Кадуцей

– Рад встретиться лично, Давид

– Взаимно, не возражаешь, если мы пропустим формальную часть и перейдем сразу к делу? – спросил я, а после, сев на кресло напротив хозяина сих апартаментов, окинул его взглядом. Это был мужчина, примерно моего роста, на нем была маска рыбы-удильщика, которая выглядела достаточно жутко, и с виду дорогой черный костюм, словом, парень кроме маски и своей манеры общения ничем не запоминается.

– Давид, у меня к тебе есть предложение, от которого, я надеюсь, ты не откажешься. Я собираюсь уйти из «Семиконечной Звезды», потому как настоящий вектор развития сей организации не совпадает с моими принципами, потому я считаю своим гражданским долгом уничтожить ее до основания, хотя вынужден признать, что у меня есть и личные счеты с господином Кукловодом. Тем не менее я понимаю, что сам очень помог развитию этой, простите, секты, потому вынужден признать, что мне тоже нужно понести наказание, однако был бы признателен, если бы Вы или, может, г-н Амикус предприняли какие-то действия, дабы сократить срок моего заключения до минимального, это представляется возможным?

– Вполне.

– С Вами приятно иметь дело, Давид, а теперь, что Вы хотите узнать?

– Мне нужна вся информация про Гарроту, Кукловода и ближайшее мероприятие, где будут все члены секты, – я не видел, но почувствовал, как он улыбается, атмосфера вокруг моментально изменилась и стала несколько давящей и пугающей. Выдержав небольшую паузу, он продолжил:

– Хорошо, начнем с Гарроты. Она – правая рука Кукловода, но это ты, наверное, знаешь. Зовут ее так именно из-за того, что в основном она душит своих жертв. Может подкрасться со спины так, что ты даже не заподозришь что-то неладное. Гаррота держит всю информацию о себе в секрете, обычно носит маску, на которой изображена роза. Про нее известно очень мало, как и про Кукловода. Он никогда не убивает сам, ходит всегда в белом костюме, а на маске у него изображены масти карт. А теперь самое интересное. То мероприятие – бал-маскарад, пройдет в конце этой недели.

– Отлично, значит к концу недели мы уже разберемся со всем.

– Подожди, чтобы попасть на бал-маскарад нужно приглашение, которое, к твоему счастью, у меня есть. Мы похожи телосложением, поэтому в маске тебя не узнают, однако за просто так ты его не получишь.

– Мы же договорились…

– Мы договорились, что я тебе расскажу про верхушку секты и маскарад, не более. Получишь приглашение и еще парочку полезных вещей, если выполнишь следующие условия: пообещаешь мне, что пойдешь на бал-маскарад, скажешь Амикусу другую дату и усыпишь всех, кто придет туда.

– Как я всех усыплю?!

– Я выдам тебе устройства, которые выпускают усыпляющий газ. Их нужно будет установить в как можно большем количестве комнат, но при этом так, чтобы их не было видно. Надо будет поставить таймер и потом просто набрать Амикусу, чтобы он приехал и арестовал всех, кто там будет. С Кукловодом и Гарротой делай, что хочешь.

– Договорились.

Мы пожали руки, и Китобой сказал, что доставит все необходимое куда мне будет нужно, я же решил, что будет лучше принять посылку в общежитии и в этот же момент вспомнил, что наконец смогу вернуться в город. Это было несказанным облегчением для меня. Китобой передал мне приглашение. Бал запланирован на восемь вечера в это воскресенье. Я вышел из особняка.

– Ну, что? – спросил Амикус. Я рассказал ему, что Китобой согласен сотрудничать и что нам нужно лишь сократить ему срок. Рассказал то, что узнал про Гарроту и Кукловода.

– … А бал-маскарад пройдет в восемь вечера в этот понедельник.

– Принял, ну все, теперь ты свободен, давай я подброшу тебя в общежитие, если что всем говори, что ты помогал в поимке своего похитителя и был в больнице, это объяснит инсценировку смерти.

– Хорошо.

Сердце начало колотиться быстрее. Я был весь в предвкушении, скоро я вновь увижусь с Сабриной.

