Tsitaadid raamatust «Дочь поэта»

глухой голос за спиной. – Ничего не поделаешь. Крестьянские гены. Эти таблетки

литературный секретарь, Эккерман при Гёте. Он покачал головой – нет

кропала про оригинальный или легкоузнаваемый контент российской культуры, Алекс в это время только падала в постель. А мышка Валя тихонько

меня? Литературным секретарем? Я ошарашенно молчала. Он вдруг смутился. – Я имею в виду – во время ваших каникул. Мне, видите ли, уже давно пора вручить Госпремию. А для этого лауреату требуется навести

вато, – кинула я камень наудачу. Он с силой потер лоб. – Мы ведь как прилепились друг к другу прямо на первой же лекции в Герцена – так накрепко. Думали, навсегда. Нам все тогда говорили, что мы даже внешне были чем-то похожи. Я пригляделась к продолговатому лицу,

Теперь представим, что Двинский после аварии просто

стиралку своим бельем, включила программу, огляделась и вздохнула.

невинным аксессуаром. Кто знает, может, я ею точила свои карандаши для пометок на полях поэта? Оттачивать острие карандашей, чтобы отцу проще писалось, резать кожу дочери, чтобы ей легче жилось… Можно поиграть словами

То править многочисленные вступительные слова, которые Двинского просили писать молодые дарования – он неизменно был щедр на похвалу. Мне, всю жизнь запертой в своей раковине, приходилось теперь общаться по телефону с самой разношерстной

день все встали рано. Распахнулось со скрипом тугое окно в комнате