Loe raamatut: «Отпусти меня, Удача!», lehekülg 2
Глава 3: Они из тех, кто не бросит меня…
Спустя одну ужасно долгую неделю
– Я ненавижу тебя!!!
– Как странно… а ты мне нравишься, Анариэль…
– Что?! Да как ты только удумал… что я… с тобой?! После того, что было?! Вот скажи… как ты смог выжить? Почему зверь… только тебя не тронул?! Почему он умер… а ты сейчас стоишь тут, такой мудак и смотришь на меня и ещё в любви смеешь признаваться?!
– Нет… не в любви, ты мне просто нравишься… нравилась, любовь же что-то большее. А теперь уйди с дороги, я устал, был сложный день… я хочу домой.
– Тварь! Ты слышишь меня, Мирт? Ты тварь!!! Ты должен был сдохнуть… а ты вернулся…
А он нет. И какое мне дело теперь до твоего обожаемого Джокеуса? Он умер, и я не собираюсь горевать по нему и тем-более мучиться угрызениями совести за то, в чём нет и крупицы моей вины. Разве виноват я в том, что мне с рождения везёт как последнему демону…
Бреду домой, а из головы её образ не выходит. Она очень красива. У неё голубые глаза. Когда она радуется, они становятся как небо в солнечный и ясный день, такие синие-синие… манят и скрывают что-то недостижимое… когда она смотрела на Джокеуса у неё были именно такие глаза.
Когда она смотрит на меня, она похожа на ведьму и вместо недостижимого неба, там скрывается морская бездна и тьма.
Я знал, что она возненавидит меня, когда вернусь. Я знал это, но всё равно надеялся, что ошибаюсь.
Подхожу к дому. Вижу светлое пятно, которое выбегает из двери. Оно подбегает всё ближе и становится чётче. Это Себастьян. Братишка.
– Ну как на охоте? Сумел кого-то убить?
– Нет, убить никого не смог… никто не попался, в лесу до сих пор тишина… словно все звери притаились, наверное тот зверь до сих пор ошивается где-то вокруг…
– Зверь значит… Брат, а ты знаешь, что тебе никто не верит?! Никто бы не смог уйти от зверя, если бы он…
– … если бы он самом деле пришёл, да? Послушай… – сажусь на корточки, чтобы быть с ним на ровне… как это странно, ему уже вроде двенадцать, а ростом он чуть выше моего живота. Смотрю внимательно в его огромные глаза. Они карие, храбрые и зоркие… в отличие от моих, полу-слеповатых… – Себастьян, мне совершенно наплевать, что обо мне думают другие… но мне очень тошно, если во мне начинаешь сомневаться ты… Понимаешь?
– Да… но соседи ругались с матерью… а к отцу приходил староста… они тоже кричали, староста ушёл весь красный и дверью хлопнул так, что она чуть с петель не слетела…
– Ясно… это плохо. А что родители? Они до сих пор на моей стороне… или…
– Иди к ним и узнай… они ждут тебя.
– Хорошо… – снимаю тяжеленный корзину с плеча. – На вот, держи и отнеси домой.
Себастьян приподнял крышку корзины и улыбнулся…
– Ты и в правду везучий братец… ты же вроде на охоту собирался…
– Да, но почему бы после неудачной охоты не пойти и не порыбачить, а?
– Действительно…
Себастьян убежал в дом, показывать матери мой улов. Я медленно шагаю следом, прислушиваясь к голосам.
– Мааам, смотри, что Мирт притащил!!!
– Ох… здорово, иди на кухню, почисти и разрежь её…
Как только я вошёл, мать стала смотреть лишь на меня, Себастьян ошивается рядом, стараясь привлечь хотя бы какое-то внимание к себе и моему улову… но мама смотрит лишь на меня… смотрит с грустью и сочувствием…
Прошло совсем немного времени, всего лишь неделя. Тела Джокеуса, Вехутана и Комуро не были найдены взрослыми в лесу. Вся деревня смотрит на меня косо, подозревая в убийстве, ведь все они видели, что я вернулся из леса в крови, хотя ран на мне не было.
Они все ненавидят меня. Считают убийцей. А я каждый день пропадаю в этом проклятом лесу, надеясь наткнуться на их пропавшие тела, или хотя бы на Зверя… я точно не справлюсь с ним, но так хотя бы сдохну и всё это наконец-то прекратится.
