Только Разум

Глава 4

Когда Анастас проснулся, он с трудом стал вспоминать, где находится и что с ним произошло. В голове у него был настоящий ералаш. Всё перемешалось и перепуталось. Ни одной ясной мысли, никакого конкретного предположения.

Прислонившись к дереву, он сидел с закрытыми глазами. Вспоминалась работа, товарищи, последняя его машина.

…Анастас работал в одном научном учреждении, занимающемся проблемами прикладной медицины, разработкой новейших методов лечения. Пришёл он туда четыре года назад и сразу получил известность среди своих коллег. Дело в том, что кроме уже отмеченного художественного хобби, у него было ещё одно, не менее страстное, но более полезное, увлечение. Он был изобретателем, всегда что-то придумывал, сам делал чертежи и любил исполнять задуманное в металле. Эта страсть пришла к нему давно. Будучи учеником девятого класса, он увлекся фантастикой, прочитал много книг, начал сам придумывать разные устройства. Сначала у него было желание сделать машину времени, потом устройство для чтения чужих мыслей, затем машину, воздействующую на характер, психику человека. И, конечно же, не имея специальной подготовки и берясь в одиночку за такие сложные задачи, он не смог довести до конца ни одного из своих начинаний. Эти увлечения толкнули его в медицинский институт, который он успешно закончил, не потеряв интереса к изобретательству.

Придя в научное учреждение молодым специалистом, Одинцов рассчитывал осуществить здесь свои изобретательские замыслы и, надо признать, он с завидным упорством пытался претворять в жизнь свои идеи. Некоторые из его задумок совпали с непосредственной тематикой института, а другими он продолжал заниматься в свободное время. Близкие друзья и сотрудники над ним добродушно посмеивались и называли его «Ананас».

– Ананас делает летающий таз, а по-научному « летающую тарелку», – говорили товарищи по работе, если они отвечали на вопрос человека, менее посвящённого в его дела.

Анастасом его назвал отец в честь любимого дедушки, маминого отца, трагически погибшего перед самым рождением будущего Анастаса. В школе и в институте его звали Стасиком и никаких других толкований это имя не вызывало. А вот здесь, на работе он получил созвучное прозвище «Ананас».

Последняя «машина» для лечения опухолевых болезней была почти готова. Оставалось совсем немногое – проверить «машину» в действии. Будет ли она работать и какова её эффективность? Этот вопрос мучил Анастаса более всего.

…И вот теперь здесь, в лесу, в голове Анастаса, в его возбуждённом мозгу, при его, казалось бы, полуобморочном состоянии, одна за другой представились все его машины, которыми он занимался. Иногда он видел их недостатки и понимал, что надо в них переделать и как доработать. Но всё это происходило неосознанно, помимо его воли. Наряду с этим всплывали в памяти и чередовались между собой эпизоды детства, чем-то примечательные и рядовые, давно забытые. Странные зигзаги памяти привели его в самые ранние детские годы.

…Были живы ещё мама и папа, и Анастас вновь переживал счастливые мгновенья. Эти ощущения были настолько сильными и яркими, что вряд ли в те далекие годы Анастас чувствовал себя счастливым ребенком более, чем теперь.

– Стасик, смотри, что тебе папа принес, – позвала сына мама, – это тебе на день рожденья.

Пятилетний Анастас влетел в комнату и с раскрытым ртом остановился у порога. Папа держал на коленях шапку, а в ней…, смешно поворачивая острым носиком в разные стороны, копошился настоящий ёж.

Анастас никогда не говорил родителям о своём желании иметь ежа, но каждый раз, как попадал в зоопарк, он подолгу, с горящими глазами простаивал у клетки с ежами.

– Нравится, сынок? – спросил отец, протягивая шапку с драгоценным грузом.

– Да-а, – только и смог вымолвить Стасик.

Он бережно принял шапку, тут же удалился в свой уголок и долго там оставался отрешённым от мира и видевшим только забавного, прелестного ёжика. И обедать Стасик пошёл только после того, как накормил и напоил своего любимца.

Играясь с ежом и обучив его нехитрым приёмам, мальчик сам становился существом, ему подобным, и мысленно переносился в лесные дебри. Он там жил, разговаривал с ежами на их языке, забирался в глубокие норки.

