Loe raamatut: «Испанский рассвет»

Font:

Посвящается Руфь Чайлз – живому доказательству существования ангелов

Прямое дерево идет на доски, а кривое – продолжает жить.
Китайская пословица

Boo Walker

A SPANISH SUNRISE

Text copyright © 2022 by Lemuel Walker All rights reserved This edition is made possible under a license arrangement originating with Amazon Publishing, www.apub.com, in collaboration with Synopsis Literary Agency

Во внутреннем оформлении использована иллюстрация: © Milena_Bo/ Shutterstock.com Используется по лицензии от Shutterstock.com

Cover Design by Caroline Teagle Johnson

Перевод с английского Ирины Мосиной

Глава 1
И их осталось двое

«Я никудышный отец», – подумал Бакстер Шоу, входя в класс дочери. В кабинете никого не оказалось.

– Эй, есть кто-нибудь? – позвал Бакстер, но в ответ услышал лишь стук дождевых капель по крыше. Учительница Мии, мисс Мекка, позвонила ему двадцать минут назад и вызвала в школу, поэтому он удивился, не застав ее на месте. Интересно, что натворила Мия в этот раз? Опять драка?

Надеясь, что учительница появится с минуты на минуту, он подошел к окну. Дождь заливал детскую площадку. Бакстер лихорадочно пытался понять, в какой момент он допустил ошибку. Его сердце разрывалось от боли при мысли, что во всех бедах восьмилетней дочери виноват он сам. Собственное бессилие угнетало. Его маленькая Мия – само очарование, юный шахматный гений, дока по части самодельных украшений и оригами, изобретатель вечного щенка, хозяйка шкафа, который до сих пор забит нарядами принцессы, – дерется в школе? Как же так вышло?!

Бакстер даже думать не хотел о том, что Мия могла выкинуть подобное. Впрочем, кого он обманывает? Проблемы с поведением начались месяца полтора назад, в конце августа, и поначалу он не мог понять причину этих изменений. Тогда же Мию стали преследовать кошмары, в которых она видела маму. Без сомнений, все это были звенья одной цепи.

Конечно, ребенку тяжело, но ведь время лечит. Кроме того, Мия посещала психолога, да и сам Бакстер делал все возможное, чтобы похоронить тяжелые воспоминания, поэтому был уверен, что самое страшное позади.

Однако беда, которая три года назад случилась в их семье, превратила жизнь в полный хаос, и надежды Бакстера на то, что они выкарабкаются, таяли с каждым днем. Он решил посвятить жизнь ребенку и пожертвовал всем – ушел из музыкального коллектива, отказавшись от своего единственного настоящего увлечения. Увы, этого оказалось недостаточно. В чем же дело? Что он упустил?

Сейчас Бакстер понимал, что следовало распрощаться со своей мечтой сразу, как только познакомился с Софией, мамой Мии, а не после того, как потерял жену. Эта мысль не давала спать по ночам.

– Добрый день, мистер Шоу. – В кабинет зашла мисс Мекка. – Простите, что заставила ждать.

– Здравствуйте. – Бакстер обернулся к ней.

Ее искренняя и добрая улыбка согревала душу. Кажется, это их четвертая встреча за последние полтора месяца? И каждый раз он благодарил бога за то, что у Мии есть мисс Мекка. Так уж сложилось, что мисс Мекка и психолог Мии стали единственными женщинами в ее жизни.

Когда Бакстер рассказал о кошмарах Мии, мисс Мекка сразу протянула руку помощи – это случилось незадолго до первых выходок дочери. Дурные сны оказались своего рода предвестником грядущих проблем. Мисс Мекка старалась помочь изо всех сил и еженедельно связывалась с психологом Мии, чтобы обсудить возникшие трудности. Бакстер был тронут до глубины души их усилиями.

Бакстер и мисс Мекка перебросились парой слов о погоде. Потом учительница поставила посредине кабинета два детских стула и пригласила Бакстера присесть. Он осторожно опустился на пластиковый стульчик, надеясь, что тот выдержит его вес, и скрестил руки на груди, приготовившись к тому, что собиралась сказать учительница.

