По телу расползается тревожное предчувствие. Что могло случиться, раз дедушка названивает мне уже минут двадцать? Он ведь сейчас должен быть на смене, и он обычно не отвлекается на телефонные разговоры.

Устремляюсь туда, где тише, чтобы была возможность хорошо его расслышать: дедушка всегда разговаривает слишком тихо, или это барахлит его старенький телефон, который он отказывается выбросить. Гай следует надо мной, отчего мое сердце скачет словно попрыгунчик. Не должна я так на него реагировать – это предательство собственного тела.

Забиваюсь в угол, принимаю звонок, подношу телефон к уху. От удивления брови резко рванули вверх: из динамика зазвенел женский голос.

– Здравствуйте! Вы знаете владельца данного номера? – Голос строгий и лишённый каких-либо эмоций. Я словно разговариваю с автоответчиком.

– Д-да, – произношу, заикаясь, живот отчаянно сжимается в спазме, чувствуя неладное.

– Кем вы ему приходитесь?

– В-внучка, – отвечаю, не раздумывая. Кому какое дело, что я не родная?

– Очень хорошо! – Девушка не скрывает облегчения. – Можете назвать ФИО и дату рождения вашего дедушки?

– Бондарев Михаил Михайлович, – произношу, поймав вопросительный взгляд Гая. Качаю головой: еще бы самой понять, что происходит. – Родился двадцать пятого марта тысяча девятьсот пятьдесят шестого года.

– Где-нибудь работает? – продолжается странный допрос.

– Да, охранником в супермаркете…

– У него есть какие-нибудь хронические заболевания?

– Н-не знаю, он не жаловался… А что случилось?

Задерживаю дыхание, ожидая ответа, словно вердикта. Сжимаю кулаки, ногти врезаются в мягкие ткани ладоней.

– Вашему дедушке стало плохо на улице. – Этого не может быть. Кровь хлынула вниз. Внутри словно все оборвалось. – Прохожие вызвали скорую. Вашего дедушку доставили в нашу больницу с сердечным приступом.

Я пошатнулась. Гай, недоумевая, схватил меня за локоть. Я прислонилась лбом к стене, в ушах зашумело. Я что-то пробормотала, но слишком тихо и невнятно.

Этого просто не могло случиться. Не с дедушкой. Нет, пожалуйста.

Девушка на том конце провода ждала моего ответа. Я прочистила горло.

– В какую больницу? – Мой голос дрожал, мне стало холодно, словно резко наступила зима. Я поёжилась, стиснув телефон в руке.

– Третья городская, – голос продолжал звучать так спокойно, даже обыденно, словно ничего не случилось, и она сообщила мне о дожде за окном, а не о том, что у моего дедушки сердечный приступ. – Вы должны привести его документы. К сожалению, при нём не оказалось ни паспорта, ни ПОЛИСа.

– Да, конечно! – Киваю головой, будто она может меня видеть. – Скоро буду.

Прячу телефон в карман. В голове тревожным звоном бьется только одна мысль – я должна как можно скорее оказаться в больнице. Мне нужно узнать, как он.

Отстраняюсь от Гая, который молча, но настороженно наблюдает за мной. Делаю два шага в сторону Ляли, разговаривающей с радиоведущей, но затем разворачиваюсь, чтобы взглянуть на парня.

– Прости, – это мой ответ на его предложение, которое час назад заставляло меня трепетать в ожидании, но сейчас оно казалось не важнее песчинки на дороге, – сегодня у меня не получится.

– Что случилось? – Парень хмурит брови.

Качаю головой: ему незачем знать.

– Ляля, – зову свою ассистентку, приближаясь к ней, – вызови мне такси, пожалуйста. Срочно! – Она перестаёт трындеть, оборачивается ко мне, открывает рот, но я продолжаю: – И скажи, что адресов будет два. Сначала нужно заехать на Чехова пятнадцать, там подождать минут десять, а затем в Третью городскую больницу.

– Тебе плохо? Что-то болит? – окликает Уля, спешащая к нам по коридору.

