Loe raamatut: «Синтез»
Синтез – (от греч. synthesis – соединение, сочетание) – процесс соединение или объединения различных элементов в единое целое, выполняемое в процессе познания и практической деятельности.
«Умирать имеет смысл только за свободу,
ибо лишь тогда человек уверен,
что он умирает не целиком».
Альбер Камю.
– ПРОЛОГ –
Он стоял на самом краю обрыва и смотрел на начинающийся шторм. Как бы часто Он не наблюдал за этим явлением, каждый раз оно неумолимо притягивало его к себе. Зимой штормы в этих краях были не редкостью, и могли длиться неделями. И неделями Он мог стоять на одном месте и созерцать кипящую стихию.
Он стоял, убрав руки в карманы длинного черного пальто. Пальто было расстегнуто и ветер, разметая его полы, так и норовил откинуть его от края клокочущей бездны. Но Он, широко расставив ноги, словно врос в скалу и, совсем не думая о намерениях ветра, не отрывая взгляда от зарождающейся бури, смотрел вперед. Небо почернело до такой степени, что внушило бы ужас любому, кто осмелился бы обратить к нему свой взор. Молнии то и дело пронзали зловещее небо насквозь, добивая своими стрелами до самой воды. Бескрайний простор и буря! Громадные волны у подножья обрыва бешено разбивались в клочья пены, но тут же отступали перед твердостью скал.
«Почему стихия, способная разрушить всё без исключения на своем пути, так завораживает? – думал Он. – И какая у неё цель? Она бесконечна? Она безгранична?.. Она слепа?.. Мне уже за сорок. Наверное, я могу именовать себя стариком. Но моя цель также бесконечна и безгранична… и также слепа?»
Он на мгновение обернулся назад. Голая выцветшая степь. Снег, ещё недавно старавшийся покрыть эту равнину белым покровом, мгновенно растаял. А ведь, унылый вид – зима без снега. Если знать, что зима…
Вдалеке, блистая начищенными корпусами, стояли три больших чёрных автомобиля. Его охрана рассыпалась и следила за степью. Он грустно улыбнулся и вернулся к шторму.
Темнело. Грозная армия чёрных туч, несущих бурю в своих гигантских лапах, подступала все ближе и ближе. Дождь заметно усилился.
Он медленно поднял голову и ощутил, как большие капли встретились с его лицом. Один из охранников, исполненный решимости спасти своего босса от стихии, побежал к нему, открывая на ходу зонт. Он, заметив приближение незваной помощи, встретил спасителя таким взглядом, что тот мгновенно остановился, оторопел, и тут же, спотыкаясь, попятился назад также быстро, как и прибыл.
Он развернулся обратно к шторму.
– Природу нужно чувствовать. Всю, без остатка. Нужно сливаться с ней в одно целое и дышать миром, – прошептал он, закрывая глаза. – … Весь мир здесь, передо мной. Все континенты! Все реки, моря и океаны, все горы, степи и пустыни. Весь мир! Весь мир… Нужно уметь слушать и понимать каждое слово земли, чувствовать, именно чувствовать мир в себе, ощущая каждый его нерв… иначе он никогда не будет твоим… Никогда не будет твоим! – Он закрыл глаза, испытывая неописуемое блаженство.
Дождь уже беспощадно лил сплошной стеной. Грохотал гром. Блистали, играясь, молнии. Свирепствовал ветер. Клокотали волны. Стихия рвалась на свободу! На свободу! На свободу!..
Пришло время покинуть обрыв – он потушил свой внутренний пожар. Его память оживилась множеством давно забытых картин, лиц и событий. Ему хотелось думать и думать, думать и думать. Он ощутил неукротимую жажду действия, жажду такого же несокрушимого действия, как этот шторм. Ему было уже за сорок, а Он… Он ещё не завоевал этот мир.
Он открыл глаза…
Глава
I
. Вступительная
Максим проснулся от горячего ощущения того, что его кто-то толкнул, причём откуда-то изнутри его самого. И это было уже не в первый раз за ночь. Всё его тело было покрыто потом, который, впитавшись в одежду, создавал неприятное ощущение зябкости. Что-либо увидеть вокруг себя было совершенно невозможно: единственное окно, где-то под потолком, представляло собой узкую щель в толстой стене камеры. Мёртвая тишина. Только стук сердца. На миг ему показалось, что если он пошевелится, сместившись со своего места, то обязательно провалится в пустоту. Не было ни стен, ни пола, ни потолка, не было ничего. Только эта молчаливая и страшная пустота. Пустота вокруг него и пустота в нём самом.
