Loe raamatut: «Рвать когти»

Борис Вельберг

Font:

Дизайнер обложки Борис Вельберг

ISBN 978-5-0059-6571-4

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Борис Вельберг

Рвать когти

Редактор:
Корректор: М. А. Иванова
Дизайн обложки: Бейбей Сонг

ТАЙГА
(поздняя весна – лето – осень)

Спал бы дольше, но похолодало к рассвету… услышал ветер в кронах… заёрзал во мху… в куртку поплотнее завернулся… тут кто-то стал тереться возле колена и легонько трогать… как мышь, мля… дрыгнул Матвей ногой, приблудную тварь отгоняя… а там дёрнулось мускулистое такое и поперёк ноги поползло!.. поперёк второй… голову тихохонько повернул, исподтишка подглядывая… пот прошиб – змея!.. замер и чуял, как она переползает ноги… ждал …остановилась змеюка… мордой двигала… ей тоже тепла хочется… у моей ноги грелась, тля противная… ждал… чуть двинулась и вновь остановилась… чё она, тут жить собралась?.. дать бы пинка!.. стал слегка подымать ту ногу, где у неё хвост… осторожно и медленно… вновь поползла змеюка… дальше путь устремила… ждал Матвей пока весь этот шланг с ног не умотал… вздохнул с облегчением… но шорохи вокруг напряжённо слушал… может, рядом свернулась?.. взглядом рыскал… заметил, как в метре мхи шевелились… там ползла.

Осторожно сел… озернулся… каменюга валялась у корней… быстренько подобрал… на цыпках крался за змеюкой… ждал… она из мха выползла… стала корни переползать… и тут, когда голова её на корне… сзади согнулся и по башке!.. по башке!.. взвилась всем телом… по руке хлестанула хвостом… в комок скрутилась, дёргалась… Матвей отпрыгнул… вокруг ходил… ждал… опала змеюка… размоталась… из головы капли какой-то жижи выступили… но ещё шевелилась… на неё глядя, у него аж желудок свело… давно толком не жрал… сосновые иголки, листья жевал, ягоды… грибы начались… опять подкрался… ещё по голове змеюке дал… на всякий случай… теперь уж не двигалась больше.

Развёл костерок… ещё несколько спичек осталось… берёг их… но тут прямо пир!.. не стал даже кожу сдирать, ужасно жрать хотелось… в пасть палочку воткнул и жарил… сомневался – в ней же яд, не сдохнуть бы!.. голову заточкой отрезал… а остальное всё-таки сожрал… долго с напрягом жевал… одни мускулы… спортсменка.

После еды его в жар кинуло… под сосной сидел… из бутылки воду сосал… думал, какой день-то пошёл?.. у толкового дня должен быть нумер… счёт потерял в той яме… девяносто или сто?.. за сто, наверно… уж снова холода приходят… говорили, четыреста камэ до Енисея… через топи и завалы – три месяца ходу… ан нет его и нет… сколько раз на сопки лазал в даль глядел… ни хера нету… путь туда-сюда вилял… небось, уж четыреста отмахал… а то и все пятьсот.

– (Матвей, себе): …невесть куда занесло… када дождь лил – солнца не было, чтоб лучезарный восток указать… топал наугад… а то и просто под ёлкой сидел, пережидая… мокро и холодно… сколько дней так пережидал… в мае утёк… в мае!.. а теперь кто?.. листуха в желть пошла… раньше жрал её, а сейчас горло скребёт… сухая… осень идёт… мамушка-осень… большой сон на землю гонит… топать надо… быстро к Енисею топать, если жить хочешь… помнишь, место выбирал, где подохнуть?.. чтоб неба кусочек был виден.

Нашёл ту лужайку… из плоховидной тьмы и непроходимой гущи на Божий свет выполз!.. лес отступил… не царапались больше ветки… хабло не драли… и солнце светило вовсю… стало так просторно… руки можно было раскинуть и кружиться… первый раз за много-много дней… небесный свет шёл… травы – по пояс… жучки ползали… ловил, дурачков малых, и ел… решил тогда – здесь сдохну… тут хорошо… а к ночи ветер начался… траву мотало волнами… прямо как море… в лес спать уполз.

