Loe raamatut: «Принцесса обмену не подлежит»
Куда катится наш мир
– Наш брак – дело решенное! – залпом допивает уже второй коктейль Лера. Но счастливой невестой при этом не выглядит.
С таким мрачным отчаянием только стены проламывать и кирпичи крошить пальцами.
– Кем? Тобой решенное? – уточняю я, переключаясь на собственный бокал.
Алкогольные слои ядовитых цветов не внушают доверия. А как прекрасно все начиналось! «Девушки, у нас бар авторских коктейлей, меню нет, мы не такие! Классики нет – мы не такие! Расскажите, что любите – и мы это создадим».
– Даже если мной, – огрызается подруга, – Куда он денется? Наш брак создан на небесах. Я чувствую это. И все продумала. Свадьба будет в узком кругу, первый ребенок у нас появится спустя год…
– «Я хочу, чтобы у меня было много детей, и все девочки. И я буду с ними гулять. Две девочки будут все в голубом, две в розовом, две в зелёном, две в жёлтом, две в красном, а сзади я – в сиреневом» – цитирую классику, оставляя коктейль в сторону.
– Ты издеваешься? – надувается Лерка.
– Нет, – отвечаю совершенно искренне, – Я пытаюсь вернуть тебя в реальность. Игорек твой не делает никаких телодвижений, кроме как восемнадцать плюс, а ты уже имена детям придумываешь.
– Потому что важно мечтать и визуализировать свою мечту! Только тогда все получится!
– Да? А мне казалось важно что-то делать. Например, выбирать нормальных мужиков, которые хотят создать семью…
– Хватит! – Лера хлопает ладонью по столу и шумно отодвигает пустую тару от себя. И начинает говорить восклицательными знаками, – Как моя подруга ты могла бы поддержать! Мне тридцать… тридцать, блин! И я еще ни разу замужем не была! А мне хочется!
– Ну хочется так хочется, – примиряюще дотрагиваюсь до ее плеча, – И настрой – это замечательно. Но было бы неплохо приложить к нему не только розовые очки и принцессины мечты о белых лошадях и их всадниках, но и…
– Уж лучше розовые очки и принцы, чем быть циничной стервой! – перебивает меня.
– Я не циничная стерва!
– На принцессу точно не тянешь.
– И не надо! – ужасаюсь, – Меня вполне устраивает быть нормальной. Без вот этих фантазий на тему единорогов.
– Ирма, я теперь точно знаю, о чем попросить Деда Мороза! – это уже звучит как угроза. А крик Лерки в сторону бармена, чтобы «делал такой же еще» – как предвестник необходимости тащить ее потом до квартиры на себе, – Я попрошу, чтобы ты поверила в сказки! Я вообще сейчас буду за это пить! И может тогда, наконец, ты станешь нормальной бабой, а не вот этим вот всем…
– Это чем?! – делается почему-то смешно.
– Курпатовым в юбке! – выпаливает неожиданное и сама начинает ржать.
К такси, которое зачем-то припарковалось в соседнем переулке, мы идем снова лучшими подругами.
Ну как идем…
Как я и предполагала, Лерка едва волочит ноги, что с учетом ледяных тротуаров и каблуков весьма опасно. Мне приходится и самой балансировать, и ее удерживать, и не смеяться от наших телодвижений слишком громко – в минус пятнадцать широко открытый рот так себе идея…
И, конечно, в этих условиях я просто не могу не поскользнуться.
Какое-то время кажется, что все еще закончится нормально. Знаете, как в фильмах показывают – мир замирает, время тоже и герой невероятным способом умудряется выйти из ситуации с наименьшими потерями.
У меня также вышло бы, если бы не вмешались высшие силы… точнее, коммунальные службы.
Бригада, отвечающая за этот квартал, накануне праздновала. То ли день зарплаты, то ли еще какой день, но факт остается фактом – поработали они так себе. Кусок тротуара, оставшийся неочищенным, вел к канализационному колодцу, в котором, в свою очередь, начали что-то делать, но не доделали. Оставили открытым. Трезвые прохожие внимательно смотрели под ноги и обходили, конечно, и лед, и колодец стороной.
