, но был не в состоянии помочь – жена Дубхдары больше не могла беременеть. Повивальная бабка была в этом абсолютно уверена. Ребенок отнимет жизнь леди О’Малли, и это окажется просто убийством.

Священник тяжело вздохнул:

– Вы женились десять лет назад, и за это время Пегги десять раз была на сносях. Три раза у нее был выкидыш, а последние роды чуть не убили ее.

Гримаса боли и горечи исказила загорелое лицо О’Малли.

– Да, – ответил он, – трижды она выкидывала, и все это были мальчики. А единственный сын, которого она смогла родить, едва дожил до крещения, упокой Господь его душу. Ну и с чем же я остался? С девчонками! С шестью девчонками! Пять из которых на лицо такие же простушки, как и их мать. Проклятье! Я думал, что на этот раз…

Он сердито расхаживал по комнате, нимало не считаясь с тем, что его слова могут быть услышаны полумертвой, плачущей от жестокого разочарования женщиной, лежащей тут же. Как она молилась о сыне! Постилась, раздавала милостыню бедным. И каков же результат ее благочестия? Еще одна девочка и сознание, что теперь она никогда уже не сможет рожать и принести мужу сына.

Не обращая на нее внимания, Дубхдара закипал все больше и больше:

– Ну почему, Симус, она не может родить мне сына? Почему? По всей округе у меня полно здоровых дочерей и сыновей, а моя собственная жена приносит одних дочерей. Хоть бы уж Бог сделал так, чтобы она умерла и дочь вместе с ней!

– Да простит тебя Господь, Дубхдара! – вскричал Симус О’Малли, пораженный до глубины души.

Брат пожал плечами:

– По крайней мере, я мог бы начать все сначала. Но подожди, Симус. Увидишь, она еще меня переживет! Ну нет, я не остановлюсь. Мне нужен законный сын! Нужен!

– Если Пегги забеременеет и умрет, я настою, чтобы церковь прокляла тебя, Дубх. Я еще раз говорю – еще один ребенок убьет твою жену. Акушерка сказала, что она почти истекла кровью. Но малютка, слава богу, здорова и достаточно крепка.

Брат насмешливо ухмыльнулся.

– Каким именем мы окрестим ее? – продолжал священник.

О’Малли минуту подумал:

– Назовем ее Скай, – ответил он. – Это место, откуда произошла ее мать. А крестной будет старшая сестра Муар.

– Но нужен и крестный отец.

– Ты и будешь ее крестным отцом, Симус. Шесть дочерей – это уж слишком, чтобы каждую снабдить приданым, и Скай О’Малли я отдаю церкви: церковь требует меньше. И вполне разумно, чтобы крестным отцом будущей монахини был священник.

Удовлетворенный, Симус О’Малли кивнул. Давно пора одну из дочерей брата отдать церкви. И только теперь он внимательно взглянул на маленькую племянницу и тут же понял, что эту дочь брат не отошлет в монастырь. Пять ее старших сестер, как и заметил Дубх, не отличались красотой. Тусклыми коричневатыми волосами и белесыми серыми глазами они напоминали воробьев.

А эта дочь походила на райскую птицу. Ее кожа была чистой, как жасмин, глаза – ярко-голубые, как озера в Керри¹, а на головке курчавились черные, как у отца, волосы.

– Нет, Скай, – прошептал про себя Симус О’Малли, – ты не предназначена для монастыря!

Он улыбнулся ребенку. Если девочка оправдает ожидания, ее красота не оставит равнодушным какого-нибудь могущественного человека. А церковь с радостью примет одну из дурнушек О’Малли.

На следующий день Скай О’Малли крестили в домашней часовне. Мать, все еще слабая после родов, не смогла присутствовать, зато там были все ее пять старших дочерей. Старшая среди девочек десятилетняя Муар стала крестной матерью новорожденной. С обожанием глядели на сестру девятилетняя Пегги, семилетняя Брайд, четырехгодовалая Эйбхлин и полуторагодовалая Сайна.

