Дочь полка 2

Катя выпрямилась и затаила дыхание. Если её вызвали в такой поздний час, то задание, наверное, будет очень важное. Как у настоящего солдата.

– Наши разведчики встретили Васю, когда возвращались в батальон, – продолжал Резанцев. – Его деревню оккупировали немцы.

При слове «оккупировали» у девочки всё внутри похолодело. Голос командира стал отдаляться всё дальше и дальше. На смену ему пришли другие звуки: крики жителей села Лесково, детский испуганный плач, выстрелы и грубые голоса фрицев.

– Немцы поселились там недавно, – вырвал Катю из её мира голос Александра. – Это упрощает задачу.

Девочка кивнула и сосредоточилась на речи командира, хотя сделать это было очень непросто. Проклятые воспоминания не давали покоя, возвращали в те страшные дни оккупации.

– Освобождать деревню просто так нельзя, – продолжал говорить Резанцев. – Мы ничего не знаем ни о количестве врага, ни о том, как обустроено там всё. Можем навредить и мирному населению. Сама понимаешь. Твоя задача отправиться вместе с Васей в деревню и разузнать там обо всём. Ты ребёнок, тебя не заподозрят. Прикинешься местной. Враги ещё не выучили всех жителей в лицо.

На этом он закончил и, вздохнув, взглянул на девочку. Александр очень не хотел отправлять её туда. Знал, что это может быть опасно. К тому же для Кати это будет тяжело не только физически, но и морально. Но другого выхода не было.

Катя сидела белее мела, широко раскрыв глаза. Снова возвращаться туда, снова в этот ад! Видеть ужасные вещи! Терпеть издевательства! Жить в страхе! Она так не хотела идти. Но Катя понимала, что, если туда не пойдёт – ещё одну деревню постигнет участь Лесково. Но идти в лапы к оккупантам… Этим насильникам и убийцам?

Александр внимательно смотрел на девочку. Всё-таки он был прав. Давать ей такое задание – гиблое дело. Даже Сорокину всё меньше стала нравиться эта затея.

– Катя, – сказал командир, – если ты не готова – мы найдём другой выход. Тебя никто здесь не заставляет. Не уверенна, что справишься – не рискуй.

Девочка взглянула краем глаза на Васю. Господи, как же он был похож на её брата. Почти копия. И глазки такие же любопытные, и ручки, и волосы тёмненькие, растрёпанные. Мальчик смотрел на неё так наивно. Нет, не наивно. В его глазах была надежда. Девочка для него была спасением. В своё время Катя также глядела на солдат и командира, когда её снимали с мины. Девочка не могла допустить того, чтобы этот ребёнок мучился также, как и её братья. Она себе этого не простит!

– Будет сделано, товарищ командир, – неожиданно произнесла Катя.

– Значит решено, – подвёл итог Александр.

* * *

Время близилось к рассвету. Солнце потихоньку начинало подниматься на небо. Всё вокруг озарило голубым светом. Видимо, Луна спорила с Солнцем и не желала покидать своё место. Вот так и погрузился лагерь в такой интересный цвет. Катя стояла возле маленького помутневшего зеркала. Она поправила синее платье рукой. То самое, в котором девочка прибыла в батальон. С тех пор как ей выдали форму, Катя его больше не надевала. Постирала и убрала на память. Рука не поднялась выбросить. Мамино, всё-таки. Думала больше не наденет. Но как же она ошибалась. Платье пригодилось. Катя взглянула на босые ноги. Придётся так походить. Летней обуви у неё никогда не было. Все дети в селе бегали босыми. Вася тоже так пришёл. Правда, малость непривычно после мужских сапог. Мария Фёдоровна заканчивала заплетать ей косу, так как старая уже успела расплестись. Гонеева достала из сумки зелёную ленту и подала Марии:

– Вот. Она хорошо должна волосы держать.

– Да не нужно, – сказала Катя. – Оставь себе.

– Нет! – возразила медсестра. – Маш, завязывай.

– А её примут за свою? – обеспокоенно спросила Мамонтова.

– Должны, – сидела рядом Маренко. – Она же ребёнок. Местные не должны подвести.

– Вот и всё, – завязала косу девочке Мария Фёдоровна.