Вдох

До общежития мы добрались только ближе к вечеру. Заходя в здание, я немного волновался, но, на мое удивление, расспросов со стороны вахтерши не последовало, а благодаря Амикусу и другим моим друзьям комната все еще была записана на мое имя. Я проходил по до боли знакомым коридорам, освещенным вечерним солнцем, и меня начали пробирать воспоминания, пускай учеба была не очень интересная, но свою спокойную жизнь теперь я начал ценить куда больше прежнего.

Прибывая в порыве воспоминаний, я открыл дверь в комнату, и передо мной оказался все тот же бардак, который я оставил, когда пошел утром в магазин.

– Да-а-а, долго же я за продуктами ходил, – произнес я с улыбкой и закрыл за собой дверь.

Но чем дальше я заходил в комнату, тем больнее мне становилось. Сначала я увидел не застеленную кровать, в которой тогда спала Сабрина, потом увидел свою открытую зажигалку, взяв ее, я понял, что там не осталось ни капли топлива. Рядом с пустой зажигалкой лежала полупустая пачка сигарет. Чуть дальше я увидел десятки исписанных страниц, где, правда, сложно было выцепить хоть какие-то крупица информации. Единственное, что я понял – Сабрина очень сильно страдала. Мне начало казаться, словно вся моя квартира пропитана чувствами боли и скорби. У меня начали наворачиваться слезы. Я старался хватать ртом воздух, чтобы сдержать подступающие эмоции.

Наконец, подавив лавину чувств, я вытер слезы и направился искать Сабрину. Вот тут и начались те самые встречи и расспросы. «Давид? Стоп, ты же умер? Откуда ты здесь? Что произошло? Правда?» – все это я услышал за вечер не меньше пары сотен раз, по крайней мере мне так показалось. Первые раза три я даже честно на все отвечал, но с каждым новым вопросом мои ответы становились все короче и шаблоннее, а в один момент я просто начал отмахиваться, желая поскорее увидеться с самым дорогим для меня человеком.

По приходе в корпус Сабрины, я ее там, однако, не застал, зато встретил ее соседку, которая много чего мне поведала после того, как я объяснил, что со мной стало.

– Сабрина сказала, что поехала на твою могилу, она стала ездить туда каждый день, так и большую часть времени теперь проводит у тебя в комнате. Сначала вахтерша отказывалась выдавать ей ключ, однако вскоре сдалась. Сабрина каждый день тебя вспоминает и уже практически забила на учебу. Иногда она не ходит на пары, а просто уходит в твой корпус общаги и запирается у тебя, так что, если ты сможешь ее образумить, я буду крайне признательна.

Я был так поражен, что даже не нашел, что ответить и лишь сорвался в сторону своей могилы.

Не очень хотелось вновь так скоро выезжать за черту города, однако я не мог больше ждать. Сердце начинало колотиться все быстрее от одной мысли о скорой встрече с Сабриной. Мы прошли через многое, и вскоре все, что мешает нам, должно закончиться: в воскресенье я разберусь с Кукловодом, Гарротой и вообще со всей сектой, и тогда мы будем наслаждаться каждым мгновением жизни, несмотря на бренность этого мира. Мы будем радоваться и грустить вместе. Наконец у меня появился человек, которому я готов довериться. Когда все закончится, то она узнает обо всем, я расскажу ей все, и, если даже после этого она решит остаться, значит я буду предан ей до конца своей жизни. Наивно? Соглашусь, но разве это плохо? Иногда именно наивность дает нам то спокойствие, о котором мы все время грезим. Я верю в лучшее и надеюсь, что достигну именно счастливого будущего.

Мои размышления вновь съели большую часть пути, потому путешествие до пустого гроба стало куда короче. Солнце уже опускалось за горизонт. Как же красиво выглядит могила в лучах закатного солнца. Однако Сабрины здесь нет, наверное, мы разминулись. Мой взор приковал ствол дуба. Когда я осознал, что там нарисовано, то мне бросило в дрожь. Посох, обвитый двумя змеями. Кадуцей.

Обратно я бежал, однако держал я путь домой через кладбище, где лежал мой отец. Мне нужно было кое в чем разобраться. Я ясно помнил тот день, когда перестал навещать отца, тогда меня что-то очень сильно напугало, но я не понял, что именно. Наконец, добравшись к могиле отца, я прозрел. На его надгробии по углам были высечены маленькие символы посохов, обвитых змеями. Когда же это все началось?

