Врата жизни

Глава VII. Жажда знать

Когда Стивен объявила о намерении пойти вместе с отцом на заседание местного суда, женская часть населения Норманстенда и Норвуда впала в оцепенение. Это было совершенно неслыханным! Суд – место для мужчин, тем более что разбиравшиеся там дела могли быть совсем не во вкусе приличной дамы… А как вообразить присутствие там юной девушки? Нет, определенно нет!

Мисс Летиция Роули признавала, что перед ней встала непростая задача, ведь характер Стивен она знала, как никто другой.

Прежде чем отправиться в Норманстенд, она тщательно подготовилась: в частности, надела лучшую шляпку, которую извлекала на свет только в самых важных случаях. Когда дама вступила в гостиную Норманстенда, все мысли ее были поглощены стоявшей перед ней задачей, так что на посторонние предметы она не обращала внимания. Стивен была ей очень дорога, она восхищалась красотой девушки и ее несомненными достоинствами. И ей хотелось, чтобы девушка была идеальна и безупречна во всем. Теперь, по мнению мисс Роули, Стивен оказалась в опасности, и надо было немедленно оказать на нее влияние и спасти, открыть глаза на грозящую ей ошибку.

Стивен торопливо вошла в гостиную и приветствовала тетушку, которую тоже нежно и искренне любила. И странно было бы не любить ту, кто заботился о ней с момента рождения, кто всегда уделял ей столько внимания, восхищался и баловал с малых лет. Кроме того, девушка уважала пожилую даму, ценила ее откровенность и решительность, доброту и чувство собственного достоинства. Рядом с тетушкой Стивен всегда чувствовала себя уютно и в безопасности. Она могла сомневаться в отношении других людей, но привязанность мисс Роули не требовала дополнительных подтверждений. Любовь и уважение были взаимными и прочными. Однако долгое знакомство и девушку научило разбираться в настроениях и намерениях мисс Летиции. Она умела читать их по малейшим признакам. И парадная шляпка говорила ей о многом. Не стоило труда догадаться, что встревожило дорогую тетушку и заставило немедленно пуститься в путь, вооружившись торжественным костюмом. Стивен никак не желала огорчать тетушку, но потребность в новом опыте брала верх над чувствами. Оставалось лишь одно: предпринять попытку успокоить добрую даму и заверить ее в чистоте и обдуманности своих планов, действуя и лаской, и уговорами, и доводами рассудка. А потому девушка немедленно поцеловала тетушку, уселась рядом с ней, взяла за руку и заглянула ей в глаза:

– Тетушка, у вас встревоженный вид! Надеюсь, не случилось ничего серьезного?

– Ну как же, дорогая! Все очень серьезно! Все, что касается тебя, представляется мне очень серьезным.

– Касается меня? – широко раскрытые глаза и удивленный тон Стивен могли служить образцом успешного лицемерия.

– Да-да, Стивен. О, мое дорогое дитя, что такое я слышу? Ты действительно собралась идти в суд вместе с отцом?

– Ах, вы об этом! Тетушка, милая, не стоит беспокоиться. Все в порядке. Это совершенно необходимо!

– Необходимо? – дама возмущенно выпрямилась, в голосе ее зазвенел металл. – Молодой леди необходимо идти на заседание суда. Слушать, как простолюдины обсуждают низкие преступные деяния. Слушать шокирующие подробности скверных дел, исполненных аморальности и порока. Узнавать о жизни низших классов. Помилуй, Стивен! – она попыталась решительно высвободить руку, но Стивен удержала ее.

– Все так и есть, тетушка, – самым кротким тоном ответила девушка. – Я настолько невежественна, я должна больше знать о жизни простых людей.

Мисс Летиция перебила ее:

– Невежественна! Конечно, ты не знаешь о жизни. Так и должно быть. Разве мы не заботимся с самого твоего рождения, чтобы тебя не терзали тревоги и беды? Перечитай третью главу Книги Бытия и вспомни, что последовало от поедания плода с древа познания.