– Нет, ничего не болит, – отвечаю, не поворачиваясь. Смотрю на свою ассистентку. – Ляля, быстрее! – С трудом перевожу взгляд на радиоведущую, стараясь взять себя в руки, но получилось не очень, хотя я все же механически выдала: – Спасибо за беседу. Рада была познакомиться.

– И я тоже очень рада! – затараторила она, но я уже не слушаю её, обхожу, направляясь в комнатку, где оставила свой рюкзак. Сейчас для меня ничего не существовало. Я уже летела через весь город, соображая, в каком шкафу дедушка хранит свои документы.

Выскакиваю на улицу. Как назло дождливо. Сжимаю в руке телефон, словно ожидаю ещё новостей. Может, дедушка позвонит и скажет, что это ошибка, и с ним все в порядке. Но как бы я себя ни утешала, все же осознавала, что происходящее – реальность.

Мои глаза с волнением встречают каждую приближающуюся машину и разочарованно провожают её. Нервно постукиваю ногой: когда уже приедет это такси? Смотрю на время, прошло всего три минуты: выдыхаю.

Дверь позади меня открывается, едва не ударив меня по мягкому месту. Я отпрыгиваю вперед, чтобы меня не пришибло. Поворачиваю голову, чтобы увидеть, кому приспичило выйти. Это Гай. Он, видимо, тоже не собирался задерживаться на радиостанции. Я возвращаюсь к выявлению нужной мне машины, и парень, к моему удивлению, ровняется со мной и останавливается.

– Пойдём, – говорит он, доставая что-то из кармана. Я кошусь и вижу в его руке ключ от машины.

– Я же сказала, что сегодня не получится, – даже не пытаюсь скрыть своё раздражение.

– Да, понял я. – Гай кивает на припаркованную чёрную спортивную машину. – Я тебя отвезу, куда там тебе надо.

– Я жду такси.

– Его никто не вызвал.

– Что? – Глаза вываливаются из орбит. – Какого черта я тогда здесь караулю?

– Я сказал, что подвезу тебя. – Он пожимает плечами. – Поэтому пошли. Ты ведь, кажется, спешишь.

– Я не… – начала, но запнулась. – Да! Я очень спешу.

Я рванула с места, добралась до машины быстрее хозяина. Сигнализация пиликнула, я открыла дверь и забралась внутрь. Здесь было тепло и сухо. Поднимаю глаза на лобовое стекло, усеянное каплями, чтобы не смотреть на Гая.

Он садится, машина заурчала, затем рванула с места так быстро, что я прилипла спиной к сиденью. Дрожащими руками нашла ремень безопасности и пристегнулась на всякий случай. Думаю, если он затормозит, я могу полностью улететь под бардачок, сложившись пополам, как в серии популярных видео-пранков, гуляющих по социальной сети.

– Чехова пятнадцать? – Гай свернул направо, снова набирая скорость.

– Да. – Удивляюсь тому, что он знает адрес, но потом вспоминаю, как сама назвала его Ляле. Гай, видимо, слышал.

Поёрзала на чёрном кожаном сиденье. Впервые в его машине, но не могу заставить себя расслабиться и оглядеться. Хотя понимаю, что сейчас от меня ничего не зависит. Как бы сильно я ни напрягалась, раньше от этого в больнице я не окажусь.

– Может, скажешь мне, что случилось? – Гай бросает на меня беглые взгляды. – Раз уж я подрабатываю водителем.

– Я тебя не просила, – моментально ощетиниваюсь.

– Да, но все же…

Я шумно вздыхаю, затем выдаю на выдохе:

– У моего дедушки сердечный приступ. – Закусываю губу, с силой жмурюсь, ощутив горечь во рту. – Ему стало плохо прямо на улице, когда он шёл на работу…

Я не выдерживаю и тихо всхлипываю. Прячу лицо в руках, чтобы Гай не увидел моих слёз. Не хватало еще разводить сырость в его дорогущей тачке: не думаю, что ему понравится, если я всё здесь залью.