Максим приложил руку к левой стороне груди и ощутил, как бьётся его сердце. Где-то там, внутри что-то двигалось и… жило. «А жив ли я»? Нет, подняться он не решался – определённо, вокруг бездна.
Какие-то люди, закутанные в чёрные плащи, медленно приближались к нему со всех сторон, лица их были полностью скрыты под капюшонами. Не было слышно ни слова, ни шороха, казалось, что они плыли, не касаясь земли. Не дойдя до него нескольких шагов, они остановились и замерли. Видеть он их не мог, но точно знал, что они были где-то рядом, совсем рядом, может быть, даже вокруг него.
Кромешная тьма резала глаза, в ушах начинало звенеть от застывшей тишины. Почему? Почему он здесь, и зачем пришли эти люди, они были за стеной, но он видел их вокруг себя. Зачем? Зная ответ на вопрос, который он пытался задать себе, он впадал в панику. Усталость. Ночь. Ему надоело ощущать себя живым. Он глубоко вздохнул.
До утра оставалось недолго. Утром его должны расстрелять.
Эмоции не переполняли его. Жизнь не проносилась перед глазами. Он не хотел никого и ничего вспоминать, не хотел ни о чём думать. Может потом, позже? Ему было двадцать семь, а он уже… сдался, и не хотел ничего, ничего. Он хотел только спать.
Он закрыл глаза…
«Чёрт возьми! Хоть бы один фонарь поставили! Ну, что за страна?» – Максим сбавил скорость, как ему казалось до восьмидесяти. Что-то случилось с «электрикой», и панель приборов не освещалась, зато фары светили отменно. Вот уже почти час он несся по трассе, и навстречу ему не попалось ни одной машины. Было часа три ночи.
«Летняя ночь! Хоть бы луна вышла…. А звёзды чего не падают? Или рано ещё? Август почти. Так и ослепнуть не долго, от такой темноты».
Он не знал, куда он ехал. Это была дорога, просто дорога. Возможно, впереди был обрыв или стена. И дать по тормозам он не успеет. Никуда сворачивать он не собирался.
У него была новенькая 99-ка, не то, что бы он гордился ею, поскольку у некоторых его знакомых начали появляться иномарки, но в своей среде, среде менеджеров низкого пошиба, равно, как и недавно окончивших институт, вырвавшись из беспредельных девяностых годов, он с гордостью мог назвать марку своего автомобиля. На дворе шел 2001 год. Он постучал по приборной доске, никакого результата. «Ууу, магнитола заглохла, без музыки в машине просто беда. Вот если бы ещё кто рядом был, поговорить, тут заснёшь за рулём от монотонности. Курить не могу уже». Он давно уже говорил сам с собой вслух. «Интересно, где я сейчас, вообще, нахожусь? Нет, стоп, неинтересно. Если учесть, что за пределы области я уже выбрался, а карты дальше у меня нет, то… А, вообще, странно, такая ровная дорога и пусто. По идее это должна быть «Ленинградка», ну, а что ещё? В сторону «Рогачёвки» я свернул, когда ещё светло было. Нет, на Дмитровское шоссе я попасть не мог, от него далеко влево ушёл. Катался по деревням каким-то, тут стемнело. Потом, потом…. Вот чёрт, совсем из головы вылетело, как я сюда вырулил? А где Клин? А где, вообще, всё остальное? «Трасса Е-95 ту-ту-ту-ту-ту-ту-тру-ту-ту-ту». Очень хочется спать. Нужна музыка. Самому, что ли спеть?».
Он ещё раз подёргал кнопки магнитолы. Ничего.
«Эх! Ладно, раз, два, три четыре!
Тёплое место.
На улице ждут отпечатков наших ног…»
Он знал, что впереди обязательно будет стена или обрыв. Ему было двадцать семь и единственное, что его сейчас волновало… Да ничего его не волновало. Главное для него сейчас было, это не заснуть за рулем.