– Насколько понимаю, речь шла об апельсине, – безмятежно заявила Стивен.

Мисс Летиция растерянно уставилась на нее.

– Почему?

– Потому что со времен Эдема невесты украшают себя апельсиновым цветом!

Выражение лица и интонация девушки были настолько невинными, что мисс Летиция взглянула на нее с подозрением. Впрочем, тут же смягчилась:

– Хммм… – только и пробормотала она, а потом надолго замолчала.

Стивен воспользовалась паузой и вернулась к теме разговора.

– Тетушка, дорогая, вы должны простить меня! Действительно должны, иначе я ужасно расстроюсь. Уверяю вас, я поступаю так не ради собственного удовольствия. Я все очень хорошо обдумала. Папа всегда хотел, чтобы я набиралась знаний и опыта, чтобы смогла управлять Норманстендом, если мне придется унаследовать его. С самого детства он повторял мне это. Конечно, сперва я не понимала, что означают его слова, но в последние годы я часто думаю об этом. Кажется, я немного начала понимать. Но в таком случае мне придется узнать о многом, иначе я не справлюсь без его помощи. Я изучила карту поместья, проштудировала все конторские книги, узнала очень много о правилах аренды и прочих подобных вещах, с которыми имеет дело каждый владелец имения. Но все это – лишь скелет, общая схема. Мне надо знать больше о людях. Поэтому мне нужно посещать их дома, разговаривать с работниками и арендаторами, находить с ними общий язык. Они должны знать меня и доверять мне. Милая тетушка, я скоро научусь… научусь всему, чтобы не делать ошибок. Мое положение обязывает меня к этому. Вот почему мне нужно больше узнать о самых обыденных делах, даже о темной стороне жизни. Я хочу все делать правильно. Я вижу, как много трудится папочка, чтобы помогать людям, я хочу поддерживать его во всем. Именно поэтому я должна все знать.

Мисс Летиция Роули слушала ее со все возрастающим интересом и уважением, она оценила откровенность девушки и основательность ее рассуждений. Когда же тетушка заговорила, голос ее заметно смягчился:

– Дорогая, нет нужды идти в суд, чтобы узнать обо всем этом. Ведь об итогах каждого дела можно узнать потом.

– Это правда, тетушка, – быстро ответила Стивен. – Судья и заседатели должны выслушать обе стороны в каждом деле, прежде чем принять решение. И я тоже хочу услышать обе стороны! Если человек виновен, я хочу знать о причине его вины. Если невиновен, я хочу знать обстоятельства, которые заставили невиновного выглядеть подозрительно. В своей повседневной жизни мне тоже придется судить о поступках и намерениях людей, а я хочу, чтобы мои суждения были справедливыми!

В комнате вновь повисла пауза, на память Стивен пришел разговор с Гарольдом на церковном дворе и слова о том, что женщинам трудно быть справедливыми. Мисс Роули тоже задумалась. Она видела, что в целом девушка права, однако детали смущали ее. Наконец мисс Летиция сосредоточилась на том, что составляло для нее твердую почву для рассуждений и подобрала возражение:

– Милая Стивен, но во многих судебных делах речь идет об отвратительных и даже болезненных ситуациях!

– Тем более я должна об этом знать, если отвратительные причины становятся причиной человеческой трагедии.

– Но есть и то, что неуместно слушать женщине, когда речь идет о грехе…

– Что вы имеете в виду? Какого рода грех?

На этот раз пожилая дама была шокирована. Не самим фактом наличия греха – она провела слишком много лет гувернанткой в больших домах, чтобы сохранить наивное неведение о мрачных аспектах жизни, – а тем, что ей приходится говорить на подобные темы с молодой девушкой, которую она искренне любит.

– Грех, дорогая моя… женщины дурного поведения… когда женщина… ну, я имею в виду материнство вне брака!

Натура Стивен вскипела от негодования.

– Тетушка! Но ваши слова напрямую указывают на то, что мне надо больше знать о жизни!

– Как это? – всполошилась добрая дама.