«Давно, слишком давно, чтобы думать об этом. Сейчас тебе следует волноваться о себе», – заговорил неожиданно голос. Я почувствовал слабость в ногах и опустился на колени. Где-то недалеко послышался шорох. Я повернул голову и увидел чей-то силуэт, у меня не получилось разобрать кто это конкретно был, но он заговорил со мной. Его голос был изменен.

– Ты так предсказуем, что мне аж противно. Я мог бы убить тебя прямо сейчас, но это будет слишком скучно. Боже, как же ты жалок, надеюсь, что хоть на балу ты меня развлечешь.

У меня перехватило дыхание, когда я понял, что передо мной стоит Кукловод. Во рту пересохло и язык меня не слушался, говорить было тяжело, и я только и смог, что потянуться к нему рукой. Он ударил по ней своей тростью.

– Тронешь меня – и твой пустой гроб мигом перестанет таковым быть.

Еще удар. Теперь по затылку. Теряю равновесие и падаю лбом на каменную плиту могилы отца. Иронично, однако. Сознание в который раз покидает мое бренное тело. Тьма. Тишина.

Торжественное возвращение моего сознания в тело произошло где-то в районе полуночи. Поражаюсь своей удаче. С такими отключениями я должен был уже пару раз умереть просто от ударов о всякие предметы вокруг, однако я все еще живой. С трудом поднимаюсь и на шатающихся ногах иду в сторону общежития. Какое счастье, что еще на первом курсе, я открыл черный ход, чтобы можно было возвращаться в любое время. Дергаю за ручку. Ничего. Еще раз и еще. Не поддается.

– Черт, только этого не хватало, – произношу я и ударяю дверь кулаком.

Облокотившись на стену, я сползаю вниз, достаю сигарету, зажигалку и курю. Небо, что удивительно, чистое, так что мне прекрасно видна вся звездная карта. Помню, что когда-то мне очень была интересна астрономия, а потому сейчас я мог хоть как-то коротать время, соединяя точки на небосводе. Точки складывались в отрезки, отрезки в фигуры, фигуры в персонажей, а уже персонажи в истории. Все-таки большую работу проделали древние греки, изучая космос. Сейчас почти каждый знаком с хоть какой-то частью греческой мифологии, удивительно, не правда ли?

Пачка сигарет постепенно пустеет, время течет, а я все также сижу у черного входа, надеясь, что он вот-вот откроется. Однако надежды тщетны. Радует лишь то, что я пока не восстановился в универе, а значит мне не нужно ни на какие пары и, когда меня впустят, я просто упаду в кровать. Подумал, что́ можно написать Сабрине. Черт, как же тяжело будет объяснить ей всю эту историю с похоронами!

Кажется, начинает светать. Радует, еще немного и я посплю. Глаза уже начинают сами закрываться. Моргнул. Так тяжело открывать веки. Закрыл глаза. Показалось, что упал, дернуло, открыл глаза. С трудом поднялся и направился к главному входу. Вахтерша уже встала и, завидев меня, проявила чувство сострадания, впустив бедного студента. Я не очень внятно поблагодарил ее и побрел на свой этаж. Отсчитываю двери. Первая, вторая… Дернуло. Третья. Моя. Справляюсь с замком, вваливаюсь внутрь и заваливаюсь спать прямо в верхней одежде. Сон поглощает меня моментально.

Мне видится гигантский лабиринт. Я бегу, бегу изо всех сил, поворот сменяется поворотом, но выход не становится ближе. Из высоких бетонных стен начинают лезть руки, они пытаются меня схватить, задержать. Спотыкаюсь, падаю. Руки прижимают меня к полу, постепенно закрывают собой каждый сантиметр моего тела. Они начинают меня душить. Делаю над собой усилие и освобождаюсь. Возвращение кислорода пьянит рассудок. Картинка плывет, в глазах темнеет. Делаю шаг, еще шаг. Вижу гигантскую змею. Она обвивает сначала мою ногу, потом мое тело, кусает меня в шею. Странное спокойствие настигает меня. Чувствую, как яд парализует мое сердце. Несколько минут жизнь проносится перед глазами и… Смерть. Вновь.