Максим жил на окраине Москвы в панельном девятиэтажном доме, на седьмом этаже, в однокомнатной квартире. Жил он один. Квартира досталась от бабушки, умершей пять лет назад. Его двоюродная сестра, единственный человек, который ещё мог претендовать на эту жилплощадь, давно жила с мужем в Европе. Он, вообще, остался в Москве один, вся его немногочисленная родня переместилась по местам своих предков, включая его родителей, решивших после выхода на пенсию покинуть давно надоевшую московскую суету, и вот уже четыре года как уехавших на Урал.
Сейчас ему снилось, как он заходит в подъезд своего дома и начинает подниматься по лестнице. Проходя мимо окна, он случайно бросил взгляд на небо. И моментально замер, вросши в кафель пола. Всё небо было усеяно грозовыми тучами, растущими и темнеющими прямо на глазах. Он продолжал подниматься всё выше, и когда дошёл до последнего этажа, его взору представилась такая битва стихий, сравниться с которой не может ничто, передаваемое обычным языком. Почерневшее небо было усеяно спицами молний, тучи носились с неимоверной скоростью и разбивались друг о друга. По небу, как ни в чём не бывало, летали самолёты, корабли, поезда, воздушные шары и даже космические спутники. Возможно, там можно было разглядеть ещё что-то, но всё его внимание было уже приковано к тому, что происходило ниже. На расстоянии квартала от дома раскинулось бушующее море… Зрелище завораживало грандиозностью и ужасом. Неимоверных размеров волны, как и тучи, боролись друг с другом и разбивались в бешеном напоре стихии, пена носилась над водой, подобно снежной буре.
Так продолжалось какое-то время. Вдруг всё затихло и окуталось тьмой. Максим развернулся и в мерцающем свете увидел перед собой длинный коридор. Из конца коридора к нему направлялись люди в длинных чёрных плащах, лица их были скрыты под капюшонами. Не доходя до него нескольких метров, они остановились. Он ощутил на себе чьи-то пристальные взгляды. Это были они?
– Кроме меня, вас всё равно никто не увидит. Так к чему этот маскарад?
И тут Максим ощутил жгучий страх.
Максим резко открыл глаза, нащупал выключатель, зажёг свет и сел на кровати. Перед глазами разлетались зелёные круги, комната ходила ходуном. Ему показалось, что сейчас он потеряет равновесие и рухнет на пол. Он зажмурился и опустил голову на колени. В голове кто-то шипел: «Страх. Это страх. Ты боишься себя. Но ты не можешь понять, почему, и из-за этого …» Он провёл рукой по лбу. Пот, он был покрыт потом. «Из-за этого что? Что из-за этого?» Стало холодно – лёгкий ветерок заглянул в комнату через открытую дверь балкона. Комнату перестало мотать, круги растворились. Максим встал, накинул халат. Очень хотелось пить – в горле пересохло, как после перепоя. Где-то должен быть стакан с водой. Ага, вот, на столе. Он протянул руку, взял…. Что-то не так. Стакан прыгал в руке, расплёскивая воду. Стараясь не обращать на это внимания, он жадно, большими глотками влил в себя жидкость. Отдышавшись, присел за стол. Его трясло, как в лихорадке. «Чёрт возьми, что со мной?» Окинув взглядом стол, заваленный книгами, журналами, тетрадями, он машинально взял карандаш и стал что-то бессмысленно рисовать на листке бумаги. Но ничего не вышло, карандаш выскочил из дрожащей руки. Он поднял голову. Со стены, с плаката, на него смотрел Джим Моррисон.
– Что, Макс, не можешь заснуть? – спросил Джим.
– Да я не знаю…, как будто дёрнул кто-то, – ответил Максим.
– Кошмар приснился? – Моррисон сошёл с плаката и закурил.
– Да я и не разобрал толком, ерунда какая-то. – Максим достал сигарету и вышел на балкон. – Что за тишина?
– Мёртвая, – дополнил Моррисон.
– Что?
– Мёртвая.
«Мёртвая, мёртвая, мёртвая», – шёпотом повторило эхо.
Они стояли на балконе. Максим попытался что-либо разглядеть в темноте, но тщетно. Словно чёрная стена выросла прямо перед ним и под ним.
– Почему я ничего не вижу?
– Темно, – спокойно заметил Джим.
– Но не может быть, чтобы я вообще ничего не видел, ни одного огня, ни тени. И почему так тихо?