– Я бы и сама могла, – провела рукой по ленте Катя.

Женщина махнула рукой и ещё раз оглядела неё с ног до головы, чтобы убедиться в том, что девочка точно похожа на гражданского. За то время, проведённое перед зеркалом, Катя поняла, как она всё-таки почти копия своей матери. Только волосы другие и глаза карие. А так – один в один. Аккуратно сложив форму на кровати, она вышла из палатки. Мария Фёдоровна и другие медсёстры проводили её тревожными взглядами. Несмотря на ранний час, в батальоне уже никто не спал. Бойцы наблюдали за ней, но ничего не говорили. Да и что тут скажешь? Это не письма раздавать. Первое серьёзное задание – пробраться прямо к фрицам в тыл. На выходе из лагеря её уже ждали товарищ командир, Сорокин, разведчики Сергей Мимотенко и Роман Сонтынков и, разумеется, сам Вася. Катя подошла к ним.

– Отправляемся сейчас, – сказал Роман, – времени нам терять нельзя.

Девочка кивнула и обернулась к Резанцеву. Тот опустил руки ей на плечи, заглядывая в глаза:

– Мы постараемся выйти сразу же, как получим от тебя информацию и разработаем план. Будь осторожна.

– Не волнуйтесь, товарищ командир. Я вас не подведу. Я же боец всё-таки, – улыбнулась натянуто та.

– Боец, – серьёзно подтвердил командир и посмотрел на разведчиков. – Выдвигайтесь, – он обратился к Васе. – Скоро мы придём, Васька. Потерпите ещё немного.

– Будем ждать, – взял за руку Мимотенко мальчик и вместе с остальными отправился в путь.

Командир пригляделся к Васе и Кате и только сейчас заметил, что они чем-то похожи. «Может быть у неё был младший брат?» – задался вопросом он. – «Надо бы у неё всё-таки как-нибудь узнать про её прошлое».

А тем временем маленькая разведывательная группа уходила всё дальше в лес. Катя подняла голову к небу. «Ну, ни пуха», – сказала мысленно себе она и поспешила за разведчиками, которые уже успели от неё отойти.

Глава 2

«На первом задании всегда страшно»

В босые ноги неприятно впивались хвойные иголки и жёсткая кора. Катя и забыла уже эти ощущения. Рядом, держа руку Сергея, поспевал своими маленькими коротенькими шажочками Васька. Он время от времени поглядывал большими карими глазами на девочку. Та на это не обращала никакого внимания. Катя понимала, что с каждым шагом она отдаляется от родного батальона и приближается к селу. И к немцам. Живот от волнения крутило, девочку начинало мутить. Только этого и не хватало. Она сама даже не знала о чём думала. В голове не было ни единой мысли, которая могла бы задержаться дольше, чем на две секунды. Ей так хотелось, чтобы это всё оказалось сном.

– А ты тоже солдат? – вдруг раздался высокий голос Васи.

Девочка обернулась на ребёнка и кивнула. И так большие глаза мальчика сделались ещё шире:

– И ты с немцем дралась? – продолжал задавать вопросы он.

– Нет, – ответила Катя и почему-то почувствовала вину за то, что она не бегает тоже в окопах с бойцами и не рискует жизнью ради Родины. Но это задание исправит положение.

– А что же ты тогда делаешь? – нахмурился тот. – Что же ты за солдат?

– Она всем солдатам солдат! – опустил руку на голову Кате Сонтынков. – Она у нас дочь полка.

– И стрелять умеешь? – не отставал Вася.

– Немного, – пожала плечами девочка.

– Мой брат тоже на войне, – гордо сказал мальчик и добавил, подняв подбородок. – Я бы тоже, конечно, на фронт ушёл, но меня мама не отпускает.

«И правильно делает», – подумала девочка и перешагнула через большую ветку. Она не выдержала и прерывисто вздохнула. Тут к ней подошёл Роман и приобнял за плечи так, что Кате пришлось встать на носочки:

– Не боись, – сказал он, – на первом задании всегда страшно.

Но ту это не утешило, а наоборот, только подлило масло в огонь.

– Всё, прекращаем болтовню, – поднял ладонь вверх Сергей, – мы приближаемся.