Проснулся в холодном поту. Вены пульсируют. Глаза бегают из стороны в сторону, дыхание сбито. Начинаю приводить мысли в порядок. За окном светит солнце, поют птицы. Спокойствие весеннего дня добирается до моего сознания не сразу, но, сразив наконец тревогу, позволяет мне подняться. Утро начинается также. Делаю себе кофе, пью таблетки, курю. Любуюсь суетой города. Приятно вновь вернуться к спокойной жизни, хоть я и понимаю, что это ненадолго.

– Сегодня я увижусь с Сабриной, наконец-то, – начинаю я говорить с самим собой, желая как-то заглушить эту неимоверно громкую тишину. Мои слова сотрясают воздух, но вновь воцаряется тишина. Слишком давящая обстановка, решаю включить какую-нибудь музыку, однако мой телефон не подает никаких признаков жизни. Вздыхаю. Ставлю его на зарядку и, допив кофе, решаю прогуляться.

Время близится к трем часам дня. Я слонялся по улицам города порядка полутора часа, однако здесь не произошло абсолютно ничего, хотя это, наверное, даже хорошо. Кажется, что за последние пару недель я уже так привык к стрессу и каким-то событиям, что просто не представляю, как можно наслаждаться спокойствием, но прохожие прекрасно с этим справляются. Вон идет какая-то женщина с покупками, разговаривая со своей дочерью, обе смеются. А вон там сидит на скамье хмурый парень, к нему подходит девушка, целует его, и он прям расцветает, лучезарная улыбка у него. А у меня? Когда я последний раз улыбался? Когда я чувствовал себя счастливым? Ненавижу эти мысли. Ненавижу этот город. Ненавижу людей. Ненавижу себя.

Возвращаюсь домой где-то к пяти. Телефон зарядился, и я, взяв его, отправлюсь в корпус общежития для первокурсников. Снова расспрашиваю про Сабрину, а мне говорят, что сегодня ее не было на занятиях, а дозвониться до нее никто не смог, многие вообще думали, что она со мной.

«Оу, кажется, что ты снова опоздал, ничтожество», – с насмешкой произносит голос.

«Ненавижу тебя», – отвечаю я и достаю телефон. Господи, надеюсь, она возьмет трубку. Идут гудки и… «Абонент временно недоступен…»

В груди начинает колоть. Выхожу из корпуса, понурив голову. Мысли запутанны, не могу разобраться, что мне делать. На глазах наворачиваются слезы, а в голове начинают появляться разные образы, от которых только тяжелее. Моему взору предстает какой-то маньяк, который пытает Сабрину также, как меня пытала Змея, потом видится какой-то ненормальный, как из моего сна в ночь перед встречей с Китобоем. Паника накатывает, а разумные мысли уходят все дальше и дальше.

Вдох. Выдох. Пытаюсь сдержать эмоции и начать думать логически. Придется побеспокоить Амикуса раньше, чем я планировал, но думаю, он поможет, как-никак я достаточно на них поработал. Достаю телефон и звоню ему, после коротко излагаю ситуацию, стараясь сдержать дрожь в голосе, что, правда получается не очень хорошо. Однако он соглашается помочь, говорит, что завтра попробует что-то найти, но ничего не обещает, ведь им еще готовить операцию по захвату секты. Тут я вспоминаю, что сегодня уже пятница.

Возвращаюсь в общежитие, а на входе вахтерша говорит, что мне привезли какую-то тяжелую посылку, сказала, мол, чтобы занесли ко мне в квартиру. Благодарю ее, и бегом поднимаюсь к себе. Открываю дверь и перед ней стоит большой деревянный ящик, а в углу на его крышке нарисован небольшой кит.

Маски

Я дрожащими руками вскрываю ящик. Там лежит множество небольших устройств и письмо. Вздыхаю и решаю отложить все это на попозже, пока что у меня нет ни настроения, ни желания в чем-либо разбираться. Иду в ванную.

Медленно дохожу до заветной двери и открываю ее. Меня слегка слепит свет, отраженный от некогда белой плитки, и я окидываю взглядом помещение, где планирую провести по меньшей мере ближайший час. Ничего особенного там нет и никогда не было. Это небольшая комната с раковиной, ванной, зеркалом и стиралкой. Я начинаю раздеваться и стараюсь как можно реже заглядывать в зеркало.

