Loe raamatut: «Мастер оружейных дел»

Font:

* * *

Автор благодарит за неоценимую помощь в редактуре Наталию Лебедеву, Dilemme, Стипу, Женьку, Ирину и остальной коллектив светелки.

Часть первая
Ветер перемен

Нойшарэ Л’Оттар

Я полусидела за стойкой, широко раскинув локти, положив подбородок на сложенные друг на друга ладони, и искоса разглядывала происходящее за стеклом. Там, снаружи, кипела жизнь. Туда-сюда сновали люди и порой медленно проползали гужевые телеги, короткие и узкие, запряженные низкорослыми степными лошадками: моторам на тесных улочках Баладдара не проехать, поэтому в городе их нет. Только такие вот небольшие повозки да верховые, которых, впрочем, очень мало.

Нормальное начало нормального рабочего дня.

Впрочем, нет, не нормальное. Работать категорически не хотелось, до такой степени, что я уже почти собралась закрыть лавку и уйти в дом, заняться чем-нибудь полезным. Единственное, что меня останавливало от решительного шага, так это понимание: ни на что полезное я сейчас все равно не способна. В кузницу идти лень, решать хозяйственные вопросы – лень вдвойне. Хотелось завалиться на часок на диван с интересной книжкой, и чтобы никто не беспокоил. Решимость устроить внеплановый выходной почти успела сформироваться, но тут же разбилась мелодичным «динь-дилинь» колокольчика, возвестившего о посетителе.

Вошедший мужчина с любопытством огляделся. Вытянутое помещение три на восемь метров располагалось нехарактерно, не уходило в глубину здания, а тянулось вдоль фасада. Массивная стойка занимала один конец комнаты, остальное пространство – столы, стеллажи и все стены – заполнял товар. Дверь во внутренние помещения в углу за стойкой, да вдоль «уличной стены» два окна-витрины с входной дверью между ними – вот и вся обстановка.

Пока визитер озирался, я с не меньшим интересом разглядывала его самого. Не местный, наверняка столичный тип: светлая кожа и темные волосы отличали его от уроженцев Пограничья. В наших краях даже дворянство щеголяет ровным загаром, и «масть» распространена более светлая, вроде моей русой косы. Одет с иголочки и явно у личного портного, то есть – не простой работяга, но назвать посетителя «столичным франтом» язык не поворачивался. Его выдавала спина. Военную выправку ничем не выбьешь, как и повадки; да и сюртук, видневшийся под распахнутым пропыленным плащом, очень походил на форменный. Правда, я так и не смогла определить, кому принадлежит эта форма, поэтому склонялась к мысли, что сюртук сшит на заказ сообразно вкусам хозяина.

– Чем могу помочь, рен¹? – привлекла я его внимание и нехотя выпрямилась, когда посетитель, явно не заметив меня, медленно двинулся к ближайшей стойке с клинками, разглядывая представленные образцы. Мужчина вздрогнул и обернулся.

– Доброе утро, рена. Я бы хотел поговорить с мастером оружейником Л’Оттар, – сообщил он, снимая шляпу и приветствуя меня вежливым кивком. Взгляд с явным интересом обвел мое лицо, спустился ниже, изучая ту часть фигуры, что виднелась над стойкой. Кажется, увиденное ему понравилось: плеха плотно облегала тело и подчеркивала все изгибы и выпуклости.

На взгляд столичного гостя, наверное, смотрелась она достаточно экзотично. Плеха – национальная одежда (и женская и мужская) Приграничья, которая представляет собой облегающую безрукавку длиной до середины бедра с боковыми разрезами до талии, шнуровкой на боках и высоким воротником. Чаще всего шьется из тонкой, хорошо выделанной замши и зачаровывается от грязи и пота. Главное достоинство плехи – совсем не ее внешний вид, а тот факт, что она заодно может служить поддоспешником. В этом случае на плеху надевается верда, представляющая собой короткую, едва покрывающую ребра рубаху из толстой ткани с длинными прямыми рукавами и широкой горловиной.