Когда Симус О’Малли лил святую воду на голову новорожденной, Скай не закричала, как того требует поверье, гласящее, что с криком из ребенка исходит дьявол, но вместо этого, к ужасу присутствующих, издала звук, очень похожий на хихиканье. И тут Дубхдара О’Малли впервые с интересом взглянул на младшую дочь.

– Ты не боишься воды? – усмехнулся он. – Что ж, она настоящая О’Малли. Быть может, я и не отдам тебя церкви, Скай. Что скажешь на это, брат Симус?

Священник улыбнулся в ответ:

– Думаю, не отдашь. Может быть, больше подойдет другая, в ком пробудится истинное призвание. Время покажет, Дубх. Время покажет.

О’Малли принял у брата дочь и взял на руки. Поразительно сияющими глазами, черными волосами до плеч и густой черной бородой он удивительно напоминал пирата. И впрямь, его похождения на море мало отличались от пиратства. Но суровая внешность отца не напугала дочь. Девочка что-то довольно проворковала, потом закрыла глаза и уснула.

Все так же держа дочь на руках, О’Малли вышел из часовни, а за ним брат и пять девочек. Связь между отцом и дочерью была установлена. И когда у Пегги не пошло молоко, он сам подобрал кормилицу – пышущую здоровьем привлекательную деревенскую девушку, чей незаконный ребенок запутался в пуповине и задохнулся, так и не увидев белого света.

Через полгода Дубхдара О’Малли отправился в море и покинул Ирландию на несколько месяцев. К ярости брата-священника, он взял с собой младенца и ее кормилицу Мегги.

– Ты позоришь семью, Дубхдара! – кричал Симус. – Что люди скажут о Мегги? Даже если это и не так уж и важно, ты ведь подвергаешь ребенка опасности! Я не позволю причинить вред Скай! – ревел любящий дядя.

– Угомонись, Симус, – рассмеялся О’Малли. – Никаким опасностям я не подвергаю Скай. Как-то она уже весь день плавала со мной, и ей нравится мой корабль. Что же до Мегги, то опасность для Скай как раз в том, что я не возьму ее с собой. Ее молоко для девочки лучше козьего, а другого для нее я найти не смогу.

– И ты станешь отрицать, что будешь крутить с Мегги любовь?

– Не стану. Ты же знаешь, я люблю жить со всеми удобствами.

Священник в отчаянии воздел руки к небу. С братом он ничего поделать не мог – Дубх был одним из самых чувственных мужчин, каких он только знал. Одно было хорошо: в ближайшее время Пегги, наконец, сможет отдохнуть от неуемных ласк мужа.

Летом 1541 года О’Малли из Иннисфаны отплыл в западные моря из своего замка на острове Иннисфана. Это плавание стало первым из многих последующих путешествий Скай. Свои первые шаги она сделала по уходящей из-под ног палубе отцовского корабля, ее маленькие детские зубки оставили отметины на корабельном штурвале. И в то время, как кормилица Мегги, лежа на койке, страдала от морской болезни и молила бога о том, чтобы они не утонули, Скай О’Малли хлопала пухлыми ручонками и смеялась, ничуть не боясь больших волн.

Ребенок становился девочкой, девочка – девушкой. Дубхдара О’Малли был полновластным хозяином морей вокруг Ирландии. У него было много кораблей и сотни людей, подчинявшихся только ему. Вскоре дочь стала его признанной наследницей и любимицей грубых моряков. Они баловали и портили ее. Девочка почти не знала и не имела ни времени, ни терпения вести такую глупую жизнь, как вели ее сестры.

Весной 1551 года мать Скай умерла. Вскоре дядя Симус настоял на том, чтобы девушка осталась на берегу и стала учиться вести хозяйство. Мужу будет нужно, чтобы она умела готовить еду, шить, ткать полотно, а не управлять кораблем в тумане. О’Малли нехотя согласился и отослал Скай на Иннисфану.