Скорее всего, сняв очки и грозно взглянув на него, она начнет так: «Мистер Шоу, никто не обещал легкой жизни, но ситуация просто из ряда вон. Отец вы никудышный, хотя… кому я это говорю, яблоко от яблони…» Нет, это вряд ли… Она не знала отца Бакстера.

– В голове не укладывается, что дочка могла ударить кого-то из одноклассников, – недоумевал Бакстер. Вообще-то, от Мии можно ждать чего угодно. Кошмары, бессонные ночи – и вот, пожалуйста, получите. Вместо милого покладистого ребенка по утрам он видел вялую, раздражительную девочку, которая наотрез отказывалась вставать с постели и идти в школу. То, что она стала хуже учиться и избегать друзей, – это еще полбеды. У нее появились проблемы с поведением. Первые изменения он начал замечать дома, когда вдруг ни с того ни с сего портилось ее настроение и случался приступ злости. Откуда столько гнева в маленькой девочке? В ответ на его просьбу навести порядок в комнате она мгновенно взрывалась, утверждая, что уже убралась. А требование съесть еще три ложки стручковой фасоли или отнести тарелку в раковину приводило к истерике.

Проблемы в школе не заставили себя долго ждать. Дочка мешала коллективной работе в классе, игнорировала просьбы мисс Мекки и отказывалась выполнять задания. Но все это были цветочки. Скоро у Мии вообще пропало желание ходить в школу. Разумеется, Бакстер не мог этого допустить. Серьезно? Кататься с ним по городу весь день?

– Это моя вина, – продолжил Бакстер. – Я летом отвел ее на занятия по самозащите, и она, похоже, сделала из этих уроков неправильные выводы. О допустимых пределах самообороны им, похоже, ничего не рассказали. Рана серьезная?

– Мия ударила другого ребенка кулаком в горло. Но… – Мисс Мекка прикусила губу и уставилась на его левую руку, словно пытаясь разгадать значение выглядывающих из-под рукава татуировок. Потом посмотрела ему в глаза и добавила: – Проблема несколько шире. Понимаете, мистер Шоу, скорее всего, это я допустила ошибку. – Она сложила руки на груди, словно пытаясь отгородиться. – В конце августа, как раз в тот период, когда Мию стали мучить кошмары, я дала детям задание составить семейное древо. Мы его каждый год в третьем классе рисуем.

– О боже. – Бакстер уже знал, что она сейчас скажет. Боль, которую должна была пережить Мия в тот момент, он ощутил, как собственную. Он едва удержался, чтобы не побежать в кабинет к директору. Больше всего в эту секунду ему хотелось прижать дочь к груди.

– Обычное задание. Мне и в голову не пришло, что оно может причинить боль Мии. Я не сложила два плюс два, даже когда вы рассказали про ее кошмары. Мы рисуем дерево и на ветках размещаем членов семьи. Потом я объясняю им, что такое генеалогия. И ничего не случилось бы, если бы один ребенок не сказал ей этих слов… Слов, которые, наверное, стали причиной ее нынешних бед.

Бакстер спрятал руки в карманы джинсов.

Мисс Мекка продолжила:

– Я сообразила, что к чему, только сегодня, после драки с этим же ребенком. Я пыталась поговорить с Мией, но она не горит желанием делиться. Похоже, в тот день они продолжили обсуждать семейное древо на перемене, и этот ребенок сказал что-то про обстоятельства… – Она смолкла.

– Какие обстоятельства?

– Обстоятельства смерти ее мамы.

В горле у Бакстера все сжалось почти до состояния удушья. С его слов Мия знала, что маму сбила машина.

– Ей все известно, мистер Шоу. Этот ребенок и сегодня что-то сказал Мии, после чего она взорвалась.

Каждая мышца его тела напряглась. Нужно было сразу рассказать Мии. Об этом уже через год после трагедии просила работающая с Мией психолог. Зачем он так долго скрывал правду? Он откладывал разговор, сам не понимая, чего ждет. Хотел подарить дочери еще несколько дней или недель жизни, в которой никто никого не убивал?