На губах посетителя появилась явно заинтересованная улыбка, он открыл рот, чтобы еще что-то сказать, но я предпочла назваться сразу, дабы избежать конфликта:

– Вы с ним уже разговариваете, рен.

Мужчину сложно в чем-то обвинять, вполне типичная реакция: те, кто меня не знает, редко принимают всерьез. Незачем из-за этого ругаться, как бы ни подталкивало к тому дурное настроение.

Он подошел ближе и позволил разглядеть себя внимательней. Высокий, я смотрела на него снизу вверх, и даже, наверное, красивый, не просто симпатичный. Породистый нос с легкой горбинкой и высокие скулы придавали узкому лицу волнующую хищность, а глубокие темные глаза зачаровывали и, кажется, заглядывали в самую душу. Улыбка ему очень шла, но почему-то добавляла усталости и возраста.

– Вы?! – с удивлением протянул он.

Я ответила выжидательным взглядом. На какое-нибудь неприятное замечание готовилась и почти хотела ответить откровенной грубостью: например, предложить поискать настоящего мастера под столом или сообщить, что я его убила и съела.

Несколько долгих секунд на лице посетителя боролись эмоции, но потом он все же одернул себя.

– Прошу прощения, мастер. – Мужчина склонил голову в безукоризненно вежливом поклоне. – Я не сумел представить вас…

– В кузне? – понимающе хмыкнула я, тоже оттаяла и взяла себя в руки. Нечего срывать дурное настроение на потенциальных клиентах, тем более – приличных и явно не бедствующих. И вообще, среди людей, привыкших командовать, способность признавать свои ошибки – большая редкость, и стоит проявить снисходительность хотя бы из-за одного этого. – Работа мастера заключается не в том, чтобы раздувать мехи и махать молотом. Так чем я могу помочь? Желаете выбрать подарок? Или, быть может, боевое оружие? – предложила вкрадчиво. Тип явно при деньгах, почему бы не воспользоваться? – Могу показать несколько чудесных клинков.

– Нет, благодарю. – Он качнул головой и полез в карман плаща. – Оружие я предпочитаю делать на заказ.

Я удовлетворенно кивнула. Гроку ясно, что оружие, заказанное под свою руку и свою ауру, по всем параметрам превосходит даже очень хорошее, но – чужое. Приятно работать с понимающими людьми.

– Нужна консультация по поводу одного экземпляра. – Он извлек из кармана плаща нечто, завернутое в белый платок, оказавшееся кинжалом в ножнах. – Мне сказали, что вы единственный серебряный мастер в городе.

Я кивнула, подтверждая эту информацию. Уровень мастерства оружейника отмечается цеховым медальоном с изображением клинка на щите. Обычно щит черный, белым могут похвастаться только потомственные мастера, занимающиеся этим делом не меньше десятка поколений, а клинок зависит от заслуг конкретного специалиста. Высший – медный, мастеров такого уровня очень мало, около двух десятков на весь Туран. Следующий серебряный, потом золотой, потом железный, а начинающие мастера и подмастерья довольствуются щитом без клинка. Насколько я знаю, такая странная градация сложилась без особого умысла: в давние времена медальонов не было вовсе, потом захотелось выделить мастеров, и появился медный клинок, потому что железа тогда не знали. А потом добавились символы из других металлов, но не обесценили медный, а, напротив, превознесли. Даже в чем-то символично, ведь именно с меди начиналось наше ремесло.

И – да, я действительно единственный серебряный мастер из восьми, работающих в Баладдаре.

Я не глядя протянула руку к стойке и выудила пару перчаток, металлически поблескивающих мелкими чешуйками. Тонкие, эластичные, они облегали ладони как вторая кожа и не мешали работе.

– Позвольте? – Одной рукой взяла клинок, второй нашарила выключатель, и над стойкой разлился идущий из ниоткуда холодный белый свет, при всей своей яркости совсем не слепящий глаза.

Покрутила кинжал, не спеша освобождать его от ножен. Простая рукоять без украшений, точно такие же ножны, все это достаточно грубое и потертое, но пока не спешащее разваливаться.