– Ночь, друг мой.
– Звёзд не видно… Такое впечатление, что вокруг ничего нет.
– Возможно, так оно и есть…
Максим, удивившись, посмотрел на Моррисона.
– Утро наступит.
– А если не наступит? Или наступит, но ничего не изменится? Если ничего нет, то и меняться нечему.
– Мрачное предположение.
– Почему? Просто предположение. Разве принято считать, что, то, что есть, то и хорошо? Сила закономерности и привычки к этой закономерности. Всё равно, у каждого своя ночь, и утро у каждого свое. Как жизнь!
– Но, если ничего нет, то ничего не имеет значения.
– И это тоже каждый сам для себя решает, есть что-то или нет. Как ты мог заметить, для большинства, ни то, ни другое, действительно, не имеет значения. Даже осознание факта своего существования не дает им повода задуматься. Почему?
– И как же я оказался нигде?
– Возможно, ты сам к этому шёл.
– Я шёл? Сам? Зачем?
– Возможно, «ничто» и «нигде», не самое удачное определение этого состояния. Во всяком случае, это… пустота. Тьма. Тишина. Когда-то это происходит. Это, вероятно, разлом. Конец чего-то, чего не дано понять. А, возможно, чтобы выйти куда-то, нужно пройти через это «нигде» и соприкоснуться с этим «ничто».
Пару минут они стояли, молча глядя в ночь. Моррисон продолжил:
– Тишина, темнота, пустота. И ты здесь один. Возможно, это призрак свободы…
– Это… смерть.
– Смерть? Может быть. Смерть, это только начало.
– Кажется, я это от тебя уже слышал. – Максим докурил и затушил окурок.
– Ты думаешь, что слышишь именно то, что тебе кажется. Ты хочешь воспринимать мои слова именно так, как тебе понятнее и ближе твоему собственному мышлению. Манипуляция сознанием – излюбленное развлечение людей, и я не исключение. Просто, со мной более комфортно. Вероятно, так и должно быть. Ну, да ладно. – Джим втянул в себя сигаретный дым, стряхнул пепел и бросил окурок.
Максим взглядом проводил уголёк, который тут же бесследно растворился в темноте. Некоторое время он смотрел в чёрную бездну, после чего промолвил:
– Я раньше ужасно боялся двух вещей: темноты и оставаться одному дома. Лет до восьми. Потом, наоборот, мне это нравилось. Сейчас, кажется, всё возвращается.
Моррисон вопросительно посмотрел на Максима.
– Нет, одиночество меня не пугает. А темнота… Как-то странно последнее время на меня действует… ночью. С недавнего времени, у меня появился страх перед смертью, смертью, именно во сне.
– Ты же знаешь, я умер так. Когда я умер, мне было столько же лет, сколько тебе сейчас.
– Рад такому признанию.
Джим грустно улыбнулся:
– Вряд ли, умирая во сне, можно прочувствовать смерть.
– Не знаю. Но, во всяком случае, засыпая, думать о том, что не проснёшься, или проснёшься где-то в другом месте, заставляет задуматься о вещах, лишённых практического смысла.
– А какую смерть предпочёл бы ты?
– Не знаю. Не свою… Героическую, возможно, – в бою!.. Ну, или там, в автокатастрофе, на эшафоте… Романтично. «Какая красивая смерть», – сказал Наполеон, увидев лежащего со знаменем Болконского. Но, если честно, самая большая мечта, если это можно назвать мечтой, с детства – погибнуть на дуэли…
– Достойная затея. – Моррисон посмотрел наверх, туда, где должно было быть небо. – И долго ещё нам пребывать в ожидании солнца?
– Пожалуй, я ещё посплю.
– Не боишься?
– До солнца! Если оно взойдёт…
Максим погасил свет, лёг и закрыл глаза. Словно откуда-то издалека звучала песня:
Waiting for the sun,
Waiting for the sun…
Максим улыбнулся.
Waiting, waiting, waiting, waiting,
Waiting for you to come along
Waiting for you to hear my song
Waiting for you to come along
Waiting for you to tell me what went wrong.
This is the strangest life I've ever known.
Yeah!
Watch out!