Стивен ласково сжала ее руку и умиротворяюще пояснила:

– Вы говорите о дурном поведении женщин, как будто о мужчине и речи нет. Как будто не следует обвинять и его, зачастую более виновного. Только бедных женщин! Дорогая тетушка, я хотела бы помогать таким несчастным женщинам. Не когда станет слишком поздно, но заранее! Но как я смогу помочь, если я ничего не знаю? Хорошие девушки об этом не расскажут, и хорошие женщины тоже! Вот вы сами, тетушка, не хотите говорить на эту тему, даже со мной!

– Но, дитя мое, это не подобает незамужней женщине. Я и сама разговариваю на такие темы лишь с почтенными пожилыми дамами.

Стивен отреагировала мгновенно, точно отрезала:

– Но вы ведь не замужем! Тетушка, дорогая, я не хочу вас обидеть, не хочу сказать ничего дурного или огорчить вас. Я знаю, какая вы добрая и хорошая. Но, честное слово, вы ограничиваете себя, смотрите лишь с одной стороны!

Мисс Роули решительно прервала ее:

– Что ты имеешь в виду? Что это за одна сторона? Какая еще сторона?

– Сторона обвинения. А я хочу знать причины, которые привели к дурному поступку. Ведь в жизни девушки был какой-то перекресток, когда она могла пойти в ином направлении, избежать беды. Я хотела бы оказаться там с указателем, предупреждающим об опасности, протянуть руку помощи. Ах, тетушка, тетушка, как же вы не видите, что у меня на сердце?! Все это наши люди, папочка говорит, что они со временем будут моими людьми, и я хочу, чтобы их жизнь шла правильно, я хочу понимать их нужды, искушения, слабости. Доброе и дурное. Я должна все знать! Иначе я окажусь в темноте и могу причинить вред, стараясь быть полезной.

Вид у Стивен был воодушевленный. Осеннее послеполуденное солнце щедро изливало свет через большое окно, озаряя девушку сиянием. Легкое белое платье светилось в лучах, придавая ей эфемерный облик. Золотисто-рыжие волосы казались короной славы, а темные глаза были в этот момент особенно прекрасны.

Сердце любящей немолодой дамы растаяло, ее переполняла гордость за воспитанницу. И она не удержалась:

– Ты благородное и прекрасное создание! Конечно, ты права, ты следуешь праведным путем! – слезы выступили на глазах мисс Летиции, а потом потекли по ее морщинистым щекам. Она обняла и нежно поцеловала девушку, а потом мягко и осторожно дала совет, естественным образом последовавший за этим порывом: – Стивен, милая моя, будь осторожна! Знание – обоюдоострое оружие, оно может подтолкнуть тебя к излишней гордости. Не забывай о последнем искушении, с которым Змий обратился к Еве: глаза ваши откроются, и станете вы как боги, познав добро и зло.

– Я буду очень осторожна, – торжественно заверила ее Стивен, а потом добавила, словно ей только в голову пришло: – Конечно, вы понимаете, что главный мой мотив – желание приобрести знания?

– Да? – скорее спросила, чем согласилась тетушка.

– Не думаете ли вы, что Ева жаждала не столько знаний, сколько удовлетворения заурядного любопытства?

– Возможно, и так, – кивнула пожилая дама и с сомнением в голосе продолжила: – Но, дорогая моя, кто скажет нам, где пролегает граница между этими двумя побуждениями? Все мы склонны обманываться. Чем больше мы знаем, тем лучше мы обманываем других, а чем лучше мы обманываем других, тем лучше получается у нас обманывать самих себя. Как я уже сказала, дитя мое, знание – обоюдоострое оружие, и обращаться с ним надо крайне бережно!

– Согласна! – сказала Стивен задумчиво.

И когда тетушка уже ушла, она еще долго сидела, погруженная в свои мысли.

