Бела Луна

II

Настал день отъезда. Анжела со слезами на глазах беспокойно прощалась с близкими на перроне маленькой станции. Наконец, она вошла в вагон, едва волоча за собой огромный чемодан, и расположилась в свободном купе.

Раздался свисток, локомотив загудел и легко тронул состав, и вскоре поезд развил полную скорость.

Было раннее утро. Убаюканная ритмичным покачиванием вагона, Анжела задремала. Время тянулось медленно, как обычно это и бывает в поездках, но зато со свойственной всем видам транспорта ощутимой размеренностью и уверенностью. На полустанках сменялись пассажиры, но в купе Анжелы пока никто еще не заходил. И только во второй половине дня проходивший по коридору вагона высокий крупный мужчина средних лет в темных очках обратил внимание на одинокую девушку, на миг задумался, и, справившись, свободно ли, расположился напротив, впрочем, так и не дождавшись ответа.

Анжела окинула его взглядом и вновь направила отсутствующий взор за окно. Мужчина снял очки и после недолгого, украдкой, изучения спутницы, нашел, по его мнению, подходящий момент для вопроса:

– Далеко едете, девушка?

– До конца! – ответила та не особо приветливо.

– Да, действительно… В сущности, мы все идем до конца. Но вы, девушка, только в начале пути, перед вами вся жизнь. Надеюсь, долгая и счастливая! – проговорил с улыбкой незнакомец.

– Вообще то я имела виду последнюю станцию! – Анжела сделала как бы оправдывающийся жест рукой и дружелюбно улыбнулась

– О, чудесно! Это большой красивый город. Вы впервые едете туда?

– Да, первый раз. Продолжу там учебу и буду жить у дяди, – объяснила Анжела.

– Ну, раз так, то разрешите мне представиться, поскольку мы теперь жители одного города, – сказал ее спутник, протягивая визитную карточку. – Я Романо Сандоза. Фотограф. Делаю снимки фотомоделей для известных журналов.

– О, это, наверное, интересная работа, – откликнулась Анжела, перед этим назвав и свое имя.

– Да, увлекательная и хорошо оплачивается. Много девушек, хорошеньких и привлекательных, таких вот, как вы, прославились после того, как я их открыл для публики, – заметил Романо и добавил: – Они стали манекенщицами.

Она задумалась, поглядывая в потолок купе, как бы оценивая что-то.

– Я буду изучать медицину. Думаю, что дефилирование в чужих нарядах – это последнее, чем бы могла заняться. Только глупышки идут на это, поскольку ни на что другое и неспособны! – не без гордости высказала свою позицию Анжела.

Такой поворот несколько озадачил Романо, но он спокойно заметил:

– Знаете ли, красивая девушка как раз глупа, если не использует свои чары, потому что красота Богом дана, впрочем, как и разум тоже.

Анжела выслушала это, кивнув головой, и вновь перевела взгляд за окно. Не ответила ничего. Задремала.

Когда девушка вновь открыла глаза, уже смеркалось. Огни большого города в долине и по окрестным горам неожиданно засияли в полную силу, вызывая невольное чувство преклонения перед грандиозностью и красотой дела человеческих рук. Гудок локомотива предупредил о прибытии поезда на вокзал, где хаотично двигалось множество людей.

Анжела почувствовала холодок под сердцем, тревожно подумав о том, что ее могут не встретить. К счастью, это продолжалось всего несколько секунд, пока Анжела не увидела в окне дядю Франциско и радостно замахала ему рукой. Поезд еще скрипел тормозами, замедляя ход. Анжела поднялась. Встал и Романо. Он подхватил ее чемодан, и они вместе вышли на перрон. Дядя уже спешил навстречу. Анжела бросилась к нему в объятия, а после обмена поцелуями обернулась к Романо и попрощалась с ним, обещая, как он и просил, обязательно посетить его.

Дядя Франциско, мужчина уже солидных лет, среднего роста, был в сером пиджаке и суконных брюках. Белая сорочка и галстук, дополняющие его наряд, выдавали педантизм и строгость его натуры. Многолетний труд на должности почтового служащего придавал его движениям и речи сдержанность и умеренность, а манерам некоторую натянутость, что вкупе с неизменно серьезным выражением лица внушало уважение и недвусмысленно указывало на принадлежность к поколению «старой закалки».