И сильнее всего меня тяготят не косые взгляды селян, а глаза родной матери, что полны сомнений…
– Что случилось, мам? – спрашиваю я.
– Пойдём к отцу, – говорит она, – нам нужно… поговорить.
Её глаза блеснули, она отвернулась, скрывая слёзы, и направилась в их с отцом комнату.
Там отец сидит у окна, свет падает на него, освещая серебряные пряди там, где раньше были волосы темнее вороньего крыла.
– Садись, – говорит отец и указывает на соседний стул.
В комнате больше нет стульев, поэтому мать садится на их с отцом общую кровать.
– Приходил староста… – начал отец.
– Я знаю, – оборвал я. – Чего он хотел?
– Что бы мы отдали тебя… на общий суд, завтра, вечером.
Они хотят убить меня. Нет, скорее хотят узнать правду. Куда же делись их дети? Кто их убил?! Они не поверят мне… ведь никаких останков не осталось… но скорее всего буду пытать, пока не выяснят правду… ту правду, которой не существует, но которую они так жаждут услышать… а затем они обвинят меня во всех грехах и повесят на какой-нибудь ветке, да повыше, чтобы все видели…
– И что же вы решили, родители?
Боже… останьтесь на моей стороне! Я не справлюсь, если и вы встанете против меня…
Отец что-то прочёл в моём лице и его тяжёлый взгляд превратился в сочувствующий, и мне стало ещё тяжелее.
– Конечно, – говорит мать, – мы не бросим тебя!
– Тебе нужно бежать прочь из деревни, – говорит отец, – но тебя поймают… либо хищники сожрут по дороге…
– Либо бандиты глотку перережут, – вторит отцу мать.
– Поэтому вы решили… – я уставился на родителей, которые вмиг перестали казаться добрыми дядюшкой и тётечкой. Вместо этого они смотрят на меня кровожадно, наглядно давая понять, что вообще ничего хорошего меня в будущем не ждёт. Я смотрю на них, и жду, когда они продолжат свою речь, ожидаю, так сказать, худшего, ведь мыслей у меня на этот счёт особо то и нет, напротив, такое чувство, словно в ловушку угодил.
– Я честно не знаю, что мне делать дальше… – прошептал я, не в силах больше терпеть. – Не тяните уже, ведь я вижу, что у вас есть какие-то мысли на этот счёт!
– Какой ты торопливый, однако… – говорит отец. – Неужели мы с матерью тебя так плохо воспитали?
– Нет…я…
– Не ругай его, Генрих! Мальчик просто расклеился, – мать встала с кровати, подошла ко мне и руку на плечо положила, всем своим видом давая понять, что дарует мне свою любовь и поддержку. Вот за что я её и люблю – она в любой непонятной херне всегда на моей стороне. Хотя я знаю, что она сомневается, я знаю, что она не верит мне… но защищает… и будет защищать до конца, потому что я её сын.
– Балуешь ты его… эх, ну да ладно, – отец внимательно посмотрел на меня. Не знаю, что он ищет в моих глазах, но выдержать его взгляд я не смог… такое неприятное чувство, словно другой человек заглядывает тебе прямо в душу, и пытается отыскать там какую-то грязь… хочешь, не хочешь, а взгляд отведёшь… такое можно выдержать, если только ты твёрдо веришь в себе… я же ощущаю всю свою бескрайнюю слабость… столько сомнений в душе, столько неуверенности и смятения…
Отец тоже увидел это и громко хмыкнул.
– Ты тот ещё слабака, сынок!
– Генрих… – в голосе матери столько недовольства, что его можно резать, а мне так стыдно… ведь чувствую я, что недовольна она не только потому что отец нагрубил мне, а потому, что он сказал правду, о которой она и сама думала, но не решалась сказать.
– Тихо, Клава, я не закончил!
Мать противно поморщилась. Кому понравится, когда его затыкают?
– Да, ты абсолютный слабак! Но ты и не должен быть сильным…
– Что?!