Не больше года прожил ёжик у маленького, заботливого хозяина и однажды под вечер как-то странно забился в угол под корзиной и не хотел оттуда выходить. Стасик его звал, выманивал кусочком яблока, которое ёжик очень любил, потом пытался вытащить его оттуда, но успеха не добился. Ёжик лежал, изредка вздрагивая, и не поддавался ни на какие соблазны.

Целых три дня Стасик не отходил от неподвижно лежащего зверька, сам почти перестал принимать пищу, и во сне звал своего заболевшего непонятной болезнью друга. Мама с папой, как могли, утешали сына и помогали ему развеселить, вылечить ежа, но, то и другое делали безуспешно.

Беззвучно плакал маленький Стасик над своим умершим другом. Крупные слёзы текли по щекам, капали на рубашку и Стасик не пытался вытереть или скрыть их от посторонних.

А когда папа хотел закопать неподвижное тельце в углу двора, Стасик схватил за руку отца и тихо сказал:

– Отвезём его, папа, в лес.

Эту поездку помнил Стасик всю жизнь. Другого ежа он заводить не хотел, как ни упрашивал его отец. А лес так и остался в памяти Анастаса местом, где захоронена частичка его сердца, где всегда у него проявлялись возвышенные чувства. Наряду с этим, в глубине души, он всегда ощущал некоторые оттенки грусти и печали.

Несколькими годами позже, когда отец уже умер на операционном столе в результате внезапной остановки сердца, Анастас вместе с матерью выезжал за пределы города. Его мать, Татьяна Анастасовна была прелестной женщиной. Моложава и стройна, она и после тяжёлого горя, свалившегося на неё, выглядела привлекательно, современно. По долгу своей деятельности она часто бывала в маленьких городах и деревнях. Там её знали, уважали, ценили.

В одной из таких поездок четырнадцатилетний Анастас сопровождал мать и был горд за неё, за её отношение к людям и за их любовь к ней. И хотя он выглядел совсем мальчишкой, старался тяжёлые, мужские заботы брать на себя. Татьяна Анастасовна при этом улыбалась и ласково гладила его по голове.

– Помощничик ты мой дорогой,– говорила она, – вот бы твой папа посмотрел на тебя!

И после этого замолкала, думая свои женские думы.

Случилось так, что во время пребывания в одной деревне им пришлось быть свидетелями страшного несчастья. И не только свидетелями.

Глубокой ночью загорелся коровник. Сильный ветер быстро донёс едкий дым до деревенских домов. Первым проснулся, ночевавший на сеновале Анастас. Не зная ещё, чем можно помочь, он прибежал к охваченному пламенем строению. Шум бушующего на ветру пламени и тревожный рёв задыхающихся в дыму животных делали жуткой и без того страшную картину.

Не помня себя, Анастас кинулся к большим воротам, пытаясь отбросить подпиравшее их бревно. Сил не хватало, видно давно не пользовались этим выходом. Анастас подбежал к сторожке, рванул дверь и услышал богатырский храп ночного сторожа. Схватив в темноте за босую ступню сторожа, Анастас тянул и тянул его, пока не прекратился храп.

– Кто-о тут?

Мальчик не часто сталкивался с пьяными, но здесь он безошибочно признал такого.

– Пожар, горит коровник!– закричал он, – надо открыть ворота.

– Уйди прочь,– промычал сторож.

– Увидев на столе, освещённом через открытую дверь заревом, связку ключей, Анастас не задумываясь, схватил её и выскочил во двор. Где-то с криком бежали люди.

Анастас вдоль стенки сарая пробрался к центральным воротам и начал лихорадочно совать ключ в громадный висячий замок.

Здесь, вблизи, обстановка была совсем адская. Порывы ветра то с одной, то с другой стороны приносили шквалы горячего, обжигающего воздуха. Треск полыхающего дерева и истошное мычанье обезумевших коров сливались в один сплошной рёв.

Мальчик дрожащими руками всё искал и искал тот единственный ключ, который бы оживил висящую на дверях громадину. Наконец, замок щёлкнул и с грохотом соскользнул вниз. Анастас потянул на себя обе половины и ворота медленно распахнули черный зев. Едва Анастас успел отскочить в сторону, как живая лавина вырвалась из темноты и потекла прочь, угрожая смести всё на своем пути. Кто-то схватил Анастаса за руку и с силой потянул от ворот. Несколько человек с ведрами и лопатами тут же остановились в темноте. Теперь уже никакие вёдра не помогут и ломы бесполезны в такой круговерти.

