Чтобы хоть как-то приободрить девушку, Войтех попросил фонарщика всё же зажечь огни на мосту. Он накрыл Хель своей курткой, кликнул добермана (у него уже прорезались волчьи уши), и все трое медленно направились к трамвайной остановке в огнях ночных фонарей.
***
Прошло два месяца. Хеленка и Фенька (так их теперь звал Войтех) неплохо устроились, наладили быт. Войтех, как мог, обеспечивал – пенсия была сносной, он продолжал таскать в дом кое-какое добро, а Хель худо-бедно стряпала на троих. В домике нашлась только одна кулинарная книга под названием «Вегетарианство для всех», но Войтех и Фенрир были решительно против таких экспериментов. Пришлось Хели импровизировать и пытаться на память воссоздавать то, чем она питалась в Хельгарде. Тогда ей было достаточно щёлкнуть пальцем, и еда появлялась на тарелке, всегда идеальной температуры. То, что пища после приготовления может остыть, стало для неё большим откровением: она никак не могла рассчитать время, поэтому поначалу Войтеху приходилось довольствоваться абсолютно холодными «хот-догами» с чаем. Спустя неделю таких ужинов он урвал на распродаже микроволновку, хоть и утверждал, что холодные сосиски – его любимое блюдо.
Хель ждало ещё много неожиданных открытий, и она была очень рада, что рядом с ней Войтех. Ее удивляло, как этот старик жил – обособленно от мира, но в такой поразительной с ним гармонии. Для каждой сломанной вещи у него был приют, для каждой пташки – хлебные крошки. Хель тоже была дикой пташкой, но в тепле этого дома прижилась и оттаяла. Ей совсем расхотелось пакостить и даже своих заклятых врагов, светлых богов из Асгарда, она теперь вспоминала с какой-то грустной тоской.
Однажды, когда Войтех направился на очередную спасательную вылазку, в маленький домик позвонил фонарщик. Оказалось, в тот вечер, когда он все же зажёг фонари, на реке спасли человека. Какой-то пьяница упал с моста и не будь фонарей – его бы ни за что не заметили ночные патрульные. Он вышел из больницы и пришёл выразить свою благодарность, да ещё и жизнь свою пересмотрел, за ум взялся. Ну, чем не чудо?