Секрет тьмы. О шрамах и птицах

Глава 3. Не черное, не белое

Армана

– У меня нет для тебя снадобья, Арма. Можно либо принять тьму, либо навсегда избавиться от нее…

      Я перебила ее, активно жестикулируя руками:

– Орингелла, я слышала это кучу раз! Ты знаешь, я лучше выберу второй способ и сдохну, чем стану такой, как вы! – Голос запнулся. Слова вылетели быстрее, чем я успела подумать, с кем разговариваю: сейчас она единственная, кто может что-то сделать. Я вдохнула, успокаиваясь, и попыталась сгладить ситуацию. – Со всем уважением к тебе и твоим сестрам, это не мой путь. Я не могу после стольких лет борьбы с чернью сдаться. Это нечестно. – Моя речь закончилась, а руки расслабились, безвольно опускаясь на колени.

– Никто не запрещает тебе бороться, но это бесполезно. Ты только теряешь свое драгоценное время попусту. Твоя жизнь стала сосредоточением боли и страдания. Усмири внутренний хаос, сделай себе одолжение.

Я повернулась к очагу в маленьком темном жилище. В груди все горело. Горечь, усталость, обида, злость смешались в тугой узел и полыхали так же, как это пламя. Искры летели вверх и, тускнея, угасали, поблескивая в темноте.

Дорога к ведьме увела меня далеко на юг от Конринхола. Лесистые предгорья, ухабы и ледяная вода Быстрой реки были моими спутниками, пожухлая трава – одеялом и периной. Я шла, превозмогая боль в пояснице и ногах, и ради чего? Жалкая, какая же я жалкая…

– Хватит, – сказала я не то себе, не то всему этому проклятому миру. – Лучше скажи, к кому еще я могу обратиться, кто может знать о зелье? Я не зря проделала такой долгий путь! Светлая Луа подсказала мне обратиться именно к тебе.

– Дитя, не переливай из пустого в порожнее, Мать Природа неспроста забирает у тебя силы.

– Мать Природа думает, что я слабая! Поверь, она ошибается, – огрызнулась я и снова повернулась к собеседнице. Вечно молодые и прекрасные темные ведьмы, не знающие болезней и старости. Ее волосы сияют, переливаясь языками пламени, алые глаза всегда зорки и смотрят прямо в душу, отчего становится не по себе.

Решение моих проблем так близко – рукой подать, но я не готова, никогда не буду готова отказаться от себя настоящей.

– Дитя. – Орингелла втянула воздух, заполнив легкие полностью, и шумно выдохнула. – Давай я сделаю настой, которым ты будешь смачивать следы тьмы, он сможет унять боль. Но если настойка арники перестала помогать, вряд ли действие снадобья продлится долго.

Я поморщилась. То же самое говорила Луа, когда я приходила к ней лечить раненого солдата.

– Пожалуйста, – сказала я смиренно, одновременно снимая плащ. Он скрывал от чужих глаз шрам, который тянулся от кончиков пальцев по всей левой руке, поднимаясь дальше, вверх по шее и лицу, заканчиваясь у линии волос. – Подумай, кто еще может помочь мне.

Орингелла достала пару склянок с мазями, разложила их перед собой на столе и открыла каждую. В первой явно была сыворотка на основе алой герани – мы использовали ее для обезболивания. По запаху я определила, что в остальных баночках хранились зелья на основе алоэ, брусники и облепихи, а также багульника. Орингелла достала миску, в которой смешала все ингредиенты и растолкла в ступке листья мяты. Чтобы мазь сработала в полной мере, темные заговаривали ее, используя руны, измененные темной магией. Она нарисовала в воздухе символ, похожий на Вура: две зигзагообразные линии, заключенные в незамкнутый круг с точкой.

Руна, как клубок, прокладывала нить от одного места в другое. Мы использовали Вура для освещения или обнаружения пути. В руну она добавила и другие символы, из-за чего смысл начертанного терялся, ведь мои познания ограничивались светлой магией. Я, конечно, могла изучить темные руны, покопавшись в древних письменах, но решила отгородиться от этого, чтобы не искушать судьбу и свою стойкость.

– Садись и перестань думать о плохом. Всем порой нужна передышка. Останешься у меня на ночь, а я пока отправлю сапсанов с посланием к нескольким ведьмам моего ковена.