Ванна начинает медленно наполняться, постепенно скрывая мое порядком потрепанное тело под толщей воды. В попытке прогнать все мысли из своей головы, я включаю музыку и закуриваю сигарету. На фоне играет что-то спокойное, а дым от сигарет постепенно поднимается к потолку, задерживаясь там ненадолго, а после улетает в вытяжку. Я начинаю чувствовать, как моя голова тяжелеет и, приняв какую-то непонятную позу, я полностью погружаюсь под воду.

Сознание полностью пустое. В голове не единой мысли, однако я почему-то ощущаю неописуемую грусть, которая постепенно перерастает в душевную боль, что пробирает аж до слез.

Через час с трудом выталкиваю свое тело из ванной. Измотанный и опустошенный я медленно одеваюсь и решаю все-таки взглянуть на себя в зеркало. С удивлением для себя обнаруживаю, что теперь, после уже пережитых и в преддверии новых событий, мне стало несколько все равно на себя, однако я вовсе не уверен, что сие безразличие останется со мной после завершения моей миссии.

Наконец выйдя из ванной, я держу путь в сторону кровати, в надежде поскорей уснуть и отдохнуть. По пути беру письмо на случай, если сон откажется приходить и с чистой совестью падаю в объятия одеяла. Лежу с закрытыми глазами где-то минут двадцать, но, как и ожидалось, покоя мне не видать. Приходится вновь напрягать свои мышцы, сначала открывая письмо, а потом фокусируясь на том, что написано:

«Дорогой Давид,

Пишу тебе с целью объяснения работы устройств и для того, чтобы предложить план, как все это пронести на бал.

Сперва расскажу, как они работают. Суть проста: отдираешь сзади пленку, приклеиваешь куда-нибудь, набираешь время на таймере, если не указывать время, то сработает оно сразу, как ты нажмешь кнопку на пульте.

Что же касается проноса сих устройств, то тебе нужно не более чем принести их в субботу к дому в конце улицы Шагала, там тебя в десять вечера будет ждать мой человек, он и пронесет эти устройства, а после спрячет где-то в особняке, в котором будет бал.

Также хочу напомнить, что был бы очень признателен, если бы ты обошелся без жертв среди простых членов секты, они должны понести свое наказание по закону, однако до Кукловода и Гарроты мне дела нет. Желаю удачи!

Смиренный Китобой».

Я выдохнул. Пришлось встать и дойти до ящика. На всех этих непонятных устройствах действительно лежал пульт. Я взял и положил его в карман, его-то я и так пронесу, тем не менее у меня есть еще практически два свободных дня, в которые мне нужно постараться, как минимум, не впасть в депрессию, а лучше найти хоть какие-то зацепки по поводу местонахождения Сабрины, хотя, несмотря на всю мою любовь к ней, первостепенно было сохранить себя, чтобы уничтожить секту. Я взглянул на кухонный стол, на котором лежала сделанная на заказ маска. Амикус передал мне ее перед отъездом к Китобою, однако она мне так и не пригодилась, но ничего, послужит в воскресенье.

Последующие минут десять я пытался составить хоть какой-то план на ближайшие пару дней, чтобы, во-первых, не умереть от скуки, а, во-вторых, отвлечься от волнения, которое с каждым часом все нарастало. Первым моим делом стало торжественное повторное открытие черного хода в общежитие, потому как я не планировал становиться примерным студентом, который возвращается в общагу вовремя, но и не планировал каждую ночь проводить на улице. Сначала я, спустившись вниз, подождал пока вахтерша куда-нибудь отойдет, а потом незаметно забрал у нее ключ от заветной двери и уже с чистой совестью отправился на улицу. Мой путь лежал в сторону моего прежнего дома. Пришло время освежить воспоминания.

За время обучения в универе я успел уже забыть, насколько долго добираться до туда, да и образ самой квартиры уже начал выветриваться из моих воспоминаний, и я бы, наверно, так бы и забыл про нее, однако вот он двор моей милой двенадцатиэтажной панельки.

Ничего не обычного, все как у простых смертных. Длинный дом, который ближе к концу немного закручивается. Местами краска уже начала облезать, видно всю тяжесть накопленных лет. Внутри двора стоит детская площадка, которая их себя представляет всего-навсего скрипучие качели, несколько скамеек и железную горку, которая летом разогревается до каких-то астрономических температур.