Но остановиться дико трудно. Мне страшно. Я не хочу снова чувствовать эту самую сильную боль – боль утраты. Когда от тебя ничего не зависит, и как бы сильно ты ни плакал, ни выл от раздирающей грудь рези, вернуть время невозможно.

Дождь обрушился на лобовое стекло, заглушая беззвучное рыдание и дробный стук зубов. Боже, надеюсь, Гай этого не слышит. Хотя то, что он услышал, я поняла, когда он нажал на какую-то кнопку на дисплее, и в ноги подул горячий воздух. Гай решил, что я замёрзла.

Я подняла голову, чтобы исподтишка взглянуть на него. Гай невозмутимо смотрел вперед, за что я была ему благодарна. Уже через минуту в салоне стало жарко, но это не помогло мне согреться. Сердце окутывал леденящий ужас.

Я удобнее устроилась на сиденье, поборов желание прижать ноги к подбородку, как всегда делала в минуты отчаяния. Слёзы продолжали слепить; но постепенно плавное движение по дороге, шум дождя, скрип шин, скользящих по мокрому асфальту, то и дело попадая в небольшие лужи, отчего брызги разлетались в стороны, отсутствие комментарий со стороны Гая – все это действовало на меня словно успокоительное. Слёзы постепенно высыхали, стягивая мои щёки липким слоем. Я опустила подбородок на выемку между двумя ключицами, сердце потихоньку замедлилось, и на меня напала усталость, словно я не спала несколько суток.

Мысленно продолжаю повторять, словно молитву: с дедушкой Мишей ничего не случится, он ведь в больнице, ему там помогут. И чем дольше я повторяю эти слова, тем равномернее становится моё дыхание. Я не замечаю, как мы уже подъехали к обычному, ничем не примечательному району нашего города. Здесь я два года назад обрела убежище, спасшее меня от безысходности и одиночества. Увидев любимый дом, к горлу вновь подступила желчь.

– Если твой дедушка в больнице, – вдруг заговорил Гай, разглядывая дома, мимо которых мы проезжаем, – тогда зачем мы приехали сюда?

Я раздумываю, стоит ли отвечать, но соглашаюсь, что раз он вызвался помочь, то заслуживает узнать подробности.

– Он никогда не носит с собой документы, считая, что дома они целее будут. – Шмыгаю носом, подбирая сопли. – Мне нужно их забрать и отвести в больницу, а то они даже не могут установить его личность. Пока для них он чуть ли не бомж.

– И твой дедушка живёт в хрущёвке? – Скептицизм сквозит из каждой его поры.

– А где он должен жить? – Озадаченно хлопаю ресницами. Чёрт! Все время забываю об образе, которым он меня наградил. Тогда Гай, должно быть, думал, что мой дедушка обязан жить за городом, в огромной усадьбе, чуть ли не покрытой золотом, с несчитанной кучей прислуги. Возможно, он именно поэтому и повёз меня: чтобы увидеть всё своими глазами. Но не тут-то было. – Да, мой дедушка живёт здесь и работает охранником.

Гай шокировано качает головой, не веря. А я чувствую извращённое удовольствие от того, что смогла вывести его из привычного образа самоуверенного болвана. Он продолжает подозрительно осматриваться, затем, замечая нужный дом, останавливается.

– Я вернусь через пять минут. – Крепче вцепляюсь в рюкзак, тянусь к ручке, но оборачиваюсь. – Хотя если ты спешишь, то я могу вызвать такси и…

Он отрицательно качает головой:

– Иди уже быстрее.

Мне потребовалось шесть минут, чтобы войти в квартиру, найти документы, аккуратно сложенные в папочку и спрятанные в бельевом шкафу, закрыть квартиру и выбежать из подъезда.

– Теперь нужно в третью городскую больницу, – чуть запыхавшись, говорю я, плюхаясь на сиденье, затем указываю пальцем на узенькую дорожку между двумя домами. – Это не очень далеко, если поедешь через дворы.