Ему было двадцать семь, а он все ещё мечтал погибнуть на дуэли, и уже боялся умереть во сне…
Замок стоял на самом берегу океана. Возвышаясь над обрывом, он словно вырастал из скал, висевших над водой. Бескрайний океан с одной стороны и бескрайняя степь, с другой. Замок, как граница между двумя мирами. Никто никогда не видел его, и никто никогда его не увидит. Его ни для кого нет, потому как, никого и ничего нет, только степь и океан. И всё же он стоит. Стоит. Зачем он здесь, для кого, что скрывается за его мрачными стенами?
Как завороженный Максим смотрел на океан. Со стены замка ему была видна вся вода и всё небо мира. А за его спиной простиралась вся земля мира. Не может быть, чтобы это всё где-то заканчивалось… и начиналось. Его окружала бесконечность. Он один и бесконечность. Что-то в этом ему показалось забавным. Впасть в безумие от попытки умом постичь непостижимое. А может, не настолько уж и непостижимое? А может постигать нужно не умом? А чем же?.. Чем?
«Увижу ли я ещё когда-нибудь солнце? – думал Максим, пытаясь вспомнить, где в камере было окно. – Никогда не думал, что меня может обеспокоить это вопрос. А не придумал ли я окно? А почему именно солнце? Почему увидеть что-то другое, перед уходом из жизни, не вызывает такого же острого желания? Да и не желание это. Блажь».
Люди в чёрных плащах. Холодная стена камеры. Стальная решетка. Колючая проволока. Цепи. Жизнь – вечная тюрьма. Тоскливое рабство.
«Мы рождаемся рабами или становимся ими? Все от чего-то зависят. Все рабы! Свобода не может быть относительна. Означает ли это, что при нашем тотальном рабстве, о свободе не может быть и речи? И как можно её ощутить, не зная, что это такое? И неужели все настолько привыкают к жизни, что не способны об этом задуматься? Задуматься по-настоящему? Конечно, я не уникален! Конечно! Это слабость? Наша общая человеческая слабость? Стоп, бред. Как же я устал! Насколько же всё бессмысленно. В этом мире нужен ли я кому-то?..»
«Закончишь себя жалеть, приходи».
«Сколько же моделей свободы насочиняло человечество, лишь бы как-то приблизиться к ней самой, но всё бесполезно. Одна иллюзия, призрак. Утопия?.. Или же это… смерть…»
«Смерть, таинственная и открытая, влекущая к себе и пугающая. Смерть летела рядом со мной, указывая путь к истине. Сквозь чёрную ночь, сквозь… А я был всадником Апокалипсиса… и сказал это я? Хех! Новая тачка!» – Максим попытался прикурить от автомата, но не получилось.
Автомобиль продолжал мчаться по пустому шоссе. Ни указателей, ни поворотов, ни чего-либо ещё, Максим так и не увидел. Дорога была настолько прямой, что ему казалось, отпусти он руль и немного зафиксируй, ничего в движении не изменилось бы, машина продолжила бы катиться, как по рельсам. Порывшись у себя в кармане, Максим вынул зажигалку и прикурил.
«А может, я сплю? Если уж больше ничего на ум не приходит, можно принять и такую версию. Уууууу! Да включись ты, в конце концов! – Максим ударил по панели, и… она засветилась. Перед глазами возникли, давно прятавшиеся в темноте, лампочки, стрелки, цифры. – Есть! Ай, ё-моё, чёрт»! На радостях сигарета выпала изо рта и приземлилась куда-то на пол. «Пожара ещё не хватало. – Максим нащупал окурок, поднял и выкинул в окно. – Ну, а теперь можно и музыку зарядить». Он обратил свой взор к магнитоле и уже собирался нажать кнопку пуска, как что-то его остановило, на долю секунды он замер. Медленно, с опаской он перевёл взгляд на приборную доску, остановился на спидометре…
«А-а-а-а-а-а!!!» – стрелка спидометра была утоплена за пределы отметки 180 км/час. В один момент Максим, закрыв глаза и вцепившись мёртвой хваткой в руль, выжал педали тормоза и сцепления. Как быстро автомобиль остановился, и как он вообще останавливался, он не заметил. Открыл глаза, когда всё было кончено. И ничего и не изменилось. Фары также освещали дорогу. Кроме видимой зоны дороги, по-прежнему, ничего не было. Машину даже не повело в сторону. Несколько секунд Максим сидел без движения, глядя на шоссе.