Мы трезвыми не были. И смотреть не смотрели. И знать не знали всю эту историю, конечно. Потому со скоростью бобслеистов полетели вперед.
Дальнейшее я воспринимаю урывками.
Вот падаю на задницу. Теряю руку подруги. Визжу, потом обо что-то ударяюсь, а дальше проваливаюсь в темное и страшное, попутно обдирая руку.
Я еще успеваю подумать, что это мечтательницам о единорогах, наверное, достаются волшебные шкафы и сияющие порталы, а для «циничных стерв» судьба предусматривает исключительно открытые люки. И еще, что зря я так часто в детстве смотрела мультик про черепашек-ниндзя, живущих в канализации…
Все, больше ничего не успеваю. Ударяюсь головой и теряю сознание.
Чтобы очнуться совсем в другом месте.
К сожалению, не у себя дома. И даже не в больнице.
Свет мой зеркальце… может лучше не надо?
–… Их брак – дело давно решенное. Надо было всего-то подождать несколько лет, скажем так, лет семнадцать, чтобы Ирмэль вылезла из колыбели, освоила вышивание и прочие женским обязанностям и отправилась на лодке к своему суженому в Дни Красных Листьев. Так нет же! Сначала ей вздумалось болеть, в прошлом году – тонуть, а что сейчас? Где она нашла ядовитые ягоды, а?
Первое, что я осознаю после полной темноты – рядом со мной кто-то кого-то отчитывает.
Раздраженный голос принадлежит мужчине, а оправдательный лепет – женщине.
– Ей почти двадцать! Ей через несколько лет уже чепец больше подойдет, чем венец, а в голове – все еще куклы и истерики! Это все воспитание недалеких нянек и твой недогляд!
И снова невнятные оправдания.
– Хватит! Князь Констанс ждать еще год не будет! Какая есть – такая и пойдет… поплывет. Виделись они не часто, пару раз в год, может и не сообразит сразу, как переменилась. Скажем, что так и было. Повторяю, их брак – дело решенное! А дочке твоей другого жениха подберем. У той в запасе время есть.
Слышны тяжелые шаги, будто говорящий уходит куда-то, а я все еще не могу поднять тяжелые веки. В голове – вата, в ногах и руках тоже. Меня будто тяжелым чем-то придавило и размазало… Хочется одновременно ныть, свернуться клубочком и снова в темноту провалиться, где нет всех этих глупостей…
Только это состояние сразу проходит, когда на ухо раздается змеиное шипение:
– Вот дрянь! Только и можешь все портить! Что тебе стоило… – женщина не договаривает и тоже вроде уходит.
А я, уже с минуту как настороженная, заставляю себя открыть глаза.
И то, что вижу, мне совсем не нравится.
Брутальные каменные бруски, из которых сложены стены, это вообще не про московские квартиры или клиники.
Как и окна со ставнями.
В общем-то и высокая кровать с балдахином, а вокруг – раскрытые и выпотрошенные сундуки, из которых торчат разноцветные тряпки, больше похожи на декорации к спектаклю или фотосъемке, чем на мою привычную жизнь.
Как открываю глаза – так и закрываю. В надежде, что при повторной попытке мне предоставят другую реальность.
Не работает.
Конечности тоже не слишком-то работают.
Но я-то знаю, как разогнать кровь…
Десять минут – и уже встаю. Медленно, потому что слабость сильная, прохожусь по комнате, ощупываю стены, сундуки, свою белую, до пят, рубаху, ледяные – и тоже каменные – полы. И, набравшись смелости, выглядываю в открытое окно.
Чтобы тут же отпрянуть, задохнувшись.
Мне даже не надо снова выглядывать. Картинка и так запечатлелась.
Там огромный двор. И галереи с резными арками. И края таких же брутальных стен. А еще люди в разноцветных нарядах, лошади, запахи, красно-оранжевый лес вдалеке – явно осенний, а не зимний, положенный по сезону – пронзительно-голубое небо и такое четкое ощущение реальности, что я как-то разом понимаю…
Я – может быть и я. Ирма Строганова, двадцати восьми лет от роду.