Мисс Роули вновь решилась попробовать удержать Стивен от радикальных начинаний некоторое время спустя. Это случилось, когда девушка собралась посетить Университетскую миссию в лондонском Ист-Энде. После ее визита в Оксфорд подруга матери не раз писала ей, и когда дама-профессор отправилась провести часть каникул в Миссии, Стивен решила присоединиться к ней на несколько дней и узнать больше о ее работе. Она написала, что хотела бы приехать, и получила сердечный ответ с приглашением. С этим письмом Стивен поспешила к отцу, и он немедленно дал согласие на ее познавательное путешествие. Он с гордостью и удовлетворением следил за развитием ее характера, за тем, как взрослела и умнела дочь, какой деятельной она становилась. Она все больше и больше приближалась к его идеалу. Не теряя женственности и очарования, Стивен по-мужски смотрела на мир и проявляла решительность, не свойственную большинству ее сверстниц.

Вернулась она очень серьезной и взволнованной. Не то чтобы Стивен совсем утратила прежнее легкомыслие и переменчивость настроений, однако теперь она обдумывала проблемы, о которых прежде и понятия не имела. Например, положение бедняков. Перемены в ней сразу заметил Гарольд, прибывший на очередные каникулы. Наблюдая за ее участием в разрешении одного из дел в поместье, он прокомментировал:

– Стивен, а ты учишься быть справедливой!

Это замечание задело ее, заставило внутренне сжаться, но девушка промолчала. Позднее, обдумывая ситуацию, она испытала искреннее удовольствие, вспомнив его слова. Она могла разделять мужской образ мыслей и решать проблемы. Это вдохновило ее учиться и работать все больше и больше, проявляя понимание и интерес к тому, что выходило за рамки ее собственных привычек и радостей.

Из всего окружения Стивен никто так не разбирался в происходивших переменах, как мисс Летиция Роули. Пожилая дама присматривалась к тому, как ведет себя девушка, прислушивалась к ее словам, порой пыталась изменить русло ее мыслей, сдержать напор кипучей молодой энергии. Ей хотелось, чтобы образование Стивен, в котором она всегда принимала живое участие, шло и дальше в правильную сторону. Однако воспитательница наталкивалась на то, что Стивен почти всегда на голову опережала ее и на любой довод могла дать скорый и уверенный ответ, защищая свою позицию. Как-то раз зашел разговор о равенстве прав мужчин и женщин, и мисс Летиции показалось, что корабль ее подопечной стремительно несется на опасные скалы. По мнению почтенной дамы, Стивен проявляла излишнюю категоричность в оценке положения замужних женщин, и мисс Летиция заметила:

– А что, если женщине не представилась возможность выйти замуж?

Стивен задумалась лишь на мгновение, а потом выпалила:

– Если не было такой возможности, значит, в этом вина самой женщины!

Пожилая дама улыбнулась и покачала головой:

– Ее вина? Дорогая моя, а что, если ни один мужчина так и не сделал ей предложение?

– Именно в этом и есть ее вина! Почему она сама никому не предложила вступить с ней в брак?

От изумления дама выронила монокль. А Стивен лишь передернула плечиками и продолжила:

– Ну, конечно! Почему она не может этого сделать? Брак – это союз двух людей. Таков он в глазах закона. В таком случае каждая из сторон вправе проявить инициативу. Если женщина не способна обдумать выбор партнера, как сможет она понять, что поступает правильно, вступая в союз на всю жизнь? А если она в теории способна все обдумать и принять самостоятельное решение, почему лишена свободы проявить инициативу и вынуждена ждать, пока выберут ее?

Пожилая дама только ахнула и в волнении сжала руки, она была просто в ужасе от подобного заявления. Даже осмелиться думать такое – настоящая дерзость, а высказать подобные идеи вслух…

– О, дорогая моя! – простонала мисс Летиция. – Осторожнее! Думай, что ты говоришь! Некоторые могут понять тебя превратно или вовсе не понять! Хорошо, что я знаю – ты рассуждаешь чисто теоретически.

Стивен внимательно посмотрела на тетушку. Та была искренне перепугана и расстроена, а девушка, как обычно, не желала огорчать наставницу. После секундного раздумья она положила ладонь на руку дамы и умиротворяюще произнесла:

– Ну конечно, милая тетушка, это все теория. Но уж если рассуждать теоретически, я готова постоять за свою логику. – Внезапно ее поразила новая мысль, так что Стивен торопливо добавила: – А вы… сколько предложений получали вы, тетушка?

