Глава 11
Наутро у Влады болело почти все. Руки, ноги, шея, голова и горло. Ей казалось, что болят даже глаза и волосы. Она тянула до последнего, прежде чем встать с кровати. В квартире было тихо. Родители спали. Она не слышала, когда они вернулись со свадьбы.
Влада умылась, тепло оделась, выпила кофе. В кухонном шкафу нашлись таблетки от головной боли. Есть не хотелось. О еде даже подумать было страшно. Казалось, стоит только мысленно представить яичницу или кашу, как ее тут же стошнит. Влада решила не рисковать.
Она надела самый теплый свитер, зимний пуховик и шапку. И все равно мерзла. Хорошо, что ехать недалеко. Институт, в котором проводили олимпиады, находился в их районе. Всего несколько остановок на троллейбусе.
На остановке Влада купила бутылку простой воды. Страшно хотелось пить. Ровно в восемь пришел пустой троллейбус. Влада зашла внутрь, оплатила проезд и села на двойное сиденье. У окна было холодно. С самого утра ее знобило, и лучше не становилось. Больше ни за что. Никогда. Никаких олимпиад по математике по утрам в выходные.
Олимпиада проходила в холодной лекционной аудитории. Сначала Влада сняла пуховик, но через пять минут надела его обратно, обмотавшись для еще большего тепла шарфом. Сажали на одному человеку за парту, чтобы не списывали. Влада села за первую – так ближе к выходу. За порядком следила усталая женщина в круглых очках, с мелкими кудрями. Похоже, ей тоже не очень-то хотелось заниматься этим в воскресенье утром. Женщина раздала всем листы с вопросами.
Влада неохотно взглянула на лист. Всего десять заданий. Два уравнения, какой-то страшный интеграл, производные, треугольник, несколько вопросов и задач. Влада написала свою фамилию, номер школы и дату на листе ответов, поставила номер задания. На часах – девять пятнадцать. Она выпила таблетку больше часа назад, а головная боль так и не прошла. А еще болело горло. Вчера ее предупреждали, что такое может быть из-за того, что ее тошнило. Однако Владе казалось, что причина в другом.
Она написала краткие ответы на все задания и ровно в десять утра вышла из аудитории. Правильно, неправильно, без разницы. Голова раскалывалась, а суставы и мышцы выкручивало ноющей болью. Да еще в горле першило. Это точно не похмелье, решила Влада, натягивая шапку, а сверху капюшон. Скорее уж сезонный грипп или простуда. Влада не помнила, как доехала домой.
Когда она позвонила в дверь, родители только еще садились завтракать. От вида овсяной каши и банки варенья Владу чуть не вывернуло прямо на кухне.
– Во сколько вы вернулись? – спросила Влада, стараясь сдержать кашель.
– Почти в два ночи, – ответила мама. – Было весело. Зря ты ушла так рано. Ты что, простыла?
– Наверное, – пожала плечами Влада. – Горло болит.
Мама потрогала рукой ее лоб.
– Глаза блестят, – сказала она. – И лоб горячий. Иди, измерь температуру. Опять небось без шапки ходила!
– Так было тепло, – спорила Влада, стряхивая градусник.
– Тепло, с носа потекло, – ответила мама. – Положить тебе каши?
Влада нахмурилась, налила себе воды и села за стол, зажав градусник под мышкой. Ей хотелось спросить, как прошла свадьба, и не произошло ли там что-то необычное после того, как она ушла. Мама рассказывала, что все прошло отлично – кафе хорошее, накормили вкусно и сытно, и даже еще осталось много еды.
– Официанты уложили всю оставшуюся еду в пластиковые контейнеры, чтобы мы взяли ее с собой. Так много осталось! В холодильнике есть плов, салат и два куска свадебного торта. Так что, тете Оле пришлось все забрать домой. Ну это даже хорошо. Сегодня им ничего не нужно готовить. Можно только разогревать и есть. Они, кстати, звали сегодня днем к себе, но мы отказались. Пусть отдыхают, у них был сложный день.
– Да уж, – отозвалась Влада. – Когда они летят в Турцию?
– Во вторник. Ну что, сколько у тебя?
Она достала градусник и протянула маме
– Почти тридцать восемь.
Влада редко болела, особенно так, чтобы с температурой, и чтобы не ходить школу. Не то чтобы ей нравилось болеть. Ей нравилось внимание и забота, которыми в эти моменты ее окружали родные. Поначалу они, конечно, ругались, мол, Влада сама виновата, что легко одевается и носит шапку. Но не проходило и пары часов, как этот гнев сменялся горячим куриным бульоном, сладкой микстурой и целой упаковкой противовирусных таблеток, которые нужно было пить три раза в день по две.