А вот это все вокруг – явно не то место и не тот мир, в котором я родилась и прожила эти самые годы.
– Ну что же вы встали, принцесса! – раздается писк сзади, я резко поворачиваюсь – зря – и едва не падаю.
Меня тут же подхватывают под локти две дородные девицы и, охая, укладывают на подушки. Начинают причитать, суетиться, укутывать, пихать в рот ложки с каким-то варевом, поправлять рубашку, теребить мои косы…
Стоп.
Какие такие косы?!
– Дайте зеркало! – это первое, что вырывается из саднящего горла в новом мире.
– Б…ь, – а это второе. Когда зеркало таки протягивают.
Плюс на минус дает…
Я – медик. Травматолог, если уж быть точной.
Но такой фигни я никогда не видела.
И не читала о ней даже.
А я ведь хорошо училась и много работала…
Отражение шокирует.
Во-первых, я явно моложе. То есть и до этого себя старухой не ощущала и не пыталась найти кого-то для срочного размножения, раз часики тикают. Но мелкие морщинки вокруг глаз, необходимость уделять больше внимания лицу стало привычным… Сейчас – не надо. Морщинок нет, и с упругостью все хорошо.
Во-вторых, волосы… Я – рыжая. И у меня такие толстые красивые косы. Чего в принципе никогда за мной не наблюдалось.
Объективно, подобные физиологические изменения они неестественны.
А в – третьих – и в главных – все сосуды на лице у меня… хм, серебристые. Отчего лицо похоже на кусок белого мрамора с прожилками.
С сомнением смотрю на девах – у них обычные лица – и снова на себя.
А потом осторожненько откладываю зеркало, борясь с подступающей истерикой.
Так, Ирма, давай без истерик. Либо уже поздно для них – либо рано. Неизвестно, что за новости тебя ждут впереди, может пострашнее предположения, что ты в другом мире, в другом теле и еще и обзавелась неизвестными проблемами со здоровьем.
С них и начнем.
– Это что? – спрашиваю, тыча в свою щеку. Получается натурально. Хнычуще.
Не удивительно. Я рыдать готова, в общем-то.
Но рыдать начинают девицы. Еще и причитать, волосы рвать на голове. Выглядит странновато…
– Тихо! – повышаю голос. И тут же – молчание и удивленные взгляды. Будто первый раз от меня слышат подобное.
Та-ак…
Говорила же, будут еще поводы для истерики.
Не знаю как, но я здесь и по характеру была… есть другая. Не такая, как там… Или этот мир для меня все-таки «там»?
Или…
Стоп.
Потом.
– Что у меня с лицом? – спрашиваю уже тише.
Снова куча причитаний, из которого я узнаю, что то ли хотела отравиться, то ли по случайности наелась ядовитых ягод и вот. Теперь на люди мне показываться нельзя. И неизвестно, как плыть к жениху. И все в замке плачут. И вообще, я могла умереть, и никто не понимает, почему не умерла, но все, конечно, счастливы, особенно «батюшка ваш». И…
Следующее «и» я уже не слушаю.
– Это пройдет?
Опять на меня сотню слов вываливают, половина из которых – непонятные. Разве что фразу про знахарку улавливаю. Которая что-то да знает, а значит может помочь. Но она уехала, спряталась, а может в принципе не существует или живет в недоступном месте…
Ой. Все.
– Мне нужна еда, – сообщаю уверенно. – И одежда.
И подумать.
Но последнее я могу и в процессе.
Важно, чтобы они сейчас были заняты делом, а у меня был занят рот.
Служанки – может няньки – всплескивают руками и начинают суетиться в правильном направлении. У них ловко получается и меня переодеть – чувствуется, что дело это привычное, меня вертят как куклу, снимая сначала ночнушку, потом надевая похожую, но более прозрачную. Юбку тонкую, потом юбку плотнее на лямках, потом тунику, пояс, воротник какой-то, подобие чулочно-носочных изделий – а нет, это сапожки, оказывается, мягкие, в них полагается ходить. Переплетают косы, украшают волосы лентами и висюльками и торжественно подводят к столу, на котором уже стоят самые разные плошки. С очень даже съедобными и вкусными кусочками. Местами вполне знакомыми…
Я мрачно жую и думаю.