Внутри Кати всё опять сжалось. Мутить стало ещё сильнее. «Я боец, я боец. Я боец! Я должна!» – повторяла себе в голове она. Тут разведчики остановились.

– Дальше нам идти нельзя, – вполголоса проговорил Сонтынков и обернулся к девочке. – Здесь информацию и передашь.

– А как я передам? – спросила та. – Во сколько встречаться?

– Ни во сколько, – солдат залез рукой в карман гимнастёрки и достал оттуда листок и простой карандаш. Он протянул их Кате. – Вот здесь всё напишешь. Даю тебе три дня.

Мимотенко отпустил руку Васи и подошёл к старой лиственнице:

– Спрячешь информацию здесь. Под корнем, – провёл рукой по стволу дерева он, – хорошо спрячь. Мы найдём, не беспокойся.

– Хорошо, – кивнула девочка и посмотрела на свои грязные босые ноги.

– Серёг, время поджимает! – напомнил товарищу Сонтынков. – Нам долго тут нельзя.

Мимотенко кивнул, подошёл к Васе и пожал его тоненькую детскую ручку:

– Потерпите немного, мы скоро вас освободим, – сказал боец и обратился к Кате. Хоть солдаты старались этого не делать, но рука сама собой потянулась потрепать ребёнка по голове. – Крепись, это ненадолго – быстро произнёс он и скрылся в зарослях за Сонтынковым.

Катя осталась наедине с мальчишкой. Нужно было взять себя в руки. Она старше него, нужно было показать, что всё будет хорошо.

– Ладно, – сказала девочка. – Далеко твой дом?

– Совсем нет, – помотал головой Вася.

– Тогда пошли, – Катя по привычке взяла мальчика за руку, как раньше брала Коленьку, и они вместе отправились в Малиновку – так и называлась деревня.

Пока они шли, к девочке в голову пришёл очень интересный вопрос. В гражданское её – то переодели. А вот как её примут сами местные? К какой семье прибиться? Если с этим провалиться в самом начале – будет очень плохо. Катя повернулась к Васе, которому даже нравилось держаться за её руку и сказала:

– Когда мы придём в деревню – назови меня сестрой.

Мальчик, нахмурившись, уставился на неё:

– Сестрой?

– Да, старшей сестрой. Сразу же. А то немцы заподозрят неладное.

– Ну хорошо, – согласился тот.

Вот и показались Малиновка. С виду мирное, спокойное село. А вот если присмотреться… Катя увидела немецкую табличку на одном из домов. Воспоминания нахлынули на девочку и поглотили с головой.

* * *

Жаркое лето. Анна Камышева заканчивала развешивать рубашки сыновей на бельевой верёвке. Тут из открытого окна выглянула соседка Люда. Женщина поправила на голове свой белый платок, который уже успел пожелтеть. Она часто дышала и высматривала кого-то на улице. Анна недолго за ней наблюдала:

– День добрый, Люд! – поздоровалась она. – Взволнованная такая стоишь. Случилось что?

– Добрый, Ань, добрый, – кивнула та и охнула, облокотившись на оконную раму. – Ты моего не видела?

– А они разве не на речку отправились? – положила пустую корзину на траву Анна. – У меня Севка с Костей с ним уходили. Порыбачить и покупаться.

– Ох и рыболов! – упёрла руки в бока Люда. – Ох и пловец!

– Что случилось?

– Ещё с утра сказала – «Налей воды курям и гуляй где хочешь». И что ты думаешь? – соседка всплеснула руками. – Прихожу в курятник, а там сухое корыто. И курица одна клювом вниз лежит.

Анна ахнула и прислонила руку к лицу:

– Неужели умерла?

– Да нет, слава тебе, Господи, – перекрестилась Люда. – Еле её оживила. Завтра видно будет. Их и так у нас мало, – на глазах соседки выступили слёзы. Она быстро смахнула их рукой. – Скотина последняя осталась. Над каждой курочкой трясусь, а этот паразит… Боже, дай нам сил зиму пережить, – с этими словами она снова перекрестилась.