Скай совсем не понравилось, что ее оторвали от любимого моря. С первого же дня ее пребывания в доме жизнь старших сестер стала невыносимой. Вскоре Скай поняла, что Дубхдара О’Малли не отступит от принятого решения, и ей придется научиться искусству быть женщиной. Девушка преуспела в этом, и, когда выдавали замуж Сайну, следующую по старшинству сестру, она все знала и умела. Но хотя Скай умела теперь вести хозяйство и научилась хорошим манерам, характер у нее остался прежним – необузданным и строптивым. О нет, послушным был кто угодно, но только не Скай О’Малли!

Часть 1
Ирландия

1

Шел 1555 год. Стоял великолепный летний день. Под бездонным сияющим голубым небом раскинулись зеленые утесы острова Иннисфана и устье бухты О’Малли. Держалась «английская» погода, как называли ее жители-ирландцы, – единственно английское, что вызывало их одобрение. Дул легкий бриз, и в небе над головами взмывали вверх и падали к воде чайки и крачки – их неистовые крики спорили с грохотом прибоя.

Вдали на горизонте возвышался замок О’Малли – башни и стены из серого дикого камня. Он царил над округой, а из каждого окна открывался вид на море. Вокруг шел широкий ров, а над ним – вот уж неожиданность – розарий, посаженный покойной женой О’Малли. После ее смерти за садом ухаживала новая госпожа О’Малли. Теперь в пору цветения в нем буйствовали желтые, розовые, красные и белые цвета – превосходная декорация для свадьбы младшей дочери хозяина замка.

В главном зале дома старшие сестры Скай судачили со своей симпатичной мачехой, вышивая невесте приданое. Давно они уже не собирались вместе – каждая имела свой дом, и встречались сестры только по особым случаям.

Они остались такими же похожими друг на друга, как в детстве. Среднего роста, упитанные, с пышными формами, они были созданы, чтобы согревать холодными ночами мужчин. У всех была светлая кожа, щеки цвета персика и длинные прямые светло-каштановые волосы. Ни одну из них нельзя было назвать красивой, но и уродиной тоже.

Старшей, Муар, было двадцать пять, и уже двенадцать лет она была замужем, родила девятерых детей, из них семь сыновей. Отец любил ее. Двадцатитрехлетняя Пегги за десятилетнюю замужнюю жизнь стала матерью девятерых сыновей, и отец любил ее даже больше, чем Муар. Брайд, двадцати одного года, за восьмилетнее замужество родила лишь четверых и только двух сыновей. Поэтому Дубхдара ее только терпел и постоянно поощрял к большей плодовитости.

– Ты больше, чем другие, похожа на мать, – то и дело мстительно повторял он дочери.

Восемнадцатилетняя Эйбхлин, единственная в семье, хотела посвятить себя Богу, но была настолько тиха, что о ее благочестии так никто и не догадался бы, если бы ее суженый не погиб от кори, когда девочке исполнилось двенадцать. В то время, как О’Малли раздумывал, кем бы заменить жениха для своей четвертой дочери, Эйбхлин попросила разрешения уйти в монастырь. Она и впрямь стремилась к подобной жизни. И поскольку при разговоре присутствовал дядя Симус, Дубхдара О’Малли был вынужден согласиться. В тринадцать лет девочка ушла в монастырь, а совсем недавно дала последние обеты.

Сайне О’Малли Батлер исполнилось шестнадцать. Уже три года как она была замужем, родила сына и, хотя теперь была на восьмом месяце, не пожелала пропустить свадьбу Скай.

Замужние сестры носили длинные шелковые платья простого покроя с глубоким вырезом и рукавами колоколом. Муар оделась в сочное темно-синее, Пегги – красное, Брайд – фиолетовое, Сайна – золотисто-желтое. Платья у всех сестер были украшены изящными кружевами.

Темным пятном выделялась лишь Эйбхлин. Ее черный с головы до пят балахон оживлял только белый квадратный накрахмаленный нагрудник, в центре которого располагалось черного дерева, отделанное серебром распятие. Выше пояса монахиня носила плетеный шнурок, концы которого ниспадали на подол. На одном из них было три узла, что символизировало Святую Троицу, на другом такие же три узла обозначали бедность, непорочность и послушание. Как будто для контраста сестры повязали вокруг пояса золотые и серебряные цепочки, прикрепив к ним четки, коробочку для иголок, зеркальце или просто связку ключей.