Гай так и сделал. Уже через считанные минуты я оказалась в приёмной больницы. И парень почему-то не отставал.

– Спасибо тебе большое, – быстро сказала я, останавливаясь у двери больницы. – Ты можешь ехать, дальше я сама справлюсь.

Гай ничего не ответил, но и не ушел. Я решила, что разберусь с этим позже: сейчас главное узнать, как дедушка.

– Здравствуйте, – обращаюсь я к девушке за стойкой, – к вам привезли моего дедушку с сердечным приступом, без документов. Мне позвонили и попросили принести.

Медицинский работник подняла голову, взглянула сперва на меня, а затем на парня за моей спиной, и замерла с широко распахнутыми глазёнками, видимо, признав звездного мальчика, мечту всех девчонок. Я и забыла, насколько он знаменит. За это тут же захотелось треснуть себя лбу, ну, или её, чтобы очухалась.

– Девушка? – Взмахиваю рукой перед её лицом. – Я привезла документы! Скажите мне, где мой дедушка, и как он себя чувствует?

– А-а, – протянула медсестра, при этом она смущённо надула губы, отчего я подняла брови вверх, – да, сейчас… – Она посмотрела в журнал, раскрывшийся перед ней на столе, но все никак не могла сосредоточиться. Парень, возвышающийся надо мной, явно её отвлекал. – Эм… Михаил Михайлович?

– Да!

– Давайте его документы.

Я протянула ей папку. Та взяла её в руки, продолжая бросать заискивающие взгляды на Гая. Я посмотрела на него, чтобы узнать, как он относится к такому явному любованию его нескромной персоны. Но парень выглядел абсолютно незаинтересованным. Удовлетворённо хмыкаю: мне нравится, что Гай не ведётся. И в ту же секунду одёргиваю себя: сейчас не лучшее время, да и Гай ведь не мой парень.

– Вы внучка? – обращается ко мне медсестра, но при этом исподлобья сверлит Гая.

– Да, – повторяю, закатив глаза.

– Ваши имя и фамилия?

– Вилора Ларина, – выдыхаю я, затем слышу кашель парня, словно он подавился. Оборачиваюсь. Мне вновь удалось его удивить. Он не знал моего настоящего имени? Серьезно? Морщу кислую мину.

– Хорошо. Наденьте бахилы, проходите по коридору и дождитесь врача. Он вам все объяснит, когда освободится.

Я уже двинулась к коробке с бахилами, когда услышала голос медсестры, ставший внезапно в разы ласковее, чем в разговоре со мной:

– Можно с вами сфотографироваться?

Закрываю глаза, недоумевая, качаю головой.

– Не сейчас, – резко отвечает ей Гай. Я не успеваю обрадоваться в полной мере: мой телефон ожил.

Глава 28

POV Биго

Противный голосок внутри меня пищал, спрашивая, какого чёрта я здесь делаю? Одно дело вызваться шофёром, и совсем другое – торчать тут, непонятно чего ожидая.

Но я упорно не слушал его, оставаясь на месте, не сводя глаз с девушки, всхлипывавшей всю дорогу. Я не видел её слёзы, да и плач был едва слышен, словно она не хотела, чтобы его кто-нибудь слышал, но не могла сдержаться. Это так странно и не похоже на те крокодильи потоки, которыми разражались звёзды на телепередачах, желая открыто показать, как сильно их обидели. Всё в Лоре говорило об искренности её переживаний, и это не могло не вызывать сочувствия и желания помочь.

Я сразу вспомнил Снежу, и то как она беззвучно рыдала в подушку, когда больше не могла противостоять обидам и боли, разъедающей изнутри. Наверное, поэтому я ещё здесь. Лора напомнила мне её. Я бы хотел, чтобы в момент отчаяния рядом с моей сестрой кто-нибудь был. Конечно, я мало что мог сделать, да и утешать я не мастак, но все же моя голова гораздо яснее, чем затуманенное сознание девушки, у которой глаза уже стали красными как у кролика.