Прикладываю ключ и захожу в подъезд. Местами выцветшая краска нагоняет легкий оттенок уныния, однако все держат в чистоте. Прохожу к лифтам и вижу почтовые ящики, которые совсем недавно покрасили и из которых местами просто ломится макулатура.

Вызываю лифт, продавливая прожженную кнопку, и поднимаюсь на девятый этаж. Выхожу из лифта и прохожу по небольшому коридору, делая один поворот налево. А вот и та самая дверь. Вставляю ключ в один замок, делаю два оборота, дергаю ручку. Дверь не поддается, и я открываю второй замок. Наконец попав внутрь, мне встречает пыль, которою отчетливо видно в последних лучах закатного солнца.

Делаю несколько шагов внутрь. Я оказался в том самом коридоре, в котором просто бесчисленное количество раз собирался то в школу, то на улицу, то на экзамены. В коридоре все еще весят мои и Люкса старые куртки, на полочках в прихожей почему-то находятся самые разнообразные предметы, а на полу лежит ковролин. Меня окутывают воспоминания. В основном на ум приходит хорошее: отец, Люкс, все приятные моменты, которые здесь произошли, также не обошли стороной меня.

Прохожу в комнату и разглядываю фотографии, стоящие на комоде. На одной из них я в детстве, искренне улыбаюсь, даже смеюсь, на соседней Люкс со своим бесконечным количеством наград за всякие олимпиады, соревнования и прочее, прочее, прочее…

Окидываю взором комнату и вижу старый пыльный диван, двухэтажную кровать, где мы с Люксом спали, несколько книжных шкафов, шкаф для вещей, где, как мне помнится, лежит еще один альбом. Пара пустых рабочих столов, напоминают об учебе в школе и о многих событиях.

Прохожу до шкафа и достаю тот самый альбом и смотрю уже на фотографии отца: здесь мы втроем, дальше он в молодости, а дальше… Дальше он и мать. Это вроде как единственная фотография матери, которая осталась у нас дома. После того, как она напала на отца, мы избавились от всех упоминаний о ней, оставив лишь фотографию со свадьбы.

Фотография затронула заржавевшие струны моей памяти, и передо мной в красках предстало то ужасное событие. Отец лежит в крови, я стараюсь помочь ему, молю его, чтобы он держался, и параллельно надеюсь, что скорая успеет. Тогда, к счастью, все обошлось. С матерью несмотря на то, что ее взяла полиция, я больше не виделся, как, впрочем, и Люкс, на сколько я знаю.

Воспоминания порядком утомили и так истощенный организм, и меня начало клонить в сон. Устроившись кое-как на пыльном диване, я пару раз чихнул, но все-таки смог уснуть. Мое сознание вновь провалилось в пучину грез.

Сон был странным. Мне чудилось будто бы я иду по улицам своего города ночью, фонари то включаются, то выключаются, а в домах нет ни одного признака жизни. Вдруг из неоткуда стал доноситься голос Кукловода. Его ни с чем не сравнимый тембр залезал в самые глубины моего восприятия и вызывал самые неприятные ощущения. По телу пробежала дрожь, сердцебиение участилось, а двигаться стало тяжело. Неожиданная паника накрыла меня. Я не мог разобрать ни слова из того, что слышал, а от этого становилось только страшнее.

Передо мной стали появляться силуэты других адептов секты. По центру стояла Гаррота, такая, какой я ее себе представлял: с хорошей фигурой, в черном облегающем костюме, с маской в виде розы. Левее находилась Змея, вернее то, что от нее осталось. Некогда неописуемо красивая девушка была распята, лишена глаз, языка. Я повернул голову в другую сторону. Справа от Гарроты находился Китобой. Он был жив, однако его руки и ноги были связаны, а на шею была накинута петля. Правее Китобоя находился Анастас. Он стоял на коленях, словно молился, однако по центру его головы зияла дыра от пули, глаза моего некогда хорошего друга закатились так, что теперь казались полностью белыми. Слева же от Змеи стоял Артем, с запрокинутой назад головой, из-за чего также хорошо виднелась дыра у него в челюсти.