– Черт, – сделав усилие, Бакстер перевел дыхание. Почему Мия все это время молчала?.. Он изучающе разглядывал шнурки своих бежевых ботинок, словно надеялся найти в них ответ или знак, как быть дальше. Все же было хорошо. Они почти перестали вспоминать Софию, по крайней мере, после переезда из Чарлстона в Гринвилл, где ничто не напоминало Мии о матери.

– Я понимаю, что ситуация очень непростая, – сказала мисс Мекка. – И мне искренне ж…

– Вы ни в чем не виноваты. – Бакстер жестом прервал ее извинения, понимая, что вся ответственность за произошедшее лежит на нем. – Единственное, чего я не могу понять, почему дочка молчала все это время.

Убедившись, что к ней претензий нет, мисс Мекка вздохнула с облегчением.

– Она сказала, что в последнее время на вас много всего навалилось и без нее.

– Мия… Такое впечатление, что она меня воспитывает, а не я ее. Нет, у детей должно быть детство.

Мисс Мекка кивнула в знак согласия.

– Что скажешь? Поступок взрослого человека, достойный уважения… Хотя, уверена, все не так однозначно. Не каждый взрослый в силах справиться с такими переживаниями, а тут ребенок. Возможно, она пытается вычеркнуть из памяти это событие своей жизни.

Последние три года Бакстер тоже только этим и занимался.

– Я могу узнать имя ребенка, который ей все рассказал? – Бакстер тут же испытал угрызения совести из-за того, что поставил мисс Мекку в неловкое положение. – Я пойму, если вы не захотите называть его имя.

– Я уверена, что он сказал это без злого умысла, – произнесла она, тщательно подбирая слова.

Бакстер приготовился встать.

– Похоже, дальше разговор с дочкой откладывать уже нельзя.

Мисс Мекка поднялась вместе с ним.

– Не корите себя, мистер Шоу. И помните, вы всегда можете рассчитывать на мою помощь.

– Даже не сомневаюсь. Прошу, не переживайте вы так из-за этого злосчастного задания с семейным древом. Я не устаю повторять, что Мии с вами очень повезло.

– Спасибо! Всегда рада помочь.

– Мы справимся. Все будет хорошо! – Бакстер помахал ей напоследок.

Последние три слова слетели с его губ и тут же повисли в воздухе незримой тяжестью.

Директриса, которая была старше мисс Мекки лет на десять, оторвала взгляд от ноутбука и обратилась к Мии умильным голосом:

– А вот и папа.

Бакстер улыбнулся и посмотрел на дочь. Она сидела на розовом диване у противоположной стены. Зарывшись с головой в альбом, дочка наверняка рисовала очередного единорога. В последнее время она была ими буквально одержима.

– Привет, солнышко, – голос, однако, прозвучал не так легко и беззаботно, как хотелось бы Бакстеру.

Мия подняла голову, и на ее лице отразилось облегчение и даже счастье оттого, что он пришел. На мгновение на ее щеках появились милые ямочки, которые она унаследовала от него. Но выражение лица, на котором еще сильнее проступили темные круги под глазами из-за недостатка сна, быстро сменилось нерешительностью, словно она вдруг вспомнила о своем проступке.

– Привет, пап.

Ее длинные волосы превратились в копну мелких завитков – постаралась дождливая погода. В своем пестром наряде Мия напоминала ходячую радугу. С четырех лет в вопросе, что надеть, она полагалась исключительно на собственный вкус, руководствуясь одним-единственным принципом – чем цветастее, тем лучше. Привычку эту она не утратила даже после смерти Софии. Сегодня на ней были фиолетовая ветровка, желтые кеды, застегнутая под горло розовая рубашка, оранжевый ремень и белые джинсы.

Бакстер подошел и нежно потрепал дочь по голове.

– Домой? – Он угадал: дочка рисовала единорога.

– Меня накажут? – спросила Мия.

Бакстер бросил взгляд на директрису, затем посмотрел на Мию. Опустившись на колено, он заглянул в карие глаза ребенка, которые достались ей от мамы.