Тогда ещё были дни… мог считать… до ямы шёл шестьдесят третий день… весь день дождь лил… весь день… продрог… и тут гнилой ствол под ним обломился… рухнул в яму, а там тёплая вода… вонючая, но тёплая… выше колена дошла… кешу¹ наверх выбросил, чтоб насквозь не промочить… мхи вокруг пышные… в них укутался… раньше дворяне носили такие воротники… как колесо от телеги на шее… или поднос для отрезанной головы… мхи морду ласкали… обвивались лисьим мехом… не хотел больше никуда… уютно там было… слизняк медленно полз… весь шёлковый… поймал… ласкал… по руке пускал… съел незаметно… жевало, сука поганая, всё хватало и жрало… всё подряд… сучки мокрые грыз… мух, если на губу заползали… темновато под стволом… морило в сон… спал, головой во мхи приткнувшись… а сверху дождь по листьям хлестал… в яму лишь струйки редкие сбегали… во́ды его обтекали… земельные тихие во́ды… сколько времени лежал?.. Бог весть.

Потом эти линки в башне побежали… стали соединяться по-всякому… живенько так… то «три-два-один», «два-одинтри», а то и «тдври-аинод»… неостановимый морок беспрестанно гнали… мозги за собой уводили лепестриной ползучей… не выдержал, наверх стал выбираться, чтоб их из головы вытряхнуть… тяжело выползал… под водой дно сосёт, вниз тянет… обхватил руками тот ствол, а он ещё раз рухнул… и ветки, суки гнилые, ломались – только тронь… наконец вылез… туловом наверх перекулился… висел поперёк на обломке ствола, как пальто брошенное… поник головой… дышал… а линки-то пропали… отвалили тараканами в тьму-таракань… в муть-таракань.

Но взамен в голове глухой шу-у-у-у пополз… равномерным долдоном – ушу-шу-у… и опять шу-у-у… из всей таёжной дали… из всего гнилого бурелома… подводный и подземный… подколодный дневной шу-у-у… и обволакивающий ночной шу-у-у-у… совой молчаливой… иногда просто с ума сходил… разозлился на себя, мол, гнилой грушей кисну… стал кусочки памяти собирать… былые думы тянуть… но для начала не мог вспомнить, какой день.

Имя своё повторял вслух, чтоб не забыть – Матвей… Матвей… на улице пацаны Митькой звали… крутил картинки, как из тюряги удрал… не мог в зоне больше… совсем не мог… сначала они редкие посылки отнимали и в карты разыгрывали… нагло лыбились и жрали его колбасу… противно на их рожи смотреть… но, в конце концов, – есть колбаса, нет колбасы – жить можно… но казачок этот блажной… вертибутылкин… которого они Клавой звали… ночью в ушко шепнул: Скоба, сучило вонючий, тебя уже два раза на кон ставил… сразу понял – это вилы!.. не проиграл ещё, но однажды проиграет… думал тогда: пусть только попробует опустить… замочу падлу гнойную… ночью за храпок мёртвой хваткой возьму… и останусь тут в земле навсегда… если я – блатягу… то они – меня… понял, что здесь – доска… пришла пора отшвартоваться и уйти кукушку слушать.

Неторопливо листал эту прошлую чёрную грусть… яснело в башке… шу-у-у пропал… глаза фокус держать начали… кешу отыскал… ёжика увидел… на ветку залез… ждал… прыгнул на него и пропорол заточкой… изжарил на костерке… жрал… спал… а всё нитку памяти с катушки мотал, чтоб шу-у-у опять не приполз.

Вспомнил, как перед побегом трудно стало… когда выводили в лес на рабочий участок… держал себя обеими руками, чтоб не драпануть с пылу… охранники спали по очереди… один за поленницу завалится… ремень автомата на руку намотает, под ватник сунет… а второй ходит и якобы бдит… но одному за всеми не углядеть… столько моментов возникало… рвало Матвея в бега… заходился до беспамятства… ноги сами бежали… а нельзя… не всё готово… уже заныкал в лесу бывалый кешер… или по простому – кешу… с пластиковой бутылкой, верёвкой, сухарями, спичками, залитыми парафином… а с заточкой задержка вышла… заказал её за все свои богатства… но рукодельник дрейфил и тянул.