Он был предан покойной сестре и считал своим долгом оказать всевозможную помощь Анжеле, во всяком случае, обеспечить ее дальнейшую учебу.

Через полчаса езды на машине они подъехали к дому – двухэтажному зданию с высоким первым этажом. Построен он был еще в середине века посреди большого сада, огороженного живой изгородью. Правое крыло первого этажа занимал гараж с большими двустворчатыми воротами из полупрозрачного шероховатого стекла в металлических рамах. К гаражу от решетчатых чугунных входных ворот вела бетонная дорожка – шириной как раз, чтобы проехать автомобилю – и длиной около десяти метров. Сразу над гаражом сияло стеклами большое окно кухни, также находившейся на первом этаже. Слева от гаражных ворот – деревянные входные двери, покрашенные зеленой краской, к которым вели несколько ступенек.

Слева от дверей, несколько углубленных в дом, располагалось двустворчатое окно гостиной комнаты. Вся фронтальная часть второго этажа начиналась террасой, обрамленной кирпичом по пояс высотой. Большие стеклянные балконные двери вели в спальню, в которой находилось брачное ложе и мебель белого цвета. Из спальной комнаты имелся выход в широкий коридор, заканчивавшийся с одной стороны ведущей вниз деревянной резной лестницей, и двумя почти одинаковыми комнатами с другой.

Одна из этих комнат, которая располагалась справа и была чуть больше, предназначалась для Анжелы. В ней был даже небольшой балкончик с видом на сад со столь аккуратно подстриженной живой изгородью, что было похоже, будто бы только этому и уделяли главное внимание хозяева. Все дышало свежестью и глубоким спокойствием.

* * *

Мирной кажется и долина неподалеку от города. Тихая темная ночь без малейшего дыхания ветерка. Темнота. Ни луны, ни звезд, никакого искусственного освещения. Лишь иногда пронесется поверху поезд, останавливающийся под аккомпанемент резкого визга тормозных колодок. Поезд рушит тишину из-за маленького полустанка между двумя туннелями, которые и ограничивают по ширине долину. В километре от железнодорожного полотна, проходящего по самому краю котловины, окруженной крутыми склонами, – речушка, которая, журча, выбегает откуда-то из горы, чтобы исчезнуть в другом конце в ущелье, из которого только по единственной узкой дороге можно добраться до долины, а потом и до игрушечной церквушки.

Из ущелья появляется автомобиль и останавливается перед железными воротами. Включен дальний свет фар, слышно ровное урчание мотора. Кто-то выходит со двора. Хотя человек заметно хромает, он все же старается быть попроворней. Когда хромой оказался у ворот и стал открывать их, водитель погасил фары и подошел к нему, закашлявшемуся от спешки, но раболепно склонившемуся перед приезжим, всем своим видом демонстрируя готовность выполнить любое его приказание.

– Все ли собрались? Все ли готово к обряду? – спросил его прибывший.

– Да, хозяин, все! Только вас ждут! – ответил хромой, всматриваясь в ветровое стекло машины, где, как ему показалось, кто-то сидел на пассажирском месте.

– Хорошо! Сейчас поставлю машину, и ты отведешь девушку, которая приехала со мной, в дом. Потом закрой ворота и спусти доберманов! – приказал тот и вошел в лимузин.

Когда автомобиль двинулся к церкви, сидящая рядом с ним девушка пожаловалась:

– Мне как-то не по себе, Николо! Почему все так мрачно?

– Не беспокойся, Ванесса! Все, что происходит впервые, всегда немножко страшно, потому что неизвестно, но, увидишь, тебе понравится! – ответил Николо, останавливая свой шикарный автомобиль возле небольшого садика, заросшего и неухоженного.

Они вышли из машины, и Николо подошел к девушке. Во мраке едва угадывались два силуэта, слившихся в поцелуе. Внезапно из-за тучи выглянул месяц, осветив и их, и все вокруг. Но только на миг – почти сразу же он снова исчез за облаком. Резкий женский крик пронесся над сонной долиной.