Она забралась в кровать, накрылась одеялом и закрыла глаза. Вчерашний день запомнился обрывками. Вот Влада снимает пальто в кафе, остается в платье и чувствует себя богиней. Похоже, пальто было все-таки слишком легким. Вот Влада и Гаевская чокаются бокалами с шампанским. А вот Гаевская протягивает ей руки и зовет танцевать со всеми. Потом Влада курит за кафе, едва накинув пальто поверх легкого платья. Вот Влада шепчет что-то на ухо Гаевской перед зеркалом в туалете. А спустя полчаса она стоит перед Сережей, в одной руке у него стакан колы, а в другой бутылка виски. Он смотрит на нее, как на богиню, а коктейль льется через край стакана прямо на ковер в прихожей… Похоже, он получит по шее от родителей – за выпитый виски и за ароматный ковер.
А о том, что было дальше, Влада помнить совсем не хотела. Она представляла все это глазами Сережи, и ей было стыдно за себя. Ты знаешь какую-то девчонку с семи лет, и она вся такая не складная, худая, страшненькая, да и учится неважно. Ты видишь ее каждый день и не замечаешь, как она меняется, и вот в шестнадцать она впервые надевает платье, доставшееся ей от тетки, и становится богиней. А через два часа напивается и блюет в туалете, а ты держишь ей волосы и вытираешь слезы. И кажется, что этих десяти лет не было вовсе. А она красивая, даже когда ее тошнит…
Да ну, глупости какие, сквозь сон подумала Влада и перевернулась на другой бок, не подозревая о том, что все это правда.
Температура держалась три дня. Аппетита не было с выходных. За это время она стала еще худее, чем была. Организм принимал только кофе с молоком, белый хлеб с маслом и куриный бульон по особому рецепту. Влада просыпалась в одиннадцать, завтракала и пила таблетки, а потом снова ложилась в кровать. Она включала спортивный канал, надеясь, что хоть футбол ее развлечет, но не проходило и часа, как она проваливалась в сон.
Она дремала почти до обеда и просыпалась от сообщений на телефон. Писали подруги, Анька, Сережа… волновались, спрашивали, как она себя чувствует. Влада отвечала только Ане. Остальным отвечать было лень. Потом обычно звонила мама и напоминала, что нужно поесть и принять еще две таблетки. Влада слушалась. Шла на кухню, завернувшись в плед, и грела себе куриный бульон. Мама готовила его по рецепту из какой-то старой поваренной книги. Секрет его был в том, что вермишель для супа нужно было сварить отдельно, и каждый раз перед едой – просто добавлять ее в горячий куриный бульон. Поэтому вермишель не разваривалась и не закисала. Это было вкусно. Владе казалось, что она могла бы питаться только одним этим супом. Есть его на завтрак, обед, ужин.
После куриного супа Влада снова засыпала. Иногда ей снилась старая коричневая книга, которую она помнила с детства. Когда ей было семь, она заболела краснухой. Именно в те дни у них дома появилась эта книга. Мама принесла откуда-то старую энциклопедию детских болезней. Шрифт мелкий, читать неудобно, зато много цветных и страшных фотографий – иллюстрации к болезням. Влада с ужасом пролистала ее всего один раз, а потом спрятала подальше – чтобы не попадалась больше на глаза и не пугала. За это ее, конечно, отругали. Но книгу все-таки убрали – на верхнюю полку. Влада больше ни разу ее не видела, но страшные фотографии высыпаний до сих пор иногда снились ей, особенно если она сильно о чем-то переживала накануне.
…А Влада переживала из-за свадьбы. В среду вечером она проснулась и поняла, что прошло уже четыре дня. Ирочка с Дмитрием уже день, как улетели в Турцию. Только сейчас она впервые вспомнила о нем и удивилась тому, что почти ничего не чувствует. Как будто и не было этих двух месяцев переживаний и невозможной влюбленности. Как будто не с ней все это было. Влада сидела на кровати и не переставала удивляться. На часах без десяти пять. Она проспала всего полтора часа после обеда, а казалось, что три месяца. На телефон пришло сообщение от Ани.
«Ты заняла второе место! Поздравляю! Тебе передали грамоту»
Влада перечитала сообщение три раза. Ей казалось, что подруга сошла с ума, или неудачно пошутила. Раньше за ней такого не наблюдалось. Влада откашлялась и перезвонила Ане.
– Ты шутишь? – спросила она, не узнав свой голос.