– Нет, милая, не накажут. Я возьму выходной, и мы проведем день вместе.

– Выходной?! – каждый звук был пронизан недоверием.

Только что Мия задела одно из самых больных мест в их отношениях. Ее попытки давить на чувство вины всегда били в цель. Когда-нибудь она поймет: взрослым приходится работать, без этого никак. А когда ты воспитываешь ребенка в одиночку, приходится работать за двоих.

– Давай скажем так – сегодня я постараюсь работать как можно меньше. Договорились?

Она кивнула, закрыла альбом и спрыгнула с дивана.

Бакстер поблагодарил директрису за то, что она присмотрела за Мией, взял дочь за руку и прошел с ней в приемную, где на стойке оставил пропуск. У выхода он помог Мии застегнуть фиолетовую ветровку и взял свой зонт, оставленный ранее у дверей. Под хлесткими струями дождя они побежали к машине. Бакстер посадил Мию на заднее сиденье блестящего четырехдверного «Шевроле Сильверадо» черного цвета, помог ей пристегнуть ремень и сел на водительское место.

Закрыв дверь, он развернулся к дочери.

– Нам о многом надо поговорить.

Мия пристально посмотрела на него. Это означало лишь одно – она не хотела обсуждать случившееся.

Он сочувственно кивнул.

– Но сначала надо добраться до дома.

– Или не надо. – Манеру бросать колкие реплики она унаследовала от своей матери.

Позволив ей выпустить пар, Бакстер сказал:

– У меня к тебе серьезный вопрос.

– Ну все, начинается, – протянула Мия.

Бакстер проигнорировал ее интонацию.

– Прости?

– Я уже знаю, что ты скажешь. – В голосе дочери читалось раздражение.

Бакстер состроил гримасу и произнес:

– Куда летит летяга?

Мия едва сдержалась, чтобы не рассмеяться.

– Папкина шутка четыреста пятьдесят девятого уровня. Люди, держите меня!

– Ну ведь смешно же?

– Нет. В чем здесь прикол?

– Прикол в самом вопросе. – Он постучал пальцем по голове, демонстрируя источник своего остроумия.

– Не, вообще не вариант. Мм… ты картофель фри взял? Я тоже хочу. – Обоняние ее не подвело.

– Это всего лишь капустные чипсы.

– Ага, – по ее взгляду было понятно, что она не настроена играть в его игры.

– Тебя не обманешь. – Бакстера застукали на месте преступления. Картошка и хлеб были не частыми гостями на его тарелке. Сегодня случился срыв: ему вдруг показалось, что фастфуд решит все проблемы.

Он достал из бумажного пакета оставшийся картофель фри и протянул дочке.

– Не стесняйся.

Мия положила пакет на колени и взяла один кусочек.

– Кетчуп, будьте добры.

– Секундочку. – Бакстер отогнул пленку на стаканчике с кетчупом и передал ей. – Салон и белые джинсы останутся чистыми?

Она утвердительно кивнула, пытаясь зачерпнуть кусочком картофеля как можно больше кетчупа.

Бакстер вынул из подстаканника телефон.

– Пару минут и поедем.

– А я думала, у нас выходной, – бросила Мия.

Бакстер, не оборачиваясь, знал, с каким выражением лица дочка сейчас смотрит на него. Про себя он называл эту гримасу «Я же говорила».

– Так и есть, – пробормотал он, быстро набирая сообщение психологу Мии с просьбой как можно скорее назначить встречу. В свое время Мия посещала ее чуть больше года. В какой-то момент Бакстер решил, что этого достаточно. С ребенком все было хорошо, учитывая перенесенную ею утрату, казалось, она вполне адаптировалась к жизни в Гринвилле и не испытывала никаких сложностей. Мия неделями не вспоминала Софию. Но теперь, когда Мию начали беспокоить кошмары, он опять обратился за помощью к доктору Карр, и их встречи возобновились.