Ей снова кто-то звонит. Может, родители? И почему их до сих пор нет? Голова идёт кругом от многочисленных вопросов. Вот ещё один повод оставаться здесь. Возможно, я найду ответы. На один уже стало меньше.

Вилора. Так её зовут. Имя словно из сказки. Мне хватило всего пары минут, чтобы ребус сложился.

Вилора, Вили, Лора Ви – все это трансфигурация одного имени. Хм, интересно и необычно.

– Нет, я уже ушла с радио, – говорит тем временем Лора, прижав телефон к уху. – Слушал? И как тебе? Да, я знаю. Слишком много дурацких вопросов. Дедушка звонил? Ох, Захар… Я знаю, почему ты не можешь до него дозвониться…

Лора поворачивается ко мне, но только чтобы прижаться спиной к стене. Её глаза вновь наполнились солёной жидкостью. Сдерживаю порыв приблизиться к ней, чтобы прижать к своему телу, показывая, что я ничем не хуже стены. Я лучше, ведь моё тело гораздо теплее.

– Я в больнице… – задыхаясь, проговорила она. Слёзы душили её. – Дедушке плохо… – Всхлип. – Я не знаю, как он. Я ещё не видела врача. Сердце, да. Захар, скажи мне, он жаловался? – Не знаю, кто такой Захар, и что он ей говорит, но Лора прикрыла одну часть лица рукой, захлёбываясь непрекращающимся слёзным потоком. – Почему ты мне не говорил? Неважно, что он был против. Я бы сводил его в больницу. – Она закрыла глаза, вслушиваясь. – А кто виноват, если не я? – Качает головой. – Нет, не надо приезжать. Оставайся дома, я позвоню тебе, как что-нибудь выяснится. Какой толк, если ты будешь сидеть со мной в коридоре? Дедушке это все равно не поможет. Нет, – Лора смотрит на меня, – я не одна. Друг. – Это она меня другом назвала? Возможно, звонит её парень. Но он ведь за границей? – Да, я обязательно сообщу тебе. Да, созвонимся позже.

Лора подходит к металлическим сиденьям. Опускается в одно из них, упирается локтями в колени, опустив голову на руки. Её волосы полностью скрывают лицо, окружив мрачным ореолом её скрючившуюся фигурку. Обычно блестящие пряди при данном освещении кажутся тусклыми и пожёванными. Понятия не имею, о чём она сейчас думает и что чувствует. Сейчас уже и не вспомню, что ощущал после смерти родителей. Боль давным-давно притупилась. Или это просто я очерствел.

Сажусь рядом, не зная, стоит ли спрашивать, но все же решаюсь:

– А разве не должны приехать твои родители?

Лора быстро вскидывает голову. Шоколадные глаза стали ещё печальнее, а слёзы в них словно застыли.

– У меня нет родителей, – хрипло произносит девушка. – У меня никого нет, кроме брата и дедушки.

Я замер, не зная, как реагировать на признание. Шок красной волной заметался в голове. Как это у неё нет родителей?

– Но ведь…

Мне не удаётся договорить, из дальнего кабинета вышел доктор. Заметив нас, он направился в нашу сторону широкими шагами, стуча ботинками по кафельному полу. Лора поспешно поднимается на ноги.

– Вы родственники пожилого мужчины, поступившего с сердечным приступом? – спрашивает человек в белом халате.

– Да, Бондарева Михаила Михайловича, – Лора закивала головой, словно болванчик. – Я его внучка.

– А вы? – смотрит на меня. Замираю, не зная, что ответить.

– Он – мой друг, – вмешивается Лора, заламывая пальцы. Дрожь сотрясает её волнами: она нервничает. – Как дедушка? Что с ним?