Когда поток из ворот схлынул, два человека юркнули внутрь сарая. Анастас тоже поспешил за ними. Там в дальнем углу пламя бушевало во всю, а в противоположной стороне сбились в кучу молодые телята и несколько коров. Они никак не хотели идти к выходу, упорно жались друг к другу. Люди пытались их гнать, кричали, били палками – только ещё более создавалась толчея и неразбериха.

Анастас сумел оторвать от стада одного телёнка и погнал его к выходу. Тут же за ним побежали другие молодые, потом взрослые, животные. Они сбили Анастаса с ног, отшвырнули его в сторону и также лавиной повалили в ворота.

С трудом, превозмогая боль, поднялся Анастас на ноги и, опираясь на палку, стал пробираться к выходу. К нему подбежал один из находившихся здесь же людей, подхватил его на руки и легко понёс, словно это был сноп соломы.

А минуту спустя, пламя охватило всё помещенье и ни одно, оказавшееся бы там существо, не осталось бы живым…

Анастас с матерью были связаны более, чем родственными связями. Их объединяла искренняя, человеческая дружба. И когда он учился в десятом классе, жизнь нанесла ему второй сокрушительный удар. Автомобиль, в котором Татьяна Анастасовна совершала очередную поездку по району, внезапно потерял управление и, перевернувшись, упал в реку. Никто из пассажиров не спасся. Только водитель чудом сумел выплыть, на свою беду, ибо через несколько дней он лишился рассудка и уже больше не смог вернуться к нормальной жизни. Анастас только через месяц вновь появился в школе. И хотя все старались уделить ему внимание, поддержать добрым словом, мальчик замкнулся и почти всё свободное время проводил в одиночестве. Рисованье и изобретательство отвлекали его от мрачных мыслей и постепенно размягчали душу…

Нелёгкая жизнь Анастаса без отца, трезвость и справедливость матери во всех делах закалили характер и воспитали самостоятельность мальчика. При всей хрупкости фигуры Анастас смело отстаивал свои убежденья. Вот только силу, как способ решения споров, презирал и иногда пасовал перед нею.

Однажды в институте, рискуя репутацией, Анастас встал на защиту студента, которому грозило исключение за неуспеваемость. Женя Усаченко был старшим в семье. Больная мать и трое братьев нуждались в уходе и средствах для существования. Отец бросил их и скрылся в неизвестном направлении. Женя был способным парнем, страстно хотел учиться, но постоянные домашние заботы и ночные дежурства на «скорой помощи» забирали много сил и времени. Сохраняя академическую задолженность за третий семестр, Женя пропускал занятия и всё более отставал в четвертом семестре.

Когда стало известно о готовящемся решении деканата об исключении Усаченко, Анастас бросился его защищать. Он пошёл в деканат, доказывал там несправедливость и ошибочность мнения об Усаченко, но успеха не добился.

– Ребята, мы не можем допустить, чтобы Женю исключили из института, – говорил после этого Одинцов на собрании группы.– Никто из нас не достоин быть медиком более, чем он. Мы только собираемся принести пользу медицине, а он её уже приносит и делает это страстно, не раскаиваясь в выбранном пути.

– Но, ведь он отстающий, – попытался возразить Костик Трубенов – «очкарик».

– У него хвосты, – поддержала его Люся Гвоздикова – безнадежная зубрила.

– Да, хвосты, – не сдавался Одинцов, – но это не волчьи хвосты, а хвосты ящерицы. В любой момент их можно сбросить. Женя способен это сделать, но ему сейчас трудно, надо помочь ему.

– Среди нас ящерица завелась, – не унимался Трубенов, – надо в зоопарк её.

Никто из студентов не поддержал «очкарика».

– Правильно, ребята, мы что, разве не друзья ему?

– Жалко Женьку, надо помочь ему,– раздались голоса из последних рядов.

–Вот и я говорю,– продолжал Одинцов,– надо группой поручиться за него и пойти к ректору.

Сам Женя на собрании не присутствовал и о решении ребят ничего не знал. Предупреждённый деканатом, он смирился со своим исключением и занятия не посещал.

