Штормовое предупреждение

Очень жаль, что имя Чжу Шаньпо (родился в 1973 году в Гуанси), в отличие от того же Юй Хуа, практически незнакомо читателям за пределами Китая (помимо романа 《風暴預警期》/ «Штормовое предупреждение» на русском ранее в составе различных сборников выходили несколько стихотворений и пара рассказов: «Ночная сиделка», «Последний бой ковалериста»).

А между тем, творчество Чжу Шаньпо развивает лучшие традиции мастеров китайского авангарда конца двадцатого — начала двадцать первого века, сочетая тонкую сатиру и глубокий трагизм, гротескные сюжеты и натурализм образов. Как и Юй Хуа, Чжу Шаньпо пишет искренне, обращаясь к «людям с сердцем, способным объять весь мир», и его проза настолько же иронична, насколько полна грусти. Порой она обескураживает своей правдивостью, но чаще — задевает за живое.

В книге есть и история о простодушном юноше, оправившемся убивать жителей соседней страны, чтобы «стать героем» (только вдумайтесь, насколько абсурдно по-китайски звучит уже само официальное название китайско-вьетнамской войны 1979 года: «Упреждающая Оборонительная война»); уже через семь дней он оказался на передовой — без какой бы то ни было подготовки — и в итоге не только лишился ноги, но и «в награду» за службу получил лишь выговор начальства и насмешки и презрение жителей родного городка. Есть истории о сфабрикованных делах, о расстреле невиновного по ошибочному приговору. А есть и история о том, как буквально умирающие от голода сироты спасают раненую олениху — потому что она «похожа на маму»…

При этом книга написана легко (если не сказать задорно) и дарит читателю множество по-настоящему смешных моментов — как на уровне содержания, так и на уровне самого текста. Отдельно хочется отметить блестящий перевод Надежды Сомкиной — это просто песня какая-то! Если бы только вся современная китайская проза выходила в таких переводах…

Здравпункт находится на высоком-превысоком холме. Чтобы добраться до него, нужно было лезть по длинному-предлинному склону. В свое время я видела больного, который не дополз до здравпункта и умер от усталости на середине склона.

Он пытался прибить растяжку к стене, но тайфун снова и снова срывал ее. […] Ли Цяньцзинь ничего не мог поделать с отказом тайфуна сотрудничать и в конце концов сердито скомкал растяжку и засунул в щель в стене.

Но должна предупредить: за роман «Штормовое предупреждение» не стоит браться тем, кто с трудом отделяет позицию героев от позиции автора и кто привык воспринимать текст дословно, не видя скрытых аллегорий и авторской иронии. Некоторые сюжетные повороты могут показаться слишком абсурдными, а сцены насилия (характерные также для раннего творчества Юй Хуа) — слишком шокирующими. Также не забывайте, что Чжу Шаньпо — писатель из Гуанси (одной из самых южных провинций Китая, расположенной на границе с Вьетнамом и населенной в основном чжуанами — ближайшими родственниками тайцев, лаосцев и северных вьетнамцев), а это значит, что отражённый в романе местный колорит включает в себя не только пышную субтропическую растительность и ежегодные тайфуны, но и… весьма специфические кулинарные традиции.

Короче говоря, слишком впечатлительных и ранимых читателей могут отвратить от книги упоминания о забое собак, лягушек (к слову сказать, высушенные лягушачьи шкурки и в наши дни поставляются в РФ под видом чудодейственного «масла из лягушачьей икры»), дикобразов… а также сцена убийства одной маленькой обезьянки. Но поверьте, писатель не просто так вводит эти эпизоды в повествование. Неприятные сцены в книгах порой жизненно необходимы, чтобы поговорить с читателем на сложные темы, и чем дальше вы продвинетесь по сюжету, тем чётче обозначится позиция автора, не приемлющего насилие и ужасающегося неискоренимой человеческой глупости. К тому же автор вовсе не злоупотребляет чувствами читателя. Хотя большая часть художественной реальности по времени действия не выходит за пределы конца семидесятых — восьмидесятых, сам роман впервые был опубликован летом 2016, и поверьте, для современных ханьцев собака — такой же друг человека, как для многих из нас, поэтому той самой собаке в итоге удалось спастись, да и за судьбу беременной кошки переживать не стоит, всё закончилось благополучно.