Темные не были плохими людьми, просто их вера претила моей. Они использовали чужую силу вкупе со своей собственной. Но, как любое проклятье, скверна имела свой недостаток. Она могла потребовать взамен твое тело, душу или что-то иное в уплату долга. Какой бы ужасной ни оказалась расплата, темные свято верили в смысл и предназначение, верили в силу хаоса.

Смешав все в единую скользкую, абсолютно неприглядную жижу, Орингелла принялась за мою искалеченную шрамами руку. Поверх мази она наложила еще несколько темных рун, но я не стала смотреть, каких именно. Боли я почти не чувствовала. После лечения, хоть и ненадолго, всегда наступало опустошение, и я ждала его. Подобный эликсир я брала у Луа в один из дней первой седмицы месяца. Как она попадала к светлой, мне неизвестно.

– Ложись и постарайся поспать.

Я заняла единственную кровать в хижине, но постоянно просыпалась от неприятных снов-воспоминаний.

Снилось, что я все еще на поле боя, ищу раненых, которых не могу спасти с помощью магии, дарованной мне при рождении. Дальше сон менялся, и я уже наблюдала, как умирал тот командир. А Истар, тряся меня за плечи, искал помощь в моих глазах и беззвучно плакал.

Сон, который я увидела последним, приходил ко мне мне чаще прочих, как предзнаменование: боль, беспросветная боль, которая исчезает после моей смерти, но даже в земле я чувствую ее черные бестелесные руки-плети.

Солнце стало подниматься над горизонтом, а я так и не смогла заставить себя крепко уснуть. В окно постучал клювом первый посыльный.

Темная еще не ложилась – ночь была их временем. Открыв окно, Орингелла похвалила птицу и дала лакомство – дождевых червей, которых хранила в банке с землей.

– Что там? – спросила я, наспех надевая жилет полевых ведьм и выходя в кухню.

– Тш-ш, – усмирила мой пыл Орингелла, читая послание до конца. – Кажется Мать Света услышала тебя, Арма. Одна из моих сестер, Давина, пишет, что у нее нет такого лекарства, но есть знание, которое будет для тебя полезным.

– Где она живет? Как быстро я смогу туда отправиться? – ответила я в нетерпении.

– Путь будет неблизким, Арма, не зря Луа послала тебя ко мне. Только у меня есть амулет, который поможет тебе видеть тропу. Она живет в предгории у самого подножия замка Синей Птицы.

– Значит, придется потерпеть.

Глава 4. Знакомые запахи

Истар

Опьяненный запахами азалии и калины, растущих в лесу, я скакал по лесу, не в силах остановиться. Дикие яблони осыпали меня лепестками, словно снег, выпавший в начале мая. Мне нравилось это время года – весна. Нравилось ездить по полям, отдаляясь все дальше от горных склонов, быть единым с лошадью, скакать на ней верхом, не чувствовать землю под ногами, а ощущать под собой верного жеребца, с которым и в огонь, и в воду, да хоть на край света! В такие моменты забываешь обо всем, сливаешься с большим и сильным животным в единое целое.

Не заметил, как солнце начало клониться к закату. Подул легкий вечерний ветер, окутывая меня холодом. Пора возвращаться – я повернул в обратном направлении.

У конюшен нехотя спешился и завел лошадь в стойло. Ласково потрепал в благодарность жеребца по шелковистой гриве. Закрыл засов и вышел из помещения, шагая в направлении замка.

Обогнув главную лестницу, я проследовал по нижним переходам, стараясь быть незамеченным. Матушка не разрешала мне покидать дворец после наступления сумерек. Быстрыми, но тихими шагами я обошёл внутренний двор с фонтаном, любуясь едва распустившимися розами. Лунный свет искрился в водных брызгах, отражаясь бликами по всем каменным стенам замка, которые окружали фонтан.