– Это правда, – ответила Аня. – Кого хочешь спроси. Математичка в начале урока объявила, а грамоту с твоей фамилией я сама видела у нее на столе. Знаешь, она очень довольна. Говорила, что у тебя очень хорошая работа оказалась. Ты решила почти все, только одну задачу на половину. Начала правильно, но бросила на середине…
– Меня тошнило, – объяснила Влада. – Я там и часу не просидела. Странно все это! У меня с математикой всегда было так себе. Даже в начальной школе. Тройки. И пары даже. Я невнимательная.
– Математичка сказала, что ты очень неглупая, – рассказывала Аня. – Но очень ленивая. Если ты сейчас возьмешься за учебу, то сможешь сдать математику на сто баллов.
Влада не могла понять, рада она или нет. Она не раз участвовала в конкурсах. В четвертом классе – конкурс чтецов, школьники читали со сцены стихотворения Сергея Есенина. Нужно было читать громко, четко и с выражением. Влада не вошла даже в пятерку. В пятом классе была олимпиада по английскому – и опять то же самое. Владе нравилось соревноваться, но не нравилось проигрывать. Хотя бы третье место! Если нет, то пусть хоть «приз зрительских симпатий». Она бы и этому обрадовалась.
Ее не замечали. Всегда находился кто-то лучше, пока она не оказалась на олимпиаде по математике, на которую даже не хотела идти. Влада никогда не задумывалась над тем, что именно математика может быть ее сильной стороной. До этого вечера она была уверена, что у нее ни к чему нет способностей. Она всегда училась ровно – с четверки на тройку. Уже давно никто не ждал от нее высоких результатов. Поняли, что она не Ирочка. Владу редко можно было застать за письменным столом. Иногда казалось, что она вообще не делала уроки. Час посидит и гулять бежит.
« – Ты что, уже сделала уроки? – спрашивала мама. – Совсем не учишься. О чем ты только думаешь? Совсем не читаешь. Будешь так учиться, пойдешь работать дворником.»
Какое же это потрясающее чувство, когда у тебя неожиданно что-то получается лучше, чем у других! Влада не знала, что так бывает. Ей вдруг стало интересно. Наверное, не случайно она все-таки попала на эту олимпиаду.
Она потрогала голову и зажала градусник под мышкой. Владе хотелось скорее оказаться в школе и узнать все подробности у математички. На градуснике – тридцать шесть и восемь. Температура опускалась. Влада выздоравливала. От гриппа, от первой неудачной влюбленности, от неуверенности. Ото всего, что мешало ей свободно дышать, быть, любить.
*
После свадьбы Ирочка и Дмитрий переехали на другой конец Москвы. Сняли квартиру на юго-западе города. Как у них дела – Влада не знала, потому что перестала подслушивать телефонные разговоры. Появились более важные дела. Например, подготовка к единому экзамену и поступлению в институт.
Перед новогодней дискотекой Влада с Аней пили коктейли в обледеневшей детской площадке. Пару дней назад в Московском регионе прошел «ледяной дождь», и площадка превратилась в небольшой каток. Ветки уцелевших деревьев, особенно грозди рябин обросли прозрачными сосульками. В сумерках, под светом уличного фонаря деревья переливались золотом. Было сказочно красиво и холодно, но коктейли немного согревали. Потом они возвращались в школу, держась друг за друга и боясь поскользнуться.
На дискотеке поставили «медляк». Сережа пригласил Владу. Они танцевали и непрерывно целовались пять минут и одиннадцать секунд под «Wind of Change». Ей хотелось, чтобы эта песня никогда не заканчивалась.
После новогодних каникул Влада пересела к Сереже за последнюю парту. Когда-то давно уже сидели вместе. Последняя парта, ряд у окна. Самая незаметная и удобная парта. Сережа лежал у Влады на плече, прикрыв глаза. Он запускал руку ей под свитер до самой шеи и гладил спину. Учителя не видели, поэтому замечаний не делали. Они делили наушники и слушали радио. На первых уроках – это были утренние шоу. После большой перемены переключались на спорт. Это было так просто и естественно – быть влюбленными в шестнадцать лет.
Все думали, что это ненадолго. Повстречаются пару недель. Ну может месяц. А потом разругаются так, что станут врагами. Наивно строить далекоидущие планы в шестнадцать лет. Влада и сама не верила, что это продлится больше месяца. Она знала Сережу с семи лет. Помнила, как он не хотел делиться с ней красками на уроке изо. Помнила, как он спал в тихий час на продленке – через кровать от нее. Видела, как он писал у забора за школой – во втором классе. И помнила, как его вырвало на дискотеке, а она убирала. Восьмой класс. И само смешное – Влада помнила его зеленые шорты по колено, в которых он ходил на физру. Широченные зеленые шорты и тонкие бледные ноги! Она полчаса не могла перестать смеяться. Шорты были ему не по размеру в пятом классе. Похоже, что их покупали на вырост. Так Сережа и ходил в них пять лет. Она знала его слишком давно и слишком хорошо.