«180 км/час!.. Этого не может быть! А не может этого быть, потому что, быть этого не может. Это же «Жигули»! Нет, спокойно, как это могло произойти? – Максим на минуту задумался. – Понятия не имею. Да всё отлично! Главное, чтобы… чтобы… Спокойно, спокойно, дыши глубоко, подумай о чём-нибудь приятном. – Максим медленно опустил взгляд на приборную панель. – Какая чудесная ночь. Какая… Нееееет!!!» – перед глазами моргала лампочка датчика топлива.
Максима охватила паника. Лихорадочно он откопал в бардачке свой мобильный телефон, который отключил перед выездом, чтобы никто не беспокоил.
«Стоп. Зачем мне телефон? Четвёртый час ночи. И что я скажу? У меня кончился бензин, заправок нет, вообще ничего нет, и где я нахожусь, я не знаю! Посоветуйте, что делать! Угу, тупо… так, съехать на обочину, дождаться утра и… чёрт, и что тогда? Нет, с таким же успехом я могу ехать, пока бензобак не скажет: «Приехали». Да где я? Так-так, спокойно, ты хотел приключения? Получай! Утром всё станет ясно. А почему утром станет ясно? Не ясно. Утро же может и не наступить… Это опять я сказал? Так, всё! Еду дальше».
Автомобиль тронулся дальше, плавно увеличивая скорость. Несколько минут Максим старался вообще ни о чём не думать. Но надолго его не хватило.
«Эх, оказаться бы сейчас дома, на мягком диване, перед телеком и потягивать пиво. Ладно, магнитола хоть должна заработать. – Максим включил радио и услышал только шум да треск, начал прокручивать каналы, менять диапазоны, никакого результата. – Вот, чёрт возьми, куда ж меня занесло, раз ничего не ловится?» Он взял мобильный телефон, включил его, экран засветился, получил свой pin-код и объяснил владельцу, что тот находится вне зоны действия сети, кроме того, он показал ему, что ни даты, ни времени он выдавать не хочет.
Машина катилась вперёд, разрубая светом фар темноту. Максим ощутил, что находится в состоянии тупого оцепенения. Ни одна мысль не хотела пробиться наружу. Через какое-то время он попытался начать успокаивать себя.
«Всё нормально. Хорошо, хоть террористы не нападают!»
В это мгновение раздался невероятной силы гром, машину затрясло, непонятная сила, словно ураганный ветер, дёрнула её вперед, стёкла задрожали так яростно, что Максим зажмурился, опасаясь, что они сейчас вылетят. Он почувствовал, как что-то огромное проносится над крышей автомобиля. Приоткрыв глаза, он был ослеплён ужасно ярким светом, источником которого было это самое что-то, нависшее над землёй. Словно прожектора, что-то сверкало, мигало, ещё… что это? Огненный сноп, точно, огненный сноп бил из… «Эй, да это самолёт?.. «Боинг», чтоб я сдох!» И голос, по мощи не меньший, чем шум от пролетевшего только что самолёта, как-то сразу со всех сторон произнёс: «До 11 сентября осталось менее двух месяцев!»
Шок, оцепенение, пустота. Вряд ли есть определение того состояния, в котором в этот момент пребывал Максим. Он продолжал машинально давить на газ и тупо смотрел на освещаемую светом фар дорогу.
«Никогда не мог понять, как можно, если это не в кино, пойти на консультацию к психиатру, – первое, о чём подумал Максим, после того, как слегка опомнился от увиденного и услышанного. – А, может, такие галлюцинации происходят от долгой езды в темноте?»
Очередная попытка ни о чём не думать, увенчалась успехом. Всё путалось в голове и ничего дельного на ум не приходило, да, вообще, ничего не приходило. Машина катилась, дорога не менялась, Максим отрешённо смотрел вперёд и вдруг: «А!» Дальний свет фар охватил что-то, стоящее на обочине дороги. По мере приближения, Максим различил человеческую фигуру. Ура! Это был кто-то, а не что-то. Ещё ближе. Максим начал притормаживать. Блестящая жилетка салатного цвета и вытянутая рука с полосатым жезлом сразу же бросились в глаза.
«Менты! Так, я не пил, давно не пил… О чем я???»