Пожилая дама улыбнулась. Такой разговор выглядел гораздо более уместным и по-человечески понятным. Кроме того, он навевал довольно приятные воспоминания.

– Несколько, дорогая моя. Но все это было так давно, я уже забыла.

– Ой, ну конечно же, вы все помните, тетушка! Ни одна женщина такое не забудет, даже если многое другое сотрется из памяти! Расскажите!

Тетушка слегка порозовела от смущения и удовольствия и ответила:

– Нет нужды вдаваться в подробности, дорогая. Скажем так: пальцев на одной руке тебе не хватит, чтобы пересчитать мои предложения!

– А почему вы отказали? – тон был вкрадчивый и ласковый, как раз самый подходящий для разговора юной девушки с женщиной намного старше ее.

– Просто я не любила их.

– Но разве не было в вашей жизни человека, которого вы любили, тетушка?

– Ах, дорогая! Это совсем другое дело. Вот где настоящая трагедия в жизни женщины, – поток воспоминаний нахлынул на нее, и мисс Летиции отказала обычная сдержанность, голос ее задрожал, когда она сказала: – Любить, причем безнадежно! Ждать, ждать и снова ждать, в то время как сердце горит в огне! Надеяться, несмотря ни на что, пока время пролетает и оставляет тебя наедине с безнадежностью. Знать, что одно только слово может открыть перед тобой небеса, но оставаться немой. Опускать глаза, чтобы их сияние не выдало тебя, следить за тоном своего голоса. И видеть, как все твои мечты и надежды рассыпаются в прах, а счастье уходит… к другой!

Стивен порывисто обняла и поцеловала ее, а потом воскликнула:

– Я понимаю! Но разве справедливо, что происходят такие драмы, тетушка? Может быть, не стоило опускать глаза? Не надо было следить за интонацией? Почему надо оставаться немой, когда единственное слово может изменить твою судьбу? Что-то неправильно в обществе, тетушка, если оно вынуждает вести себя настолько абсурдно! И ведь такое может случаться часто!

С юношеской горячностью Стивен вскочила с места во время этого монолога, глаза ее пылали праведным гневом. Едва переводя дыхание, она продолжила:

– Когда-нибудь женщины обретут свою силу, научатся преодолевать слабости и найдут собственное место в жизни! С колыбели их учат правилам, которые сковывают и лишают инициативы и свободы. Но они непременно поймут, в чем кроется их сила. Они станут самими собой. В университете я много узнала о роли женщин в мире, и это буквально разбивает мне сердце. Но уже здесь, в повседневной жизни, я обрела другой, и даже полезный, урок.

Мисс Летиция Роули воспользовалась краткой паузой и настороженно спросила:

– И какой именно урок ты получила, милая моя Стивен?

Девушка обернулась к ней разгоряченным лицом, сверкнула глазами и ответила:

– Дурные женщины лучше знают мужчин, умеют оказывать влияние на них. Такая женщина умеет сделать так, чтобы мужчина приходил и уходил по ее желанию. Они буквально крутят мужчин вокруг своего пальца. И они никогда не сомневаются, стоит ли высказывать свои желания, просить то, что им нужно. В их жизни меньше трагедий. Они научились справляться с испытаниями и трудностями, не теряя власти над собственной жизнью. Почему же хорошие женщины сами от этой власти отказываются? Почему настолько скованы условностями и страхом? Почему так цепляются за фетиши общественных приличий, жертвуя ради них вкусом и ароматом жизни, упуская прекрасные возможности? Почему сердца их разбиваются в тщетных муках любви? Придет время, когда женщины станут непринужденно говорить с мужчинами, держаться на равных. Если женщина станет равным партнером, другом мужчины, близким человеком, а не просто украшением, разве утратит она возможность быть матерью? Напротив, она гораздо больше даст своим детям. Не бойтесь, тетушка, я ведь вижу – вы смотрите на меня сейчас с ужасом! Я сказала слишком много, но, в конце концов, все это лишь теория. Утешьтесь, милая тетушка, тем, что я свободна, и сердце мое цело и невредимо. За меня не надо опасаться. Да, я молода, возможно, даже слишком молода, чтобы размышлять о подобных предметах. Но я не могу не думать о них.