– Как интересно, – мурлыкнула себе под нос и медленно, осторожно, как сапер, извлекающий из бомбы взрыватель, потянула кинжал за рукоять. В мертвом бестеневом свете тускло блеснуло матово-серебристое лезвие. – Очень интересно, – повторила, внимательно разглядывая оружие.

– Что именно? – подал голос посетитель.

Я мельком глянула на мужчину и растерянно качнула головой: он напоминал сейчас гончую, взявшую след.

– Позвольте уточнить, какого рода информация вас интересует?

– Вся, – коротко ответил посетитель. – Все, что вы можете сказать про этот кинжал.

– Нож хорошего качества без Клейма, выполнен моим коллегой.

– Вы ведь имеете в виду не подпись мастера, верно? – насторожился он.

– Верно. Существует клеймо, знак авторства, и Клеймо. – Я интонацией выделила последнее слово, которое всегда писалось с заглавной буквы. – Часть силы мастера, особое магическое плетение, которым он скрепляет нити силы оружия. Без Клейма, то есть без участия оружейника, любой клинок останется оружием, но не сможет взаимодействовать с магическими потоками. Однако есть еще один вариант, который мы наблюдаем здесь: Клейма нет, а магия создателя присутствует. Вы сталкивались с подобными образцами?

– Сталкивался, но выслушаю и ваши пояснения, – ответил мужчина. – Интересно знать, насколько мои представления соответствуют действительности.

– Клеймо делает клинок энергетически замкнутым, как обычное заклинание. Уровень магии, которой такое оружие может противостоять, зависит от плотности плетения и силы Клейма, то есть – вполне предсказуем. Клинок же без Клейма представляет собой ненасыщенную высоковалентную структуру и может частично поглощать магию. Идеальный случай, когда потенциал клинка после соприкосновения с силовыми линиями заклинания скачкообразно возрастает до потенциала этого самого заклинания, и оное разрушается. Ну и клинок при этом не страдает, – как по учебнику заговорила я, не забывая поглядывать на посетителя. Тот слушал мои объяснения с неожиданным пониманием и интересом.

– Возвращаясь же к этому конкретному образцу, скажу: он не идеален, действует на чары первого, максимум – второго уровня. Можно было сделать лучше, но вопрос, надо ли? Для каких-то целей хватило бы и этого. Например, для некоторых ритуалов нежелательно присутствие сторонних сил вроде Клейма, но при этом требуется взаимодействие с силовыми линиями. Насчет сложности… хорошему мастеру не составило бы труда справиться с подобным. Особенно если он знаком со структурами без Клейма и регулярно с ними работал. Скажем, я бы смогла сделать такой клинок без предварительной подготовки всего за несколько дней. Так что личность оружейника вам вряд ли удастся установить. Далее. Клинку чуть больше четырехсот лет, плюс-минус лет двадцать. Подобного рода обработка стали использовалась как раз тогда и очень недолго, потом нашли более простой и эффективный способ. Что касается места возможного производства – гадать бесполезно, никаких характерных особенностей, так мог работать мастер в любой из существовавших тогда стран. Рукоять заменена недавно, буквально несколько лет назад, и совершенно точно не профессионалом. Бездарнейшая работа. Предполагаю, замена произведена в связи с утратой оригинала. Таким ножам обычно делают деревянные, реже костяные рукояти, и они куда сильнее подвержены влиянию времени, чем насыщенный силовыми линиями клинок. Да и некоторые другие следы на материале позволяют предположить, что нож найден сравнительно недавно в месте, где условий для сохранения его в первозданном виде не было. Ножны явно составляют пару с рукоятью, такая же кустарщина. По части происхождения все, теперь о его хозяевах. Предыдущий был варваром.

– В каком смысле? – растерянно уточнил клиент.