«Ну, я и осёл! – Пары секунд хватило, чтоб оценить своё положение относительно возможных претензий, по привычке. – Это же живой человек, наконец-то!» Максим остановил машину перед инспектором и сам тут же вышел ему навстречу. Он уже хотел заговорить, как страж порядка его опередил:
– Штабс-капитан Жеглов.
Максим на мгновение потерял дар речи.
– Ну, вот, блин… Поручик Шарапов, ё-моё.
– Прошу прощения?.. – инспектор удивлённо посмотрел на Максима. Тот решил себя поправить:
– Простите, как вы сказали?
– Капитан Жигунов, – и козырнул.
Максим зачем-то попытался поднести свою руку к голове, замешкал:
– Я это… я, вроде, там…
Капитан снова с удивлением, и уже более внимательно взглянул на него:
– Документы предъявите, пожалуйста.
– У меня только права водительские…
Пауза. Инспектор. Максим.
Пауза. Инспектор с Максимом уставились друг на друга.
– А, ну да. – Максим достал документы и отдал капитану. Тот начал внимательно их изучать. Максим не выдержал:
– Простите, я, кажется, заблудился. Вы не могли бы мне сказать, где именно я… мы, сейчас находимся.
– Сейчас мы находимся именно здесь.
– Это понятно. А здесь, это где, точнее?
– Здесь это, значит, здесь, куда точнее?
Капитан не отрывал взгляда от документов. Максим продолжал:
– Ну, допустим, какой ближайший населённый пункт, сколько до Москвы?.. Я из Москвы выехал, кажется, по «Ленинградке», но давно ничего не встречал, кроме… ну, это не важно. Что это за шоссе?
– Это дорога.
– Понятно, а что это за дорога?
– Это дорога, просто дорога.
– Название есть у этой, «просто дороги»?
– Вы куда едете?
– Я не знаю, поэтому и спрашиваю.
– А раз не знаете куда едете, зачем вам знать название дороги?
Максим почувствовал, как его замешательство начинает переходить в ярость.
– А куда ведёт эта дорога?
Инспектор махнул рукой в сторону движения машины.
– Туда.
– Ага! Дайте, я угадаю. Вероятно, идёт она оттуда!
– Верно.
– Потрясающая логика. А можно узнать, где ваш пост?
– Здесь.
Максим попытался окинуть взглядом окрестность, но ничего, кроме темноты не увидел.
– Ну, а машина ваша где?
– Зачем мне машина, я стою на посту, а не еду.
– Я ничего не вижу. Так, где пост?
– Повторяю – здесь.
– Да? И давно вы здесь?
– Это моя работа – стоять на посту. А вам не кажется, что вопросы здесь я задаю?
– Согласен.
Капитан наконец-то оторвал взгляд от документов и снова внимательно посмотрел на Максима.
– На вашем месте, я бы не стал разговаривать таким тоном, Максим Сергеевич?
– Великодушно простите, товарищ капитан.
– Давно за рулём?
– Часов с десяти вечера.
– Я имею в виду, водите давно?
– А, лет пять.
– А на права когда сдавали?
– Ну, примерно тогда же.
– Понятно, а с тех пор заглядывали в правила дорожного движения?
– Конечно!
– Выпивали? Ну-ка, дыхните.
Максим направил струю воздуха в направлении капитанских ноздрей. Тот призадумался, подошёл к машине, заглянул в салон, вернулся. Максим вопросительно посмотрел на него:
– А может, на экспертизу? Давайте в больницу поедем, а?
– Думаю, не стоит.
– Так в чём тогда дело? Вы можете толком сказать что-нибудь?
– Вот, скажите мне, с какой скоростью, где можно ездить?
– Ну, там по городу 60, в зависимости от знаков, вроде, по трассе 90. По МКАД стольник можно, это точно.
– Вы нарушили скоростной режим.
– Вы покажите мне хоть один знак.
– Вы ехали с недопустимо высокой скоростью.
– И что теперь? Вышка? Хотя, согласен! Я сдаюсь, поехали оформляться.
– Скажите, какая у вас была скорость?
– Ужасно высокая! Я готов оплатить штраф. Выписывайте, товарищ майор, и расскажите, как добраться до ближайшего Сбербанка, я сразу же оплачу. Я уже устал.
– Может, хватит ёрничать, я задал серьёзный вопрос.
