Maht 931 lehekülg
1820 aasta
Мельмот Скиталец
Raamatust
«Мельмот Скиталец» – одно из самых значимых произведений позднего готического жанра, сложное и многоярусное по композиции. В той или иной мере оно оказало влияние на творчество Оскара Уайльда, Оноре де Бальзака, Эдгара По, Александра Пушкина и Михаила Булгакова.
Это трагическая и пугающая история таинственного незнакомца, продавшего душу дьяволу за бессмертие и веками ищущего человека, которому он мог бы, согласно условиям сделки, передать свой проклятый и мучительный дар…
Это очень познавательная книга, которую стоит прочитать.Она содержит множество жанров повествования и это завораживает.
Откроет множество таин жизни и ее философии , и не только…
Покажет ,что такое любовь, лож и , человеческие отношения между людьми и не только.
Хочешь расширить свой кругозор восприятия и познания?
Это книга для тебя.
Сделай шаг навстречу и тебя примут.
эта книга стоит твоего потраченного времени .подружка посоветовала,начала читать,сначала читала просто между срок,нудновато,потом втягиваешься,для саморазвития -впечатлила. 100 баллов.книга ,конечно,не для всех. 100 баллов.
Мельмот – роман длинный и для чтения непростой. Но потраченного на него времени я не жалею.
Это очень многоплановое повествование, полное отсылок и аллюзий на мировую литературу, обладает своеобразным очарованием. Главный же его герой, Мельмот, непохожий ни на кого другого, хоть и имеет весьма недобрый нрав, на фоне других персонажей выглядит скорее олицетворением суровой справедливости, чем воплощением зла.
«Если я обладаю каким-либо талантом, то он заключается в умении представить темное еще более мрачным и изображать борение таких страстей, когда душа находится на грани между недозволенным и святотатственным» Чарльз Роберт Мэтьюрин «Роман занимался до сих пор превратностями судьбы, счастливыми или несчастными случайностями, социальными отношениями, борьбою страстей, характерами, но оставил совсем без внимания самое существо человеческой личности.» Андре Жид
Отношения с «Мельмотом…» складывались у меня непросто. Начиналось с любопытства и предвкушения чудесных осенних вечеров с книгой: английская классика, которую я нежно люблю, знаменитый роман начала 19-го века, который кто только из литераторов не читал и не цитировал, начиная от Байрона до Пушкина, и чуть ли не разочарование в первые пару дней чтения.
Многословие, театральность сцен, утомляющий «высокий штиль», романтические приемы, встречавшиеся уже не один десяток раз, многослойная конструкция романа, напоминающая какую-то бесконечную матрешку, где по окончании каждой случайно найденной рукописи, обрывающейся на самом интересном месте неизменно и вновь случайно обнаруживается новая… Слишком всё это напоминало «Рукопись, найденную в Сарагосе» Яна Потоцкого, одну из немногих книг, которую я бросала столько же раз, сколько и начинала читать. Всерьёз начинало казаться, что чтение превратится в историю про мышь и кактус, но вдруг как – то незаметно для меня самой восприятие текста совершенно изменилось.
Быть может, дело в магии затягивания читателя в путешествие по притягательным пространствам: Ирландия, перемещение в Испанию, продолжение путешествия в Англии (в Лондоне), опять в Испании, на острове в Индийском океане, снова в Испании, в Англии и т. д. Быть может, дело в причудливо текущем в «Мельмоте…» времени – читаешь и пытаешься сложить пространственно-временной паззл, мысленно выстроить линейное повествование, проследить связи между персонажами и событиями. А, может быть, просто впускаешь в себя поэтический образный мир Мэтьюрина и как будто выпадаешь из современности.
Интуитивно, на уровне ощущений приближаешься к художественной реальности без фотографии, телефона, кино, телевидения, интернета и пр. и пр. Мир «Мельмота…» - это мир, когда способом изображения внешности была живопись, способом описания событий, пейзажей или людей - многостраничные письма, в картине мира людей непременно были Бог и Дьявол, праведное и греховное, а наличие у человека бессмертной души считалось безусловным фактом. И я сейчас не о том, что при чтении книги Мэтьюрина нужно знать и помнить исторические реалии и делать скидку на время написания, а, напротив, о том, что магия романа в том, что нечто можно воспринимать непосредственно и с удовольствием безо всяких специальных знаний и «скидок».
Во времена Мэтьюрина кто только не писал историй о мрачных тайнах, старых замках и зловещих монастырях, проклятьях и предсказаниях, гонениях и преследованиях благородных героев жестокими злодеями, а позже кто только не смеялся над приевшимися «штампами» готических романов. Но Мельмот – один из немногих героев, намного переживших своего создателя, продолжающий своё скитание годы и годы после своей литературной смерти.