Ей казалось невозможным полюбить человека, которого так хорошо знаешь. К тому же Влада никогда не считала себя той, кто верит в любовь со школьной скамьи. Это не для нее, думала она. Влада была уверена, что их пути разойдутся сразу после выпускного.
А потом не заметила, как прошел год. Влада уже была студенткой первого курса факультета информационных технологий, а Сережа все еще был с ней, и от него совсем не хотелось избавиться, как это бывало раньше, с другими.
Глава 12
После зимних каникул Саша устроилась стажером в отдел маркетинга финансовой компании в центре города. Работа была не сложной. Печатать документы, подписывать, сканировать, копировать, отправлять и получать почту, плюс другие разовые поручения сотрудников отдела. Кто-то сказал бы про Сашу, что ее работа – это перекладывать бумажки в офисе. Так оно и было, но Сашу это не смущало. Эта была ее первая работа, за нее платили. Оформили по трудовой, официально, даже карту зарплатную выдали. И коллектив попался приятный. Немного старше Саши, в среднем – по двадцать пять лет. Ее приняли, как свою. Будто давно ее здесь ждали. Сначала Сашу это насторожило, а потом понравилось. У нее даже появились друзья, с которыми можно ходить на обед и просто говорить. Такие же стажеры, как она сама.
Весной Саша нашла курсы академического рисунка в хорошем учебном центре. Опытные преподаватели обещали подготовить к поступлению даже тех, кто раньше не рисовал. А Саше просто нужно было вспомнить, как это – рисовать. Она так давно не рисовала, что была уверена – не сможет. Она сразу оплатила обучение. Почти всю зарплату оставила. Занятия проходили три раза в неделю. Два урока по вечерам в будни и один на выходных.
Саша рисовала карандашом гипсовый шар, куб, конус, вазу, драпировки… Она уже когда-то рисовала все это. Ей казалось, что она вернулась домой после очень долгого и утомительного странствия. Делая штриховку, Саша успокаивалась и отдыхала от всего, что произошло за полтора года. Она вдруг поняла, что на верном пути, что она угадала, и что теперь у нее получится все, что она задумала.
Свои рисунки карандашом и углем Саша показала младшей сестре. Даше только исполнилось пятнадцать, и с ней было много проблем. Подростковый период. Если Сашу это обошло стороной, то Даша бунтовала за двоих.
– Ты снова на рисовашку ходишь? – спросила она, разглядывая композицию из гипсовых фигур.
– Да, записалась на курсы. Нормально получилось?
– У тебя и раньше нормально получалось. Лучше б ты на курсы вождения записалась. А то ишь, на рисовашку она ходит.
Саша забрала у сестры рисунки и положила обратно в папку:
– Ладно, проехали.
Она пожалела, что не выдержала и показала рисунки раньше времени. Не нужно было этого делать. Знала, что не поймут, примут за пустую трату времени и денег. Да еще слово такое пренебрежительное – «рисовашка». Саша расстроилась. Ей больше не хотелось ни о чем рассказывать.
Наставником Саше назначили Мишу Алексеева. Он ходил в джинсах и футболках с длинными рукавами. Коротко стриженый, кареглазый и смазливый. Но не такой, как Илья. Рядом с ним он выглядел всего лишь симпатичным простаком.
Наставник говорил очень много и, казалось, был сразу везде. Они сидели через перегородку. На столе у Миши стояло два горшка с цветами. Потрепанный декабрист и какой-то неизвестный высокий куст. Миша поливал их водой из стакана. Он точно не помнил, откуда взялись эти растения. Возможно, кто-то из бывших коллег оставил, увольняясь.
Мише было двадцать четыре. Он работал в отделе маркетинга уже два года, любил слова «огонь», «супер» и зеленые яблоки с офисной кухни. Ему доверяли обучать новых стажеров. Миша не был безотказным. Просто ему это нравилось. Саша удивлялась, откуда у него столько энергии.
А еще удивлялась себе – рядом с Мишей почему-то хотелось стать лучше. Больше работать, больше учиться, больше знакомиться и общаться с людьми. Хотелось вылезти из клетки, которая казалась теперь слишком тесной. Рядом с ним Саша как будто становилась больше и лучше. Этот Миша, сам того не зная, выманил Сашу из ее норы. Тихо и спокойно. Саша не заметила, как это случилось. Просто однажды утром проснулась другой.