Поначалу доктор Карр пришла к выводу, что в лице Мии имеет дело с отсроченным горем, особой формой посттравматического расстройства. Психолог предположила, что только сейчас, повзрослев, Мия наконец осознала истинный масштаб случившейся в ее жизни беды. Но даже если психолог права, сегодня Бакстер узнал, что проблема не так однозначна.

Бакстер решил быстро разобраться с текущими делами и взялся строчить сообщения: «Постарайся договориться о доставке в начале следующей недели». Потом: «Давайте пока остановимся на гипсокартоне. Я дам вам знать, если появятся другие мысли». Еще одно – рабочему, который установил не ту водосточную трубу: «Просто замените ее, и забудем об этом инциденте».

Через несколько недель после смерти Софии Бакстер ушел из очень популярной альт-кантри группы и выкупил строительную компанию у парня, на которого работал в юности. Так они с Мией оказались в Гринвилле. Но Бакстер до сих пор сомневался, что принял правильное решение. Стройка – это непреходящий нервяк; и у него уже появились нешуточные опасения, что однажды работа его просто убьет.

Неожиданно позвонил Алан. Подняв палец, Бакстер дал Мии понять, что звонок очень важен.

– Еще секунду, и поедем. – Он взял мобильник и услышал обволакивающий южный акцент. Алан, его правая рука, сообщил:

– У нас проблема.

– Всего одна? – Бакстер пытался перекричать барабанящий по крыше дождь. Жизнь в разъездах с трубкой в руках стала для него нормой. Издержки строительного бизнеса.

– Мы сейчас на Картер-стрит, – сказал Алан. Бакстер убедил нескольких инвесторов вложиться в проект строительства трех домов, которые он планировал потом выгодно продать. Два дома возводили в новом районе на южной окраине города, а третий объект находился на Картер-стрит. И хотя Бакстер понимал, что, участвуя в проекте в качестве основного застройщика, он получил уникальную возможность проявить себя и, возможно, кардинально изменить свою жизнь, ему пришлось вложить в строительство все до последнего цента, и ограниченность в средствах начинала его утомлять. А вдруг они прогорят? Тут еще, как назло, не успели они вырыть котлован, как резко повысились цены на пиломатериалы. Да и Федеральная резервная система очень некстати пообещала еще раз поднять процентные ставки, что просто уничтожит и без того пошатнувшийся рынок недвижимости. Бакстер не видел ничего удивительного в том, что бум пошел на спад, стоило ему поставить на кон все свои сбережения. Закон подлости в действии.

– Винслоу вчера вечером должен был выполнить опрессовку газопровода, но так и не подъехал. Не могу его нигде найти. Если в течение часа он не появится, придется отменять приемку. Перенос сроков нам вообще некстати. Отстанем от графика с заливкой перекрытий и…

– Монтажом гипсокартона, – добавил Бакстер. – Я тебя понял. – Он должен быстро принять решение и первым делом успокоить Алана. – Так, все под контролем. Попробуй дозвониться до его жены. Он мог просто забыть. А я пока найду и отправлю туда Митчелла. Тем более он передо мной в долгу. Не переживай, разберемся.

– Хорошо, на связи.

Закончив разговор, Бакстер вставил ключ в замок зажигания.

– Все, пусть звонят. Буду сопротивляться до последнего.

– Да я и не против. Включи Кэти Перри.

Мия была сама любезность, и Бакстер ощутил глубокое чувство вины. Он и сам понимал, что разрывается на работе – его собственный психолог говорил ему об этом не раз, пока их еженедельные встречи не прекратились из-за нехватки времени.

Бакстер не хотел, чтобы Мия заметила его настроение, поэтому решил обсудить с дочкой ее музыкальную заявку:

– Опять Кэти Перри? А как насчет Боба Дилана, Пола Саймона или Нила Янга? Ты же любишь Нила. Помнишь, я играл тебе песню «На пляже»? – Стряхнув с себя остатки уныния, он пропел несколько строк из хита «Для турникетов». С некоторых пор Мия была его единственным слушателем.

– Пап, мне нравится, как ты поешь, но… – запротестовала Мия.

Она могла не продолжать. Музыку он теперь слушал очень редко, зато постоянно портил жизнь собственному ребенку.