Не мог ни с кем про побег… воще ни с кем… привязал ботало по полной… только с Амиром иногда балакал… Амир – человек… всю жизнь в бегах… как-то в горах больше года ховался… пока кунаки за убитого торговались… днём овец из стад воровал… душил, чтоб без крови… в дальние пещеры уходил… там ночью на костре жарил – а то по запаху найдут.

Морщился Амир на мою затею… головой крутил, как от зубной боли… небось, сам думал об этом не раз… отговаривал от побега:

– …у Колпашево видио на деревьях панавесили… всэ, кто туда двинул, папались… до Енисея четыриста, а на юг до жилезки – пятьсот… но это по прямой… а пешему, так чуть ли не вдвое… сквозь бурилом идти можно токо зигзагами… от гнуса на вершины сопок будишь лазить… а штоб воды – в низины, где протоки… многа лишниго вверх-вниз и туда-сюда… а хлибнёшь гнилой воды – тэбе кранты… а када жрачка кончится, что дэлать будишь?.. не дойдёшь… сдохнешь, пацан!

Вроде тихо готовился, но блатюги пронюхали… про заточку, конечно, узнали и поняли… они такие ходы прикупают сходу… Мохнатый раньше не смотрел на тебя – пустой лох… а тут вдруг издали тяжело глянет… молча, нацелено… глаза отводить не привык… дальше взглядом степенно ползёт… панораму наблюдает… он-то не сдаст – авторитет… другие могут сдать… у них с ментами узы… вроде не по понятиям, но всё равно – узы.

В тот день свои видели, небось, как Матвей в лес отвалил… совсем тихо и по-бытейски… дежурный охранник нагнулся сапог от грязи поскоблить… или ногу почесать… а ты согнулся, чуть отошёл и залёг сразу за корнем… дежурный морду поднял… по сторонам глянул – мира да покой… дальше потащился в ежедневном ступоре… отвернись, кашалот!.. вечно топчется без дела… туда-сюда тропинку сапогами мерит… потом в разговор с бугром пустился… и ты сразу на пуантах, чтоб не хрустнуть… дальше и дальше уходить стал… чуть морду отвернёт – три шага и упал… быстро и плавно… из нычки под корнями вытащил кешу… отполз за упавший ствол… ждал… и прочь втихаря на полусогнутых.

Рядом с рабочим участком земля утоптана… а чуть дальше – бурелом… тихо-тихо ступал, чтоб ни один сучок не треснул… чтоб хватились не сразу… в обед-то обнаружат, но до него ещё целых три часа… сразу собак спустят… однако верные люди шепнули – если ноги в жижу макать, то в буреломе собаки теряются в запахах… могли, конечно, усечь твой дёр – но на их глазах ты уходил на юг… а теперь надо повернуть на восток… на восход!.. к Енисею решил… к Енисею!

А когда дальше от лагеря отошёл – мотанул, как бешеный… напролом бежал… по ручью и без ручья… вверх по склонам и вниз… через чащу и гущу… прогалины и буревалы… ветки по роже хлестали… насквозь бежал, кровь по сусалам размазывая… в болоте увяз… на кочки выполз, по ним прыгал… долго чапал по широкому ручью… вверх на сопки лез, за корни цепляясь… на вершине, измочаленный в хлам, на полянку выбежал… упал и ревел… катался по земле… кувыркался… траву руками рвал… стрекозы висели, и жуки ползали… птички-вертихвостки чирикали… ветерком обдувало… никогда в жизни не было так хорошо… плакал пацаном малым… землю гладил… мордой по траве елозил… как скотина какая замученная… тело гудело, душа пела, и глотка орала в небо.