Миша подсел к ней в столовой, где Саша ждала подруг, и молча уставился на ее голое плечо.
– Откуда у тебя шрам? – спросил он.
Было жарко. Саша забыла заклеить шрам пластырем, как делала это раньше.
– Раньше там была надпись «one love», – ответила Саша. – Дурацкая татуировка.
– Ты хотела удалить ее?
Саша кивнула.
– Больно было?
– Скорее страшно. Я напилась и отрезала кусок кожи канцелярским ножом. Всю ванную кровью залила.
– Зачем ты так с собой?
– Я просто хотела забыть, а эта надпись напоминала о нем.
– Недавно читал про американку, которая отрезала кусок кожи с именем бывшего и отправила ему по почте.
– Фу, какая гадость, – смеялась Саша.
На работе и на курсах у Саши постепенно появились подруги и знакомые. Она вновь оживала и приходила в себя, а летом неожиданно для всех поступила на факультет графического дизайна
В сентябре, получив новый студенческий билет и зачетку, Саша рассказала об этом родным. Она сама не знала, как ей удавалось скрывать свое отчисление и работу больше полугода. Все это время Саша уходила из дома в семь утра, а возвращалась после восьми. Иногда раньше. Так что подозрений не возникло.
– И кем ты будешь работать потом? – спрашивала мама.
– Ты ж работу не найдешь, – вторила Даша. – Знаешь, сколько сейчас этих дизайнеров? Конкуренция огромная, а ты вообще без опыта. И не пробивная совсем. Сложно тебе придется в жизни. Сейчас ведь каждый второй у нас фотограф или дизайнер.
– Но их все-таки меньше, чем экономистов и менеджеров, – неожиданно нашлась Саша. – А хороших дизайнеров еще меньше. Опыт у меня будет.
– Ты просто никогда не искала работу.
Саша вздохнула и промолчала:
– Что ты вздыхаешь? ВУЗ то хоть государственный?
– Государственный.
– Все равно, баловство это, а не профессия. Картинки рисовать. Это все так, хобби. Вот и рисовала бы себе спокойно, после учебы. Почему ты ни с кем не советуешься?
– Да она с детства такая, скрытная.
Разговор был тяжелым, но необходимым. Невозможно долго скрывать то, что важно. Все это незаметно отнимало силы. Саша не рассчитывала, что родные за нее порадуются. Она ожидала, что ее решение сменить институт и учиться на дизайне воспримут в штыки. Она была готова, что придется защищать и защищаться. Себя и свое. Молчать, делать и доказывать. И далеко не один год.
Еще Саше было грустно из-за того, что приходилось уйти с работы. Она проработала в компании почти девять месяцев и успела привыкнуть. Офис в центре, обеды из кафе «Прайм», кофе на вынос, новые люди рядом, которые незаметно стали своими, наставник Миша, тоже – немного странный, но и к нему Саша успела привязаться. Когда видишь человека каждый день – это естественно и неудивительно.
После обеда Саша и Миша выходили во двор. Саша – купить кофе, Миша – покурить. Саша призналась ему, что снова поступила и будет учиться.
– И кем ты у нас будешь?
– Специальность – графический дизайн, – сказала она. – Так что не знаю пока, но мне интересно.
– Огонь, – улыбнулся Миша. – У нас есть несколько дизайнеров. Видела, рекламные буклеты в переговорных? Календари, ежедневники, визитки, корпоративные сувениры…
– Конечно, видела. Это что, все они делают?
Миша кивнул:
– Инфографика на стенах – тоже они. Рассылки, анимация, страница в интернете и социальных сетях, мобильное приложение. Все эти плакаты в офисе. Короче, они делают компанию красивой. Так что без работы не останешься. Кстати, могу тебя с ними свести как-нибудь. Если ты не против, конечно. Им иногда нужна помощь, а тебе полезно, опыт будешь получать. Ты рисовать, кстати, не умеешь?
– Умею, вроде бы, – неуверенно ответила Саша. – Художку закончила.
– Какая же ты молодец.
На улице уже стемнело, дул холодный ветер. Миша надел Саше на голову капюшон.
– Холодно, – сказал он. – Замерзнешь.
Саша так и не решилась сказать ему, что работает последний день. Не хотела долгих объяснений, пожеланий успехов, прощаний. Казалось, что лучше оставить как есть – промолчать и уйти так, будто это не конец, а завтра ты вернешься, и будет обычный рабочий день.
До метро в тот день она шла одна. У входа остановилась и посмотрела вверх. Пара капель холодной воды упало на лицо. Саше казалось, что она забыла сделать что-то важное.