Я сбавил шаг, наслаждаясь приятным вечерним воздухом, пребывая в хорошем настроении после прогулки. Резко остановился, увидев ее. Разум не успевал за непрошенными мыслями. Забытыми. Я улавливал все изменения, каждую крупицу в ее облике, которую можно было разглядеть в сумерках: силуэт, наряд, положение головы, следил за едва заметным изменением позы. Эта девушка казалась чем-то новым, глотком свежего воздуха после долгого ожидания. Скрываясь в тени арочных проходов, я двинулся к ней, произнося на ходу…

Проснулся от боли в груди. Солнечное сплетение сдавило, не вдохнуть. Какой странный сон мне подкинуло сознание. Замок тот же, в нем я родился и вырос. Однако с героями видения мы никогда не встречались.Отдышавшись, я встал и жадно глотнул воду из графина, заботливо поставленного служанкой на столик у окна. Сонное и разбитое состояние немного раздосадовало, но я решил закрыть на это глаза. Первый день в отчем доме за долгое время – им хотелось наслаждаться, не думая о плохом.

Приводя мысли в порядок, я ходил по комнате. С каждым шагом напряжение отступало. Наконец, я подошел к окну, окидывая взглядом вид. Несгибаемые величественные горы смотрели на меня из оконной рамы.

Когда-то я боролся с младшей сестрой за право жить именно в этих покоях. Мне хотелось уединения и свободы, которых так недоставало в моей семье. Все остальные члены рода, следуя негласной традиции, жили в восточной башне, а я обосновался в западной.

У меня была собственная купальня, не такая роскошная, как в остальных королевских спальнях: в этой башне меньше свободного пространства. Умывшись холодной водой, я вернулся в опочивальню и накинул на себя белую рубаху с синей вышивкой на вороте и брюки. Я, второй сын Короны, мог позволить себе вольность, в отличие от старшего брата, поэтому не торопился. Завтрак уже явно пропустил, солнце стояло высоко, время приближалось к полудню.

Выйдя из комнаты, я двинулся по широким коридорам замка. Проводя рукой по холодному камню стен, вновь чувствовал силу дома: вдыхал его запах и прислушивался к тишине, которую нарушали только мои еле слышные шаги. Кухня находилась в противоположном крыле, поэтому я спустился по лестнице к основанию здания. Как хотелось еще хотя бы немного побыть беззаботным, окунуться в размеренное утро и неспешное пробуждение, прогуляться по дому, вдыхая старые ароматы. Я не торопился и пошел длинным путем:сквозь внутренний двор замка, в центре которого стоял фонтан. Ручейки неторопливым потоком стекали из верхней чаши в большую нижнюю. Я подошел ближе и опустил кисть тыльной стороной, едва касаясь воды. Провел по зеркальной глади, опуская руку ниже, ощущая, как прохлада окутывает ладонь и приятно холодит кожу. Резко вытащил руку, разнося брызги в разные стороны, ловя каплями солнечные лучи. Это было так похоже на тот сон, те же брызги, отблески света, но я не уловил ничего необычного. Фонтан как фонтан. В животе заурчало, и я поднялся.

На кухне, большой и теплой, пахло детством. Я расплылся в улыбке, глубже вдыхая памятные сердцу ароматы: запах свежеиспеченного белого хлеба и яблочного пирога. Яблоки… Я вспомнил, как в далеком детстве, лет до шести, бегал в кухню и воровал их. Глупая затея, ведь эти яблоки принадлежали моей семье, но будучи ребенком, мне хотелось сделать все именно тайком. Хотелось шалостей и веселья. Завороженный этими мыслями, я схватил яблоко, пока Рульда не успела дать мне горячей поварешкой по рукам, прямо как в детстве.

– Перебьешь себе весь аппетит! – наставническим тоном сказала кухарка, сощурившись.

В ее глазах я навсегда останусь мальчишкой, который шаловливо воровал еду со стола.

– Добры души в это утро, Рульда. – Я подарил женщине улыбку. – Если не перехвачу что-то сейчас, боюсь, не доживу до обеда. Кстати, что ты готовишь? – спросил я, пока она помешивала что-то в большой кастрюле.

Кухарка посмотрела на меня с теплотой во взгляде. Я знал эту женщину всю свою жизнь и тоже был рад ее видеть.

– Уже день, Истар, – произнесла она, цокая языком. – Рагу с олениной.

На кухню забежала молодая служанка и со слезами на глазах запричитала, что сожгла платье одной из придворных дам. Не желая участвовать в балагане, я сбежал. “Нужно найти Роса. Возможно, я еще успеваю на совет”.

Мне немного не повезло, начало я пропустил, нужно было сразу идти в общий зал. Потом мне не повезло вдвойне, когда я ввалился на заседание с набитым яблоком ртом. Отец наверняка подумает, что на войне я совсем разучился манерам, и, возможно, будет прав.