– Как скажешь. Кэти Перри, так Кэти Перри.

Глава 2
Наш путь лежит через врата

Дорога домой пролегала через центр города. Бакстер задумался, вспоминая свое детство в Гринвилле, когда первые вестники грядущих изменений только начали витать в воздухе, а до нынешней популярности Гринвиллу было еще далеко. Сегодня Гринвилл – место паломничества любителей пеших и велосипедных прогулок, излюбленная площадка для проведения бесчисленных фестивалей, праздников и популярных ярмарок, предлагающих продукты от местных производителей. Он вспомнил, как забурлил город тридцать лет назад, когда «БМВ» объявили о строительстве нового завода. И жители не ошиблись – с приходом автогиганта началось возрождение города. Сегодня Гринвилл у всех на слуху наряду с такими городами, как Нэшвилл и Эшвилл, а журналисты и блогеры рекомендуют его как одно из лучших мест для жизни семей с детьми.

Тогда, много лет назад, с Гринвиллом у Бакстера было много общего. Он, молодой гитарист, тоже подавал большие надежды, хотя, казалось бы, чего ждать от сопляка с длинными волосами и парой набитых дома татуировок, который мечтал сделать трешку на скейте, как Тони Хок, таскал сигареты «Салем лайтс» у матери-алкоголички и «Кэмел» – у работяг, с которыми вместе пахал на стройке.

Когда Бакстер и Мия подъехали к воротам на въезде в поселок, дождь почти прекратился; Кэти Перри проявила бóльшую настойчивость. Проезжая через ворота, Бакстер помахал рукой Сэму, облаченному в мешковато сидящую на нем униформу, единственным украшением которой был золотой значок. Охрана на въезде, большие дома, облагороженная придомовая территория, отсутствие мусора на улице – все это дарило чувство безопасности, и дружелюбный голос в голове нашептывал: «Добро пожаловать в Уиллоу-Ридж, Бакстер. Забудь свои тревоги и доверься нам».

Наличие охраны гарантировало, что его родители не появятся на пороге дома с протянутой рукой. Они до последнего не могли поверить, что из увлечения сына гитарой выйдет что-то путное. Откуда-то издалека доносился резкий голос отца с выраженным южным акцентом: «Пару долларов, Бакстер. Все верну».

Шесть поворотов, двадцать с небольшим лежачих полицейских – и они дома. Строительство кирпичного особняка площадью триста квадратных метров завершилось за два года до того, как Бакстер его приобрел. Конечно, немаленький дом. Но жители поселка, молодые успешные южане, считали этот размер вполне стандартным. И через какое-то время Бакстер уже был склонен с ними согласиться. Более того, вспоминая собственное детство, он испытывал чувство гордости: его ребенку не приходится жить в тесноте.

Год назад Бакстер купил гольфкар с огромными колесами и дорогую стереосистему, а на крыше дома установил флаг альма-матер – Университета Южной Каролины. И хотя он редко обменивался сообщениями с ребятами из группы, пару фотографий гольфкара он им все же отправил. Те не унимались и требовали еще фоток. Зрелище действительно впечатляющее: бывший солист распавшейся альт-кантри группы едет в навороченном гольфкаре по закрытому поселку к бассейну, чтобы съесть клубный сэндвич с индейкой и выпить крафтового пива.

– Мой ход, – сказала Мия. Она быстро выбралась из машины и побежала к двери. С некоторых пор дочка очень увлеклась шахматами, а последнюю партию они не доиграли.

Сидя в машине, Бакстер наблюдал, как его малышка набирает код и заходит в дом. Всю дорогу он думал, с чего лучше начать разговор о смерти Софии. Доктор Карр всегда говорила о необходимости доверять своему чутью, уверяя, что за инстинкты отвечают более глубокие слои мозга, поэтому интуитивный подход намного эффективнее аналитического.

Он согласился с подобной интерпретацией, поскольку считал, что хорошие тексты песен тоже рождаются именно так. Если уж на то пошло, дом он купил на остатки средств, которые заработал на гастролях или получил в качестве гонораров за песни, как написанные для своей группы, так и проданные различными исполнителями из Нэшвилла. Все было создано при жизни Софии. После ее смерти он не написал ни одной мелодии.

