Loe raamatut: «Недословность»

© Дарья Пурш, 2019

ISBN 978-5-4490-4571-3

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Я влюблена в Слово. Мне нравится его вкус, когда оно касается моих губ ещё до первого кофе. Мне нравится его запах из-под твёрдых переплётов. Я люблю его трогать, проводить рукой по его щетинистым страницам. Мне нравится, когда оно остаётся до утра на моей кухне и вперемешку с сигаретным дымом говорит мне что-то личное и важное. Мне нравится его звук в закадровом тексте, в записи, в прямом эфире сквозь ветрозащиту или с шумами на крыше. Мне нравится, когда оно складывается в строки и рифмы, когда оно сжато и говорит по делу или, наоборот, растекается по причастным и деепричастным оборотам. Мне нравится, когда оно звучит звонким чужим голосом в знаках прямой речи. Я люблю, когда оно живёт на нотном стане и умеет петь. От любви между человеком и словом появляется новое поколение слов. Возможно, и у меня когда-нибудь появится своё Словечко, и я буду любить его больше всех остальных больших Слов.

Спасибо всем, с кем я могу делиться своими словами. Спасибо всем, кто их слышит.

Книга

 
И если бы я написала книгу,
Она бы рвалась в середине октавы.
То поезд на Питер с прибытием в Ригу,
То счастье земное у киевской лавры.
 
 
И если бы я написала книгу,
Она состояла бы из многоточий,
Из белых страниц, опечаток, изгибов,
Из разных историй, ухаб и обочин.
 
 
Я до конца бы несла интригу,
На птице до Кипра, Афин или Римини.
Но если бы я написала книгу,
Она бы кончалась твоим именем.
 

***

Вот бумага. Вот ручка. Вот тысячи мелких фраз.

Она села голой на тумбу. К окну анфас.

Её день начинался с кофе без молока.

За окном плыл декабрь, люди и облака.

К ней пришёл добрый кот. Шершавый. Урчащий. Свой.

Снилось лето, кустарник, пчёлы и зверобой.

В этой светлой квартире стало в момент темней.

Он забрал свой плащ и лампу для двух огней.

В этой шумной квартире теперь одна тишина.

Вот бумага. Вот ручка. И девушка у окна.

Его чашка на кухне стала чужим пятном.

Хоть куда уткнись, разглядишь под любым углом.

Можно выкинуть просто, разбить о скупой бетон…

А вчера была осень, плащ, лампа… Вчера был Он.

Надо встать и выйти, но ноги тугой смолой.

Она тихо воет, а кот заглушает вой.

Надо встать, смыть слёзы, убрать кровать.

Только тело ноет, не хочет оно встать.

Вот бумага. Вот ручка. Вот тысяча мелких фраз.

Она села голой на тумбу. К окну анфас.

8 ноября 2017

«Не души меня правом видеться. Да так редко. Издалека…»

 
Не души меня правом видеться. Да так редко. Издалека.
Я ведь раньше была любимицей, да и ближе других слегка.
Я дурею, когда на привязи, рвусь под ночь к тебе с поводка.
Если что-то вдруг станет кризисом, знай, что рядом моя рука.
 
 
Я бреду, спотыкаюсь лапами, чтоб уткнуться в твоё плечо.
У тебя у кровати под лампами мне спокойно и горячо.
Утром лай мой заглушит городом, светом бьёт через твой балкон.
А ты схватишь меня за ворот и к двери тащишь из дома вон.
 

«В такую погоду особенно хочется…»

 
В такую погоду особенно хочется
Мускат и случайный ночлег.
А осень под дверью скребёт и щекочется.
И в окнах мерещится снег.
 
 
На кухне согреться. Не гнать руки с талии.
Под люстрой вить кольцами дым.
Наутро проснуться с сентябрьским дыханием.
Замёрзшим. Спокойным. Другим.
 

«Я хочу задержаться в одной минуте…»

 
Я хочу задержаться в одной минуте.
Вот сейчас. С тобой. Никого в ней кроме.
Не нуждаюсь в страховке и парашюте.
Не хочу обещаний о светлом доме.
 
 
Не хочу наше завтра с фатой и платьем.
Не хочу пьяных танцев под крики «горько».
Под простым одеялом, мне чуть за двадцать.
Нас с плиты зовёт чайник – свистит тихонько.
 
 
Не хочу делить деньги, не хочу бить бокалы.
Не хочу, где угодно ещё по рому.
Так тепло с тобой под одним одеялом.
За окном мокрый снег. В доме пахнет домом.
 

«Я тебя не держу… Уходи… Право…»

 
Я тебя не держу… Уходи… Право…
В этом мире большом ты найдешь случай.
Ты же хочешь опору, а я – оправу,
Так что лучше иди и себя не мучай.
 
 
Там большие мечты, там теплы постели.
Будут ждать, и ценить, и молиться тоже.
Мы с тобой до весны так дожить хотели,
Но замёрзли, и дрожь не бежит по коже.
 
 
И коленки уже не стучат при встрече.
Только цепкий взгляд. Ты моим будешь.
Где момент, когда замирали речи
И когда по глазам о любви судишь?
 
 
Мы с тобой оборвали своё лето,
Не дошли до конца, не истратили нежность.
Ты ведь можешь меня обвинять в этом.
Да, моя оплошность, моя небрежность.
 
 
Мне хотелось вот так – разлететься в стае,
Чтоб не ждать, когда же в нас чувства вымрут.
Мы потом с улыбкой вспоминать стали б,
Что ведь был же мальчик, была же мымра.
 
 
Я тебя не держу. Размышляй здраво.
Накрывай своей лаской другой плечи.
Не хочу ни винить, ни быть неправой.
Я хочу улыбаться тебе при встрече.
 

«Убьёшь ведь поцелуями в висок…»

 
Убьёшь ведь поцелуями в висок,
По волосам скользя удавкой рук.
Под взглядом у тебя я свежий сок —
Сочусь и испаряюсь на ветру.
 
 
Ты был немногим лучше, чем все до…
Но лишь тебя хочу касаться впредь.
С тобой то пресловутое гнездо
Хотела свить я, а потом и сжечь.
 

***

Я видела многое. Мне теперь не развидеть.

Как бьют женщин, детей, как могут их ненавидеть.

Как гримируют труп, сдавая родным работу.

Как говорят «планируйте гроб в субботу».

Я видела пары, гниющие в этих парах.

Я видела пьяных, блюющих в такси у бара.

Я видела толпы людей, я видела толпы крови.

Я видела тех, кто в ванной с лезвием наготове.

Я видела новые здания стареньких онкологий.

Я видела парня, что умер и был безразличен многим.

Я видела реанимацию, крики, скорые, «хоть бы выжил».

Я видела сотню отвратных фильмов и мерзких книжек.

Сидела среди инвалидов к врачу. Он, говорят, чудесит.

И думала: вот это я буду лет так через десять.

Я видела, как умирал отец, прощалась не раз и с мамой.

Видела, как отпускали убийц, живые копали ямы.

Сейчас я хочу закрывать глаза, чтобы скорее увидеть,

Как можно сильно любить людей. Не только, как ненавидеть.

29 июля 2019