На меня смотрел не один десяток глаз, пока я шел к своему месту подле брата. Тишина стояла ровно до того момента, пока отец не махнул рукой, давая знак продолжить одному из советников. Тот, не отойдя от шока после моего бесцеремонного появления, встряхнул лежащие на столе бумаги и продолжил.

– Ваше Величество, в этом году ведьмы снова заговорили небо и поля, правда, по понятным причинам количество защищенных полей не так велико, как раньше. Но все же они обещали много дождей и солнца. На все население нашего королевства хлеба хватит. Пшеница будет расти превосходно.

– Хорошо, в следующем году необходимо будет нарастить производство и излишек обменивать с королевством Белого Тигра на золото, его у них в избытке. Этот мрак, в котором мы погрязли на семь лет, сильно ударил по моим подданным. Если возможно, нужно в этом году увеличить объем продовольствия на человека, помимо другой помощи.

– Ваше Величество, – произнес следующий советник, – по периметру королевства остались еще темные, ходят по одиночке, цели нет. Отбились от общей массы, предлагаю продолжать патрулирование.

– Одобряю. Также прошу отправить часть подразделений помогать жителям восстанавливать городские постройки.

– Ваше Величество, раз я вернулся, разрешите мне участвовать в отлове беглых темных, – произнес Конрос.

– Отправляйся, ты без сомнений будешь полезен в походе, – ответил король. – Истар, – обратил на меня внимание отец. – Раз ты все-таки удостоил нас своим присутствием, тебе будет поручено отправиться с подразделением расчищать завалы. Контроль и учет на тебе.

– Да, Ваше Величество, – ответил я без запинки.

Следующие дни мы занимались исполнением приказа. Дом за домом убирали последствия. Нас с тремя командирами отправили в самую разгромленную точку. Город был усеян рисунками птиц, а ведь я даже не успел узнать название этой маленькой деревеньки. Тут будто прошли пожары и земные тряски. Улицы – труха, дома – доски и камни. Солдаты разбирали завалы, ведь по указу короля все города и деревни воздвигнут заново. В последний день перед пиром на обезображенных и серых улицах я завидел мальчишку лет восьми. Ребенок рисовал птицу черными, как уголь, пальцами. Они, видно, и были в угольной пыли, сейчас в деревеньке точно не нашлось бы чернил. Худой и чумазый, в изорванной одежде и дырявых сапогах. Подойдя, я протянул ему свою котомку с сыром, хлебом и парой яблок.

– Поешь, рядовой, – мягко произнес я.

Ребенок вздрогнул. Глаза-бусины уставились на меня, на мешочек.

– Держи, – потряс я его новую драгоценность.

Я хотел подойти ближе, но он юрко сбежал с места и помчался вглубь улицы, скрываясь в пыльных развалинах. Стоит положить котомку на лесенку. Он точно голодный.

Я осмотрел замысловатые крылья. Черный рисунок полон отпечатков детских ладоней. В местах, где и лестницы не хватало, линии рваные, обрубленные. В умилении я лишь чудом зацепился взглядом за морду. Нарисованный ребенком зверь не был птицей. Я нахмурился, изучая животное внимательнее. Оскал, большие лапы и когти, тело, хвост и пламя, рвущееся изнутри. В рисунке я узнал летящего в небо дракона.

– Ваше Высочество, вот вы где! – окликнул меня солдат. – Портал откроется с минуты на минуту.

Я быстрым шагом направился к месту с посыльным.

– Почему дети рисуют драконов?

Солдат воскликнул:

– Ваше Высочество, дети чего только не рисуют! Что им еще делать в такой-то глуши.

И то верно.

– Ваше Высочество, – ко мне скромно постучала служанка, которой я устал повторять, что она может полностью забыть о моем существовании и не беспокоить меня в покоях. – Королева искала Вас и заверила напомнить о пире.

– Я скоро буду, можешь идти. – Не глядя на нее, я перебирал хлам на столе.

Без фамильного перстня отец не оставит на мне ровного места, а я после работы в городе не мог его найти.

– Ваше Высочество, боюсь, королева настрого запретила мне уходить, пока Вы не покинете свои покои.