Лучшие песни всегда приходили из ниоткуда, словно по мановению волшебной палочки. До конца это чувство не забыто, но оно лишилось прежнего накала. После ухода из коллектива желание писать или исполнять музыку почти полностью пропало – счастливые дни юности остались далеким воспоминанием, а «Мартин» скучал в шкафу, собирая пыль. Но когда доктор Карр посоветовала доверять собственным инстинктам, все сразу встало на свои места. Бакстер увидел в этом знак. Главное – правильно его прочитать, отбросив преследовавшие в последнее время сомнения.

Он вошел в столовую. Мия уже сидела за обеденным столом перед шахматной доской с незаконченной партией. На другом конце стола красно-желтый букет полевых цветов, собранный накануне во время вечерней прогулки, норовил фейерверком вырваться из вазы.

– Пешка на b5. Твой ход, – сказала она, не поднимая головы.

Бакстер сел напротив нее и уставился на доску. Шахматы он подарил ей на прошлое Рождество, полагая, что игра – хороший способ провести вместе время. Кто мог представить, что в Мии проснется такая сильная страсть к игре! Она с головой ушла в просмотр обучающих роликов на ютубе, посвятив этому сначала все рождественские каникулы, а потом еще несколько месяцев своей жизни. Каждый день после школы она смотрела видеоуроки. Бакстер уже давно перестал поддаваться. Он научил ее всему, что знал сам. А вчера вечером Мия обыграла его за шесть ходов.

– Может, обсудим твой разговор с мисс Меккой? – спросил Бакстер как бы невзначай.

– Может, не надо? – Мия выразительно глянула на него и снова склонилась над доской. А потом начала напевать себе под нос. Эта привычка появилась у нее несколько недель назад, и доктор Карр считала, что таким образом Мия отстранялась от происходящего вокруг.

– Я понимаю, что ты не хочешь обсуждать эту тему. Только дальше откладывать разговор нельзя, сама знаешь. – Он не имел ни малейшего представления, с чего начать и насколько глубоко вдаваться в подробности, но в том, что момент настал, Бакстер не сомневался. Три года жизни в постоянном страхе были веской причиной. – Почему ты мне сразу не рассказала?

Она пожала плечами.

Бакстер перенесся мыслями в тот день, когда узнал, что станет отцом. Известие о беременности Софии стало полной неожиданностью. Софии оставалось жить пять лет. Поженились они два года назад и, конечно же, думали завести детей, но лет эдак через десять. Бакстер активно гастролировал со своей группой «Кактус роуд», собирая большие концертные площадки. Долгие годы скитаний с оборудованием из одного прокуренного ночного бара в другой остались в прошлом.

Огорошила София его тогда знатно. Однажды вечером после выступления в концертном зале «Орландо» она спросила Бакстера совершенно обыденным тоном, как если бы интересовалась, что он будет на ужин, суши или том ям: «В фургоне найдется место для люльки?»

Радость его была искренней. Он подхватил Софию и начал кружить по комнате, весело напевая: «Я скоро стану отцом! Ты станешь мамой!» Просто любая незапланированная беременность не всегда вписывается в привычный уклад жизни. София сопровождала коллектив на всех гастролях и постоянно была рядом. Такой расклад Бакстера вполне устраивал. С появлением же малыша могли возникнуть неожиданные сложности.

Следующие несколько месяцев Бакстер серьезно думал о том, чтобы вообще уйти из группы. В душе кипела буря. Когда-то музыка стала его спасением, и с тех пор он служил ей верой и правдой. Бакстер переживал, что если уйдет из коллектива, то подсознательно виноватыми назначит Софию и Мию.

А еще не давали покоя воспоминания о собственном трудном детстве. Когда-то он дал себе слово, что если обзаведется семьей, то даст ей все, чего был с младенчества лишен сам. Родители Бакстера были наркоманами и полжизни провели в отключке, а наркоторговцы ходили к ним, как к себе домой. В отличие от своих отца и матери, Бакстер мечтал стать идеальным отцом, для которого благополучие детей превыше всего.

