Метод 2. Обратная сторона любви

– Четко. Каждое слово выговаривает.

– Он знает, что вы покажете это мне. Или кому-то вроде. Поэтому работает под запись. Заранее продумывает разговор. Записывает, возможно. Все, что он говорит вам, – манипуляция и ложь.

– Как его поймать?

– Меня спрашиваете? Знал бы, стал бы следователем. Как вы. Всегда мечтал. – Самарин рассмеялся.

– За чем дело стало?

– Нет во мне крутизны. Он нарцисс, уверенный в своей неуязвимости. Он будет играть с вами, раз за разом доказывая превосходство.

– Как мне вычислить его?

– Не спорьте с ним. Пусть больше говорит. Рано или поздно он проколется. Не к вам?

Есеня обернулась, и лицо ее поменялось. Коротко простившись кивком с Самариным, она пошла к Меглину.

– Как ты вышел? – Она смотрит с яростью на Меглина.

– Ты не понимаешь? Их всех надо убить, чтоб видели! Рисунки!.. Надо смотреть рисунки!

– Родион, кто это?!

Меглин только сейчас посмотрел вниз и увидел в своих руках коляску и младенца в ней. Паника в его глазах, он сам не понял, когда и где его взял. Самарин, проводив взглядом Есеню, катившую коляску обратно по дорожке, неразборчиво ругаясь с Меглиным, виновато семенящим сзади, подошел к влюбленной паре, ломающей батон, кормящей уток.

– Утки, которых кормят хлебом, перестают добывать пищу и умирают. Вы их убиваете сейчас. Хорошего вечера.

Улыбки сползли с лиц влюбленных, и Самарин не спеша ушел. Есеня достала телефон и набрала знакомый номер.

Софья Зиновьевна, в очках и с красной ручкой в руке, проверяла тетради, перекладывая из одной стопки в другую. Звонок мобильного телефона оторвал ее, это была Есеня.

– Не поверишь, Есеня, о тебе думала.

– Да? В какой связи? – Есеня удивленно поднимает бровь.

– Сочинения проверяю, тема «Сильные женщины в русской литературе».

– А есть там? Сильные женщины?

– Все. До единой. Мужчины слабые. Мучаются. Рефлексируют. Ноют, одним словом. А женщины действуют поэтому, что им остается?

Чуть позже в ангаре Меглина Есеня прощалась с Софьей Зиновьевной.

– Мне правда неудобно.

– Иди, все нормально. Я двенадцать классов выпустила, там такие были… Каждый вечер не обещаю, но вторник, среда, пятница – твои. И суббота первая половина.

– Спасибо. Родион… – Есеня хотела что-то еще сказать, но Софья Зиновьевна подтолкнула ее к выходу, помахав рукой – иди, мол. Меглин, пристегнутый наручниками к кровати, глядя в окно, мелко трясется, тихо говоря сам с собой:

– Голова болит, болит, болит, болит, болит. Я водитель, по трассе сто двадцать, сто тридцать нормально езжу, тьфу-тьфу, смерть сестра моя. У меня проблемы, это у вас проблемы, раскручивайте, крутите педаль!..

– Здравствуй, Родя!..

Родион, всклокоченный, посмотрел на нее напряженно и, не ответив, снова перевел взгляд за окно. Софья Зиновьевна села напротив Меглина. Они долго смотрели друг на друга. Он – напряженно, она – спокойно. Они как будто договаривались о дальнейших отношениях, и Меглин первым разбил лед молчания вопросом:

– До и после полуночи – программа центрального наблюдения!

– Как скажешь, Родя.

Он с некоторым облегчением кивнул. Своя. Софья Зиновьевна отстегнула наручники. Меглин потер запястья и снова лег.