– Что случилось? – вздрогнул Николо.

– Ах! Там, в траве, какая-то могила! – воскликнула Ванесса, судорожно прижимаясь к нему.

– Ты все еще маленькая девочка! Но сегодня вечером ты станешь взрослой и зрелой, да так, что тебе и не снилось! – сказал Николо. В этот момент к ним подошел старик и открыл церковные двери.

Он взял Ванессу за руку и ввел в церковь. Николо подождал, пока они войдут и, путаясь в густой траве, направился к садику, где остановился возле могилы. На большой надгробной каменной плите было высечено чье-то имя. Он тихо коснулся шершавых букв. Затем встал на колени, сдвинул могильную плиту и шагнул вниз.

Старик провел девушку в церковь, где горело несколько свечей. Впрочем, нигде не было видно ни одного креста, и это строение скорее лишь напоминало церковь.

– Сначала ты переоденешься. Смелее, моя золотая! Не стесняйся! Сегодня вечером ты будешь невестой самого дьявола! – проговорил старик, подавая ей белое прозрачное подвенечное платье и исчез во мраке, откуда теперь появился некто в белой мантии.

– Страшно, девочка? Успокойся и расслабься! – донесся женский голос из-под мантии.

– Кто вы, ради Бога? – воскликнула Ванесса, все еще держа в руках платье, нерешительно озираясь и всматриваясь в непроглядную темень. – Почему все должно быть так странно? – спросила она скорее саму себя.

– Только так и никак иначе! – ответила, женщина в мантии. Ее глаза сияли подрагивающим, как у свечи, огнем, который на мгновение осветил ее лицо. Увидев, насколько она красива, Ванесса сразу прониклась к ней и всему происходящему доверием и начала сбрасывать одежду, уже не думая ни о каком сопротивлении.

Вскоре вся одежда в беспорядке лежала на полу и она, нагая, в сладостном умиротворении, стояла, опустив глаза. Женщина натирала ее тело какой-то мазью с незнакомым, но приятным запахом, которая нежно, как весенний ветерок, несущий цветочную пыльцу, холодила тело. «Именно пыльца и опыление как своего рода оплодотворение в каких-то пестрых цветах» – крутилось в ее голове. Вроде маленького бутончика, опыленное на мелких волосках таинство открылось и пахнуло знакомым, вызывающим мужское желание, духом… Женщина наклонилась и поцеловала чарующий треугольник.

– Невеста молодая! Властелин тьмы будет твоим ночным спутником! Примешь его во всей красе, силе и величестве. Примешь семя его в своей утробе и станешь верной ему, потому что именно тебе выпала честь затяжелеть и родить от него в этом году.

Ванесса пыталась представить себе этого гения Зла: по сравнению с ним, огромным и вечным, она ведь такая маленькая и хрупкая! Но именно то, что он, столь мощный и всесильный, без начала и края, желает ее, обычную и простую, впрочем, красивую девушку, внушало ей острое желание безоговорочно отдаться ему и всячески ублажить. «Как бы то ни было, он должен оплодотворить меня, – рассеянно думала Ванесса. – Но ведь оргазм, а вместе с ним и выброс семени у мужчины во время сладостного завершения и опадания плоти заключают в себе, по сути, и поражение! Именно в этом цель женской привлекательности и сексуальности! Женщина как чудесный сад, благородная и плодородная почва, в которую так неодолимо хочется посадить собственное семя! Но если это так у мужчин, то зачем это дьяволу? Он ведь всемогущ и мог бы вызвать зачатие у меня как-нибудь другим способом, не говоря уж об удовольствии. Зачем именно я ему понадобилась!?»

– Готова ли ты, невестушка? – спросила молодая помощница, надев на Ванессу тонкое прозрачное одеяние.

– Веди меня! – решительно сказала Ванесса, протянув ей дрожащую от возбуждения руку.

И они растворились во мраке.

III

До начала занятий оставалось немногим более полутора месяца, и Анжела использовала это время для прогулок и знакомства с городом. Не забывала и о домашних делах, желая произвести благоприятное впечатление на своих новых покровителей. Пришлось быстро приспособиться к новым условиям: в доме был заведен строгий и ясный порядок. Все знали свои обязанности, а у каждой вещь было свое, строго определенное место.