Но если не музыка, то что? Софии придется уйти с работы и полностью посвятить себя ребенку. Единственная возможность сохранить финансовую стабильность – оставить все без изменений. Сколько раз он сам сидел в детстве без ужина? Сколько раз перемешивал в тарелке макароны, кетчуп и соленые огурцы, чтобы хоть чем-то набить желудок? Он не допустит, чтобы его дочь испытала чувство голода!

София поддержала решение остаться в группе. Но после ее смерти выбирать уже не приходилось. Отец маленькой девочки, недавно потерявшей мать, не может гастролировать. Кроме того, нельзя было сбрасывать со счетов еще один важный момент. После смерти Софии в нем погасла творческая искра. Бакстер больше не хотел выступать перед зрителями. Пустота сковала его изнутри. Когда он в следующий раз взял в руки гитару, то отчетливо ощутил лишь угрызения совести, поскольку сжимал в руках оружие, которое в итоге Софию и уничтожило. О чем тут еще говорить?

Он не мог открыться Мии. Груз воспоминаний был слишком тяжел.

– Что тебе рассказали? – спросил Бакстер, не будучи уверенным, известны ли Мии все подробности трагедии.

Дочка перевела взгляд с одного угла доски на другой.

– Тебе же, наверное, мисс Мекка передала, что он мне сказал.

«Значит, все-таки он», – подумал Бакстер. В горле у него пересохло.

– Да. Что маму убили.

Она помолчала несколько секунд, подвинула пешку и произнесла:

– Все верно.

– Почему сразу не поделилась? Такое держать в себе…

– А почему ты мне сразу все не рассказал? – Она гневно нахмурила брови. Подобного проявления злобы от нее он не ожидал. – Это правда?

Теперь он глаза не отвел. Дочь имела право злиться. Он тоже злился на себя.

– Маму не машина сбила. Ее застрелил псих на парковке у «Таргета», пока ты была в садике.

Боль воспоминания пронзила сердце. В голове пронеслись образы в цветовой гамме шахматной доски. Они с ребятами настраивают звук перед первым концертом в «Остин-сити-лимитс». Он выходит, чтобы ответить на звонок Софии. Кашляя и задыхаясь, жена хочет рассказать, что случилось, однако голос слабеет с каждой секундой. Потом звонок внезапно обрывается. Он снова и снова пытается дозвониться до нее, а парни, настраивая инструменты, подтрунивают над ним, отпуская шуточки типа: «Крепко она тебя под каблуком держит!» Звуки выстрелов и вой сирен до сих пор стоят в ушах Бакстера. И еще голос Софии, когда она просит его позаботиться о Мии.

«Береги ее, Бакс. Сделай все, что в твоих силах».

Стараясь не поддаваться нахлынувшим эмоциям, он обошел стол и сел рядом с Мией так, чтобы видеть ее лицо. Малышка выглядела очень беззащитной. Несколько недель назад они перестали говорить о Софии, потому что именно этот взгляд дочери причинял ему самую сильную боль.

– Что мама ему сделала? Почему он застрелил ее?

Бакстер сходил с ума от наплыва чувств, но, стараясь держать себя в руках, произнес почти будничным тоном:

– Она ничего не сделала. Заехала в «Таргет» купить мне новую бритву, а там оказался этот псих. Больной человек… просто взял оружие и начал стрелять в людей на парковке. Что-то там у него случилось – то ли девушка бросила, то ли с работы выгнали, одним словом, жизнь пошла наперекосяк. Я чуть с ума не сошел, думая обо всем этом, – о нем, о маме, что все могло быть иначе, не окажись она там. Я хотел уберечь тебя от подобных мыслей.

Мия положила руку на королеву с таким видом, словно его слова ее мало волновали. Вдруг дочка пока не способна понять сказанное им? Или опять уйдет в себя?

– Где он теперь?

– В тюрьме, и не выйдет оттуда до конца жизни. Получил два пожизненных срока.