– Состояние стабильное, – говорит доктор, и я выдыхаю вместе с девушкой. – Он в порядке. Помощь была оказана вовремя, поэтому шансы хорошие, но в его возрасте полное выздоровление, кончено, невозможно. – Лора шмыгает носом. Быстрее, чем успеваю подумать, обхватываю её плечи и прижимаю к своему боку. Доктор видит реакцию и спешит разъяснить: – Ему нельзя будет активничать, нервничать, нужно будет регулярно принимать лекарства и следить за питанием. При условии выполнения предписаний, он сможет прожить ещё очень долго. Все остальные органы в норме, поэтому не стоит переживать, но следить за ним придётся.

Доктор окинул нас внимательным взглядом. Лора закусила губу. Её натянутое струной тело немного расслабилось.

– Есть ещё один вопрос, который я должен с вами обсудить. Давайте присядем. – Он указывает на сиденья. Лора соглашается, я сажусь рядом, тяну её на себя, обхватив тонкую талию рукой. Девушка наклоняет голову в бок, словно она слишком тяжелая, касается моего плеча виском, опираясь рукой на мою грудь. По моему телу расползаются неуместные мурашки. – Есть ли в семье ещё кто-то кроме вас?

Чувствую, как девушка вздрагивает: доктор повторил то же, что спросил я буквально пять минут назад. Сильнее прижимаю её к себе. Лора поднимает голову.

– У меня есть брат, но ему ещё только тринадцать.

– А родители? – настаивает врач.

– Они погибли. У дедушки есть только мы с братом. Больше никого.

Доктор вздыхает, затем кивает, будто о чём-то размышляя.

– А что не так? – Лора вновь задёргалась. – Зачем нужны родители? Я сама смогу позаботиться о своём дедушке.

– Ему потребуются очень дорогие препараты. Намного дороже, чем позволит ежемесячная пенсия, – сообщает доктор, и в голосе его сквозит сожаление. – Я могу прописать более дешёвые аналоги, но даже они будут прилично стоит, хотя эффект будет хуже.

– Деньги не проблема, – не задумываясь, отвечает Лора. Её это нисколько не смутило. – Я хорошо зарабатываю. Прописывайте самое лучшее лекарство, я все куплю.

Мужчина в белом халате удивлённо вскидывает брови. Он переводит взгляд на меня. Я дергаю подбородком, подтверждая слова Лоры. После выхода в свет совместного альбома, она действительно получит кругленькую сумму.

Девушка расслабляется ещё на пару узелков, словно с неё скинули тонну груза, придавливающего к её полу. Она подняла на меня глаза, словно только поняла, что я до сих пор здесь, но не отстранилась. А в моей груди вдруг стало теплее от того, как Лора без колебаний приняла решение в пользу жизни своего дедушки. Она ведь даже не спросила, какой будет эта сумма. Вдруг ей придётся отдавать весь свой гонорар?

Я бы поступил точно так же, не задумываясь ни на секунду, отдал бы все до последних трусов ради своих родных. Тепло в моей груди – это зародившееся уважение к девушке, которую я считал избалованной богачкой.

Горло запершило желание закурить. А в груди запорхало раскаяние. Я должен избавиться от его привкуса, застывшего на губах.

– Я могу увидеть дедушку?

POV Вили

Я вошла в комнату, стараясь даже не дышать, чтобы не спугнуть задребезжавший лучик надежды на то, что всё наладится. Палата не одиночная, поэтому первым я замечаю не дедушку, а молодого мужчину, затем ещё одного, и только полностью обернувшись, останавливаюсь, поймав на себе знакомый взгляд дедушки. Выдыхаю, когда вижу его седые волосы и такого же цвета усики. Он вымученно улыбается мне, слегка приподняв руку, подзывая к себе.

– Вили, – голос хриплый, но мягкость остаётся прежней.

– Да, – спешу к кровати, вдыхаю, но не чувствую привычный запах корицы и сушёного укропа, который всегда окружал дедушку, сейчас я натыкаюсь на привкус медикаментов и хлорки. – Я здесь.

Пододвигаю стул к его кровати, опускаюсь на него, чтобы не смотреть на деда сверху вниз.

– Захар тоже очень хотел прийти, но я ему не позволила. Не знала, когда меня пустят к вам, поэтому решила, что ему не нужно сидеть со мной в коридоре.

