Tsitaadid raamatust «Белый пароход»
Многие люди умирают не столько от болезней, сколько от неуемной, снедающей их вечной страсти – выдать себя за большее, чем они есть
Если бы звезды стали людьми, им не хватило бы неба. Если бы рыбы стали людьми, им не хватило бы рек и морей
пароход, это я!»? Одно лишь могу сказать теперь – ты отверг то, с чем не мирилась твоя детская душа. И в этом мое утешение. Ты прожил как молния, однажды сверкнувшая и угасшая. А молнии высекаются небом. А небо вечное. И в этом мое утешение. И в том еще, что детская совесть в человеке – как зародыш в зерне, без зародыша зерно не прорастает. И что бы ни ждало нас на свете, правда пребудет вовеки, пока рождаются и умирают люди… Прощаясь с тобой, я повторяю твои слова, мальчик: «Здравствуй, белый пароход, это я!»
усердие его никем не ценилось, как не ценилось бы золото, если бы вдруг его стали раздавать бесплатно.
Э-э, сын мой, худо, когда люди не умом блещут, а богатством!
Опасность легка, когда опасность миновала…
сдавленно застонал, чтобы не заплакать в голос. Он знал уже, что приедет и будет бить ее. Так случалось всякий раз, когда Орозкул напивался; этот быкоподобный мужик одуревал от горя и злобы. Мальчик шел по тропинке следом. Он удивился, когда вдруг впереди Орозкул исчез. А тот, свернув к реке, слез с лошади, бросил поводья и пошел сквозь мокрую траву напролом. Он шел, качаясь и сгибаясь. Он шел, сжимая руками лицо, вобрав голову в плечи. У берега Орозкул опустился на корточки. Пригоршнями хватал воду из реки и плескал себе в лицо. «Наверно, у него голова
был. Взял бы такую под ручку, а сам при галстуке. И – в кино. А она каблучками стучит
Обрадовались мать и отец. Назвали первенца своего в честь Рогатой матери-оленихи – Бугубаем. Вырос Бугубай, взял красавицу из племени кипчаков, и стал умножаться род бугу – род Рогатой матери-оленихи. Стал большим и сильным род бугинцев на Иссык-Куле.
Караульная гора совсем рядом – летом почти каждый день мальчик бегал туда смотреть