Думаю, что дело в том, что «Мельмот…» - это не просто сборник историй о необыкновенных происшествиях, объединенных участием колоритного и загадочного героя. Как бы дико это не прозвучало, роман – достоверен, правдив и современен. Не в смысле документальности, конечно, а в описании того самого существа человеческой личности, чувств, эмоций, постановке важнейших вопросов жизни человека и общества.
Вот так Мельмот в тайной беседе с Исидорой говорит о любви: «Любить, прелестная Исидора, означает жить в мире, который создает себе твое сердце и чьи формы и краски столь же ярки, сколь и иллюзорны и далеки от жизни. Для тех, кто любит, не существует ни дня, ни ночи, ни лета, ни зимы, ни общества, ни одиночества. В их упоительной, но призрачной жизни есть только два периода, которые в сердечном календаре обозначаются двумя словами: свидание и разлука»
Вроде бы и не пристало автору, писавшему в традиции романтизма, говорить об иллюзорности любви, а вот ведь. В который раз убеждаюсь, что талант – это всегда некое сверхвидение, и вновь радуюсь, что в книгу удалось вчитаться.
А вот так Мэтьюрин от лица Мельмота говорит об обществе, власти и войнах: «…создали себе королей, иначе говоря, тех, кому сами же они дали право вытягивать посредством податей и золото, которое порок помогает скопить богачам, и жалкие крохи, которыми в нужде своей пробавляются нищие, до тех пор пока вымогательство это не проклянут как замки, так и лачуги они тешат себя тем, что устраивают войны, иными словами, собирают такое число человеческих существ, какое только им удается нанять для этой цели, чтобы те перерезали горло меньшему, равному или большему числу других существ, нанятых таким же способом и с тою же целью. У существ этих нет ни малейшего основания питать друг к другу вражду, ибо они не знают и ни разу даже не видели своих противников. Быть может, при других обстоятельствах они могли бы даже хотеть друг другу добра в той мере, в какой это вообще может позволить людская злоба, но с той минуты, как их наняли для совершения узаконенных убийств, ненависть становится для них долгом, а убийство – наслаждением».
Почти двести лет прошло со времени написания этих строк, а изменилось ли что-нибудь? А изменится ли еще через двести лет? И так ли ужасен Мельмот, более полутора сотен лет проживший в таком обществе и не дождавшийся прогресса?
Мне Мельмот кажется очень близким вне зависимости от его прегрешений и конкретики жизненных обстоятельств. Наверное, это потому, что в описании скитаний Мельмота я ощущаю явственные экзистенциальные мотивы. И его личность кажется много более сложной, чем романтическое воплощение некоего «зла». Сложность композиции романа словно подчеркивает сложность натуры героя. Яростное стремление к познанию тайн мира и воплощению себя, мучительные внутренние конфликты, ощущение отчужденности, одиночества и бесприютности, безжалостная критичность и, одновременно, стремление к людям, желание отказаться от своей судьбы, трагическая невозможность это сделать и превращение цепочки таких попыток отказа в судьбу – всё это в личности главного героя и удивительное сочетание психологизма и символизма романа делают для меня невозможным не полюбить книгу.
Если всё вышесказанное не кажется вам достаточным основанием для того, чтобы познакомиться с романом Чарльза Мэтьюрина, приведу ещё три причины это сделать:
1. «Мельмота-скитальца» читали и любили Вальтер Скотт, Байрон, Стивенсон, Теккерей, Уайльд, Готорн, По, Нодье, Гюго, Бальзак, Бодлер, Пушкин, Лермонтов, Делакруа и Фюзели писали картины, иллюстрирующие сюжет романа. Если вам понравится, то вы будете в отличной компании!
2. Совершенно чудесный «фанфик» к «Мельмоту-скитальцу» написал Бальзак. В своем «Прощенном Мельмоте» менее склонный к метафизике и идее о превосходстве над земными радостями загробного райского блаженства, чем священник Мэтьюрин, Бальзак приводит Мельмота в Париж и рассказывает о том, как можно избавиться от проклятия в обмен на земные блага.
3. В романе Мэтьюрина описывается сжигание некоего портрета с надписью «Дж. Мельмот, 1646 год», о герое же говорится, что его внешность не менялась в течение полутораста лет: «…он не потерял ни единого волоска на голове, а на его лице не появилось ни одной морщины». Вам это ничего и никого не напоминает?