Не обращая внимания на бормотание служанки, я продолжал раскапывать гору рукописей, пока не наткнулся на папку. Поднял ее со стола, но та оказалась слишком тяжелой для обычных бумаг. Как только картон освободился от бечёвки, плотно державшей документы, из недр выкатилось кольцо. Я успел подхватить вещицу, не дав ей закатиться еще куда-нибудь. Скорость – одно из качеств, которым я действительно мог гордиться. На свете существовало скромное количество настолько ловких воинов.

Служанка ахнула, а я, опережая ее, покинул покои. Нас ждало празднование победы.

Глава 5. Привилегии принцев

Истар

Путь в залу лежал через коридор Памяти. Образы моих предков, запечатленных на холстах, в золоченых рамах, украшали каменные холодные стены. С каждого портрета на проходящих сосредоточенно взирали мудрые лица. Бесчисленное количество статных поз, золотых орнаментов на рубахах, накрахмаленных воротников, выхолощенных физиономий. Грация и надменность, которыми впору было только удавиться. Я считал их, проходя мимо, точно зная количество до портрета отца.

С сегодняшним правителем у нарисованного имелись явные отличия: отец отпустил бороду, исхудал и заметно постарел. Я перевел взгляд влево, где висел портрет Валлена, а следом – мой. Картины с женскими лицами располагались с противоположной стороны, причем жены всегда висели точно напротив мужчин. Таким образом даже члены королевской семьи отделяли чистую кровь от крови себе подобных. Удивительно, как они не повесили на противоположную стену и меня, сына, похожего на прочих, но не схожего по характеру. Матушка находилась напротив отца, как жена и как пришедшая из другой семьи женщина, а моей сестре не нашлось места на этом излюбленном всеми пристанище великих Бэлродов.

– Любуешься? – с насмешкой в тоне проговорил старший брат, останавливаясь рядом.

С портретов на меня смотрели идеальные лица, точеные профили, выверенные позы в обрамлении красивых одежд. Перечисленное не делало их богами, однако им с детства твердили обратное. Художник не знал похвалы лучше – его картины висят именно здесь, в королевском дворце. К тому же он не приукрашивал внешность Бэлродской крови, мы все словно высечены из мрамора: холодные и прекрасные.

– Вижу, ты надел фамильный перстень.

– Я тоже рад тебя видеть, брат, – повернулся я к его портрету, не встречаясь взглядами с реальным человеком.

– Отнюдь.

– Мы даже не обнимемся? – усмехнулся.

– Ехидничаешь, рад расположению твоего духа. – Он смотрел на меня, а я избегал взгляда. – Не старайся задобрить отца и уезжай из замка как можно быстрее. Уверен, ты в силах придумать себе достойное занятие.

– Даже не сомневайся в этом, – проговорил я, прокручивая кольцо. Оно словно обжигало кожу, само хотело слететь и укатиться прочь. Валлен и его слова прекрасно напомнили мне, почему я ушел на войну и почему не хотел называть это место домом.

Тронный зал украсили белыми гвоздиками. Из-за обилия световых камней витражи играли новыми красками. Служанки постарались на славу и отмыли окна до блеска. Продолговатый стол со скатертью радовал обилием еды: утка в горчичном соусе, разнообразие речной рыбы, жаренная на вертеле ягнятина, овощи, фрукты и закуски. Находясь сейчас в этом богатстве и роскоши, я вспоминал те моменты, когда на войне было совсем паршиво. Даже смешно подумать, что мы просили Роса рассказать нам о самой вкусной еде, которую он когда-либо ел или готовил. Рассказать так, как умеет только мой друг, а он в своих сказаниях ни разу не повторялся. И сразу в сознании оживали и праздничный перепел, и хрустящая картошка с луком и укропом, которые подавали в его казарме по пятницам. На языке словно появлялось мясо и само таяло, оставляя обжигающий вкус насыщения. Фантазия – все, что остается бойцам. Я представлял, как будто нахожусь за уставленным яствами столом и уплетаю нежное мясо, а не скользкую и безвкусную кашу. Те рассказы служили памятным бальзамом, унося нас в уютное прошлое.

Смотря на превосходно украшенный зал сейчас, мне хотелось насытиться моментом и насладиться жизнью заново, в полной мере, чтобы навсегда избавиться от событий военного прошлого.