– В переносном. – Я поморщилась, скрывая смущение. – Заточка, мягко говоря, не профессиональная, почти изуродовали хороший нож. Либо человек вообще не знаком с оружием, либо не знаком с такими вот ножами: углы совсем не подходящие, но так точат клинки некоторых мечей. И я бы поставила на второй вариант, потому что полный профан не сумел бы соорудить рукоять, а она хоть и оставляет желать лучшего, но достаточно удобна и хорошо закреплена. Что еще… оружие это не лежало без дела. Во всяком случае, после смены рукояти – точно.

– Поясните.

– Им убивали, – просто ответила я, пожав плечами. – Не пускали кровь, а именно убивали. Причем много. Я могу разглядеть что-то около десяти смертей.

– С момента находки? – напряженно уточнил мужчина.

– Увы, нет. За пару месяцев. – Я развела руками. – Дальше нож уже не помнит – слишком много свежей крови. Так что предположительно нож этот принадлежал либо профессиональному и весьма успешному убийце, либо маньяку, либо… профессиональному маньяку-убийце, то есть – кому-то из Пограничных. – Я хмыкнула. – Этот вариант косвенно подтверждается и неправильной заточкой, потому что мечи у Пограничных как раз нужного типа.

– Пограничной страже? – растерянно переспросил мужчина. – Они разве убивают людей?

– Серые с точки зрения оружия мало отличаются от людей. Гораздо меньше, чем некоторым хотелось бы, – пояснила ему.

– «Некоторым» с какой стороны границы? – полюбопытствовал собеседник.

– Полагаю, с обеих, – серьезно кивнула я. – Впрочем, это было просто предположение: слишком нехарактерное оружие для Пограничных, тем более – чтобы им убивать. И уж тем более – чтобы убивать им Серых! С тем же успехом можно вооружиться, скажем, шилом. Или зубочисткой. Скорее я бы предположила, что его прошлый хозяин – разбойник-головорез, – протянула философски, продолжая вертеть оружие в руках. – Привычный к прямым клинкам вроде тех, которыми пользуются стражи.

– Есть что-то еще, что вы можете сказать про этот нож? – проницательно спросил посетитель, видя, что я не спешу возвращать предмет обсуждения.

– Я не знаю, стоит ли, – честно призналась, пряча кинжал в ножны и аккуратно выкладывая его на поверхность стойки.

– То есть?

– Официальная наука отрицает даже саму возможность существования подобного, – засомневалась я, но, видя заинтересованность клиента, сдалась. Пусть лучше считает меня суеверной, зато совесть будет чиста. – Это нехороший нож, рен. Очень нехороший. Считается, что у вещей нет своей воли, и про остальные предметы я не скажу, но оружие, тем более – старое, да еще попробовавшее крови… У него возникает нечто вроде примитивного интеллекта. Так вот, этот нож очень любит кровь, до фанатизма, и он не заразился этим от последнего владельца, могу вас уверить. Такое не происходит за пару лет. Нет, понятное дело, сам он на вас не бросится, но принести несчастья может и наверняка это сделает. А если, не дай Кузнец, попробует вашей крови, тогда не успокоится, пока не выпьет вашу жизнь. В это довольно сложно поверить, но… Вы же в курсе, что страстные, навязчивые желания имеют свойство сбываться? Так вот, это будет именно такое желание. Принадлежащее всего лишь ножу, но тем хуже: оно окажется слишком определенным, конкретным и чистым, и оттого – слышным богам. Он вас уже сейчас за что-то не любит. Можете считать это чистой воды суеверием, но я не советую вам лишний раз вынимать клинок из ножен, не надев перед этим специальных перчаток. – Я красноречиво кивнула на собственные, которые в этот момент как раз стягивала.

– Спасибо за консультацию, мастер, – задумчиво протянул мужчина и коротко поклонился. Видимо, мои слова оказались убедительными, потому что ножны он сразу завернул в платок, не прикасаясь голыми руками. – И отдельное спасибо за предупреждение. Я не считаю подобные вещи суеверием. Всего доброго, – попрощался он, улыбнувшись, и положил на стол серебряную монету в качестве платы за консультацию.