– Тут всё очень просто, сынок… для того, чтобы стать сильным, нужно встретить трудности на своём пути… а где тебе взять эти трудности, если всю твою жизнь мы с матерью заботились о тебе? Мы решали за тебя все твои проблемы, и ты вряд ли когда-нибудь раньше задумывался насколько слаб твой дух… до того момента, пока не столкнулся со Зверем… я до сих пор не понимаю, почему ты остался жив…
– Да я тоже не понимаю отец! Я уже устал это повторять… Я не знаю почему он не сожрал меня!!!
– Тише-тише… – мать погладила меня по плечу, в тщетной попытке успокоить.
– Я помню сын, – продолжает отец. – Ведь ты повторяешь это уже несколько дней, и я верю тебе… другое дело, что тебе совершенно не верят другие люди и их можно понять. Ты ушёл вместе со своими друзьями в лес, но вернулся только ты один. Ты сказал, что на вас напал зверь, но на тебе не было ни одной царапины, а в лесу не нашли никаких следов боя… только очень много крови, в которой кстати и был ты, словно тебя в неё макнули… и тут выводы напрашиваются сами собой! Именно поэтому тебе придётся защищаться, тебе придётся наконец-то стать сильным, сын!!! Мы не бросим тебя, не бросили до сих пор… я написал своему старому другу, он… что-то вроде волшебника, прикидывается великим магом, хотя на самом деле обладает лишь зачатком дара… он скорее просто шарлатан, но ему можно доверять и его образ жизни – это вечные странствия, что наиболее подходит для тебя в этой хреновой ситуации.
– Неужели мне придётся уехать…
– А ты послушай до конца и не перебивай! Боже правый… весь в мать… в общем, завтра, рано утром он будет ждать тебя на тракте не далеко от деревни… подойдёшь туда, и он тебя встретит. Мы с матерью собрали для тебя кое-какие деньги… немного тёплых вещей, еды и надёжную флягу с водой… тебе придётся не легко первое время, но знай, что это куда безопаснее, чем оставаться здесь! Ты ведь понимаешь это?
– Понимаю, – ответил я. Ведь и вправду, пусть и не хочется покидать дом, но родители нашли единственный верный вариант… так на них и соседи перестанут недобро коситься, ведь я уйду и скоро обо мне забудут, и может в другом месте мне повезёт куда больше, чем здесь… эх, если бы не этот проклятый Зверь, то моя спокойная жизнь осталась бы прежней!
– Ага, вижу, что ты готов… – отец ободряюще кивнул мне, встал со стула и направился прочь из комнаты. Но прежде чем выйти, он остановился и сказал, не оборачиваясь:
– Если кто-то вздумает обидеть тебя, как-то нагрубить или не дай бог начнут угрожать… то смело можешь валить всё на меня и во всё горло кричать, что твой отец Генрих лесоруб, сейчас придёт и всем жопы надерёт, слышишь меня?!
– Ага…
Отец ушёл на работу, ведь он приходил домой лишь на время обеда. Мать ещё какое-то время посидела со мной. Она плакала, говорила какой я у неё уже больший и сильный… говорила, что ни смотря ни на что я справлюсь и выдержу любые невзгоды. Мне вдруг стало так неловко, так захотелось встать и уйти… но я остался, ибо не хотел и не собирался обижать матушку, которой сейчас и так нелегко, ведь я понимаю, что сейчас она пытается успокоить не меня, а себя. Она пытается как-то справиться с тем, что придётся отпустить меня…
Я сидел на месте, ждал пока она перестанет рыдать, и уйдёт на кухню, заниматься той рыбой, что я принёс.
***
К своему огромному стыду, я вдруг осознал, что мне совершенно нечем заняться. Я пришёл к банальному выводу, что сейчас проходят мои последние мгновения дома. Я не являюсь чрезвычайным оптимистом, поэтому здраво рассудил, что вряд ли я вернусь из своих странствий живым и вообще, совершенно непонятно – вернусь ли в принципе.
Больше меня не будут защищать и оберегать родители, а это значит, что придётся как-то выживать самому… в принципе, об этом мы только что беседовали с отцом и возвращаться к этой теме я считаю излишним.
Так вот, мне было невероятно, безобразно и невыразимо скучно… я слонялся по дому, от одной стены к другой, переходил из одной комнаты в другую, и нигде не мог найти себе какого-либо занятия.