Трое ребят во главе с Анастасом на приёме у ректора горячо ратовали за своего друга, сумели убедить всех, что Женя Усаченко рождён для медицины, что его неуспехи временные и преодолимые.

Результатом такой борьбы были не только отмена подготовленного решения об исключении, но и назначение стипендии этому студенту. Ректор сказал Одинцову, что если Усаченко не исправится, то придётся всю стипендию, им полученную, вычесть с Одинцова.

– Согласен, согласен на такие условия, – воскликнул Одинцов, – понимая шутку ректора и в то же время, будучи уверенным в способностях Усаченко.

С удвоенной энергией после этого взялся за учебу Усаченко, сократив теперь, благодаря стипендии, ночные дежурства.

Закончив «с отличием» институт, Усаченко был первым кандидатом в аспирантуру, но попросился направить его туда, где больше всего нужны были его руки…

Что заставляло здесь, в лесу, воссоздавать в голове Анастаса эти и другие картины его жизни, непонятно. Ясно одно, что многое из прошлого он переживал снова и с не меньшей силой, чем в давно ушедшем прошлом.

Потом Анастас вспомнил, как он пришёл сегодня на лесную поляну, чтобы сделать зарисовки и, увидев здесь нечто необычное, потерял сознание. Он открыл глаза, посмотрел вокруг себя и попытался подняться на ноги. Монотонный, журчащий шум снова напомнил ему об утренних видениях.

Поднявшись, Анастас сквозь шум начал улавливать отдельные слова какой-то непонятной речи. Потом слова стали отчетливее, громче и он услышал фразу, обращённую к нему:

– Не пугайся, человек, и не пытайся пока увидеть меня. Стой на этом месте и слушай, что я тебе скажу.

Хотя Анастас понял слова, сказанные ему, он всё же сначала повернул голову направо, потом налево, поднял глаза кверху и, никого не увидев, снова прислушался к голосу.

Этот голос слышался не совсем обычно – он не имел источника, не воспринимался ушами, как органами человеческого слуха. Голос как бы возникал сам по себе в голове Одинцова и сразу ощущался слуховым центром головного мозга.

– Ты пока не видишь меня, но можешь со мной разговаривать. Можешь мне отвечать и даже, если захочешь, спрашивать. Не надо напрягать свои голосовые связки, говори со мною мысленно, я тебя слышу и понимаю.

Анастас, словно в оцепенении, стоял и слушал рождающиеся в голове слова.

– Я с тобою уже немного знаком. Первая встреча у нас была здесь вчера, только я не давал о себе знать, чтобы не разрушить твои мозговые клетки. Из опыта нам известно, что существо, подобное человеку и обладающее мозгом, не может сразу войти с нами в контакт. Это смертельно опасно для него. Поэтому я сделал две попытки приблизиться к тебе, вчера вечером и вот сегодня утром. Второй контакт был более близким и, может быть, слишком сильным, поэтому ты потерял сознание. Но я поспешил оставить тебя, чтобы не причинить большего вреда. А вот теперь, в третий раз, я могу смелее сблизиться с тобой. Твой мозг начинает приспосабливаться и может работать со мной на одной частоте.

Анастас слушал всё это, не проронив ни одного слова. Он, будто спал, стоя, не шелохнувшись и затаив дыхание.

– Но и эта встреча не может продолжаться долго. Я скоро покину тебя, чтобы потом встретиться вновь. Мы с тобой, надеюсь, поймём друг друга, но, прежде, чем расстанемся, я представлюсь. Я – живое существо из другого мира, с другой галактики, но наша жизнь и мы сами не похожи на вас и на вашу жизнь. Я живу только в мыслях, а точнее, я и есть сама мысль, концентрация её, сгусток мыслительной энергии. Я являюсь некоторым подобием вашей мозговой энергии, которая, как я уже понял из многих наблюдений и контактов здесь, на вашей планете, слишком слаба. Вы и сами не можете её ощущать физически. А я являюсь концентрацией такой энергии, в миллион раз превышающей энергию вашего мозга, как энергия шаровой молнии превышает энергию зажженной спички. Мы живём в другом мире, другой жизнью. А теперь прилетели к вам, вернее – не прилетели, а прибыли. Для нас не существует расстояний, мы, обладая скоростью мысли, можем перенестись в любой уголок Вселенной. Но перенос этот не является полным – основная часть нашего естества, нашей энергии остается дома. Мы питаемся ею и постоянно поддерживаем с ней связь. А теперь, человек, скажи своё имя.