Во главе собрания восседала вторая жена Дубхдары О’Малли – Анна, ровесница своей падчерицы Эйбхлин и, как ее другая падчерица Сайна, беременная четвертым ребенком. Анна была привлекательной женщиной с каштановыми вьющимися волосами и живыми карими глазами. Ее любили за доброту и отзывчивость. На ее плотной фигуре ловко сидело бордовое платье, а на груди красовалась двойная нитка белоснежных жемчужин. Никто из дочерей О’Малли не возмутился второй женитьбой отца, все они любили Анну, да ее и нельзя было не любить.

Девять лет после рождения Скай Дубхдара О’Малли следовал советам брата и не трогал жену. Он совсем не хотел послужить причиной смерти Пегги. Жена оправилась, поздоровела и даже расцвела. Однажды вечером Дубхдара вернулся из длительной поездки. Было поздно, постоянной любовницы он не имел, а поблизости не оказалось ни одной служанки. Он напился и полез к жене в кровать. Через девять месяцев Пегги О’Малли умерла, родив долгожданного сына, который появился на свет 29 сентября и был наречен Михаилом. Теперь мальчику было без малого шесть лет.

Прошло неприлично мало времени, и О’Малли взял себе вторую жену – девочку тринадцати лет. Через девять месяцев после свадьбы Анна родила Брайана, год спустя – Шейна, а еще через год – Шеймуса. В отличие от предшественницы Анна О’Малли обладала крепким здоровьем и сильным духом. Ребенок, которого она вынашивала, должен стать последним, твердо заявила она мужу. Снова родится мальчик, заверила она супруга. Пять сыновей принесут ему бессмертие, которого он так жаждал.

О’Малли рассмеялся и шлепнул жену по спине. Его игривый жест дочери приняли за проявление старческого слабоумия. Попробуй-ка их собственная мать заяви такое – он избил бы ее до синяков. Но Анна была матерью его сыновей.

Муар оторвалась от вышивания и с удовольствием осмотрела зал. Таким красивым он никогда не выглядел. Ведь Пегги большую часть времени проводила в своей комнате.

Теперь каменные полы регулярно подметали, тростник еженедельно меняли, дубовые опоры полировали до приятного золотистого блеска, и в них отражались серебряные подсвечники со свечами из чистого пчелиного воска. На больших медных каминных решетках покоились горы огромных дубовых поленьев, готовых жарко запылать с наступлением вечера. На видном месте на стене был укреплен новый гобелен, изображающий святого Брендана на небесно-голубом фоне, ведущего корабль по западным морям. Анна сама задумала сюжет и каждый вечер работала над гобеленом почти всю свою замужнюю жизнь. В нем чувствовалась любовь, потому что вторая леди О’Малли обожала не только своего грубовато-добродушного мужа, но и своих сыновей, и свой дом.

Глаза Муар задержались на больших цветных фарфоровых вазах, наполненных розами. Их острый пряный аромат наполнял комнату удивительным экзотическим запахом.

Муар улыбнулась и спросила Анну:

– Эти вазы новые?

– Да, – ответила та. – Твой отец привез их из последнего плавания. Он так добр ко мне.

– А почему бы ему не быть к тебе добрым? – отозвалась Муар. – Ты ведь любишь его.

– А где Скай? – перебила их Пегги.

– Катается с юным Домом. Не могу понять, почему твой отец добивался этой помолвки? Они совсем не подходят друг другу.

– Они предназначены друг другу с колыбели, – объяснила Муар. – Папе было непросто найти нам мужей: ни у кого из нас не было большого приданого. Союз Скай с наследником Баллихинесси О’Флахерти – лучший среди всех сестер.

Анна покачала головой:

– Боюсь я этого союза. Ваша сестра – девушка слишком независимая.