Внезапно она остановилась, подхватила пожилую даму под руку, расцеловала в щеки и крепко обняла. А потом так же резко разжала объятия и убежала, не добавив больше ни слова.

Глава VIII. Пролетка

Когда Гарольд закончил университет, сквайр Норманн и Стивен приехали к нему в Кембридж на торжественную церемонию. Девушка наслаждалась поездкой: все складывалось просто превосходно. По возвращении в Норманстенд сквайр пригласил Гарольда к себе в кабинет, чтобы поговорить с ним о том, что представлялось ему, как старшему другу, весьма важным. А именно – о чрезмерной скромности молодого человека.

– Гарольд, я думаю, пришло время тебе стать хозяином своей судьбы. Я очень доволен твоими успехами в колледже. Полагаю, твой покойный отец сегодня мог бы тобой гордиться.

Сквайр помедлил, подбирая слова, и Гарольд отозвался:

– Я очень старался, сэр, поступать так, чтобы отец мог бы меня одобрить, если бы увидел. И ваше мнение всегда было для меня очень важным.

– Я знаю, мальчик мой, – улыбнулся сквайр. – Я хорошо знаю это. Надо признаться, меня всегда радуют не только твои успехи, но и то, как ты находишь объяснения для них. Ты отлично показал себя в учебе, заслужил репутацию отличного спортсмена – и это тоже порадовало бы твоего отца. Полагаю, ты теперь будешь искать профессию по душе. Я готов поддержать тебя в любых начинаниях, но, честно говоря, был бы счастлив, если бы ты остался здесь. Мой дом – твой дом, и так будет всегда, до конца моих дней. Но я не хочу, чтобы ты чувствовал себя обязанным или зависимым. Оставайся здесь, если того хочешь, но только если есть желание. На этот случай я приготовил для тебя поместье в Кемпе, его подарил мне мой отец, когда я достиг твоего нынешнего возраста. Оно невелико, но позволит тебе почувствовать себя самостоятельным человеком, и доход оно приносит неплохой. Я хотел бы благословить тебя, мальчик мой. Прими его, как дар от меня и от твоего отца!

Гарольд был глубоко тронут не только самой щедростью, но и тем, как ему преподносили подарок. У него выступили слезы, юноша от души пожал руку сквайра, а когда заговорил, голос его предательски дрогнул:

– Надеюсь, ваша доброта ко мне, сэр, заслужена искренней любовью и дружбой моего отца, который необычайно высоко ценил вас. Мне трудно подобрать слова, чтобы выразить все чувства, которые я испытываю, но я постараюсь со временем доказать вам свою преданность поступками.

Итак, Гарольд остался в Норманстенде. Дом в Кемпе представлял собой очаровательный коттедж, при котором было двое постоянных слуг. Юноша то и дело задерживался в новом жилье на несколько дней, все больше привыкая к нему и осваиваясь в роли хозяина. За пару месяцев все привыкли к положению вещей, и жизнь в Норманстенде сильно напоминала ту, что была там до отъезда Гарольда в колледж. Только теперь он был не мальчиком, а мужчиной. В остальном все было по-прежнему. Впрочем, и Стивен становилась молодой женщиной, хотя окружающие и продолжали обращаться с ней, как с ребенком. Ее взросление как будто не имело значения для мужчин, проживавших с ней под одной крышей. А миссис Джерролд, которая могла бы заметить серьезные перемены в своей воспитаннице, умерла незадолго до возвращения Гарольда из университета.