Дядя Франциско уходил на работу рано утром, а возвращался после обеда. Приняв душ, недолго отдыхал (при этом он обычно пил персиковый или абрикосовый сок), а затем, облачившись в зеленый комбинезон, спускался вниз по своим делам в сад. Обычно план работ он намечал заранее, и он никогда не был слишком объемным: час-два каждый день, за исключением субботы и воскресенья. Однако результаты его труда были впечатляющими, и особенно приятно было видеть ту основательность, с которой все было сделано. Субботу он посвящал семье, стараясь в первую очередь угодить всем желаниям Анны, будь то снабжение продуктами, помощь в домашних делах или посещение недавно вышедшей замуж их единственной дочери Аналиссы, которая теперь жила в другом конце города.

По воскресеньям дядю не интересовало ничего, кроме «выходных» изданий его любимых газет, в увеличенном по случаю выходного дня объеме, с множеством приложений познавательного и развлекательного содержания. В течение недели он не покупал никакой прессы, зато все воскресенье проходило в чтении, причем, «от корки до корки». В общем, это воскресное пребывание на любимой софе в гостиной с перелистыванием кипы газет напоминало священный ритуал, который вряд ли кто-нибудь осмелился бы нарушить.

Нет, он не был своенравным. Напротив, спокойный и несколько замкнутый человек. Нечасто можно было услышать его, разговаривающего на повышенных тонах. Он жил по некоей осмысленной и одобренной самим для себя программе, чем, очевидно, был вполне удовлетворен. Тетушка Анна уважала такой жизненный ритм супруга, тем более что это никому не приносило никаких неудобств.

Пожалуй, единственным, кто всерьез побаивался Франциско, был отец Анжелы – Паоло. Франциско и ранее того недолюбливал, но когда погибла его сестра и он уверился в непосредственной вине Паоло в этой трагедии, то просто взял пистолет и направился пристрелить его.

Он сделал это без особого шума и угроз. Ни один человек, кроме его Анны, находись он тогда рядом с Францисско, не заподозрил бы в его поведении никаких преступных намерений.

Впрочем, и хорошо знающая его Анна не заметила каких-либо признаков столь сурового плана. Правда, подсознательно она чувствовала, что именно такой, как ее Франциско, который и муравья не обидит, в некоторых ситуациях может оказаться гораздо опаснее тех, кто шипит от злости и растрачивает силы на шумные угрозы.

После получения трагического известия Франциско очень страдал, и это было заметно невооруженным взглядом. А несколько дней спустя он просто исчез из дома. Это было совершенно необычно для него, и встревоженная Анна первым делом проверила, на месте ли оружие. Убедившись, что пистолета нет, она отбросила первую пришедшую в голову мысль о возможном самоубийстве мужа, как совершенно необоснованную – тому не за что было казнить себя, – и поняла, что дело в ком-то другом. Но кто это, если не Паоло!?

Анна немедленно поделилась своими подозрениями с полицейским инспектором – и, как оказалось, вовремя: Франциско задержали уже на юге, когда он выходил из поезда. Разрешение на ношение оружия у него было в порядке, и с этой стороны придраться к нему было нельзя, а что касается намерений, то доказать их было затруднительно. Да никто и не задавался такой целью. Так это дело и утихло…

Воскресенье – день, когда дядя Франциско занят газетами, но это не означает запрета на гостей. В первое со дня приезда Анжелы воскресенье к ним приехала Аналисса. Она была всего на год старше Анжелы, но девушки никогда не встречались. Правда, однажды, будучи еще совсем ребенком, Аналисса гостила в домике тетки на юге страны, но по стечению обстоятельств двоюродные сестры тогда не встретились.