– Хорошо, товарищ капитан, вам скажу – я плёлся со скоростью, выше допустимой на этом участке трассы.
Инспектор продолжал вопросительно смотреть на Максима, ожидая ответа.
– Что? – Максим начал понимать, что терпение его сейчас упрётся в границу.
– Какая у вас была скорость?
– У! Где-то километров семьдесят, не больше, и что теперь? – С этого момента Максим уже передумал оформляться, ему захотелось поскорее избавиться от этого назойливого капитана любым способом.
– Вы в этом уверены?
– Ну, какая разница-то?!
– Я повторюсь, я стою на посту, и моя обязанность пресекать нарушения правил дорожного движения, а вы их нарушили. Вы двигались с недопустимо высокой скоростью, я должен был вас остановить и всё проверить. Нет, конечно, если вы сильно торопитесь, так бы и сказали, я бы не стал вас задерживать.
– Чего??? Это как? Если бы, если бы… Да что за бред вы несёте? Недопустимо, чёрт возьми, высокая! А какая допустимая, интересно? Я сказал, я ехал со скоростью 70 км/час. Что ещё надо?
– Нет, вы ехали со скоростью 700 км/час.
– Ладно, пусть 700… Сколько?!
– 700.
Максим недоумённо уставился на капитана.
– А вы не хотите дыхнуть?
– Так, вы никуда не торопитесь?
– Нет! Я просто, хочу выбраться отсюда…
– Тогда придётся вас задержать. Права и машину я забираю.
– То есть?
– Вы нарушитель. К тому же, вы никуда не торопитесь….
– Простите, а если бы я нарушил что-то, но торопился, вы бы что?
– Я бы постарался войти в ваше положение и отпустил. Конечно, всё зависит от степени нарушения…
– Так, я всего лишь превысил скорость, как вы говорите, я никого не задавил, ничего не разбил… и теперь я тороплюсь ужасно! Давайте права, я погнал…
– Куда вы торопитесь?
– На… в…к… это, в общем…
– Обмануть меня вам не удастся.
– Так, стоп-стоп! – Максим уже был практически в бешенстве, – Вы!.. Да вы!.. Какая, говорите, у меня была скорость?!
– 700 км/час.
– Вы меня за кого принимаете? Какие 700?
Инспектор достал радар и показал Максиму.
– Да он у вас сломан!
– У меня никогда ничего не ломается. 700 значит 700.
– Так, хорошо, ладно, 700, чёрт с ним, с радаром долбанным! – Максим начал кругами ходить перед инспектором.
Всё это время капитан невозмутимо наблюдал за страданиями нарушителя правил дорожного движения.
– Сколько? – спросил Максим.
– У вас нет денег на такой штраф.
– А откуда ты знаешь?
– Просто таких денег не бывает.
– Да что ты несёшь-то?
– Короче, я забираю права и машину…
– Всё-всё! Я сейчас скажу, сейчас скажу, сейчас… – Максим глубоко вздохнул и выдал: – Это был не я!
– Знаете, здесь давно никто не проезжал, это могли быть только вы.
– Это был самолёт! «Боинг»! Клянусь, он пролетел надо мной буквально минут за пять до того, как вы меня остановили, как раз в вашу сторону. Вот…
– Ничего глупее я не слышал.
– Твою мать, а! Да что же тут такое? Скажи мне, хотя бы, где я? – Максим уже перешёл на крик.
– Я повторюсь – здесь. Так, всё, вы меня задерживаете, я забираю…
– Да забирай все! А ещё… у меня труп в багажнике!
– Пойдём, посмотрим, – спокойно сказал капитан.
Максим не удивился такому предложению, подошёл к багажнику, открыл и… В багажнике лежало тело, человеческое тело.
– Что ж, и такое, бывает. – Инспектор отошёл в сторону.
– Я… – Максим попытался что-то сказать, но не получилось. Медленно он опустил крышку багажника, секунд пять постоял, потом снова открыл. Багажник был пустой, только инструменты, банки, сумки, обычный хлам. Он нырнул туда и начал лихорадочно перерывать все вещи. Убедившись, что всё в порядке, он вылез, захлопнул крышку и с облегчением заявил:
– Да нет тут никого!
Действительно, никого не было, не только в багажнике, но и поблизости тоже.