Когда подошел очередной день ежеквартального заседания магистратов графства Норчестер, сквайр Роули по традиции заехал за соседом, сквайром Норманном. Так повелось с давних пор. Оба любили поболтать перед заседанием и потом, по дороге домой, о всякой всячине. Утро было прекрасным, и когда пролетка Роули показалась на подъездной аллее, Стивен поспешила на лестницу, чтобы встретить гостя. Рука у Роули была твердая, и лошади отлично его слушались, так что экипаж легко и стремительно приближался. Сквайр Норманн был уже готов. Он поцеловал Стивен и забрался в пролетку – довольно высокую, так что отяжелевшему с возрастом мужчине пришлось постараться. Оба сквайра приподняли шляпы на прощание и тронулись в путь. Стивен с улыбкой смотрела им вслед: ясное небо предвещало превосходный день, все были веселы и счастливы. В это утро девушка с особой остротой ощущала полноту жизни – впереди был длинный день, и ее ждало только хорошее.

Некоторое время спустя, в то же утро, Гарольду надо было ехать в Норчестер, так что Стивен предстояло провести день в одиночестве, посвятив его улаживанию разных неоконченных личных дел. Планировалось, что к вечеру все соберутся за ужином, а Роули останется на ночлег в Норманстенде.

Гарольд покинул клуб в Норчестере так, что у него оставалось с лихвой времени, чтобы верхом вернуться к ужину. Проезжая мимо здания магистрата, он остановился, чтобы узнать, уехал ли уже сквайр Норманн. Оказалось, что оба сквайра в пролетке Роули покинули город совсем недавно. Гарольд скакал довольно быстро, полагая, что сможет нагнать экипаж и дальше сопровождать его до дома. Но кони у соседа и впрямь были резвые – юноша заметил пролетку впереди на дороге лишь с холма Норт, в пяти милях от Норчестера. Стало ясно, что нагнать экипаж на достаточном расстоянии от дома ему не удается, и он решил сбросить темп и дать отдохнуть своей лошади.

В районе деревни Бреклин проезжая дорога резко поворачивала вправо и дальше шла некоторое время в тени могучих дубов. Затем дорога снова забирала влево и выворачивала на Норлин-Парва, откуда шел прямой участок длиной в несколько миль, завершавшийся крутым спуском с холма, который местные жители называли «притормози-разобьешься». После него от основной дороги отделялась боковая – она огибала следующий холм и напрямую вела в Норманстенд.

Свернув под сень дубравы, Гарольд заметил впереди запоздалых дорожных рабочих и группу зевак из числа местных крестьян, столпившихся на некотором расстоянии. Один из них явно узнал Гарольда и попросил его остановиться.

– Что там? – поинтересовался юноша, придерживая коня.

– Да там сквайр Роули – ну и кони у него! Тройка, и мчатся, как ветер. Сквайр, он человек опытный и вожжи держит крепко, но кони-то понесли, прямо обезумели! Первак, видать, испугался чего – может, груды камней у дороги, кто ж его разберет. А другие две так за ним и рванули.

Не говоря ни слова, Гарольд пришпорил коня и поспешил вперед. Почувствовав напряжение седока, животное помчалось стрелой. Гарольд не был слишком сильно встревожен, надеясь на то, что вскоре возница справился с конями, но все же хотел убедиться, что все в порядке. Три горячих коня и легкий экипаж – не самое удачное сочетание, особенно на извилистом участке дороги. Никогда еще юноша так не спешил к Норлин-Парва. Вот показался следующий поворот, кто-то бежал… Нет, там явно что-то случилось! Юноша похолодел: если кони не успокоились до поворота, достаточно одного камня, чтобы пролетка перевернулась – и тогда они потащат ее за собой, разбивая в щепки…

Бледный как смерть, с безумно бьющимся сердцем, Гарольд летел вперед.

Увы, худшие опасения подтвердились! В стороне от дороги, на внутренней стороне петли, лежала разлетевшаяся в куски пролетка. Лошади вставали на дыбы, бились в пене, рвались в разные стороны, обезумев от страха. Каждую с трудом удерживало несколько человек.