– Хорошо. Всё правильно.

– Я позвоню ему позже. Думаю, он примчится сразу же, чтобы убедиться в том, что вы в порядке.

Дедушка мягко улыбается, тоже это зная.

– А это кто? – Деда Миша смотрит на дверь. Оборачиваюсь, чтобы увидеть Гая. Зажевываю нижнюю губу: почему он не уходит?

– Это Гай, – говорю я, затем поджимаю губы, немного смутившись. – Мы с ним записываем совместный альбом. Помните?

– Ах, – дедушка кивает, – точно-точно. – Я дотрагиваюсь до его руки, облегченно опускаю плечи, почувствовав тепло. Дедушка стискивает мою руку не так крепко, как раньше. Его все ещё окутывает слабость. – Прости, детонька, я пропустил твое выступление по радио. – Деда Миша хмыкает: – Я хотел послушать на смене, хвастаясь, что это моя внучка.

– Не переживайте об этом, – улыбаюсь, радуясь, что дедушка гордится мной. – Через неделю состоится концерт, и меня пригласили выступить. Концерт будут транслировать по телевизору, так что вы сможете увидеть.

Дедушка хрипло рассмеялся, но сразу поморщился. Увидев мой испуганный взгляд, он ободряюще улыбнулся и сильнее сжал мою руку.

– Болит? – еле шевелю губами, не узнавая свой голос.

– Нет, немного покалывает. – Дедушка делает вдох, затем устало выдыхает, закрывает глаза. – Как чувствовал, что нужно поторопиться.

– Что? – хмурю брови. Дедушка знал, что ему может стать плохо? Почему тогда ничего не предпринял? Не хочу, не должна, но все равно злюсь.

– Вчера я сходил к знакомому адвокату и уладил все формальности.

– Какие формальности? Вы о чём? – Не понимаю, что он хочет сказать.

– Я отписал тебе квартиру.

– Что? – Голос громче, чем следует говорить в палате. Брови сходятся над переносицей, а верхняя губа выступает вперед, извиваясь волной.

– Давно надо было это сделать. – Дедушка никак не отреагировал на мой вскрик. Он спокойно продолжил. – Я много думал о том, как нам решить вопрос с Захаром. И это единственное решение.

– Вопрос с Захаром? О чем вы говорите?

– Мне не отдадут парнишку, потому что я стар, чтобы хорошо его обеспечить. И тебе не отдадут, потому что у тебя нет собственного жилья.

Да, об этом я знаю и постоянно думаю, перебирая варианты покупки жилья.

– Вы про опеку? Мы что-нибудь придумаем.

– Я уже позаботился об этом. – Дедушка выглядит довольным собой. – Теперь ты владелица квартиры. – Пусть и не такой шикарной, как хотелось бы, но все же…

– Пх! – Реагирую я, резко выдыхая: в груди вдруг становится слишком много ненужного воздуха. – Что? До моего обессилившего сознания, потрёпанного переживанием за дедушку, не сразу дошли его слова. Деда Миша отписал мне свою квартиру? Зачем? – Мне не нужна ваша квартира и…

– Конечно, нужна! – фыркает дедушка, отчего его усы дёргаются вверх. – Всем в этой жизни нужен свой угол! Вот если бы я сегодня коньки отбросил? – Я закрыла рот рукой в ответ на его вопрос. В горле тут же образовался ком. – Кому бы мои хоромы достались? Точно не вам с Захаром.

– Это вообще сейчас не так важно, как ваше здоровье!

– Нет ничего важнее того, что твой брат продолжает жить в этом гадюшнике! – Гнев дедушки был настолько неожиданным, что я открыла рот от шока. Никогда не видела его таким рассерженным. Но эта активность сразу же ему аукнулась, заставив меня устыдиться. Он вновь поморщился, прижал свободную руку к сердцу. – Ой.