От матери Аналиссе достались энергичность и проворство, и они прекрасно сочетались с унаследованной от отца приятной внешностью. В отличие от Аналиссы, ее мать Анна была классической представительницей того рода женщин, который в представлении обывателей накрепко связан с понятием «хозяйка домашнего очага». Так, когда вы договариваетесь по телефону с хозяйкой о комнате, которую хотели бы снять и слышите в трубке голос такой женщины, как Анна, ваше воображение рисует крупную женщину с огромным бюстом, переходящим, минуя талию, в солидную «кормовую часть». Не предвещающие ничего хорошего «руки в боки», соответствующий наклон головы – чтобы получше слышать того, кто посмел ее побеспокоить, – в общем, ждите скорого перехода в нападение.

Впрочем, подобные женщины, обычно беззлобны, если поведение домочадцев не выходит за рамки их убеждений и правил. При этом они не станут цепляться к мелочам в поисках повода для перебранки.

В тот день сестры гуляли, разговаривали о всякой всячине и, в общем, неплохо проводили время.

– Нравится тебе у нас, Анжела? – спросила старшая сестра.

– Да, очень! Дядя прекрасный человек, правда, у него особый стиль жизни, и я его как будто и не замечаю.

Она резко обернулась на шум сзади. Оказалось, из куста неожиданно выпорхнула какая-то птица, похожую на фазана из охотничьих рассказов. Анжела вернулась в прерванному разговору:

– Тетя Анна постоянно дома, заботится обо мне, даже как-то неудобно…

– Почему неудобно? Это нормально! Скорее всего, ты и заслужила это. Мама хвалила тебя, говорит, что ты способная ко многим домашним делам.

– Может так оно и есть, Аналисса. Люди должны помогать друг другу, и эта помощь должна быть в меру возможностей, а не лишь бы отделаться. И дело тут даже больше в постоянстве, – сказала Анжела сестре, слушавшей ее со все возрастающим удивлением.

– Послушай, дорогая! Не слишком ли ты все усложняешь? – спросила Аналисса.

– Вот именно! Ситуация совсем несложная и, думаю, что твоим родителям не стоит тратить на меня столько сил и окружать вниманием. Не дай бог у меня действительно осложнится положение – ведь у них не останется сил на поддержание хороших отношений.

– Мне кажется, ты слишком много размышляешь о жизни, Анжела! Это, конечно, неплохо, но, боюсь, что при этом ты не совсем правильно относишься к разным вещам, из которых и состоит, собственно, жизнь. Как ты считаешь, в отношениях между мужчиной и женщиной тоже нужно поступать так же?

– Конечно! И в этих отношениях многие часто ошибаются, когда с самого начала пытаются максимально выложиться. Но потом этот запал проходит, и брак становится монотонным и скучным во тех отношениях, которые и являются главным содержанием самого брачного союза, – высказала свое мнение девушка Аналиссе, которая посматривала на нее с искренним изумлением.

– Ты, наверное, много читаешь, Анжела, да и молода ты еще, однако пытаешься вникнуть в глубину человеческих отношений. Мне тяжело следить за ходом твоих мыслей, но могу похвастаться своей библиотекой, которая в комнате рядом с твоей. Там прекрасный выбор книг, только не знаю, сумеешь ли ты выбрать что-нибудь на свой вкус, – сказала Аналисса и повела ее в свою комнату.

Тетя Анна готовила воскресный обед с обилием блюд, предназначенный для спокойного ритуала семейной трапезы в непринужденной домашней атмосфере. Она обрадовалась, увидев веселых и разрумянившихся от прогулки девушек, и отметила про себя, что они успели подружиться.

– Вот моя комнатка, Анжела! Я ее очень люблю. Все это я могла бы взять с собой в дом мужа, но захотелось оставить этот уютный уголок на память о своем девичестве. Здесь был мой интимный мир, откуда я выбиралась только в случае надобности.

– А что это за мир? – спросила любознательная Анжела.

– Это потусторонний мир. Реальности, которые для многих просто выдумка. Но известно, что иной мир – или иные миры – вокруг пронизывают нас, более того, существуют ради нас! – ответила Аналисса, наблюдая за реакцией собеседницы.

– Это ты о сверхъестественных силах и тому подобном? – уточнила Анжела.

– Да, я об этом! Только не называю это чем-то сверхъестественным, поскольку этот мир находится в окружающей природе, вместе с нами.

– Многие, наверное, считают тебя чудачкой? – спросила Анжела.