Все происходящее совершенно не похоже на галлюцинации или сон.
Зато похоже, что сомнительная гипотеза переселения душ – ну или сознания – нашла свое подтверждение. В моем лице. Как и существования других миров. И, провалившись в колодец в своем мире, может даже погибнув там, я в виде сознания переместилась в почти идентичную девицу в этом мире. Которая в то же время погибла здесь, отравившись ягодами.
То, что этому поспособствовали, я не исключаю. Тетка, которую я не видела, но слышала, шипела довольно неоднозначно.
Погибнуть не погибла. Это плюс. Отравилась с непонятными последствиями и может всю жизнь буду жить с мраморным лицом и телом – спасибо, рассмотрела, пока переодевали – это минус.
Я – принцесса. Это, однозначно, плюс. Уход, питание, одежда, защита – все мне обеспечено.
Жертва интриг и принципа династических браков – это пока минус. Я еще в этой ситуации не освоилась, а мне придется скоро плыть куда-то… к кому-то.
Никто не подозревает и не чувствует во мне самозванку и другую душу… Пока плюс. С другой стороны, это может быть еще и потому, что опыта у них нет: про другие миры и перемещения здесь не знают. А значит и как вернуть меня домой, если вообще у меня есть куда возвращаться – я про тело – не знают…
До меня слегка доходит.
Потому я медленно, предельно аккуратно откладываю ложку, и говорю, сдерживаясь из последних сил:
– Выйдите из комнаты. Сейчас.
Видимо мой тон не оставляет сомнений – надо валить. И служанок как ветром сдувает.
А я открываю рот и позволяю себе, наконец, заорать.
Да не сносить мне абажура
Т – температура на понижение.
И – интенсивное движение.
Р – расслабление.
Протокол, которому учат в МЧС на случай панических атак и приступов тревоги.
Пару моих пациентов приводило в чувство еще и пощечина, но, во-первых, не сказать, что это меня характеризует с хорошей стороны. А, во-вторых, у меня с лицом и так сейчас проблемы, чтобы еще отпечаток ладони добавлять.
Я подлетаю к окну и глубоко вдыхаю прохладный воздух. А потом умываюсь водой из кувшина, лью на лицо. И быстро-быстро приседаю, прохлопываю все тело – благо, одежда здесь довольно свободная и не стесняющая движений. После чего сажусь снова на стул-кресло и медленно начинаю дышать «по квадрату».
На четыре счета вдох. Задержка дыхания. Медленный выдох тоже на четыре. Задержка…
Возвращение в здесь и сейчас приходит вместе с болезненным осознанием, что я в полной заднице. Но теперь я хотя бы сосредоточена на реальности, а не на собственной панике.
Так. Успокоилась. Можно вычеркивать первый пункт из мысленного списка действий.
Следующими будет понять, что я такое и где нахожусь.
Что за судьбу уготовили местные родственнички.
Есть ли противоядие от «мраморной кожи». И может еще каких последствий яда.
Ну и разобраться, реально ли отсюда выбраться – или придется принять тот факт, что я больше не питерский травматолог с неудавшейся личной жизнью, двумя подругами и семьей в области, а юная принцесса в патриархальном, похоже, мире.
В любом случае, чтобы все это провернуть, придется выйти из этой комнаты.
– Заходите! – говорю достаточно громко, чтобы подслушивающие под дверью няньки – иначе как бы они влетели так быстро? – выполнили указание.
А я вхожу во вкус… Может стать местным диктатором?
– Барыня гулять изволит, – сообщаю им с широкой улыбкой. Не понимают, кажется. Слово "барыня"? – Пройтись хочу, а то сижу здесь и света белого не вижу.
– Но… – няньки явно в замешательстве. И в ужасе. Переглядываются, – Ваше лицо…
– Это заразно? – уточняю.
– Боязно как-то, что все смотреть будут, – формулирует та, что постарше на вид. Эх, и не спросишь же, как ее зовут – явно много лет принцессе прислуживают. – И слабость ваша не позволяет, наверное…
Какая же ты была по характеру, Ирмэль, чтобы не шокировать местных первое время переменами в характере?