Пару слов стоит сказать о центральном сюжете и композиции книги. Завязка уже сама по себе до некоторой степени гротескна: летом 1990* года в небольшом южнокитайском городке умирает на первый взгляд ничем не примечательный «глашатай тайфунов» по имени Жун Яо, умирает прямо в канун сильнейшего тайфуна — и его близкие в замешательстве: как же теперь проводить похороны?

Группа музыкантов примчалась сквозь ураганный ветер и проливной дождь, изрыгая беспрерывный поток брани. Они галдели, жалуясь на чертову погоду и одновременно обвиняя Жун Яо в том, что ему приспичило умереть не ко времени.

[*Хотя сам год не называется, в тексте неоднократно упоминаются реальные исторические события, а также указан возраст героев и т.п., и, проведя нехитрые вычисления, можно получить точную дату; также обратите внимание, как в разговоре о том, «чем пахнут тайфуны», прошлогодний тайфун (т.е. тайфун 1989 года) описан как пахнущий не «рисовым цветением», а… трупами — отсылка к событиям на площади Тяньаньмэнь].

Этот самый Жун Яо, ежегодно возвещавший о приходе тайфунов, а после устранявший их последствия (т.е. обыкновенный городской уборщик), был приёмным отцом шести детей: выловленных из сточных канав или брошенных родителями прямо в мясных рядах, причём эти дети принадлежали к разным народностям (напоминаю, что действие происходит на многонациональном китайском юге). Из этих сирот выросли лишь пятеро: четыре старших брата с именами Весна, Лето, Осень и Зима (Чуньтянь, Сятянь, Цютянь и Дунтянь) и младшая шестнадцатилетняя сестра, всеми правдами и неправдами стремящаяся покинуть город.

Оживающие в её голове фрагменты образов, воспоминаний и «городских легенд», порой уходящих корнями чуть ли не во времена древних династий, и составляют основное повествование книги, постепенно являя читателю истинный облик городка и его жителей (каждая глава книги посвящена разным людям). Здесь писатель делает то, что у него получается лучше всего, — рассказывает невероятные истории из жизни самых обычных людей, постепенно связывая их в единую картину. И если вы читали романы Юй Хуа, то найдёте в тексте множество отсылок (включающих прямые цитаты) к его произведениям.

Так оказывается, что Жун Яо много значил в жизни каждого из жителей городка, и в финале они — несмотря на непогоду — приходят проститься с ним и даже называют тайфун в его честь, «оправдывая» громкое имя персонажа — «Жун Яо» (荣耀 róngyào) по-китайски значит «славный, блестящий», «величие, гордость», «триумф»).

Вообще многие любопытные моменты в книге скрыты за именами (например, имя пожилого нищего Чжао Чжунго в инвалидной коляске звучит как… «срединная страна», т.е. Китай — 中国 zhōngguó) и, конечно, чтобы в полной мере оценить авторский чёрный юмор (вроде «Китайской Божественной Военной Империи», основанной «всепознавшим духовным отцом» и сбежавшими из психбольницы, или трубочки для улавливания ветра, которую следует сворачивать исключительно из газеты «Жэньминь жибао» — потому что трубочки из других газет «влияют на слух, мешают слушать», так что человек «сам в себе сомневается» и т.п.), хорошо бы быть знакомым с определёнными реалиями.

И тем не менее наверняка каждый читатель, даже не слишком хорошо разбирающийся в китайской истории, найдёт в книге что-то для себя, и это та современная китайская литература, которую хочется советовать. Не для того ли автор вывел образы героев, чтобы мы смотрелись в них, как в зеркало, сравнивая себя с ними?

Единственный минус издания лично для меня — это довольно большое число опечаток (например, несогласованные окончания) и ошибок в тексте: «потом и ты станешь достоЕн национального флага», «ОДИН из тапочек Жун Сятяня разломиЛСя» (насколько я знаю, «тапочка», «кроссовка», «туфля» пока ещё остаются словами женского рода).

Странные дела творятся в китайской провинции во второй половине XX века, по крайней мере, в одном городе так уж точно. Даньчжэнь — городишко настолько маленький, захудалый, отчуждённый от остального мира, что назвать его захолустьем было бы бессовестной лестью.