А на траве у дороги лежали две фигуры – явно там, где их выбросило из опрокинувшегося экипажа. Роули, естественно, пролетел дальше, его голова разбилась о столб, отмечавший очередную милю, а тело скатилось в придорожную канаву. Даже с расстояния было заметно, что шея его сломана – голова была под неестественным углом к телу, а конечности обмякли и разметались.

Сквайр Норманн лежал на спине, совсем прямо. Кто-то приподнял его, а потом опустил снова, осторожно расправил руки вдоль тела. Вид у сквайра Норманна был не столь прискорбный, как у его соседа, он был еще жив, но хриплое, прерывистое дыхание, кровь, вытекавшая из ноздрей, ушей и рта, оставляли слишком мало надежды на спасение. Гарольд спешился и опустился на колени, осмотрел несчастного. Столпившиеся вокруг люди прекрасно знали обоих, так что не лезли с расспросами. Юноша бережно ощупал ребра и конечности сквайра – кажется, кости не были сломаны.

Как раз в этот момент подоспела двуколка местного доктора. Он тоже встал на колени рядом с пострадавшим, едва бросив взгляд на погибшего Роули, сосредоточился на том, кто был жив. Он быстро осмотрел сквайра Норманна и сокрушенно покачал головой. Гарольд едва подавил стон и спросил:

– Совсем плохо? Успеем послать за его дочерью?

– Сколько потребуется времени?

– Наверное, около получаса, она поспешит.

– Тогда посылайте за ней прямо сейчас.

– Я сам поеду! – заверил Гарольд и взялся за поводья.

– Нет-нет! – остановил его доктор. – Пусть едет кто-нибудь другой, а вы останьтесь здесь. Он может прийти в сознание перед кончиной, лучше, если рядом окажется хотя бы один близкий ему человек.

У Гарольда от этих слов загудело в голове: «перед кончиной». Боже! Бедная Стивен! Но времени горевать не было, надо было прогнать все лишние мысли и действовать. Для горя еще придет пора. Теперь нужна холодная голова и собранность. Он подозвал одного из молодых парней, которого знал лично, и объяснил ему:

– Садись на моего коня и скачи во весь опор в Норманстенд. Немедленно вызывай мисс Норманн, она должна спешить сюда. Скажи, что произошел несчастный случай, что ее отец жив, но сильно пострадал, и она не должна медлить ни минуты. Пусть берет моего коня, он уже под седлом, не надо тратить время на подготовку другого. По этим словам она поймет, насколько все серьезно. Поторопись!

Парень молча кивнул, моментально прыгнул в седло и умчался как молния. Пока Гарольд говорил с ним, доктор отдавал распоряжения другим крестьянам, которые не раз сталкивались с несчастными случаями на охоте. По его приказу они ловко и споро соорудили носилки из придорожной ограды и переложили на них сквайра. Осторожно несколько мужчин перенесли его к воротам деревни. Ближайший дом находился всего в сотне ярдов, к нему они и направились. Там раненого уложили в кровать, раздели, и доктор приступил к подробному осмотру. Закончив, он с мрачным видом обратился к Гарольду:

– Боюсь, она опоздает. Кровотечение из ушей свидетельствует о повреждении мозга. Оно ослабляет внутреннее давление, так что перед смертью он может прийти в сознание. Оставайтесь рядом. Ничего другого мы для него сделать не способны. Если он очнется, это будет внезапно и совсем ненадолго. Потом наступит конец.

В этот момент сквайр Норманн открыл глаза и взглянул на стоявших перед ним мужчин, затем обвел взглядом комнату:

– Где я, Гарольд?

– Это дом Мартина, Джеймса Мартина, сэр. Вас принесли сюда после аварии на дороге.

– Да, я помню! Я сильно пострадал? Ничего не чувствую.

– Боюсь, что сильно, сэр. Я послал за Стивен.

– Послал за Стивен… Стало быть, я умираю? – голос его был слаб, но интонация спокойная и уверенная.

– Увы! – Гарольд опустился на колени и обнял того, кто стал для него вторым отцом.

– Конец близок?

– Да.