Милая?
Вредная?
Тихая?
Активная?
Мне кажется, я в любом случае не угадаю. Наобум придется.
– В голове так дурно… – прикладываю руку ко лбу, а сама наблюдаю за служанками, – Яд этот… совсем все смешалось в мыслях… Вас то узнаю – то не узнаю. Пройтись бы по знакомым родным местам, чтобы вспомнить. Воздуха родного вдохнуть, чтобы ясно перед глазами стало. Людей посмотреть, чтобы и они видели – жива принцесса, некого им оплакивать…
Что ж.
Даже если Ирмэль не так разговаривала, все равно тон и обороты им привычны. Снова начинают суетиться в верном направлении, причитая, какая я пригожая, но красоту пока прикрыть надо бы. Прикрывают. Широкой безрукавкой до пят, а на голову натягивают… ну что-то похожее на прямоугольный абажур, который крепят лентами под подбородком.
На абажуре, как раз на уровне моего лица, висюльки. Чтобы мрамор в глаза не бросался, наверное.
Видно зато из под него замечательно.
– Под руку веди, а то пошатывает еще, – сообщаю намеренно слабым голосом.
Куда идти-то не знаю.
И мы выдвигаемся.
По другому и не назовешь.
Я во всех этих тряпках с лампой на голове, рядом – нянька. Сзади другая. Впереди – страж с коротким мечом на боку. Он, оказывается, тоже стоял у моих дверей, выходящих в довольно широкий коридор. Стоял и слушал все мои вопли…
Ладно.
У меня из кабинета и не так орали.
Идем мы долго. Потому что медленно. Да и сам замок довольно большой и – что радует – чистый и вполне ухоженный. Богатый, полагаю.
Кто попадается мне на пути – кланяются. И женщины, и мужчины. И смотрят настороженно и с некоторым замешательством, но не прямо, искоса. Не сказала бы, что выглядят зареванными или радостными от вида своей принцессы.
Может я и в этом мире была "циничная стерва"?
Или таких принцесс у «батюшки» – целая толпа, минус одну бы не заметили?
Я стараюсь запомнить все.
Как одеты люди, сколько пролетов мы проходим, о чем и какими фразами кто шепчется, что несут на подносах и в руках. Так увлекаюсь этим занятием, что пропускаю момент выхода на улицу. Во внутренний двор.
И первое, что чувствую – запахи. Слишком много незнакомых, еще больше – неприятных. И с крыльца чуть не падаю, несмотря на всю поддержку – но меня подхватывают, и я всего лишь наступаю в что-то мягкое и…
Черт. Навоз.
И тут же слышу сумасшедшее лошадиное ржание. Поворачиваю голову и понимаю – на меня несется какая-то адская колесница. А мой стражник бросается ей наперерез.
Неизвестные вводные
Хорошо, что мне не пришлось демонстрировать чудеса отечественной травматологии немедля. И так все нервничают по моему поводу, если я еще людей начну лечить прикосновениями, так и до вызова местных экзорцистов недалеко.
Стражник оказывается парнем не только смелым, но и крепким, и ловким.
Коня на скаку останавливает, меня в сторону пихает. И уже не слишком важно, что мои носки – сапожки полностью в навозе, а истеричные няньки – в неадеквате.
Столкновение с лошадью было бы более проблематичным.
И снова суета.
Кто-то кого-то отчитывает, орут друг на друга, меня в разные стороны тащат, возница повозки, на которой всякие тюки лежат – это я от неожиданности за колесницу из ада приняла – падает на колени передо мной и пытается головой пробить землю…
А потом все затихает и замирает. Как будто разом выключили звук и движение.
– Дочь, – заявляет недовольным и знакомым голосом тот, из-за которого все и замерли, – Не преждевременна ли твоя прогулка?
А король-то у нас огонь.
Может не как мужчина, в котором я была бы заинтересована…
Но совсем не тот образ, что сложился у меня в голове при слове «батюшка». Ничего округлого, никакой бороды, живота, строгих, но любящих глаз.