Перекрестилась и сама Анна. Тут дверь одного из домов распахнулась. На прогнившее деревянное крыльцо выбежал Коленька. За ним устало вышла одиннадцатилетняя Катя. Она убрала чёрную косу назад и поплелась за братом, который уже спустился по лестнице. Коля сегодня носился по всему селу. А девочке нужно было за ним смотреть. Никакой жизни тебе – следи за братом. Но это, конечно же было преувеличено. Катя имела свободное время. Просто с утра и до обеда нужно было полностью посвящать себя Коле, пока мать хлопотала по хозяйству. Брат маленький, убежать далеко может. А рядом лес. Коленька тем временем побежал к маме, расправив руки. Он врезался в женщину и обнял её за ноги. Ну, куда достал, как говорится. Неподалёку на лавке сидел всеми любимый дядя Игорь. Отложив трость, он мастерил из дерева какую-то фигурку. Она пока была непонятной формы, но умелые руки мужчины быстро сделают шедевр даже из ненужного обрубка доски. Вокруг него кружили дети, в основном мальчики.

– Со звёздочкой, дядя Игорь! – умоляюще говорили они. – Со звёздочкой! Как у настоящего солдата!

– Будет вам звёздочка, – не отвлекаясь от дела говорил тот. – И луна будет.

– Не, дядь Игорь! Луну не надо! Звёздочку только! – стала голосить ребятня.

– Да понял я, понял, – сдул щепки мужчина. – Будет. Всё вам будет.

Катя с интересом наблюдала за этой сценой, пока её брат был с мамой, и гадала, что же он вырежет. Дело понятное – игрушку, связанную с войной. Мальчишкам ведь делает. Но что именно? Пистолетик? А может танк? Скорее всего пистолет. Ребята у них любят в стрелялки играть. Представляют себя с роли солдат и сами хотят на фронт. Матери, конечно, не пускают.

– Вот только пусть явится, поросёнок! – грозилась соседка Люда. – Я его… – тут она замерла с поднятым вверх пальцем. Её румяное лицо побледнело за секунду. На нём отразился ужас.

Катя взглянула на мать, которая застыла словно статуя, прижав к себе Коленьку. Девочка обернулась и увидела большую группу мужчин в военной форме. Это были не наши. «Немцы!» – с ужасом пронеслось у неё в голове. Она видела их впервые. Такие высокие, горластые… Идут так уверенно, будто у себя дома. Катя раньше думала, что они выглядят иначе. Представляла себе крупных монстров. А они по внешности как обычные люди. Но только снаружи. Внутри фашисты были такими, какими их представляла девочка.

Все жители Лесково замерли, наблюдая за фрицами. Впереди всей этой армии шагал светловолосый немец. Он с интересом рассматривал дома и местных, откусывая зелёное яблоко. Тут он остановился, остановилась и вся толпа. Фриц кинул огрызок в одну из изб и, отряхнув руки, громко произнёс:

– Ich dachte, sie iebten wie Schweine in Schlamm. (Я думал, они живут, как свиньи, в грязи).

Из этого всего Катя смогла перевести только слово «schweine» – свиньи. От страха всё забылось. Тут она увидела у них оружие. Девочка прислонила руки ко рту и побежала к матери. Катя прижалась к Анне так сильно, что женщине стало тяжело дышать. Но она ничего не сказала дочери. Наивный Коля пока ничего не понимал. Он с детским любопытством рассматривал фашистов и тыкал на них пальчиком. Катя намертво вцепилась в мать, как и все остальные дети. Дядя Игорь уже не вырезал игрушки. Мужчина встал на одну ногу и выпрямился, опёршись на трость. Сзади него столпились ребята. На лавочке так и остался лежать недоделанный пистолет. Немцы тем временем о чём-то переговорили между собой и разделились. Двое из них направились в сторону Кати и её матери. Девочка почувствовала, как ногти Анны больно впились в кожу.

– Оккупанты проклятые, – сквозь зубы проговорила женщина.

– Оккупанты? – переспросила шёпотом Катя.

К ним подошёл высокий солдат. Девочке он показался очень страшным. Лицо его полностью было покрыто рубцами, один глаз был у него карим, а другой небесно-голубым. Она впервые видела такие глаза. Волосы соломенные, блондинистые. Оккупант усмехнулся, увидев то, как Анна прижала к себе детей. Он стал о чём-то расспрашивать её на грубом немецком языке. Но женщина ничего не понимала. Она стояла и молча смотрела ему в глаза. Вдруг Коля показал на фрица пальцем:

– Питсатет! – крикнул он. – У дяди питсалет!