– Это папина вина. Он ее так ужасно испортил, – вставила Пегги. – Она должна была выйти замуж еще два года назад, когда ей исполнилось тринадцать. В этом возрасте мы все выходили замуж. Так нет, Скай не захотела. Ей он всегда позволял поступать по-своему.

– Это не так, Пегги, – упрекнула Эйбхлин сестру. – Анна права, утверждая, что Скай и Дом не подходят друг другу. По темпераменту Скай не похожа на нас. У нас – материнский характер, а Скай взяла папин темперамент. Для мужа Скай Дом слишком слаб и недостаточно чувствителен.

– Скажи, пожалуйста, сестра, – едко проговорила Пегги. – Меня поражает, как хорошо наша маленькая монахиня разбирается в человеческой натуре.

– Неплохо, – согласилась Эйбхлин. – К кому, как ты думаешь, Пегги, бедные женщины со всей округи несут свои горести? Уж конечно, не к священнику! Он-то их учит покорности мужьям. И на них же самих налагает епитимью!

Сестры, казалось, были поражены, но Анна, рассмеявшись, разрядила обстановку:

– Ты, падчерица, больше похожа на бунтарку, чем на божью женщину.

Эйбхлин вздохнула:

– Твоя правда, Анна, – промолвила она. – И это меня сильно беспокоит. Но сколько бы я ни старалась, мне не удается смирить свой дух.

Анна О’Малли потянулась к падчерице и нежно похлопала ее по руке.

– Быть женщиной – всегда непросто, – задумчиво произнесла она. – И неважно, какую роль мы выбрали для себя в жизни.

Девушки улыбнулись друг другу, и в их глазах мелькнули любовь и понимание. Внезапно все насторожились: из холла внизу донеслись громкие крики. Они стали отчетливее, и сестры переглянулись – они различили голоса Дома О’Флахерти и Скай.

Молодая пара шумно ворвалась в зал, и Анна О’Малли вновь поразилась их красоте. Может быть, именно поэтому муж и настоял на их союзе.

Дом О’Флахерти бросил перчатки для верховой езды на стол. Это был восемнадцатилетний юноша среднего роста, изящно сложенный, с красивыми руками и стройными ногами. Цвет замечательных коротко постриженных золотистых волос и небесно-голубых глаз он унаследовал от бабушки-француженки. Небольшая бородка, обрамлявшая его точеные скулы, была тщательно ухожена и внизу слегка закруглялась. Он был зол, и на его чистой коже выступили красные пятна. Красивое лицо с тонким прямым носом и небольшим ртом исказил гнев.

– Это просто неприлично! – закричал он Скай. – Неприлично и нескромно для девушки скакать на такой зверюге. Боже, Скай! Что это за лошадь! Когда мы поженимся, я уж прослежу, чтобы твоя лошадь больше подходила для дамы. Как это отец позволял тебе ездить на этой грубой черной скотине!

– Ты проиграл, Дом, – прозвучал выводящий из себя холодный ответ. – Ты проиграл забег. И теперь, как всегда в детстве, пытаешься напустить дыма. Хочешь, я тебе скажу, что ты можешь сделать со своей дамской лошадью?

– Скай! – Голос Анны О’Малли прозвучал предупреждающе и резко.

Скай повернулась к мачехе и рассмеялась.

– Все в порядке, Анна, – успокоила она. – Я постараюсь держать себя в руках. Но… выслушай меня хорошенько, Дом О’Флахерти. Финн – моя лошадь. Я вырастила его из жеребенка и люблю этого коня. И не собираюсь менять на хромоногую лошадь, только чтобы удовлетворить твое мужское самолюбие.

И пока жених кипел от злости, девушка дала знак слуге принести вина. И, как будто запоздало вспомнив, приказала подать и Дому. Он бросился в кресло и сверкал на нее глазами, но взгляд выражал восхищение. Как она прекрасна в темном шелковом костюме для верховой езды! Юбка с разрезом, глубокий вырез обнажал грудь, покрытую капельками пота, их вид возбуждал Дома. Он понял, что жаждет обладать этой обворожительной молодой женщиной.