Мне вдруг стало так одиноко… и это дело усугубилось тем, что я начал предполагать, что домой уже не вернусь, а последние мгновения здесь, среди родных и близких, будут иметь неприятный привкус скуки и печали…
Как это часто бывает, когда нуждаешься в человеческом тепле, помощи и поддержке, приходит близкий человек, который отдаёт всего себя без остатка, лишь бы ты был счастлив… мне на помощь пришёл мой младший брат, юный Себастиан!
– Слушай, братишка… может прогуляемся до речки и искупнёмся, а? Ведь такая жара на улице, да и тебе, вроде как, больше нечем заняться… ну так что, пойдём, а? – Этот малый умел говорить со скоростью звука, и часто, для того чтобы разобраться в его щебетании, требовалось не мало практики и умения и ещё пару мгновений на раздумье, чтобы все слова маленького негодника соединились в голове во что-то логичное, цельное, и имеющее смысл…. когда до меня наконец-то дошло, что он хотел сказать, то Себастиан уже за руку меня тащил по направлению к речке… и боже мой, как же я был ему рад и признателен в этот момент… маленький братец, с которым мы часто ругаемся из-за своих мелких обид, в этот миг стал для меня настоящим героем!
Мой мозг отключился на время. Это похоже на автопилот. Тело двигается. Я куда-то иду, говорю с Себасом… но это и не я вовсе, а лишь моё тело.
Мысли же мои при этом витают где-то в совершенно другом месте. Я всё думаю, когда же мой братишка успел так вырасти… он уже такой большой, говорит так весело и необычно, спасает своего старшего брата от скуки и грусти… матери с отцом по дому помогает. Он кажется мне улучшенной версией меня же самого. Он такой, каким бы я мечтал быть! Он умный, весёлый, заботливый и добрый. Он такой какой есть, и таким он стал не благодаря мне, а скорее вопреки. Я часто сидел с ним пока он был совсем крохой, а после я часто маячил где-то рядом, в качестве плохого примера для подражания… и отец часто ссылался на меня, когда ему был срочно нужен пример, как не стоит себя вести. И тогда он говорил:
– Посмотри какой у тебя угрюмый брат, Себастьян! Он вечно ходит хмурый, с такой кислой рожей, что люди от него шарахаются… никогда не делай так, Себастьян, вместо этого лучше улыбайся! Широко и ярко! По-доброму улыбайся, чтобы люди видели твою улыбку, согревались от неё, как от солнечного света!!! Тогда они к тебе потянутся… Ты понимаешь меня, Себастьян?
– Ага…
– Посмотри, как много врёт твой брат, Себастьян! Он так сильно заврался, что никто уже не доверяет ему… да и он сам себе уже не доверяет!
– А как это, пап?
– Всё очень просто, Себастьян! Он так заврался, что и сам уже не знает, где правда, а где ложь… ах-ах-ах-ха…
– Ах-ах-ах-а…
– Гады такие… – громко возмущался я, а они на это лишь громче ухахатывались! Гады!
– Но знаешь, что Себастьян… – вдруг отсмеявшись говорил мой отец.
– Что? – Себастьян всегда внимательно слушал отца, всегда готовый постигать примудристи… которых, к слову, этот старикан никогда не говорил!
– На самом деле, Себастьян… наш Мирт делает всё это специально!
– Да ну?! Но зачем же ему это?!
– И вправду, зачем же мне это?! – злорадно спрашивал я.
– А всё для того, чтобы люди не говорили с ним! Всё для того, чтобы люди избегали его! Ведь несмотря на весь свой грозный вид… твой братишка, Мирт, очень слаб внутри! Он так боится довериться людям, что решил их избегать, решил настроить весь белый свет против себя… ведь он, почему-то решил, что так ему будет лучше…
– Как грустно отец… – Себастьян состроил грустную гримасу, но в глазах его плясал счастливый огонёк.
– Но знаешь, что, Себастьян?!
– Что?
– Мы не позволим Мирту стать нелюдимым изгоем!!! Мы его ни за что не оставим! Мы не бросим его! И пусть он продолжает выпендриваться, и строить хмурые рожи… в ответ на это мы поступим хитре… мы как возьмём его и крепко-крепко… обнимем!!!