– И вам удачи, – напутствовала я. Надев шляпу, мужчина покинул мою лавку. Я полагала, что навсегда, но вернулся посетитель очень быстро: не успела закрыться дверь, как снаружи прогремел взрыв.

Я присела от неожиданности, закрыв голову руками, но окна выдержали (не зря деньги потратила!). Зато не выдержала дверь, она влетела внутрь вместе с только что покинувшим меня «счастливым» обладателем странного кинжала.

– Поднять щиты! – гаркнула я, перекрывая доносящийся с улицы шум – крики, стоны, плач. По уцелевшим окнам и опустевшему дверному проему зазмеились льдисто-голубые плети защитного заклинания. – Ла-ар! – заорала, рискуя сорвать голос, выбралась из-за стойки и поспешила к мужчине, который не подавал признаков жизни.

– Да иду я, иду, – раздался со стороны внутренней двери ворчливый голос. На пороге стоял, словно бы раздвигая стены плечами, верзила с полуторным мечом и многозарядным пистолем наготове. – Что тут у тебя?

– Иди, глянь, ты в целительстве больше моего понимаешь, – попросила его.

Все, на что меня хватило, это понять, что недавний посетитель еще жив. Каким-то чудом его не убило взрывом и даже не поцарапало чем-то из моего же оружия, часть которого обрушилась со стены, а часть – с упавших стеллажей. Но мужчине и без того досталось: когда-то белая рубаха выглядывала в прорехи камзола багровыми клочьями. Плащ распахнулся и раскинулся по бокам от раненого темными крыльями.

Ларшакэн, верный друг и помощник, доставшийся мне «по наследству» от отца, только кивнул и, отложив клинок, присел рядом с пострадавшим. Я же, вооружившись засеком и коротким прямым мечом, скользнула к входу, пытаясь сквозь всполохи заклинания рассмотреть улицу. Не вполне доверяя защите, выглянула из-за стены.

– Ну, что там? – окликнул меня Лар.

– Тихо. Поблизости оказался пяток Пограничных, так что, считай, порядок наведен. Кажется, единичное воздействие.

– Больше тебе скажу, механическое взрывное устройство. Террористы какие-то, – брезгливо прокомментировал незаменимый мастер на все руки.

Я обернулась на тихое звяканье. Оказалось, пока я изучала происходящее за периметром, Лар уже начал операцию: по пояс освободил пациента от одежды и теперь вдумчиво выколупывал из пострадавшего какие-то металлические предметы.

– Ты справишься? Помощь нужна? – практично осведомилась, складывая оружие на стойку и опускаясь на корточки с другой стороны от пострадавшего.

– Лучше бы целителя, но, боюсь, у них и так сейчас дел невпроворот, на улице была толпа народа. Справлюсь. То ли рвануло далеко, то ли, что вероятнее, у него стояла защита: поражающих элементов немного. – Орудуя пинцетом и тонким стилетом, прокаленными на зажигалке, Лар извлек очередной кусок металла, в котором легко можно было опознать покореженный шуруп. Основная часть повреждений пришлась на грудь – ни голова, ни ноги не пострадали. – Принеси спирта из кузницы и аптечку. И Кану попроси…

– Не надо Кану просить, Кана уже сама пришла, – послышался голос все от той же внутренней двери. Кана – третья и последняя обитательница моего дома, тоже незаменимая: она следит за порядком, за нами с Ларом и заодно помогает в лавке.

Кана – местная уроженка, крепкая рослая женщина с длинной пшеничного цвета косой – вечное средоточие оптимизма и порядка. Даже угрюмый здоровяк Лар, бывший Пограничный с иссеченной шрамами мордой («мордой» – это по собственному убеждению мужчины, и с очевидным трудно поспорить: при всем добродушии великана, его лицом можно пугать детей и слабонервных взрослых), прошедший все варианты Преисподней, иногда робел перед этой симпатичной женщиной средних лет.