– Анастас, – шёпотом произнёс Одинцов.

– Ты должен уйти, длительное общение со мной сейчас для тебя – большая нагрузка. Твой мозг не способен долго находиться в контакте со мной, он не может принять чрезмерно большой поток внешней энергии.

В следующий раз ты узнаешь ещё кое-что о нас и о цели нашего появления здесь. И ты нам поможешь. В добрый путь! До завтра, На этом месте.

– До свиданья, – подумал Анастас и сразу же почувствовал некоторое облегчение.

Постояв несколько минут на месте, Анастас обнаружил, что листья на деревьях и кустарнике приобрели обычный, нежно-зелёный цвет, а поляна – вчерашнее очарование.

Анастас машинально достал краски и бумагу, но… вдохновенье его покинуло. Слишком сильное и необычное впечатление оставил о себе странный пришелец.

«Как это понимать? – думал Одинцов. – Значит, существует внеземная цивилизация! И я стал первым человеком, который установил с нею контакт. Хотя, нет, не первым, а одним из первых, ведь ОН же сказал, что были и другие контакты. Значит, на меня возложена большая ответственность – явиться перед инопланетянами в качестве представителя человечества. Смогу ли я достойно представить земную цивилизацию перед лицом такого мощного интеллекта? Ведь это гигант, гений, это…»

Анастас не нашел подходящего слова, чтобы полноценно назвать то существо, которое только что было рядом с ним. Оно так ошеломило его и подавило своей неестественностью и неожиданностью, что Анастас боялся назвать его недостойным словом.

Медленным шагом Одинцов шёл к своей палатке, чтобы отдохнуть там и в спокойной обстановке ещё раз переосмыслить всё то, что с ним приключилось. Но каким бы значительным, ни было это событие, у него, ни разу, ни на секунду не зародилась мысль, чтобы с кем-нибудь поделиться, поговорить, посоветоваться. Он не стремился об этом необычном явлении срочно сообщать людям, специалистам, занимающимся внеземными цивилизациями. О нет, он не жаждал единоличной славы и не мечтал получить для себя выгоды: он никогда не был эгоистом.

Глава 5

Всю ночь Серёжа не мог уснуть. То ему было жарко, и он сбрасывал одеяло, то что-то давило в левом боку, и он переворачивался на правый бок, потом засыпал и, увидев страшное чудовище, просыпался в холодном поту. Он долго лежал с открытыми глазами, боясь снова попасть в кошмарное представление. В эти минуты он приходил на встречу с таинственным «мальчиком», который был сегодня с Серёжей в лесу.

Он вспоминал дорогу, по которой возвращался домой, и мысленно проходил по ней к месту неожиданной встречи.

К утру Серёжа, утомлённый долгими бессонными часами, уснул глубоким сном. Когда бабушка начала его будить, он с трудом смог сообразить, кто у его кровати, и что от него хотят.

Наскоро умывшись холодной водой из колодца, Серёжа оделся и прибежал к бабушке.

– Бабушка, я очень хочу есть. Если можно, поскорей покорми меня, пожалуйста.

– Конечно, можно. Завтрак давно готов. Садись за стол, – нежно глядя на своего любимого внука, сказала бабушка,– только скажи мне, отчего это у тебя сегодня такой аппетит? Никогда прежде по утрам ты не садился за стол таким голодным.

– А я, бабушка, сегодня ночью с чудовищем сражался. Знаешь, у меня были крылья, и я поднялся высоко-высоко над лесом. И тут на меня напали два чудовища с большими клювами, с красными глазами-глазищами, а когти – во-о! – и Серёжа широко развёл руками. – Как у ястреба. Только ещё больше. Они на меня нападают, а я их саблей, да всё по когтям.

– Откуда же у тебя сабля взялась? – улыбаясь, спросила бабушка, – ведь ты без сабли летал на прогулку.

– Нет, бабушка, сабля у меня всегда была с собой, потому, что спать в страшных снах без сабли никак нельзя.

– Ну, хорошо, хорошо, Серёженька, на вот, ешь, – поставила бабушка перед ним чашку теплого молока и горячие, пахучие лепешки.