В пятнадцать лет Скай оправдала ожидания и стала красавицей. Она была одного роста с женихом, так же хорошо сложена, гибка в талии, с чуть округлившимися бедрами. Грудь была небольшой, но полной, лицо – в форме сердечка, а глаза все еще хранили цвет моря у побережья Керри: то кристально-голубые, то темные, то лазурные с едва заметной примесью зеленого. Их обрамляли ресницы, черные, как эбен, на фоне слегка розоватых щек. Нос был тонким, слегка поднимающимся вверх у кончика, алый рот удивительно чувственным с полной нижней губой и мелкими белоснежными зубками, сиявшими, когда девушка смеялась. Приглядевшись, на переносице можно было различить несколько нежных золотистых веснушек. Кожа по цвету напоминала сметану и казалась еще белее на фоне иссиня-черных волос, ниспадающих на плечи.

Она сильно волновала Дома, хотя сам он как будто вовсе ее не интересовал. Девушка предпочитала скакать с бешеной скоростью на своем огромном жеребце по окрестным полям или пускаться в плавание с отцом во время его очередного пиратского предприятия. Дом это понимал, отчего сильно страдало его мужское самолюбие.

Юноша не привык к пренебрежению со стороны слабого пола: обычно женщины сходили по нему с ума, и он гордился своими мужскими достоинствами.

Он утешал себя мыслью, что, уложив в постель Скай, сумеет ее укротить. Девственницы с горячим темпераментом обычно оказывались страстными любовницами. В предвкушении он облизнул свои тонкие губы и отхлебнул из бокала вина. Дом и не подозревал, что в этот миг невеста смотрела на него с отвращением. Жених, решила Скай, к тридцати годам ужасно растолстеет.

Кто-то прибыл, и снизу снова послышался шум. Анна О’Малли с улыбкой поднялась.

– Ваш отец приехал, – сообщила она. – И, похоже, привез с собой гостей.

Два волкодава, несколько сеттеров и огромный терьер ворвались в зал. Один из волкодавов протрусил к Анне и положил у ее ног два бархатных мешочка. Наклонившись, леди О’Малли подобрала их и, развязав шнурки, высыпала содержимое одного из мешочков на ладонь.

– Пресвятая Дева Мария! – воскликнула она.

С порога довольно рассмеялся Дубхдара О’Малли.

– Так тебе понравилось, дорогая? Здесь серьги и подходящее к ним кольцо.

– Понравилось? О, Дубх! Да это самые красивые вещи, какие у меня только были! Где…

– Португальский корабль сбился с курса и разбился у побережья. Мы подоспели как раз вовремя, чтобы спасти капитана из обломков. Он был нам очень благодарен.

Анна не проронила больше ни звука, но по намеку догадалась обо всем: судя по всему, ее муж со своей командой схватились с терпящими бедствие матросами. О’Малли столетиями пиратствовали. Таков был образ их жизни. Без сомнения, капитана несчастного корабля и оставшихся в живых моряков заключили в темном подвале, где они будут томиться несколько месяцев в ожидании выкупа. Анна поежилась и решила, что все это ее не касается.

– А где моя маленькая девчушка? – спросил О’Малли.

– Здесь, па, – ответила Скай и поднялась со стула навстречу отцу.

Оглядев ее наряд, он неодобрительно нахмурился:

– Все скачешь, крошка? И сидишь верхом на лошади?

– Не ругайся на меня, па, – кокетливо попросила девушка. – Ведь это ты меня научил, а сидя боком, я не могу пускать Финна в галоп.

О’Малли приподнял бровь:

– А разве обязательно пускать его в галоп? Не лучше ли ездить рысцой? Теперь, крошка, тебе нужно думать о детях, которых ты будешь вынашивать для Дома.

Девушка сделала вид, что не расслышала последнюю фразу:

– А сам-то ты, па, пробовал ездить рысью с переброшенной через круп ногой? Я пыталась и только набила себе синяков на…

– Скай! У нас гости!

Только тут она заметила, что рядом с отцом стоит мужчина.