Все вокруг со страхом уставились на наивного, ничего не понимавшего ребёнка. Что же будет? Немец присел перед Коленькой:

– Guter Junge. (Хороший мальчик), – сказал он скалясь.

Ханс, а именно так звали оккупанта, поселился в доме Камышевых вместе со своими приятелями. Катя никогда не забудет, как первый раз услышала немецкую речь и увидела фашиста. В тот момент она даже не подозревала чем всё это закончится.

* * *

Тем временем проклятая немецкая табличка всё приближалась и приближалась. От сильного волнения Кате казалось, что всё вокруг начинает давить не неё, дышать становилось труднее. «Так, без паники!» – приказала себе она. – «Если покажешь неуверенность и страх – немцы заподозрят неладное». Но это всё равно не помогло. Но девочка виду не подавала и старалась вести себя как можно естественней. Вот и она – Малиновка… Она была больше, чем Лесково, намного больше. Дома стояли иначе, дворы были другими. Хотя, чего Катя ожидала? Это же не её дом. Но всё-таки была одна схожесть с родным селом: в воздухе летало напряжение, чувство страха и боли. Боли за то, что в месте, где ты вырос и жил, приходится спрашивать разрешения и жить по правилам тех, кто прибыл сюда вообще из другой страны. А вот и они – фашисты: расхаживают, общаются, держа в руках винтовки. От кого защищаться – то? От женщин? Детей? Или стариков? И это дети даже толком не зашли в деревню.

Катя и Вася ещё крепче взялись за руки. Было видно, что мальчик, несмотря на то, что тут живёт, тоже очень боится. Девочка старалась ни на кого не смотреть и идти за своим маленьким спутником. Главное сейчас добраться до какого-нибудь сарая, а дальше уже придумают как действовать. Но тут раздался низкий мужской голос:

– Aber warte! (А ну постойте!)

Катя и Вася замерли и повернулись в сторону звука. На лавочке возле одного из домов сидел черноволосый немец, облокотившись локтями на колени. Он нахмурился и поманил их пальцем. «Всё будет хорошо», – сказала себе мысленно Катя и потащила Васю за собой. Тот нехотя плёлся сзади. Они подошли к фрицу. Девочка встала впереди своего «младшего брата» и посмотрела в зелёные глаза оккупанта. Солдат прищурился и на ломанном русском произнёс:

– Я раньше тебя здесь не видеть.

– Я тут живу, – ответила Катя и почувствовала, как предательски у неё затряслись колени при виде немца. Давно она не стояла к фрицам так близко.

Немец поднял одну бровь и взглянул на Васю, который изо всех сил пытался спрятаться за своей «старшей сестрой». Девочка была удивлена этому. Ему – то зачем прятаться? Он – то тут на самом деле живёт. Но, как выяснилось, не всё так просто:

– Ahhh, – протянул он и потом добавил, – der verlorene Junge wurde gefunden. (Потерявшийся мальчик нашёлся), – тут немец перевёл взгляд на Катю и указал на неё пальцем. – А ты что с ним делаешь?

– Он мой брат, – сказала та.

Тут фриц резко встал с лавки так, что девочка подпрыгнула от испуга. Он резко схватил обоих детей за руки и потащил за собой. Держал крепко. Катя начинала паниковать. «Что?! Что я не так сделала?! Что случилось? Неужели догадался, что я не из села?» – думала она. И куда их теперь? Никудышный из неё разведчик. Никудышный солдат! Надо было сразу товарищу командиру сказать, что не готова. Но нет же! Катя сказала: «Будет сделано, товарищ командир» и пошла, на свою дурную голову. Переоценила. И что теперь будет с ними? Ладно с ней! Себя не жалко. А вот за мальчика и его близких было страшно. Местные жители останавливались и выглядывали из окон, прижимая руки к груди. «Боже! Милый Боженька! Прошу тебя помоги! – успела проговорить про себя девочка перед тем, как их завели в небольшой деревянный дом и захлопнули дверь.