Рассказ ведётся от лица одной наивной, несчастной и очень юной девушки, и поначалу кажется, что повествование фокусируется на её жизни и стремлении сбежать из Даньчжэня, но это не так. Одна история перетекает в другую, и задолго до середины книги читатель рискует обнаружить себя в окружении множества даньчжэньцев, тесно связанных между собой узами родства, ненависти, похоти, зависти, застарелых ран, старых долгов и особого сорта местного безумия. Безумие это с даньчжэньцами уже не одно поколение, они с ним свыклись и сроднились и даже не замечают, что с ними что-то не так. Но с ними со всеми что-то не так, а если кто-то поначалу кажется относительно нормальным, так это только кажется. Это общегородское безумие настолько зло и жестоко, что под его влиянием даже проявления доброты приобретают извращённый характер, а о побуждениях изначально недобрых и говорить нечего. Иронично при этом, что «местные жители питали к душевнобольным исключительное отвращение. Однажды кто-то облил керосином неизвестного человека-лунатика и сжег его заживо, превратив в пережаренную лягушку, а потом велел Жун Яо на плечах отнести его к реке и похоронить, и никто не посчитал, что в этом есть что-то неподобающее».

Но нельзя сказать, что у даньчжэньского умопомрачения нет причин — у Даньчжэня есть тайфун. Тайфун приходит каждый год, приносит с собой наводнение, разрушения, мусор, людей живых и мёртвых — и уносит мусор и людей, оставляя после себя обломки и обновление. Тайфуна боятся и ждут с нетерпением, готовятся к нему, стараясь завершить важные дела (и непременно что-то да не успевая), откладывают начало других важных дел на «после тайфуна» — словом, тайфун это такой Новый год наоборот. Тайфун — как и любое стихийное бедствие — внушает ужас и одновременно завораживает, и привычное ожидание ежегодной катастрофы, это, пожалуй, самое возвышенное чувство, которое можно найти в душе даньчжэньца. Тайфун — враг, родитель, любовник и кто и что только не для многих поколений горожан. Под таким гнётом сложно сохранить здравый рассудок.

Такая штука, как судьба, — тоже передается из поколения в поколение.

Первая глава «Штормового предупреждения» — как камешек, брошенный в застоявшийся пруд. Чем дальше, тем шире становятся круги, расходящиеся по затхлой воде, и сильнее — вонь мёртвых тел и надежд, и вот уже поднимается со дна старая грязь... Для такого пруда и тайфун — избавление.

Книга такая, очень китайская как мне показалось. Странная и непонятная для нашего европейского мозга, мне лично далась очень непросто. 286 страниц читать месяц (!!!), где это видано вообще. Но я всё-таки смогла. Ура.

Суть в следующем. Есть некий город на юге Китая, в который стабильно два раза в год приходят тайфуны, которые, само собой, сносят всё на своем пути. Соответственно, вся жизнь горожан завязана на это событие. То есть, по сути, люди не могут в принципе спокойно жить и что-то планировать вообще, потому что они знают, что придёт тайфун и просто всё снесет подчистую. И придется начинать жизнь заново. И так постоянно. Два раза в год. Естественно, у людей едет крыша от такого существования, и они начинают творить лютую дичь.

Повествование ведется от лица местной жительницы, молодой девушки, которая мечтает покинуть город, потому что такая жизнь её достала. Поначалу кажется, что на её истории будет завязана вся книга, но нет. По сути, это сборник историй о жителях города, которые плавно перетекают одна в другую.

В этих историях очень много человеческих страданий, у каждого жителя города есть какая-то своя трагедия. Странностей в книге тоже полно. Люди вполне себе живут вместе с лягушками, едят обезьяньи мозги. Женщины выбирают себе любовников по критерию кто им быстрее золотые зубы сможет оплатить.

Жестокости также достаточно. Например, однажды кто-то облил керосином сумасшедшего, идущего по улице, и сжег его заживо, превратив в пережаренную лягушку. Потом его правда похоронили как подобает.

Тем не менее, смысл в книге определенно есть. Мне даже в финале показалось, что это был своеобразный стеб над китайским (а точно ли только над китайским? не факт) обществом, причем очень сильно завуалированный. И показалось мне это в тот момент, когда дело дошло до женщины, вернувшейся с севера беременной от господина по имени Э Сэсэсээр. Кхм. Ну да. Все поняли я думаю.

В пользу этой мысли говорит и то, что китайцы вообще мастера очень тонких намеков и иносказаний, просто я например не всё догоняю, что называется.

Определенно не жалею, что дочитала.