– Дедушка, – пролепетала я, – вам нельзя нервничать. – Нагибаюсь ближе, чтобы сделать голос как можно тише. – Давайте вы сначала поправитесь, а потом уже решим, что делать дальше. Если будете переживать, то не сможете помочь нам с Захаром. Вы ведь наша единственная семья. Если с вами что-то случится, мы с ним останемся сиротами.

– Хорошо, хорошо, детонька, – прокряхтел дед Миша. – Я сильный, я справлюсь. И когда я выйду отсюда, мы сходим к адвокату и заберём парнишку.

– Договорились. – Я шмыгаю носом. Растягиваю губы в улыбку, чтобы не заплакать. Я должна верить, что у нас получится, несмотря на все сложности.

– Вы ко мне? – спрашивает дедушка, подняв глаза на кото-то позади меня.

– Вам нужно поставить капельницу.

К кровати деда подошла медсестра, удерживая в руках штатив для капельницы. Её пухлые щёки заалели. Она искоса посмотрела назад, я повторила за ней, вновь удивилась. Гай всё ещё стоял на входе в палату, прислонившись к косяку. Зажмуриваю глаза, едва не застонав: он все слышал.

– Давай-давай, – с энтузиазмом проговорил дедушка. – Мне нужно быстрее встать на ноги, дел невпроворот.

Девушка захихикала, поставив штатив с флакончиком прозрачной жидкости возле кровати. Она воткнула иглу в морщинистую руку дедушки, затем покосилась на меня.

– Часы посещения закончились.

– Я не уйду. – Выпрямляюсь на стуле.

– Естественно ты уйдёшь. – Смотрю на деда Мишу. Он расслаблено откинулся на подушку.

– Я не оставлю…

– Я же в больнице. Не думаю, что есть место безопаснее. А ты выглядишь уставшей. Тебе нужно поесть и поспать.

Упрямо поджимаю губы, явно показывая, что не собираюсь оставлять его здесь одного.

– Я тебя умоляю, – вздыхает дедушка. За два года он изучил меня от макушки до пят. – Я ведь не при смерти. Придёшь навестить меня завтра. И брата захвати. – Он отпустил мою руку, поднял её, чтобы подозвать парня, притаившегося и не издававшего ни звука, словно его и нет. – Гай, да?

– Да, – заговорил парень.

– Это полное имя?

– Нет, – спокойно отвечает Гай. – Гайдар. Это полное.

– Раз ты здесь, значит, вы с Вили подружились? – спрашивает, но не дожидается ответа, словно это само собой разумеющееся. Но это ведь не так. Нас с Гаем объединяет лишь договорённость о сексе без обязательств. К договору не прилагается дружба. И поэтому мне не понятны причины его присутствия. – Могу я попросить тебя отвести Вили домой, чтобы она не сидела всю ночь в коридоре больницы?

Гай молча кивает.

– Нет! – Возмущённо охаю, когда его рука ложится на моё плечо.

– Пойдём, – говорит парень, наклоняясь ко мне. Его губы приближаются к моему уху, чтобы прошептать: – Не пойдёшь сама, я вынесу тебя из больницы.

Я тут же встаю, поверив ему на слово, и не желая устраивать спектакль. Дедушка удовлетворённо улыбался, наблюдая за нами. Он, видимо, решил, что общее дело сблизило нас. Возможно, дед даже слышал сплетни о наших отношениях.

– Вили? – зовёт меня дедушка. – Если нужны будут деньги, то распотроши мою заначку.

– У меня есть деньги! – возмущаюсь я, вспыхнув, словно спичка.

– Не спорь, – крякает старичок. – И только попробуй потратить на меня выигранные деньги! Не прощу тебе этого!

– Но…

– Всё, можете идти. – Дед махнул рукой, одновременно выпроваживая меня и подавая сигнал парню, схватившему меня за руку. – Я должен отдохнуть.

Гай вывел меня прежде, чем я успела сказать дедушке все, что я думаю о его гордости. Мы ведь семья. И он два года заботился обо мне, спустившись ко мне, словно ангел с небес, в самый трудный момент моей жизни. Я хочу отплатить ему тем же.