– Мои сердятся на меня и даже подсмеиваются, потому что полагают, что всеми этими духами и разными странными существами увлекались средневековые люди, и этому не место в наше время, – ответила Аналисса.

– Я так не считаю, – сказала Анжела. – Ты сделала лишь первый шаг. Но это мировоззрение выше догм материализма, которые властвуют в этом мире и которые его и погубят.

Аналисса с любопытством смотрела на собеседницу. Все это было ей до крайности интересно.

– Пытаюсь тебя понять! Вижу, тебе интересна философия жизни, но в то же время ты делаешь переход к миру потустороннему и не отрицаешь эту сторону нашей реальности, хотя не представляешь ее себе в достаточной мере!

– Напротив, Аналисса! У меня такое ощущение, что я и нахожусь между этими двумя мирами, причем каждый из них по непонятной мне причине борются за меня! Привлекают меня и один и другой в равной мере – потому, что, как мне кажется, мы лишь гости в этом, а в том будем пользоваться всяческими привилегиями, как солдаты-победители после войны.

– Ты, действительно, интересна, Анжела, но вижу, и ангельски красива! Отец говорил, что красивее твоей мамы не было никого во всем крае! Ты, наверное, в нее!

– Спасибо на добром слове! Надеюсь, однако, что это сходство не коснется и наших судеб, – вздохнув, ответила Анжела.

Аналисса пожалела, что напомнила ей о трагедии и решила сменить тему, но Анжела продолжила:

– Отец очень любил маму, но был заядлым игроком. Не мог без карт, – тогда это и случилось! – Анжела хотела закончить фразу, но, почувствовав, что вот-вот расплачется, вовремя остановилась.

Аналисса схватила ее за руки и сильно их сжала.

– Ладно, Анжела! Оставь это. Забудь. А сейчас пошли обедать.

Они вышли из комнаты и спустились вниз. Двери остались приоткрытыми, и свет зажженной люстры освещал часть коридора.

После обеда Аналисса поехала домой, к мужу и маленькому сыну. Дядя Франциско уже давно перечитал свои газеты. Близилась ночь, и они приготовились смотреть свою любимый телесериал.

Анжела вымыла посуду и отправилась в свою комнату. Услышав позади голос, она вздрогнула и обернулась.

– Ах, это вы, тетя!

Та подошла ближе с недовольным выражением лица и, показывая рукой на двверь комнаты Аналиммы, спросила:

– Кто включил свет в той комнате, Анжела?

– Это Аналисса. Она просто забыла его выключить, – ответила девушка, продолжая прибирать свои вещи. Этот вопрос о свете в другой комнате показался ей совершенно неважным – в доме всегда где-то горел свет.

– Почему ты его не выключила? – продолжила наступать Анна, подбоченившись.

Анжела присела в кресло, чувствуя неловкость, и внимательно посмотрела на тетку.

– Просто-напросто не придала этому значения, а если бы и заметила, то случилось бы то же самое, а, может, и нет, кто знает? – спокойно ответила Анжела, полагая, что дело не стоит дальнейшего обсуждения.

– Что бы это случилось «то же самое»!? – повысила голос тетка.

Тут Анжела поняла, что той не до шуток, хотя, казалось бы, речь идет об обычной лампочке, а не о пожаре.

– Случилось бы то, что я бы ее не выключила, а, может быть, и выключила, если бы это пришло мне в голову. Думаю, что это мелочи, тетя! Не стоит придавать этому значения, но я обещаю, что в дальнейшем такого не случится. Теперь буду выключать свет везде, где он горит без надобности, – оправдываясь, но не чувствуя за собой вины, девушка, желая прекратить это ненужное препирательство.

– Что это за шум здесь? – неожиданно появился в дверях дядя.

– Неважно, Франциско! Просто не научили ее дома некоторым вещам, но здесь это не пройдет! – ответила тетка и нахмурившись, направилась к выходу.

– Не ругай ее, Анна! Она хорошая девушка, еще совсем ребенок, – проговорил дядя Франциско, пропуская в дверях жену.

Анжела лишь ошеломленно посмотрела на удаляющуюся пару.