Есеня зашла домой и увидела на столе в кухне нетронутый ужин и вино. Возле одной из тарелок стояла фотография Жени, с которой он нагловато улыбался. Рядом записка: «Мой заместитель на случай важных переговоров». Есеня улыбнулась и прошлась по комнатам. В детской кроватка оказалась пуста. Есеня пошла к спальне и увидела, что Женя заснул, укачивая дочь. Они спали рядом. Есеня, не раздеваясь, легла рядом и обняла Женю. Тот, не открывая глаз, ответил ей взаимностью. Девушка улыбнулась.

В ангаре Меглин спал в углу, Софья Зиновьевна на кровати, на глазах у нее была повязка-очки. По ангару раздавался тихий храп. Вдруг тишину разбил удар камешком в окно. Меглин встал и, согнувшись, пробрался к окну. Подумав, что ему показалось, выглянув, он открыл дверь. На пороге стоял мальчик. Меглин посмотрел на него с напряженным ожиданием, почти с испугом.

– Привет, Меглин! Пустишь?

Не дождавшись ответа, мальчик прошел мимо него в ангар. Он сел напротив Меглина и тихо сказал:

– Ты меня как нашел?

– По сигналу. У тебя же датчик под кожей.

– Где?! – Меглин встревоженно дернулся. Мальчик хрюкнул от смеха.

– Повелся… Шутка! У Бергича записано все. Кто, куда, зачем… А кабинет он не закрывает днем. – Мальчик пожал плечами, считая дальнейшие объяснения лишними. Меглин заметно расслабился, криво ухмыляясь, поддерживая смех мальчика, но все еще смотрел с опаской.

– Чай будешь?

– Давай.

Меглин не ожидал согласия и беспомощно огляделся.

– А у меня нет. Может, выйдем… – Показывает на спящую Софью Зиновьевну – не при ней, мол. Они вышли и сели на ступеньках, укрывшись одеялами.

– Ну вот вышел ты. А дальше что? Не думал вернуться? К Бергичу? Там обед. Баня. Праздник, а не жизнь.

– Разобраться надо.

– В чем?

– Дело есть одно.

– Какое?

Меглин молчал.

– Не хочешь, не говори…

– Оно за дверью. Я не помню… Какими-то кусками все… как сквозь пальцы… но я вспомню… точно… Я уже… вспоминаю. А ты куда? К родителям?

Мальчик посмотрел на него удивленно.

– Ты же знаешь… У меня никого. Кроме тебя.

– Меня у тебя тоже нет, – мальчик понимающе кивает.

– Слушай. Я здесь поживу? А?

Меглину по какой-то причине это предложение сильно не нравится, он кривит гримасу.

– Я бы тебя пустил. Но не хочу.

– Понял. Спасибо за чай. – Мальчик спускается по лестнице. Меглин смотрит вслед.

– Стой! Поможешь мне?

Утром Меглин с Есеней приехали в социальную защиту, где после случившегося находилась дочка Деминой – Тася. Есеня поднялась в кабинет к работнице службы, а Меглин пошел во двор, прилегающий к зданию. На площадке сидела Тася. Меглин чуть подтолкнул мальчика, идущего рядом с ним. Он сел на качели рядом с девочкой.

– Привет.

Тася бросила настороженный взгляд, но мальчик выдержал его. Через окно за двором наблюдали Есеня и работница соцзащиты. Они видели, как Меглин разговаривает с девочкой.

– У деток бывает так. От шока замыкаются. Мы чего только ни пробовали – молчит. – Работница соцзащиты грустно вздохнула.

– Что с ней дальше будет?

– Дядя под следствием, насколько я понимаю. Не найдем других опекунов – детдом.

На площадке Меглин продолжал разговор с девочкой от лица мальчика. Качели слегка скрипели, раскачиваясь.

– Мне сказали… С тобой помягче надо. А чего помягче? Что изменится? Что случилось, то случилось. Надо дальше жить. У меня тоже родители умерли.

– И папа, и мама?

– Оба. В один день. Я все видел. А ты?

– Я спряталась.

– И кто это был?