Шагая по залу к своей семье, которая стояла поодаль от всех, близ витражных окон, я все вдыхал смешанные ароматы цветов и блюд. Матушка в сплошь белом одеянии с гусиными перьями на подоле напоминала прекрасного лебедя. Свободные рукава спускались от локтя, нижний край ткани распустили в бахрому и заплели косы. Атласные нити, переплетаясь с перьями, тянулись вдоль всего платья, украшая его по длине, и смешивались с длинными лентами в волосах. Смотря на нее сейчас, я еще больше ощутил нехватку сестры, которая, как два крыла одной птицы, похожа на мать.

Учтивым поклоном я поприветствовал отца, не переводя взгляд на стоящего поблизости брата. Мы всё-таки уже успели обменяться приветствиями. Однако завидев еще одну светлую макушку, я не сдержался. Подбежал сзади, совсем как лазутчик в лесах, отбросив приличия, положил ладони на ее лицо, закрывая обзор.

– Истар! – завопила моя младшая сестра.

Повернувшись ко мне, Ласта одарила меня улыбкой, которая заставила мое сердце биться в полном счастья ускоренном ритме. Я закружил ее, крепко прижимая к себе.

Ее муж, Мориин, один из младших принцев Мощи-Рехты, стоял поблизости и с сомнением смотрел на все происходящее, и ощутимо напрягся, когда я закружил его жену. Я сделал ему приветственный кивок, возвращая красавицу на место. За время в разлуке сестра сильно изменилась, и без сомнения морской черно-фиолетовый ей шел. Хотя для меня она навсегда останется маленькой пташкой в белом платье с синей ленточкой в волосах.

– Светлая Матерь, ты так изменился, – сказала она, повторяя слова матери. – Я так боялась, тогда темные…

Я сжал ее руки, давая понять, что мысли необязательно облекать в слова.

К нам подошли все члены семьи. Отец посмотрел на меня как на умалишенного, хмуро качая головой. Конечно, негоже принцу так себя вести, тут полно посторонних. А я показал слабость, чувства, присущие обычному человеку, но никак не обладателю королевской крови, причем проявил теплоту к жене мужчины чужой страны и чужого рода. На брата я даже смотреть не стал, зная, что увижу в нем точную копию отцовского взгляда.

– Все мои дети в сборе, какое счастье! – сгладила обстановку матушка.

Любое пиршество сопровождалось танцами, песнями, а также игрой на балалайках и флейтах. Девушка в желтом наряде вышла и стала двигаться так ловко и грациозно, как будто вела беседу сама с собой. И не хотелось прерывать ее речь. Поворот, движение бедром – и руки-крылья очерчивают воздух вокруг. Ее движения говорили о свободе и любви, о безопасности и тихой радости. Безмолвный монолог завораживал, манил, но никто не смел разрывать магию танца. Девушка одной рукой обняла себя за талию спереди, другой сзади и закружилась. Резко остановилась и окинула взглядом восхищенных зрителей. Они понимали ее, понимали без слов и разделяли все чувства. Глаза пробежали по лицам, но остановились на мне.

Танцовщица протянула ладонь, приглашая присоединиться. Я не успел ответить или даже подумать, девушка метнулась ко мне и, взяв за обе руки, закружила. Народ засмеялся и ринулся толпой вперед. Музыка сменилась с изящной на веселую, быструю. И наша тихая беседа превратилась в настоящий гомон. Движения стали быстрыми, дробь каблуков и хлопки поменяли настроение: воодушевление сменилось на радость, все танцующие сливались воедино. И каждый радовался. И каждый танцевал.

Одновременно с танцами ведьмы подбрасывали огненные шары вверх, и те рассыпались на бесчисленное количество искр. Они кружили под потолком, сплетаясь в магическую огненно-синюю птицу, которая пролетала над празднующими. Задерживаясь в самом верху, она разделялась на сотни маленьких синих птичек, которые пикировали вниз и рассыпались над головами зрителей. В одно мгновение мне показалось, что вместе с синими отблесками над потолком виднеется черное марево. Я остановился, выходя из танцевального плена.

“Тьма вернулась? Мы снова в опасности? Как быстро я смогу вывести людей?”

Я собрался, но мысленно приказал себе изучить ситуацию. Осмотрелся. Чужие лица не выражали опасений, наоборот были веселы и беззаботны. Проморгавшись, я снова поднял глаза к потолку, на котором уже не проглядывались нити тьмы. Светлая Матерь, мне показалось.