– Нет, бабушка, ты послушай. Они нападают на меня и сзади и спереди. А я их саблей. Оттяпал им когти, а они меня зубами. Пасти раскрыли страшные, красные. Я одному глазища выколол, потом другому. И тут они слепые стали грызть друг друга. Так и сожрали всё. Остались только одни косточки, которые упали на землю. Вот поэтому, бабушка, я и проснулся такой голодный, – закончил Серёжа рассказ о своих ночных приключениях и начал уплетать за обе щеки пышные лепешки.

Через несколько минут он выскочил на улицу.

Солнце стояло уже высоко, и было жарко. Серёжа сначала медленным шагом, потом всё быстрее и быстрее, словно его влекла неведомая сила, углублялся в лес по знакомой дороге. Он испытывал необъяснимое желание поскорее говорить с удивительным собеседником, встретившимся в лесу.

Тузик, никогда не оставлявший Серёжу в одиночестве, и на этот раз был с ним. Да Серёже и не хотелось оставлять его дома – с другом всегда веселее.

– Тузик, мы сегодня не заблудимся, эта дорога нам известна, – сказал ему Серёжа, – можешь спокойно бежать вперед.

Вот она, знакомая береза, возле которой надо повернуть вправо и углубиться в чащу. Серёжа остановился и почувствовал некоторую робость. Той уверенности, с которой он вышел из дому, у него не было.

Что он хочет сделать со мной? – подумал мальчик, – может быть, затянуть в свои сети, а потом расправиться? Даже если я буду кричать, никто меня не услышит. Только Тузик может сообщить людям, да будет уже поздно.

Повернуть назад? Ведь я не знаю, кто он – этот невидимый пришелец. Друг или враг? Вчера он был другом, а сегодня? Кто знает, что у него на уме.

Тузик подбежал к Серёже и стоял перед ним, словно удивляясь, почему хозяин остановился.

– Что, Тузик, думаешь, я струсил? Нет, я не трус. Я просто встал отдохнуть. Пошли дальше.

И Серёжа пошёл в том направлении, откуда он вчера вышел на дорогу.

Через несколько минут знакомый шум в голове Серёжи дал понять ему, что встреча состоялась. Он снова попал в поле действия мыслительной энергии пришельца. Давление в голове увеличилось, но боли не ощущалось. Вместе с журчащим шумом обострилась ясность мысли.

Тузик, тихо повизгивая, жался к ногам Сергея.

– Здравствуй, друг. Я жду встречи с тобой, – услышал Серёжа знакомый «голос» и остановился, споткнувшись о корень дерева.

– Здравствуй. Я пришёл сюда, как обещал вчера, – ответил он мысленно.

– Я очень рад тебе и сегодня мы сможем познакомиться поближе. Ты меня не видишь, потому что я, как уже говорил, не такое существо, как ты. Мы прибыли на вашу планету из другого мира. Для нас не существует расстояний. Мы можем быть везде, переносясь мгновенно со скоростью мысли в любое место, потому что мы и есть мысль, сгусток мысли.

Мы обнаружили вас совсем недавно и прибыли сюда, чтобы познакомиться с вами. И мы кое-что узнали. У нас уже были контакты с вашими представителями. Но чтобы понять вас лучше, надо ещё общаться, обмениваться опытом. Это будет полезно и для нас и для вас.

Мы живём в другой галактике, в другом мире, но у нас с вами есть кое-что общее. Так же, как и вы, мы разумные существа, мы живем коллективно и у нас тоже есть семьи. И куда бы мы ни переносились, мы – члены семьи – всегда рядом. Расставанье – слишком большое несчастье и многие у нас погибали в разлуке. Здесь на Земле мы втроем: мои родители и я. Как я уже говорил, я ещё совсем малыш, подобно тебе. Мои родители занимаются своим делом и устанавливают свои контакты с кем-то из ваших жителей.

А мне стало скучно, и я ушёл от них, чтобы найти себе развлечение. Я встретил тебя и решил подружиться с тобой. Родители мои ничего об этом не знают, у них много своих забот и они оставили меня без внимания, хотя в любой момент они могут видеть меня, говорить со мной.

Всё это Серёжа слушал, не перебивая говорившего, и не двигаясь с места. Он понял всё, что было ему сказано, но верилось в это с трудом.