Глава 3

«Здравствуй, мама»

Комната была просторная и светлая. Солнечный жирненький луч распластался на полу. Босым ногам было приятно стоять на деревянных досках. Дом был красивым не только снаружи, но и внутри. Возле одной из стен стояла кирпичная белая печка, которая давно не топилась. Несмотря на всю свою красоту, в этом месте совсем не было уюта. Не стояли железные кровати с навешанной на спинках одеждой, на прибитых полках не пылились иконы и книги. Крючки для одежды пустовали, даже ковры не лежали. Стол в середине комнаты не был накрыт любимой скатертью хозяйки, не остывала на нём еда… Зато за ним сидел немецкий капитан. Катя и Вася стояли перед ним. Мальчишка весь трясся от страха и смотрел в пол. Девочка же старалась не подавать виду, как сильно напугана. Но внутри всё дрожало. Что делать? Их обвинят в партизанстве? Расстреляют? Но немцы молчали, будто ничего не произошло. Капитан что-то писал у себя в бумагах, изредка поглядывая холодным взглядом на детей. Рядом с ним стоял рыжеволосый солдат. Он, наоборот, не сводил глаз с маленьких гостей. Но смотрел он не холодно, а как-то устало и мягко. «Чего они все ждут?» – мучил вопрос Катю. Вдруг сейчас внутрь вбегут вооружённые немцы и схватят их под руки? Или ещё что-то? Это ожидание неизвестного. Как оно мучило. Тут девочка услышала, как открывается дверь. Из сеней в комнату ввели женщину. Петр – так звали фрица, который как раз и привёл детей в дом, пихнул незнакомку в спину, и та подалась вперёд. Катя на неё обратила особое внимание. Ростом женщина была гораздо выше покойной матери девочки, из-под платка выбивались густые длинные каштановые волосы. Она выпрямилась и взволнованно посмотрела карими глазами на немца. Тут её взгляд упал на Васю. Женщина облегчённо выдохнула:

– Васенька! Живой! – прошептала она.

Но сам мальчик почему-то не был рад встрече. Он весь покраснел и виновато увёл взгляд в сторону. Незнакомка сделала шаг навстречу ребёнку, но ей перегородили дорогу винтовкой.

– Warum gehen Ihre Kinden ohne Erlaubnis is den Wald?! – громко заговорил капитан.

Рыжеволосый немец, солящий рядом, очередной раз поправил свои круглые очки и произнёс на ломанном русском:

– Почему твои дети ходят в лес без разрешения?

«Это мама Васи», – догадалась Катя. Женщина тем временем не догадывалась ни о чём. Она перевела взгляд на девочку и замерла в недоумении. Конечно же, попробуй тут не удивиться, когда всю жизнь растила одного ребёнка, а тут бац, и у тебя их уже два.

– Gestern ging einer und heute der zweite!? – продолжил ругаться капитан.

Он кивнул своему помощнику и тот стал переводить:

– Вчера один пошёл, а сегодня второй?

Говорил солдат по-русски неплохо, но всё равно имел сильный акцент. У немцев тоже есть свой полиглот. Кате солдат напомнил Фокина. Но Егор, конечно же, был гораздо лучше и, в отличие от фрица, говорил практически без акцента.

Женщина долго слушала обвинения и угрозы в её адрес. Она стояла, покорно опустив голову и сложив ладони перед собой. Её слова девочка ждала больше всего. Как она отреагирует? Догадается ли, что нужно подыграть? Одна неверная фраза и всё. Но женщина оказалась неглупой. Дождавшись, пока немцы закончат, она подняла голову и ответила:

– Простите меня, пожалуйста! Сын у меня маленький и несмышлёный пока. В лес убежал и заблудился. А мне на сердце неспокойно! Отправила старшую за ним. Обещаю, больше такого не повторится! – с этими словами она приложила руки к груди и снова опустила голову. – Час был поздний, боялась идти к вам будить. Да и работать скоро нужно было начинать. Думала, Ленка быстро его приведёт, а она тоже задержалась!

Полиглот Августин стал старательно переводить оправдания женщины. Надежда в этот момент была только на него. Этот немец был Кате менее страшен и противен. Переводил спокойно и мягко, в отличие от оригинала капитана. «А тётя – то не подвела», – подумала Катя и повернулась к своей спасительнице, которая тоже не сводила с неё глаз. Девочке было жалко её, но ничего не поделаешь. Извините, но задание есть задание. После длительных переговоров с Августином, капитан, наконец, отпустил их.