Вообще, глядя на них, я все никак не могла понять, почему два одиноких человека, проживших в доме бок о бок лет десять и понимающих друг друга с полуслова, до сих пор не поженились? Пожалуйста, наглядный пример взаимопонимания без лишних слов: только он начал ее искать, а Кана уже тут как тут с тазом теплой воды, полотенцем и аптечкой.

Пока старшие оказывали помощь пострадавшему, я принялась за уборку, стараясь не мешаться под ногами. Правда, перед этим перенастроила свет, добавив яркости над «операционным столом». Лар проворчал нечто благодарственное, не прерывая своего экстренного дела. Минут через десять, когда я с кряхтением и тихой руганью сумела поднять один из стеллажей и уложить на него образцы, коротко брякнул звонок. Обернулась. За пеленой защитного заклинания стоял, сложив за спиной руки, достаточно молодой законник в темно-сером следовательском мундире с лейтенантскими нашивками.

– Опустить щиты, – скомандовала я в потолок, и ленты чар послушно втянулись в недра дверной коробки. – Здравствуй, рен Ла’Ташшор, – приветствовала его улыбкой. Всех городских следователей я знала в лицо, им часто приходилось пересекаться со мной по рабочим вопросам. А этого – так особенно хорошо. – Как обстановка?

– Здравствуй, Нойшарэ. – Он слегка улыбнулся в ответ. – Целители сбились с ног, но вроде бы умерших пока нет. А это кто? – Мужчина кивнул на пациента.

– Посетитель, – не нашла я нужным что-то скрывать. – Приходил за профессиональной консультацией. Рвануло, когда он выходил.

– Приезжий, – задумчиво протянул следователь.

Работники системы охраны правопорядка избегают куда более распространенного в этих местах слова «чужак». Точнее, им предписывается его избегать: с обычных людей глупо за такое спрашивать, а вот от государственных служащих требуют корректности.

Приграничье – это буферная зона между плоскогорьем, на котором обитают Серые, и человеческими землями. Естественной границей служит тектонический разлом, трещина с почти отвесными стенами. Ширина разлома меняется, в некоторых местах стены смыкаются плотно, и именно там находятся крепости и города Приграничья. Баладдар же, часто называемый сердцем Приграничья, расположен на широчайшем из перешейков.

Чтобы приезжему стать в Приграничье своим, нужно здесь жить, завести детей и умереть. И тогда внуки этого покойника при условии, что все три поколения хорошо себя зарекомендуют, перестанут считаться чужаками. Но окончательно своими станут поколений через пять-шесть, и то при хорошем раскладе. Исключения, конечно, случаются, но – именно исключения, очень редкие.

Такой подход прост и логичен: когда живешь в состоянии перманентного военного конфликта, волей-неволей начинаешь доверять только проверенным людям. Среди местных нет преступников крупнее уличных воришек, нет серьезных размолвок. Человек никогда не предаст человека, иначе здесь просто не выжить. Потому что есть свои – люди, и чужие – Серые. Местные это понимают и поэтому недолюбливают приезжих, которые еще не усвоили этой простой истины. Но все равно, когда доходит до серьезного дела, понятие «чужие» имеет только одно значение, определяемое видовой принадлежностью.

– Похоже, из столицы, – согласилась с ним. Заметив, что я с пыхтением поднимаю стеллаж, лейтенант кинулся на помощь, и вдвоем мы одним рывком водрузили конструкцию на место. – Уф, спасибо. Мне показалось, это офицер, может, бывший.

– Документов нет, – отозвалась Кана. – Наверное, в какой-то гостинице остановился.

– Ничего к сказанному дамами добавить не могу, – пожал плечами отставной Пограничный. – Я согласен с Ойшей, явно военный. Мускулатура развита, и развита очень знакомо, чувствуется хорошая военная школа. И хорошие целители.

– То есть?

– Видел пару старых шрамов, едва заметных, которые имели шансы стать смертельными ранами, но он жив. Значит – своевременно оказались рядом хорошие целители.

Лейтенант подошел поближе к раненому, внимательно вгляделся, запоминая лицо. Потом кивнул в такт каким-то своим мыслям.

– Поспрашиваю, – кивнул Ла’Ташшор. – Вы его подержите у себя?