– А как же твоё имя и как вас называют? – спросил Серёжа.

– Меня зовут Иллиан. Мы живём на планете Гениании и все называемся генианцами, – Помолчав мгновенье, Иллиан продолжал, – я слышал от своих родителей, что, вступив в контакт с вами, нельзя долго общаться, потому что для вас это вредно. К нам нужно привыкнуть. Как ты теперь себя чувствуешь?

– Мне сейчас лучше, чем было вчера, – ответил Серёжа. Ему ещё не хотелось расставаться с Иллианом.

– Ваши мозги, находясь в нашем поле, начинают работать по-другому. Постепенно, после нескольких наших встреч, твоя мыслительная, или мозговая энергия значительно возрастёт, и ты будешь намного умнее. Ты будешь понимать многие вещи, которые с прежним полем твоей мозговой энергии ты не способен был понимать.

Серёжа уже и сейчас почувствовал, что он стал не таким, как раньше. Он не смог бы объяснить, в чем изменился, но чувствовал, как будто бы стал старше, чем был два дня назад. Когда человек взрослеет постепенно, он не замечает того, как преобразуется его мозг, как меняются его восприятия окружающего мира. Он может только сравнить свои прошлые понятия с настоящими.

У Серёжи такой переход произошел за два дня и продолжал происходить сейчас. И, хотя в прошлом у него ещё не было твёрдых, установившихся понятий, слова, которые он только что услышал, воспринимал совсем по-другому, чем пять-десять минут тому назад. Его мозг жадно впитывал энергию поля пришельца, который продолжал с ним разговор.

– А теперь я хотел бы узнать, как ты живёшь и чем занимаешься. Правда, улавливая твои непроизвольные, не зависящие от тебя мысли, я могу узнать о тебе всё, но на это потребуется больше времени, так как эти мысли обрывочны и не всегда отчётливы. Расскажи мне о себе.

Серёжа почувствовал усталость, однако уходить не хотел. Он уже немного рассказал о семье, о своем брате, кое-что о школе, о друзьях и о том, как он оказался в этом лесу.

Пока Сергей говорил о своей небогатой событиями жизни, Тузик сидел напротив и смотрел ему в глаза. И тут Серёже пришла в голову мысль, которую сразу же уловил его собеседник и немедленно ответил на неё.

– Да, да, дорогой Серёжа, ты прав. И твоя собака, находясь вместе с тобой в моём сильном поле, увеличивает свой мозговой потенциал, и она уже начинает понимать мои слова и даже отвечать мне.

Серёже совсем стало плохо. Его мозг требовал отдыха. Иллиан почувствовал это и решил отпустить Сергея домой.

– Мы встретимся с тобой, друг. А теперь иди, отдохни. Я не хочу, чтобы ты страдал из-за меня: у нас не принято причинять другому зло, хотя бы и самое незначительное. Мы делаем друг другу только хорошие, приятные вещи. А к вам, нашим младшим братьям, совсем ещё «младенцам», было бы непростительно относиться безразлично. Здесь ты меня найдёшь в любое время. Я развлекаюсь сам с собой. Да, да, ты не удивляйся – мы можем развлекаться и таким образом, играть с собой, смешить себя и делать многие вещи, которые у вас возможны только в обществе. Наш разум позволяет это сделать.

И после короткого перерыва:

– До свиданья, Серёжа. До свиданья, Тузик, – услышал Сергей последние слова и, не ответив, глянул на своего верного друга. Тот тявкнул два раза очень тихо, видимо, прощаясь с Иллианом и, не зная, что отвечать ему можно и без голоса.

Всё той же дорогой мальчик с собакой возвращались домой. В первые минуты после расставания Серёжа был словно в тумане. Он ни о чём не думал и не вспоминал. Он просто шагал по лесной дороге и хотел только спать. Спать! Скорее бы добраться до дому. Он не чувствовал головной боли, была только какая-то легкость и отсутствие мыслей. Мозг был переутомлён.

Перед обедом Серёжа возвратился домой. Чтобы не огорчать бабушку, он наскоро поел, прилег на кровать и моментально уснул. Бабушка заметила его необычное состояние, но расспрашивать, ни о чём не стала. Она накрыла его лёгким одеялом и оставила одного.