Вдруг посреди всего панибратства посторонний звук долетел… совсем лишний в тайге… встрепенулся Матвей — собаки?!. слушал… слушал… слушал… не повторился звук… тишина уши вязала… но уж не дожидаясь стрёма… снова через чащу полетел… теперь вниз по склону… изо всех сил… вломился в бурелом… с лесины на лесину прыгал… ветки руками на лету отбивал… звериную тропку отыскал и по ней наипервейшим чемпионом вовсю полетел… думал про себя: они так не смогут!.. через заросли по распадку… опять по ручью… чтоб со следов сбить… на камнях скользя… на своих двоих… а то и на четырёх полз… до опупения… ноги заплетаться стали… судорогами сводило от холодной воды… рухнул и не мог встать… сухожилие скрутило… выполз на карачках из ручья… катался по земле… мышцы гудели от усталости.

Кряхтел… бурно дышал… лежал бессильно и слушал… слушал… птицы пели… кроны шуршали… хрустел кто-то недалече… ближе хрустел… дальше хрустел… ну и хуй с ним… главное – не слышно собачьего лая… совсем не слышно… уже темнеть начало, а лая всё нет… незаметно вырубился… улетел на ночь из этой глухомани… видения отсматривать.

А когда проснулся – тоже не было лая …легко, хорошо стало… небесная благодать окутала… понял, что ушёл… ушёл от этих сук!.. ушёл!!! …петь и кувыркаться хотелось …а мог только реветь и реветь, как сивуч на случке хриплым прокуренным горлом… нутряную радость выдавая… свет сквозь ветки тонкими лучиками проникал… глаза слепил… словно новая жизнь открылась… встал и попёрся нелепо… куда глаза глядят… а они глядели то вдоль, то поперёк… дурной был от счастья… лучезарное солнышко искал!.. оно выглянуло и улыбнулось… глядел на него и тащился вслед послушной собачкой… подмигивал ему и руками махал, себя среди сучьев обозначая… на восток!.. на восток!

…………………

В задумке-то был Енисей… но уж сколько дней прошло… где он?.. опять на сопку лазал… зелёное море тайги… добрался до какой-то неширокой, но бурной речки… текла вроде на юг… может, приток, а может, и нет… берега крутые, обрывистые… трудно по ним идти… склоны цепким кустарником заросли… петляла речка… и Матвей вместе с ней долго петлял… вышел как-то к крутояру – перспективу отследить… пласт под ним рухнул… летел вниз по склону метров пятнадцать… грохнулся мордой на мелководье… зубами о подводные каменюги… слава Богу, не убился… в земляном коме летел… встал и захромал сразу… колено зашиб… поплёлся вдоль речки по мелководью – пологий подъём найти… вылез наверх… колено разнылось от резких движений… лежал мокрый на влажной траве… продрог… в чащу подался, чтоб зарыться сасем в ёлки… заснул там… а утром – снег выпал… таял и редкими лепёшками вокруг лежал… заметно похолодало… озноб муравьями пополз… сентяб… наверняка сентяб… сдохнешь ты здесь, хромой.

●●●●

ИЗБУШКА
(осень – зима – весна)

Утром Матвей проснулся, и колено проснулось… принялось занудно ныть… попробовал встать… но нога потеряла опору… отдавалась болью при каждом шаге… понял, что не дойдёт до Енисея… лежал и плакал над своей непутёвой судьбой… полдня лежал… вспомнил одну поляну, мимо которой два дня назад протопал… даже не поляну, а луг такой обширный с пологим спуском к реке… недалече у леса развалюха-избушка ютилась… зашёл проверить с целью прибарахлиться… снаружи – заросшее кострище у стены… у двери кол со ржавым капканом в траве валялся… окна и двери повыбиты… внутри следы медвежьих когтей на стенах… печурка с плитой… рухнувшая труба… меблю пожгли и всё выскребли случайные путники… уголки на стенах остались, а полки исчезли… пусто… прошёл тогда мимо и ушёл ни с чем… а вот теперь решил вернуться в эту фатёру… хоть защита какая будет от зверья и непогоды… да и о зиме пора думать… а с Енисеем не выгорело… костыль себе из обломанной ветки смастерил… и потянулся обратно по берегу.