* * *

Дверь сарая тихонько приоткрылась. Внизу к ней прилипли клочки сена. Оно было везде где только возможно. Внутрь быстро забежали две маленькие фигуры, а за ними одна большая. Дверь закрылась и теперь помещение освещали только небольшие дыры в крыше, пуская на землю тоненькие лучики, внутри которых кружились в вальсе пылинки. Катя оглядела помещение. Сарай как сарай, ничего необычного: пыль, сухая трава. На большие кучи из сена уже можно было взбираться, настолько они были плотными. Хотя, кажется, это уже и делали. Девочка заметила протоптанную тропинку, ведущую наверх. Она опустила взгляд вниз и поводила босой ногой по засохшей траве. Это чувство, этот запах пыли и сена, эти дыры в крышах, которые кажутся нескончаемыми. Только залатали одну – вот тебе другая побольше. Как же это всё напоминало о доме. Кате даже на секунду показалось, что это он и есть. И что сейчас войдёт мать и попросит подоить корову или дать воды наглым уткам, а то братья совсем не справляются. Но нет, это не Лесково, а Малиновка. Её мысли прервал звонкий хлопок. Девочка подпрыгнула и обернулась. Это дала затрещину сыну Агафья Зорникова – мать Васи. Ностальгия по дому резко ушла у Кати на второй план. Она вся сжалась, глядя на эту сцену и боялась получить также.

– Ещё раз, паразит! Ещё раз, паразит, у меня убежишь! – трепала сына за уши женщина. – Будешь знать у меня! Нам повезло так легко отделаться! – она потянула за ухо голову сына вниз. – Ты хоть понимаешь, паршивец, чем это могло обойтись?! Немцев не знаешь?! Под пулю хочешь, как соседка Надя?!

Вася скулил и пытался вырваться из хватки злой матери. Но та держала крепко. Никуда не деться. Теперь было ясно, почему мальчик не был рад встрече с родительницей. Он сбежал. Странно. А командиру и солдатам клялся, что отстал от своих и потерялся.

– Мам! – пытался сказать что-то в своё оправдание мальчик. – Мам, дай мне объяснить!

– Ничего мне не нужно объяснять, – отпустила сына Агафья и перевела взгляд на Катю.

«Теперь бить будут меня», – пронеслась мысль в голове у девочки. Но никто крутить уши и давать затрещины ей не собирался. Пока бедный Васька сидел на земле, держась за красные уши, женщина подошла к ней. Зорникова резко поменялась: стала тихой и взволнованной:

– Ты партизанка? – с надеждой прошептала она. – Да? Тебя к нам послали?

– Нет, мам она не партизанка, – потирал ухо Вася.

– Я солдат, – не стала томить женщину Катя, понимая, что утаивать что-то бесполезно в данной ситуации.

Лицо Агафьи теперь отражало сильное удивление. Да кто бы тут не удивился? Откуда на фронте могла быть девочка? К тому же, Катя выглядела младше своих лет, а худоба и низкий рост дополняли всё это. Порой, глядя на себя в зеркало, у неё самой в голове не укладывалось, как она может быть бойцом. А тут попробуй доказать незнакомому человеку. Но Агафья поверила:

– И что это получается? – задумчиво произнесла она. – Детей на фронт тоже отправляют?

– Я же говорил! – подбежал к матери Вася. – Отпусти меня на войну!

Тут женщина резко развернулась к сыну:

– Я тебе! – замахнулась она отпрыска.

Мальчик сжался и закрыл голову руками. Но Зорникова не собиралась больше гонять его.

– Детей на фронт не берут, – взглянула на мальчика Катя. – Я дочь полка.

– Тогда понятно, – вздохнула женщина.

Тут девочка заметила, что на неё смотрят теперь не вопросительно, а больше с сочувствием. Как же она ненавидела этот взгляд. Точно также на неё смотрели бойцы в батальоне, когда Катя только-только прибыла на фронт. А медсёстры до сих пор смотрят. Этим они напоминают о случившейся почти год назад трагедии. О её горе. Но она никого не винила. Понимала, что по-другому смотреть они не могут. Девочка, наверное, и сама бы так себя вела на их месте. Дело в том, что сыновьями и дочерями полка, по – большей части, называли тех детей, у которых не осталось ни дома, ни близких. Тогда, после попадания на фронт, над ними брали опеку солдаты. И люди об этом знали. Но вернёмся к событиям.