– Да, конечно, – махнула рукой, раскладывая оружейные образцы на законные места. – Глупо его куда-то тащить, и так досталось бедолаге. Свидетели-то есть?

– Ищем, – поморщился лейтенант. – Но, скорее всего, все свидетели сейчас в руках у целителей: бабахнуло на тротуаре, прямо под вашими окнами. Шумно, но не так уж сильно. Белый знает, зачем и кому это понадобилось! Ладно, не буду вам мешать.

– Удачи, Таймарен, – напутствовали мы законника и продолжили заниматься своими делами.

Где-то через час невезучий посетитель, обмазанный терпко пахнущей зеленой дрянью из личной аптечки Ларшакэна и плотно перебинтованный, был устроен в жилой части дома. Я к тому времени навела относительный порядок в лавке, при помощи Лара навесила дверь, и теперь уже ничто не напоминало о случившемся, если не считать нескольких разбитых стекол в витражной двери и образовавшихся после падения оружия выбоин в досках пола. К счастью, сам товар не пострадал.

Время едва подобралось к полудню. За окнами уже вновь сновали люди, торопящиеся по своим делам. Раненых увезли быстро, место происшествия осмотрели еще быстрее, и город вернулся к привычному течению жизни. Как быстрая река, в которую бросили камень: звонкий «плюх» мгновенно смыло набегающим потоком.

Обычное утро в Приграничье.

До вечера появилось еще несколько покупателей, но обошлось без происшествий.

Приходил курьер с заказом от Пограничных. Для них все мастера, не только оружейники, периодически выполняют заказы с чисто символической оплатой, которой хватает только на материалы. Но никто не спорит, наоборот, стараются сделать получше, даже если себе в убыток: качественное снаряжение стражей спасает многие жизни, и речь не только о жизнях самих воинов.

По-хорошему, эти расходы должно компенсировать государство. Оно и компенсирует, причем, на неискушенный взгляд, с лихвой: довольствие Пограничных даже выше, чем у Королевской гвардии. Только для закупки нужного снаряжения по рыночным ценам в достаточном объеме необходимо повысить его раза эдак в два. Но в столице либо не понимают реального положения дел, либо понимают, но их полностью устраивает, что жители частично содержат Пограничных на свои деньги. Жители ворчат, но не спорят: от Пограничной стражи напрямую зависят наши жизни. Нет, зависит судьба всего королевства и даже, возможно, соседей, но это – уже потом, уже после регулярной армии. А здесь расклад проще: Серые-Пограничные-Приграничье. И каждый считает своим долгом внести как можно больший вклад в укрепление среднего звена.

Еще заходил заказчик за перележавшим неделю товаром и очень извинялся за задержку. Непонятным ветром занесло чудаковатого коллекционера, который часа два трепал мне нервы, но вознаградил за терпение приятной суммой, забрав пару плодов моего творчества: качественные, хорошие, по-настоящему уникальные парные клинки, созданные в порыве вдохновения, которые почему-то категорически не желали покидать лавку уже третий год. Еще один непонятный тип, похожий на охотника, взял тяжелый боевой нож и четыре комплекта метательных ножей.

В общем, если бы не утренние события, я бы назвала день удачным.

Подняв щиты и погасив свет, пробралась в столовую, она же – кухня, она же – гостиная. Не знаю, кто делал планировку этого дома, но большую часть верхнего этажа занимает эта просторная комната, разгороженная только рядом опор, держащих на себе стропила крыши. Остальное пространство делят между собой несколько спален, три из которых числятся за постоянными обитателями, а еще две остаются «про запас». К приему гостей их нужно долго готовить (как минимум найти где-то в недрах кладовых матрацы), поэтому пострадавшего и устроили на диване в большой комнате.

Кладовые, к слову, занимают внушительную часть первого этажа между лавкой и одноэтажной кузницей-мастерской. По гордым заверениям Лара, там можно найти все что угодно, и я охотно в это верю. Честно говоря, оглядывая непостижимым образом систематизированные завалы, которые успел накопить этот хомяк-переросток, я каждый раз ожидаю, что на меня оттуда кто-то выпрыгнет. Например, одичавший Пограничный или заблудившийся в незапамятные времена отряд Серых.