Долго хромал… совсем не пару дней… колено ныло и ныло… идти не давало… спать не давало… долгие привалы делал… доплёлся кое-как… в избушке худая крыша охотно дождь пропускала… однако ж один угол был сухой… дверь недалеко валялась… можно изнутри колом подпереть от зверя и спать спокойно… окна заткнуть… чем?

Обошёл домик… недалече на лугу брусника и земляника водились… грибов насобирал и жарил на костре… наломал лапника и спал на полу… на другой день рыбки ржавым ведром наловил… начал обустраиваться.

Нога в покое оклемалась потихоньку… ещё ныла побитым щенком, но всё же смог осмотреть окрестности… далеко зашёл по лугу вдоль леса… а когда обратно к реке спускался, увидел за ёлками поленницу на малом холмике… размётанная вся… может, и медведем… выглядела как куча заросших травой старых дров… но основа изначальную форму хранила… с обозначенными углами… кто-то поленья здесь с умыслом сложил… совсем не рядом с домом… с чего бы?.. думал-думал и решил перетащить эти дрова к себе в халупу… сперва обвязывал их верёвкой и волок… медленно и уныло… решил осмотреть траву вокруг дома поподробнее… попадалась всякая мелкая шелупонь… катушка, напёрсток, пара-тройка проржавевших гвоздей… увидел угол жухлого брезента под листьями… расчистил и вытянул… оказалось, не до конца прогнил несмотря на многочисленные дыры… стал таскать на нём дрова понемногу.

А под поленницей разглядел сквозь подмытую землю правильный ряд гниловатых досок… отскрёб землю вокруг… да это – настил!.. поднял… и тут чудо случилось… увидел схрон сучками обитый и жестью с дырками по дну проложенный… в нём – кастрюльки, топор, пила, ловушки, капканы, рыболовные сети и прочие снасти, спички и свечи, компас, керосиновая лампа, ружьё, обрез, патроны, самодельные консервы в стеклянных банках, тулуп, одежда, одеяло и разные хозяйственные предметы… похеренные жизнью, конечно… но по здешним местам – клад!.. дороже золота!.. ушлый хозяин знал, что из избушки всё до последней иголки подметут… а до дальней поленницы, глядишь, не доберутся… однако, судя по протекающей крыше, его давно здесь не было.

Топором щепы нарубил и крышу залатал… окна заколотил… петли прибил и дверь навесил… щели законопатил… грубую мебель смастерил… трубу починил и печурку вытопил… шансы появились… жизнь закипела… стал к зиме готовиться… понял, что не умрёт… да тут и деревня должна быть где-то… в избушку-то пёхом ходили… значит не больше двадцати камэ… нужно разведать… собаки у них, конечно… локшёвое дело – себя выдашь… но если припрёт, можно прокрасться и стырить насущное.

Однажды сел на берегу речки… бурной речки без названия, которую «своей» прозвал… и стал за жисть думу думать:

– (Матвей, себе): …до Енисея сколько осталось?.. сто?.. двести?.. положим, доберёшься ты туда следующим летом… и что дальше?.. никуда не двинуть без документов… отследят… настучат… выдадут… здесь что ли сидеть до самой смерти?.. досужий народ заявится… тут все охотники, и шляются по тайге… да и хозяин однажды про нычку вспомнит… может, бабу какую окрутить?.. с трупа паспорт снять?.. нигде не будет тебе спокойной житухи… вся твоя судьба теперь в бегах.

Стал размышлять, чем отличается судьба от жизни… мол, судьба – это общий план… а жизнь – ежедневная мелочная бодяга.

Заделал под той поленницей аварийную нычку… обрез в кешу засунул… патронов к нему… консервные банки… медицину… верёвку, ножичек, шило, иголки, ножницы… если какой случайный шухер – на плечо и дёру… яму сверху щитом накрыл… дёрном обложил и сучьями закидал.

А потом куда?.. да весь мир – твой… но постоянной берлоги больше нет… всегда надо быть готовым рвать когти… и всегда будешь один… начинается новая жизнь… живи её, пацан, по полной… у тебя нет другой.