Ястреб. И по характеру, и по носу, и по взгляду. Почти седой, высокий и жилистый. И, в отличие от толпы в разноцветных тряпках, весь в черном.
Меч еще этот, длиннее, чем у моего стража…
– Как-то не лежалось, – говорю внезапно осипшим голосом. Страшненько мне.
– Так может еще раз попробуешь? – предлагает довольно сухо.
– Вот после свежего воздуха и спаться будет лучше… – невольно сглатываю.
Мне казалось, что обладательница шипящего голоса – главный отрицательный персонаж этой истории. Но папенька у нас ой как не прост… С таким не забалуешь. И от брака навязанного не откажешься. Только через собственный труп…
Неужели Ирмэль это все и пыталась проделать? Избежать таким образом замужества?
Вдруг "мой" князь – кривой, косой и никакой?
Король – ну раз я принцесса, он же король? Или здесь по другому должности называются? – подходит вдруг близко-близко, а потом берет меня за подбородок как лошадей берут… ну или я челюстно-лицевую травму осматриваю.
Равнодушно, уверенно и аккуратно.
Чуть морщится, глядя на мое лицо – бусинки "абажура" же распались, явив меня во все красе – а потом говорит тихо, только мне, и будто угрожающе:
– С самого детства от тебя хлопоты и неприятности, Ирмэль. Не будь твоей мачехи, я бы вовсе не мог совладать. Ни со старшими, ни с младшими таких проблем не было, а все твоя строптивость и уверенность, что спущу тебе с рук. Не будет этого больше. Сейчас ты прикроешь свое лицо и поприветствуешь Менно, как свата , а потом безропотно в свои покои пойдешь и будешь там сидеть, пока пиры идут, да лодки свадебные готовят. Князь Менно мне должен, даже если заметит что – не выдаст брату, что ты отравилась и теперь навечно печать на тебе унизительная…
Вот что здесь унизительного? Ну прожилки, ну некрасиво это… Или что-то они да значат?
– Так может не в покоях сидеть, а знахарку искать? – вношу дельное предложение. Промолчала бы – уж очень суров мужик- но он здесь все решает. И с последствиями отравления может решить.
– А-то ты не знаешь, что знахарка тебе не поможет, если вдруг у нее не завалялось чешуи дракона, – цедит, – Вот выйдешь замуж и будете с Констансом разбираться с этими вопросами, а с меня хватит.
Он отпускает подбородок и отступает.
Одним щелчком пальцев умудряется отправить прочь стенающего возницу – надеюсь того не накажут – и движением брови поблагодарить моего стража, который аж краснеет весь от восторга.
И отодвигается, может чтобы я увидела целую процессию из белых лошадей и бравых всадников на них, которые вьезжают в толстостенную арку.
А они красавчики.
Мне вообще показалось, что мужики здесь имеют впечатляющую внешность, в отличие от довольно таки обычных женщин.
Тот, кто едет во главе, прям идеален.
Он соскакивает с коня и направляется уверенно в нашу сторону. Кланяется – но без подобострастия – обменивается приветственными репликами с «отцом», который называет его "Князь Менно", а потом обращается ко мне:
– Какая приятная неожиданность, что вы среди встречающих, принцесса.
Кстати, не он первый говорит обо мне как бы в третьем лице. Это принято?
Но больше меня волнует, что отвечать.
Что это случайность?
Что мне тоже приятно?
Что не могла пропустить прибытие… сватов?
Но ответа, оказывается, от меня не ждут. Все снова раскланиваются, потом няньки утаскивают меня прочь, причитая привычно. Переодевают, моют, кормят чуть ли не с ложечки – я снова чувствую слабость и даю им это все сделать. Уже предвкушая, как завалюсь в постель и усну.
Может наутро это все окажется сном? Ну или хотя бы нервную систему перезагружу…
Только поспать мне не дают.
Когда все покидают покои, когда я уже в кровати в огромной плотной рубахе и с намерением немедля погрузиться в небытие, я вдруг слышу скрипнувшие ставни и тихий голос вновь прибывшего свата, залезающего в окно:
– Ирмэль…
Ну и чего мы делаем ночью в спальне принцессы?)))
Если вам нравится история – не забудьте поставить звездочку)