В самом цивилизованном и аккуратном помещении дома обнаружилась Кана, которая сидела в кресле неподалеку от незваного гостя и вязала. Выглядела она при этом очень непривычно, но уютно. Я запоздало вспомнила, что женщина давно уже обещала Лару шарф (у того от малейшего сквозняка сразу прихватывало шею – последствия застарелой травмы) и третьего дня наконец-то приобрела нужную шерсть.

– Как он? – тихо поинтересовалась, подходя к плите и засовывая нос поочередно во все кастрюльки и сковородки.

– Не очень, – честно откликнулась женщина также вполголоса и душераздирающе зевнула. – Думаю, ночью будет жар, придется дежурить.

– Давай посижу, – предложила я. – Как раз книжка хорошая попалась, дочитаю.

– Книжка хоть про любовь? – хихикнула Кана.

– В том числе, – уклончиво ответила ей, решив не разочаровывать. Книга содержала сравнительный анализ трех основных способов наложения плетений в процессе ковки. Если верить оглавлению, я наконец-то нашла труд, в котором приводилось подробное изложение сдвигов и поправок этих плетений в зависимости от структуры металла, а не обычные безликие фразы с рекомендациями, для какого случая что лучше использовать.

Где-то через час домоправительница помыла посуду, распрощалась и ушла спать, а я приняла вахту у постели больного.

Плохо ему стало к трем часам ночи. О книжке я уже не вспоминала, сидела на стуле у изголовья кровати и едва успевала менять примочки, бормоча жаропонижающие заговоры. Конечно, целитель из меня никакой, но в комплекте с лекарством, с трудом влитым сквозь стиснутые зубы, и настоем для примочек должно было сработать. И прежде работало неплохо, во всяком случае, с Каной, когда та прошлой зимой сильно заболела.

Но сейчас то ли зелье выдохлось, то ли случай был особый, то ли настой какой-то не такой, то ли заговоры мои на этого пациента влияния не оказывали, однако лучше ему не становилось. Первое время на лице несчастного выступал пот, потом от озноба начали стучать зубы. Потом температура вроде бы пошла на спад, но мужчина стал метаться, кого-то звать – неразборчиво, сквозь сжатые зубы.

Встревоженная, я со стула пересела поближе к нему на диван и, придерживая за плечо одной рукой, принялась твердить все целебные заговоры, какие знала, перемежая их простым успокаивающим бормотанием.

А потом он выгнулся дугой, едва не уронив меня с дивана, и распахнул глаза – пустые, совершенно черные. Когда по плечам мужчины побежали фиолетовые искры и постепенно стали концентрироваться на кончиках пальцев, я ахнула и припомнила пару самых грязных ругательств, какие знала.

Вот только невменяемого ужастика в доме мне не хватало для полного счастья! Как мы вообще проглядели, что он маг?! Ужастик в горячечном бреду сотрет с лица мира десяток кварталов, если не целый город (кто знает, какая у него ступень?!), а сам останется жив и здоров, потому что стихия как хороший пес – хозяина не кусает.

Ужастиками в народе называют Повелителей Ужаса, магов-разрушителей, самых сильных из боевых магов. Естественная попытка за шуткой спрятать страх и непонимание, да и короче, опять же и звучит не так пафосно.

Я в панике заметалась, не зная, что предпринять. Оставить как есть – ударит, попытаться привести в себя посредством холодной воды или пощечин – тем более ударит. Куда ни плюнь – всюду рожи! Надо его как-то удивить, отвлечь, шокировать, чтобы он не воспринял мои действия как угрозу и проснулся просто от неожиданности…

1.Ренирена – наиболее распространенное вежливое обращение к людям своего круга. К людям заведомо более старшего круга принято обращаться сарисарта, низшего – нийиния. – Здесь и далее примеч. авт.