…………………

Стала эта избуха домом Матвея… начал на зиму припасы готовить… опасался стрелять… услышат… придут… всё же патроны подсушил… на всякий случай… на стенах полки во много рядов сколотил… из тонких стволиков… на них сушёные запасы разложил и развесил грибы, рыбу, коренья, орехи, жёлуди, ягоды, камыш, бруснику, крапиву, шиповник, рябину… столько всего в тайге насобирать можно… ну и баночку консервов из схрона иногда вскрывал… сперва откусывал по кусочку… боялся тухлятины… но они оказались вполне и даже очень.

Когда речка замёрзла, научился пешнёй лёд прорубать и рыбку оттуда тягать… хотя кое-где лёд до метра доходил… сетки на рябчиков ставил… зайчишек и пушного зверька иногда в капканы ловил… лыко с молоденьких берёз и сосен срезал и жевал… дрова рубил неутомимо… наладил жизнь… перекантовался там зиму… матёрым таёжником стал… постепенно угасла идея про Енисей… хуй его знает, где он, и сколько шарить туда?

Весна наступила, и снег сошёл почти совсем… в тот день он чапал домой из дальней заводи… там рыбёха на любую щепку клевала… нёс в сетке улов… мечтал изжарить… но, не доходя, услышал треск… нехороший, неправильный треск… удары какие-то… залёг сразу… стал выглядывать… вроде никого возле… увидел выломанную дверь на траве у избушки… а внутри опять треск… стал обходить свой домик лесом на полусогнутых… подкрался с той стены, которая близко к деревьям выходила… глядел сквозь кусты… увидел сквозь выбитую доску в окне медвежью морду внутри… в комнате опять треск и грохот пошёл… похоже, громили полки… ружьё-то с собой не взял… внутри на гвозде висело… глянул на трубу над крышей… заметно просела… значит, печку порушили, гады… побёг лесом к схрону… достал из кеши обрез, зарядил и обратно… ждал… двое внутри возились… один наружу вывалился… стоял и нюхал… и учуял, сука, рыбку свежую в сетке… попёр прямо на те кусты, где Матвей ховался… поздно бежать!.. выстрелил над мишкиной головой из обреза… тот опешил… и рванул на всех дизелях вдоль леса… прочь… полоску дрисни за собой оставляя… второй мишка из избы вылетел и тоже с ходу исчез.

Зашёл внутрь… жутко смотреть… плиту задом сдвинули… и трубу при этом порушили… стол сломали… разнесли полки и проломили лежак… ружьё на пол скинули и наступили… связки сушёной рыбы изжевали.

Сидел обессилевший… безвольный… с пустой головой… думал про выстрел… слышал ли кто?.. дверь обратно кое-как прибил… не хотелось ему ничего толком делать… сколько сил в эту избуху вгрохал… и на тебе в пах!.. к вечеру вспомнил про рыбу в сетке… изжарил на костре… съел без особого аппетита… улёгся спать на полу… с утра раствор сделал из песка и глины… трубу чинил… долго занудно возился… вдруг услышал собачий лай… аж холодным потом прошибло – услышали выстрел… сюда идут… куртку схватил и дёрнул к схрону… раскидал свою маскировку… вытащил кешу… и в лес… к реке… знал, где спуск хороший… прочь почапал вдоль берега… по колено в воде по течению… а сзади лай близится… скоро к берегу выйдут… с высокого склона отследить могут… через речку на другой берег броды искал… у поваленного дерева попробовал… на самом конце оторвался от кроны… течение подхватило и понесло… кешу над головой одной рукой держал… а второй – рулил и подгребал… благо неширокая и неглубокая была речка… весь мокрый на другой берег вывалился… сразу в чащу ушёл, чтоб с той стороны не заметили… и по низинам драпанул… отдаляться стал лай… затих… видать, у избушки встали… собак не спустили по следам… подумал: вот и всё… накрылась медным тазом твоя таёжная фатёра… кончилась эта глава… снова Енисей замаячил глупой надеждой… сколько ещё ночей спать в дремучем лесу в обнимку с обрезом.