– Дядя Слава… Брат мамин…

Меглин потрясенно посмотрел на Тасю. У Есени зазвонил телефон, с потрясенным лицом она слушала, что ей говорили, и быстро ответила:

– Да. Выезжаем.

Приехав на новое место преступления, они зашли в квартиру. Меглин сразу обратил внимание на картину на стене. На стуле сидел ошеломленный сын убитой, Кирилл.

– Я раз в неделю ее навещаю… продукты приношу… Навещал…

– Она с кем-то еще общалась?

– Нет… Только я у нее… Она и выходила редко, все больше телевизор…

Пока Есеня разговаривала с Кириллом, Меглин погрузился в картину, она словно засасывала его, он слышит какие-то голоса, пока Есеня не схватила его за локоть. Со злостью вытолкнув его из квартиры, она пристегнула Меглина наручником к скобе.

– Он не прибрал. Ты видела? Он не прибрал.

– Я больше тебя слушать не собираюсь. Ты больной, ты понимаешь? Ты псих! Ночью Демин уехал из больницы, наружка его потеряла. Он убил ее. Если б я сразу себе доверилась, а не слушала тебя – она была бы жива! Ты это понимаешь?!!

Меглин посмотрел на нее потерянным, виноватым взглядом. Она резко хлопает дверью, садится в машину и берет телефон, чтобы вызвать подкрепление.

В поликлинике Демин в форме уборщика катил уборочную тележку, крикнув кому-то:

– Люся! Ну сколько можно повторять, еду мы в желтые пакеты не бросаем, ну сколько можно…

В начале коридора он увидел, как Есеня с двумя сотрудниками на входе говорит с врачом. Демин заметно напрягся. Они подошли к нему и вместе зашли в комнату отдыха для медперсонала.

– Ну что. Вы нашли его? Того, кто это сделал?

Есеня молча кладет перед Деминым лист бумаги, небрежно сваливает в кучу цветные карандаши.

– Что это значит?

– Нарисуйте что-нибудь.

– Не умею. Никогда не умел.

– А вы попробуйте.

Демин берет карандаш и рисует схематичного человечка.

– Довольны?

Есеня хватает лист бумаги, комкает и рвет его.

– Где вы были вчера? Когда уехали отсюда?

– А вы что, следите за мной? Я не обязан отчитываться!

Он берет салфетку и очищает стол – быстро, нервно.

– Намекаете, я ее убил? Смысл мне? Вам проще на меня все свалить. Не получится. Я на работе был, все подтвердят!

– Напомните, за что вы привлекались?

– Я свое отсидел…

– Освежу память. Два нападения. Жертвы в обоих случаях – женщины. Ты нападал сзади, оглушал, одну пытался задушить, второй угрожал ножом.

Есеня только сейчас заметила, что, убирая стол, он вплотную подобрался к стакану с вилками и ножами и смотрел на нож, сжав губы в плотную нить. Он был на грани истерики.

– Я тогда пил. Теперь бросил. Вы не ищете никого… Вам только дело закрыть!..

Он дернулся, стакан с приборами упал, и нож оказался в опасной близости от его рук, и он неосознанно дернулся рукой к ножу. Есеня отошла к стене, выхватывая пистолет.

– Нож на место!.. Руки!

В этот момент Демин полосует себя по руке, обрызгивая Есеню. Она стреляет ему в плечо правой руки, которой он держит нож.

Уже ночь. Она едет по спящему городу туда, где ждут. Хочется смыть этот день, частички крови и остатки злости на себя и Меглина. Она приходит домой. Не зажигая свет, входит на кухню. Достает и режет хлеб, сыплются крошки, она жует бутерброд. В комнату из темноты входит Женя с ребенком на руках.

– Кто у нас пришел?.. Что за тетя?.. Мама пришла… Узнаешь, Вер?

Женя машет ее ручкой, приветствуя Есеню.

– Ой, вы еще не спите?

Женя приближается к Есене, хочет ее поцеловать, но замечает кровь.