– Неееет!!! Отстаньте от меня два извращенца!!!! Мама, спасааай! Они с ума сошли, вот честное слово!!!
Я вспоминал прошедшие деньки. И чем больше я вспоминал, тем больше уверялся в том, что мои родители всегда любили меня и выступали на моей стороне…
А тем временем ноги, под чутким руководством Себастьяна, привели меня к реке, где мутная, слегка серая вода, блестела на солнце, где шелестела от ветра сочная трава, и несколько скрюченных от старости деревьев, согбенно росли на берегу.
Глава 4: Здрасьте…
Я плаваю в воде, она холодная и бодрит, а телу настолько приятно, что я начинаю испытывать счастье. Никогда не любил долго плавать, но сейчас мне не хочется выходить из воды, пусть здесь и совершенно нечего делать. Я плаваю на спине, медленно вдыхая и выдыхая, не позволяя своему телу уйти на дно, пока мои мысли витают где-то далеко.
Слышу крик Себастьяна:
– Отпусти меня!
Слышу всплеск воды.
Это заставляет меня мгновенно сменить положение с горизонтально лежачего на вертикально стоячее. Сразу нахожу источник шума и причину его возникновения. Незнакомый мужчина схватил моего младшего брата, прижал к себе и держит, не позволяя сбежать. Этот мужчина не затыкает моему брату рот, не бьёт его и не насилует, он позволяет Себастьяну кричать и брыкаться, а всё потому, что Себастьян ему и не нужен, ему нужен я. Это нападение на моего брата лишь способ спровоцировать меня бежать к нему. И это способ рабочий – ибо никто не смеет трогать моего брата! Я иду к нему. Иды быстро, на ходу просчитывая шансы победить в этой драке, а в том, что она будет, я даже не сомневаюсь, ведь я узнал его – это отец Комуро.
Я не люблю драки, ненавижу участвовать в них, но сейчас понимая всю неизбежность ситуации, у меня не зародилось даже капли волнения. Я вышел из воды и крикнул:
– Отпусти моего брат, уёбок!
И он отпустил. Себастьян побежал со всех ног, обнажённый, как и я, он даже не думал напялить на себя одежду, ведь сейчас, похоже, что на кону стоит моя жизнь, и брат это понимает и бежит в сторону деревни, за отцом, в надежде привести подмогу и меня спасти.
– Ну и зачем вы это сделали? – спросил я, невольно обращаясь к этому человеку на вы, хотя уважения к нему не испытываю, это скорее отпечаток моего воспитания.
А он подошёл. Мне пришлось поднять голову, потому что отец Комуро высокого роста, да и в плечах он вышел не узким. По всем габаритам и стандартам он больше меня раза в три.
– Где мой сын, ушлёпок?
– В лесу, я уже говорил вам это.
– Ты врёшь! Его не было там! Мы перерыли всё, заглянули под каждый камень и куст… там нет даже следов драки, нет и следов медведя! Так где мой Комуро? Отвечай! Чья кровь была на тебе, когда ты пришёл!!!
– Эх… мне надоело повторять и оправдываться. Всё что я сказал – это правда, и больше мне не о чем с вами говорить.
– Тогда я выбью из тебя правду! – он замахнулся, собираясь отвесить мне пощёчину, но слабость таких габаритов заключается в медлительности, поэтому я видел, как напряглись его мышцы и поднялась рука, я знал, что это произойдёт и я был к этому готов.
Я тоже напряг мышцы, тоже замахнулся рукой. Вся разница между нами в том, что я быстрее и в моей руке камень, который я незаметно поднял со дна, когда шёл к берегу. Камень полетел в отца Комуро не очень сильно и быстро, но учитывая расстояние и то, что камень прилетел мужчине прямо в глаз – это оказалось весьма существенно.
– Твою мать, проклятый щенок… – отец Комуро схватился за голову руками.
Эта здоровенная сволочь почему-то решила, что ему всё сойдёт с рук, и нападение на моего младшего брата, и жажда убить меня, отомстив за смерть сына. Эта здоровенная ублюдочная тварь почему-то решила, что он может делать всё что захочет. А оказалось, что нет и сейчас я упиваюсь моментом его боли и бью правой рукой в его пах.
Однако я тоже переоценил себя.