– Милорд, – обратился к нему О’Малли, – это моя младшая дочь Скай, которая вскоре пойдет под венец с юным О’Флахерти. Скай, это Найл, лорд Бурк, наследник Макуилльяма.

– Найл из Айрана, – тихо повторила она за отцом. – Знаменитый человек. Тайная мечта половины девиц в Ирландии.

– Я вижу, слава опережает меня, леди Скай.

– Ни для кого не секрет, что вы Капитан Мститель, совершающий славные набеги на англичан, живущих в окрестностях Дублина. Конечно, никто не посмеет обвинить вас в этом.

– Но ты-то, миледи, меня ведь не боишься. – Он смотрел на нее так пристально, что она покраснела.

Голос был глубоким и уверенным, мягким, как тонкий бархат. Скай почувствовала озноб и взглянула мужчине в глаза – они оказались серо-стальными. Она представила, как в гневе они становятся холодными, словно северное море, но в страсти пронзительно-горячими, как терпкое вино. При этой нескромной мысли краска стыда залила ее щеки. Серые глаза настойчиво изучали ее, проникая в самый мозг.

Он возвышался над ней на добрых восемь дюймов. Гладко выбритое лицо загорело на солнце. Коротко постриженные волосы были столь же черными, как и ее.

Он взял ее руку и поцеловал. Она едва удержалась, чтобы не вырвать ее, – его губы жгли кожу, точно головня. «Пресвятая Мария, – подумала Скай, – насколько же он интереснее Дома. Интереснее и умнее, а лишь на десять лет старше меня».

– Добро пожаловать в Иннисфану, милорд, – вежливо пробормотала она. Боже, неужели этот сиплый бесцветный голос – ее? И почему на нее так странно смотрит Анна?

Голос отца вернул девушку к действительности.

– Это к твоему приданому, крошка, – сказал он, подавая ей гарнитур из рубинов в золоте: колье, серьги, браслеты, кольцо и заколку для волос. Все разом вскрикнули, а Дом О’Флахерти поздравил себя с удачным выбором невесты.

Скай, прижав к себе драгоценности и поблагодарив отца, выскочила из зала. «Черт побери, – подумала Анна, – ей приглянулся лорд Бурк. А почему бы и нет? Почему бы Дубху не просватать девушку за сильного отчаянного человека, а не выдавать замуж за этого пустозвона О’Флахерти?»

Скай поднялась в свою комнату, как полагала она, с большим достоинством. Правда, она удивлялась, как еще может передвигать ноги: так сильно они дрожали. Она была сильно смущена, но нисколько не испугалась своего чувства к лорду Бурку.

До этого дня Скай никогда не видела Найла Бурка, хотя его романтические и военные похождения были у всех на слуху. И как она осмелилась только что сказать, этот человек был известен многим под именем Капитана Мстителя, наводившего страх на англичан и их союзников ирландцев.

Капитан Мститель строго взыскивал с английских землевладельцев, недостойно обращавшихся с ирландцами. Как-то он заставил до колик смеяться всю Ирландию, склонив к любви дочь знатного англичанина, имевшего здесь поместье. Вызнав у влюбленной девушки план замка, Капитан Мститель опустошил его хранилища, а потом использовал награбленное, чтобы расплатиться с долгами нескольких разоренных им же ирландских семей. Англичанин принял деньги и выдал расписку. А когда обман раскрылся, поделать уже было ничего нельзя. Конечно, подозревали, что существует связь между Капитаном Мстителем и лордом Бурком. Но этим все и ограничивалось. Политика Лондона сводилась к тому, чтобы не восстанавливать против себя властителя Мид-Коннота. В конце концов, он ведь был союзником, как и все, кто открыто не воевал против Англии. Да и мог ли, спрашивали они себя, один горячий человек принести уж столько вреда?

Удивительный человек, думала о лорде Бурке Скай. Когда глаза их встретились, на мгновение между ними возникло полное взаимопонимание.