Когда искусство обретает всемогущество и оказывается на равной ноге с действительностью, когда мы чувствуем, что иллюзия причиняет нам не меньше зла, чем сама жизнь, страдания наши утрачивают свой высокий смысл и не способны уже принести нам успокоение. В нас самих тогда рождается дьявол, оборачивающий против нас свои силы и смеющийся, видя, как мы корчимся в муках.
Самый известный роман ирландского священника Чарльза Роберта Метьюрина сопровождают столь бравые аннотации, заваленные громкими именами, что пройти мимо просто невозможно. В числе последователей называют Гюго, Теккерея и Стивенсона, По и Бальзака; Оскару Уайльду Метьюрин приходился двоюродным дедушкой; «Мельмотом» бредило все окружение Пушкина и сам великий; у Лермонтова, Достоевского и даже Булгакова наверняка не обошлось без вдохновения, навеянного скитальцем. А уж упоминания о Мельмоте так многочисленны, что и говорить не стоит. Вместе с тем, некоторые предостерегают: бойтесь. Не самого Мельмота, правда, а сложности романа, представляющего собой многоярусное сооружение, в котором без путеводителя или хотя бы схемы подчас не разобраться.
Между тем, сам замысел достаточно прост. Джон Мельмот приезжает к своему умирающему дяде. Тот вместе с наследством оставляет ему напутствие: уничтожить старинный портрет их предка, висящий у него в кабинете, а также некую рукопись. Но Джон успел увидеть во плоти человека с портрета, что невозможно, ибо, судя по указанным датам, он давным-давно умер, и прежде чем исполнить завещание дяди, решает прочитать рукопись. Та уводит нас в историю англичанина Джона Стентона, встретившегося с Мельмотом Скитальцем (который на самом деле Melmoth the Wanderer, то есть, скорее, Мельмот Странник), изображенном на портрете, во второй половине семнадцатого века в Испании. Появление его было загадочно и отмечено трагедией. Стентон становится одержим поисками Мельмота.
Вскоре Джон Мельмот принимает участие в потерпевшем кораблекрушение испанце. Узнав его имя, тот приходит в ужас, но потом рассказывает свою печальную историю, тоже отмеченную встречей со Скитальцем. В этом рассказе нам встретится еврей, который расскажет длинную и красивую повесть, а в ней, в свою очередь, будут и другие рассказы… И через все это многообразие историй, входящих одна в другую, скользит призрачный Мельмот Скиталец. Не то сам дьявол-искуситель, не то заблудшая человеческая душа.
Из-за того, что одна история начинается из другой, из той третья, из третьей четвертая, да еще учитывая, что веточки порой идут в разных направлениях, хотя потом и сплетаются друг с другом, воспринимать повествование подчас действительно тяжеловато. Переходы заставляют слегка нервничать – а ну как все не упомнишь. Но на деле автор излагает все вполне себе последовательно и не забывает возвращать читателя к началу и напоминать, где мы находимся и с чего все началось.
В целом роман интересен, каждая его часть по-своему интригует. Но мне он запомнится прежде всего историей послушника, против воли запертого в монастыре – история банальная, но описана прямо-таки душераздирающе. Тем не менее, от нее было не оторваться. Остальные линии не вызвали такого всепоглощающего чтения, хотя скучными их назвать нельзя. Набралось бы и минусов, но когда вспоминаешь, когда и кем было создано это произведение, всяческие претензии мигом отпадают.
И все же отмечу: этот роман заставляет меня представлять громоздкую башню, довольно неровную, то и дело норовящую рухнуть и удерживающуюся лишь чудом. Издали посмотреть хорошо, сойдет за достойный монумент, но подходить ближе как-то и не хочется. Кажется, приблизишься, ткнешь пальцем – и тут же все рассыплется, истории-кирпичи поломаются и смешаются в кучу, а скрепляющий их раствор – мистическое очарование – быстро улетучится.
Однако же любителям готической литературы роман очень рекомендую.
Вся прежняя жизнь моя была предвосхищением будущего, нынешняя же вся стала памятью о прошедшем. У счастливых жизнь полна надежд, у несчастных она полна воспоминаний
Нет людей более чуждых религии, нежели те, кто постоянно занят соблюдением ее форм.
(Мы не станем докучать читателю, передавая ее бесчисленные разглагольствования, ирландские слова и выражения, которые она употребляла, и частые паузы, вызванные тем, что она прикладывалась к табакерке и пила приготовленный из виски пунш, который Мельмот распорядился ей подать.)
. Если религия подменяет внутреннее исправление человека внешними строгостями, то не говорит ли это о том, что в ней есть какой-то изъян
Arvustused, 71 arvustust71