Отец Комуро поймал мой руку, резко завернул в бок вырывая плечо из сустава. Я оказался на земле, голый и шокированный, а ему это оказалось мало, и он видимо решил отбить мне почки, ведь своими огромными лапами он колотит именно по ним. Я лежу и чувствую лишь боль. Мне уже наплевать, потому что нечем дышать. Я знаю, что этим он не ограничится, знаю, что это конец, ведь он больше не задаёт вопросы, ему совершенно наплевать, что стало с его сыном, ведь он пришёл сюда для забоя моей бедной тушки.
Я не злюсь. Боль не даёт места другим эмоциям. В глазах разрастается и застилает всё кровавая пелена. За ней, удивительно чётко и прекрасно я вижу Зверя. Тот самый огромный чёрный медведь, с родными зелёными глазами медленно приближается ко мне. Он идёт по берегу, не торопясь, но и немедля. Он идёт убивать, а для этого не нужно торопиться.
Сустав на моей руке встал на место. Удары, равно как и боль перестали восприниматься. Я стал больше. Мою идеально-белую кожу покрыл толстый слой меха. На лапах вытаращились чёрные длинный когти. Зубы превратились в клыки, и даже сама челюсть стала немного выпирать вперёд, ведь зубов в ней стало в два раза больше.
Отец Комуро отпрянул. Он шокирован и не понимает, что сейчас вообще происходит, не понимает точно так же, как и его сын неделю назад. Это сравнение настолько огромно, что веселит. Я бью лапой, когтями рассекая его лицо. Мой вес увеличился раз в шесть, такими лапами можно ломать деревья. Не удивительно, что отец Комуро повалился на землю, оказавшись ко мне задом. Это всё напрасно, ведь он открыл мне спину. Я разрываю её когтями, я смеюсь, а из моей пасти вырывается лишь звериный рёв.
Он охает. Он кричит. Он бешено брыкается подо мной и пытается сбежать. В какой-то момент даже перевернулся и открыл мне шею и лицо, я с радостью вонзил в них клыки, разгрыз плоть до кости, горячая кровь полилась в мою глотку. Я пью её и на душе возникает удивительное удовлетворение.
Отец Комуро больше не шевелится. Совсем не шевелится. Вообще-вообще. А я сижу рядом с ним, уже обгрызенным. Мне ужасно скучно, но при этом как-то пусто в моей голове, поэтому и делать ничего не хочется, нет никаких планов, нет никакого желания. Что весьма странно, но мне кажется это лишь отдалённо, а чтобы разобраться с этой мыслью более детально… на то нет сил. А шерсть втягиваются в кожу. Куда-то исчезают когти и клыки. Я становлюсь меньше, постепенно втягиваясь. И вот, я сижу перед телом отца Комуро, весь в крови и слегка потерянный. Но уже человек.
– Значит это произошло снова, – говорит отец, я повернулся к нему, он стоит у меня за спиной, абсолютно спокойный, что меня в этой ситуации весьма сильно злит.
– Скажи честно, отец. Ты знал об этом ещё тогда?
– А ты думал почему мы с матерью были на твоей стороне?
– Ну… потому что вы любите меня?
– Не без этого, но ещё дело в том, что мы с мамой такие же, как и ты. Мы раньше жили в одном племени, но сбежали и решили жить с людьми, ведь в нашем племени… скажем так, что не всё там нам нравилось. Были кровавые ритуалы, от которых мы не были в восторге.
– Значит… я не изгой.
– Нет, ты изгой! Просто ты такой не один, мы, можно так сказать, семейка изгоев.
Отец улыбался. Он протянул мне руку и помог встать. Похлопал меня по плечу.
– Умойся, Мирт, нужно смыть с себя кровь пока мухи не налетели, от них потом не отделаться, кусаются страшно…
Я так и сделал, после чего стал натягивать на себя одежду, ведь по-прежнему был абсолютно голый. Сейчас мне стало за это стыдно, но вот минуту назад, до прихода отца, моя нагота не смущало меня. Видимо мой внутренний зверь уже каким-то образом влияет на меня.
– Скажи, – говорю я отцу, – а как часто ещё это будет происходить?