Укрывшись в комнате, Скай наблюдала, как служанка Молли готовит ей ванну. Молли считала, что леди Скай моется слишком часто, но не могла не признать, что от госпожи пахнет лучше, чем от других, кого она знала. Она приняла у девушки костюм и, почистив, спрятала в шкаф. Скай сняла нижнее белье и, заколов на макушке волосы, влезла в ванну.

Теплая вода подействовала успокаивающе. Ароматным мылом девушка вымыла руки, потом лицо. Лорд Бурк. Найл Бурк. Это имя она повторяла вновь и вновь, как молитву. Такой высокий, он заставил ее почувствовать себя маленькой, а ведь она была не маленькой. Он одевался по английской моде: в пестрых чулках и подходящих к ним по цвету зеленых панталонах до колен. Она представила, как играют мускулы под его зеленой бархатной курткой, и вдруг вообразила, как он прижимает ее к широкой груди, и, к смущению, почувствовала, как твердеют крошечные соски на ее миниатюрной груди, выглядывающей из-под воды.

Что с ней такое? Ничего подобного она прежде не воображала. Она ведь так мало знала о том, что происходит между мужчиной и женщиной, а Дом ее нисколько не вдохновлял. Несмотря на привлекательную внешность, она его терпеть не могла.

Молли взяла у девушки мыло, ополоснула ее тело водой и вытерла полотняным полотенцем. Едва она успела одеть госпожу в шелковое домашнее платье, как послышался стук в дверь. Молли открыла и, отвесив учтивый поклон, впустила Дома О’Флахерти.

Он не спеша вошел, бросая на невесту сладострастные взгляды, всматриваясь в очертания ее тела, проступающего из-под платья.

– Вынужден на несколько дней тебя покинуть, Скай, – произнес он. – Сэр Мурроу прислал записку и требует меня к себе. Но к свадьбе непременно вернусь в срок.

Сердце Скай екнуло. Он уедет, а лорд Бурк останется здесь.

– Поезжай с Богом, – ласково сказала она.

На минуту воцарилось неловкое молчание. Потом Дом взял девушку за руку и потянул к себе:

– Разве ты не поцелуешь меня, дорогая? Так и отпустишь в дорогу без последнего знака любви?

– Но мы еще не женаты, Дом. И я не обязана тебя целовать.

– Не обязана! – выпалил он. – Боже, Скай, не будь такой маленькой негодницей. И не изображай из себя застенчивую девицу. Через несколько дней ты мне будешь должна кое-что еще, кроме поцелуев. – Черт возьми, какая же она сладкая, вся умытая, горячая, только что из ванны. Он почувствовал, как растет в нем желание, потянулся к ее губам, но она отпрянула:

– Нет!

Голубые глаза юноши расширились от гнева, но он тут же рассмеялся:

– Хорошо, любовь моя. Но вскоре ты сама будешь выпрашивать у меня поцелуи. – Он отвесил ей шутовской поклон и, повернувшись, вышел из комнаты. Скай пожала плечами.

– Ох! – взвизгнула Молли. – Он такой сладострастный! Будьте уверены, госпожа.

– Замолчи, глупышка, – оборвала ее Скай. – Вместо того чтобы трепаться о моем женихе, принеси-ка лучше новое платье цвета бургунди. Я собираюсь надеть его вечером вместе с рубинами, которые подарил мне папа.

Молли поспешила повиноваться. Скай О’Малли— хорошая хозяйка, вовсе не жестокая, но и она не пренебрегала подзатыльниками. Служанка затянула госпожу в миниатюрный корсет из китового уса так, что ее маленькие груди поднялись и, казалось, собирались выскочить из бледно-розовой сорочки. Почти прозрачные рукава были затканы золотыми нитками. Скай аккуратно натянула чулки на стройные ноги, красный шелк украшала вышивка золотом. Затем наступила очередь нескольких нижних юбок, а потом уже платья – изящного творения из мягчайшего тонкого бархата, переливавшегося красным, точно драгоценный камень. Длинная юбка свободно ниспадала к ступням, а разрезы в рукавах открывали розово-золотую ткань сорочки.

1.Керри – графство в Ирландии.