– Меня отправили к вам на разведку, – перешла к главному она. – Мне дали три дня, чтобы добыть и передать информацию. Затем, придут наши.

– Нас осво… – звонко произнёс Васька, но его рот вовремя заткнули.

– Да тише ты! – прошипела Зорникова, прижимая ладонь к его рту. – Немцы везде шастают! Для чего мы тут шепчемся?

Да… Сегодня явно для мальчика был неудачный день. Сначала отругали немцы, затем мать, потом ещё раз она. Уши его до сих пор не вернули свой привычный цвет и, наверное, не вернут до конца дня. Женщина убрала руку и перевела взгляд на девочку:

– Так нас освободят?

– Да, – кивнула Катя. – Поэтому, пожалуйста, побудьте моей мамой на то время, пока я буду здесь. И ещё одно. Не говорите местным откуда я. Никому не говорите. Если не дай Бог, обо мне узнают оккупанты… – она перекрестилась. – Всю деревню ждёт смерть.

«Как и мою когда-то», – пронеслась горестная мысль у неё в голове.

– Местные у нас не дураки, – успокоила девочку Агафья, – будут делать вид, будто ты мой ребёнок. Всё понимают. У нас так соседка приютила к себе двух малюток генерала. Но про то, что ты солдат, так и быть, говорить не буду, – женщина глубоко вздохнула и посмотрела в сторону, переваривая информацию. Наконец, она задала последний вопрос. – Звать-то тебя как?

– Раз уж назвали Леной, значит ей и буду, – сказала Катя и повернулась к Васе. – И ты меня так тогда называй.

Она почувствовала, как напряжение частично покидает её. Как же ей повезло так хорошо обустроиться. Теперь у неё есть «семья», немцы приняли за гражданскую. Не зря Сорокин говорил, что они русских не различают. Для них они все на одно лицо. Всё, теперь дело остаётся только за ней. Главное не подвести.

Глава 4

«Тихое утро в Малиновке»

Лесково лето 1942 года.

– Да что же вы делаете?! – кричала тётя Маша закрывая лицо руками. – Что вы делаете?!

Катя сидела на крыльце вместе с младшими братьями и наблюдала за тем, как оккупанты выгоняют всю скотину из сараев.

– У нас маленькие дети! Чем мы их кормить будем? Не губите! – держала в руках перепуганную курицу Люда. Она хваталась за птицу, как за единственную надежду. Это была последняя несушка.

К ней подошёл один из оккупантов и, ругаясь на немецком, стал отбирать курицу у несчастной женщины.

– Пожалуйста! Хотя бы одну оставьте! – умоляла их та. – Только одну, я многого не прошу!

Но немцы не хотели понимать положение бедных матерей. Для них они тоже были такими же животными. Но никак не людьми. В конце концов фрицу удалось отобрать птицу. Она испуганно замахала чёрными крыльями и закудахтала, смотря в сторону хозяйки.

– Несушка… – тихо проговорила Люда и разрыдалась.

К ней подошла Анна Камышева и обняла соседку:

– Будет, Люд, – сказала она и в последний раз посмотрела вслед уходящей за фашистами Майке.

Корова была единственная в их деревне. Только она давала детям настоящее молоко. Катя тоже смотрела вслед животному. Такая хорошая скотинка пропадает. Такая хорошая! Добрая, ласковая! Куда её повели? По щекам девочки потекли слёзы:

– Маечка! Родненькая! – опустила голову на колени она.

– Не реви! – строго сказал Костя и, вдруг, разрыдался сам.

Скоро осень, а за ней и холода. Что же они будут есть? Где брать молоко? А где яйца?

– Несушка, Анька! – продолжала причитать Люда. – Это была несушка! Последняя!

– Всё будет, Люда, – повторяла Камышева.

– Да что будет?! – отодвинула соседку та. – Нам детей кормить нечем! Нам кормить нечем! Я повешусь! Я тебе обещаю! Я повешусь!