– Теперь намного чаще. Пусть сейчас ты и можешь становиться Зверем сам, по собственному желанию, но теперь будут случаться такие моменты, когда ты не сможешь контролировать его. Он всё также будет отзываться на твой призыв, просто ещё начнёт этот призыв провоцировать, будешь чаще злиться, особенно в полнолуние… бывают такие моменты, когда просто сходишь с ума, на стены лезешь от безумной жажды кого-нибудь убить.
– Это ужасно… – всё что сумел я выдавить из себя.
– Ох, Мирт… – отец подошёл ко мне и обнял. – Ты можешь думать, что это страшное зло и проклятье, но это твоя природа, способность твоего рода, и нет ничего в этом плохого, конечно можно иной раз сорваться и натворить страшных дел, но если соблюдать осторожность и учиться контролировать свой гнев, то эта способность становится настоящим даром. Она ни раз и ни два выручала нас с мамой, и выручит в будущем тебя…
– Хорошо, пап… а есть ли какие-нибудь… правила, которые мне нужно знать?
– Есть. Самое главное из них – всегда доедай своего врага!
– Фууу… какая гадость!
– Да, гадость, но ты же съел отца Комуро, и даже не поперхнулся, тоже самое ты сделал и с теми парнями… а мы с мамой лишь замели следы.
– Так это были вы! А я-то всё гадал, почему селяне не нашли тела… но когда вы успели?!
– Сразу, как ты ушёл оттуда. Мы были там, наблюдали…
– И вы не остановили меня?!
– Рано или поздно превращение случилось бы! И те парни заслуживали этого, так что брось притворяться неженкой и сваливать на нас с матерью выдуманную ответственность за свои же поступки!
– … как скажешь…
На душе паршиво, но он прав.
– Пойдём со мной, я провожу тебя, Мирт.
– Проводишь… куда?
– Тебе пора идти.
– Но я думал, что это… будет утром.
– Планы изменились, как ты видишь, – отец рукой махнул на разделанный труп.
– Хорошо… пойдём.
Мы обходили деревню по дуге, никто не встретился из селян нам на пути. Сейчас большая часть жителей пропадает на полях. Остальная же пропадает дома, работает по хозяйству, лишь старики бездельничают, но они редко выходят из деревни. Поэтому мы были одни. Шли молча до самого леса, затем отец остановился у кустов, зашёл в один из самых неприметных, нагнулся и вытащил серый рюкзак.
– Это тебе… мама кое-что собрала в дорогу. Конечно очень жаль, что вы не сможете попрощаться, но она не могла выйти из дома сейчас. Начнётся шумиха, если бы кто-то заметил, что ты пропал, а она перед этим уходила в лес.
– Да… но ведь Себастьян наверняка привлёк много внимания, когда звал тебя.
– Слегка, пару мужиков видели, но… это оставь мне и не волнуйся. А теперь… обнимемся что ли.
Отец крепко, по-отечески, обнял меня. Поцеловал сначала в правую щёку, потом в левую, затем в лоб. Подержал меня несколько минут за плечи. В этот момент мы оба пытались запомнить друг друга, смотрели в глаза. Но миг закончился, отец отпустил меня. Хлопнул по плечу и направился домой. Я посмотрел пару минут в его могучую спину, и тоже пошёл своим путём.
Через самый краешек леса проходит тропа, которая ведёт на каменную дорогу, а та в свою очередь идёт на тракт. Мы с родителями ещё вчера обговорили, что утром мне нужно будет пойти через лес на дорогу, где меня будет поджидать странствующий маг… отец говорил, что он шарлатан. Интересно, на сколько это правда… и какой он из себя.
Путь прошёл быстро, ноги сами несли меня. Пусть и страшно покидать дом, но есть какое-то странное возбуждение, вперемешку со страхом перед неизведанным и бескрайней дорогой.
Когда тропа закончилась, я увидел небольшой фургон с крышей, запряжённый двойкой лошадей. За поводьями виднелся человек, закутанный в просторный плащ и с широкополой шляпой на голове. Я подошёл ближе и сказал погромче, чтобы меня заметили:
– Здрасьте…
Фигура вздрогнула и повернулась ко мне. Это была пожилая женщина. Она улыбалась:
– Я так понимаю, что вы молодой человек и есть тот самый Мирт!