Мое оцепенение достигло апогея, и даже дыхание теперь давалось мне с трудом. Где-то послышался детский смех, который в одночасье превратился в агонический стон, чье звучание раздирало на части само понятие души. Фигуры предо мной начали свое движение. Они стали медленно приближаться ко мне, а я лишь и смог, что упасть на колени, все еще сопровождаемый непонятными высказываниями Кукловода, леденящими душу, и премерзким детским плачем.

С каждым мгновением казалось будто бы гравитация становиться сильнее, однако адепты двигались все с той же легкостью. Когда сила притяжения стала чересчур сильна для того, чтобы находиться в каком-либо положении, кроме как лежа, фигуры уже настигли меня. Гаррота коснулась своей рукой моего затылка, и из моего тела начали вырастать розы. Боль от этого была точечная, но складывалось ощущение, будто в мое тело вкалываются практически одновременно сотни толстых раскаленных добела игл. В один момент игла воткнулась мне в позвоночник, и я полностью утратил контроль над всем, что находилось ниже поясницы. Спустя пару мгновений игла прилетела мне в шею, и время моей жизни сократилось до, примерно, десяти минут, а после еще одна игла, уже куда больших размеров, пробила мне затылок и прошла сквозь всю черепную коробку, поставив наконец точку в моей жизни.

Проснулся я на полу, лежа на животе, в холодном поту. Спина болела, как, впрочем, и голова. Солнце уже поднялось и активно слепило меня. Приложив немало усилий и наконец поднявшись, я направился в ванну, желая смыть с себя воспоминания об этом сне. Кошмары уже стали для меня нормой, поэтому я перестал удивляться или пугаться, мое обычное пробуждение стало сопровождаться вздохом, а также радостью, что это был сон.

Дойдя до ванной, я повернул вентили, открыв путь для воды, и кран со звуком, выражающим явное недовольство необходимостью работать, одарил меня водой, которая, правда, в первые пару секунд была ржавой. Когда оттенок воды все-таки соизволил приблизиться к привычному, я умылся. Лицо окатила приятная прохлада, и на душе стало как-то проще.

– Приятно все-таки вернуться домой, – произнес я в пустоту и с облегчением прошелся на кухню, а после в другую комнату. Еще пару мгновений я придавался воспоминаниям, однако вскоре пришла пора уходить, и я отправился обратно в общежитие.

Несмотря на кошмар, проспал я до двенадцати и даже выспался, что, конечно, не могло не радовать меня. Всю дорогу до общаги я забивал свою голову прослушиванием музыки, периодически вспоминая про все приближающуюся миссию. Волнение то наступало, то оставляло меня. Мне начало казаться, что буквально весь смысл моей жизни в том, чтобы разобраться с сектой и помочь родному городу оправиться от этой заразы. Однако меня пугала мысль, что даже если я справлюсь, то я не испытаю ничего кроме опустошения, которое всегда наступает по достижении цели. Эта мысль была невыносима, она буквально разъедала меня изнутри все подталкивая сдаться.

Моя станция метро. Я поднялся на поверхность, где меня уже ждал весенний дождик. Теплая вода одарила меня еще одним воспоминанием, в которое я очень хотел бы вернуться. Помню тогда тоже шел весенний дождь, я, Артем и Настя собрались у последней на квартире отдохнуть и чутка выпить. Весь день мы развлекались и веселились, а за окном почти постоянно шел дождь. Вечером Артему нужно было возвращаться домой, и мы пошли его провожать. Мы гуляли, наслаждались запахом мокрого асфальта, дурачились и веселились. Дождь уже кончилось и небо осветили мириады звезд, красота была неописуемая. Проводив Артема, мы направились обратно к Насте, я собирался остаться у нее на ночевку. В каждом из нас уже было порядка шести бутылок пива, поэтому очевидно было, что спать мы не собираемся. По возвращении к ней мы легли смотреть какой-то фильм, и буквально через полчаса уже полностью забили на происходящее на экране, полностью отдавшись страсти. Мы переспали. Это был мой первый и, кажется, самый лучший раз. Интересно, насколько я ужасный человек, если вспоминаю такое о возможно мертвом человеке.

– Хотя она скорее всего жива, – вырвались мои мысли наружу, когда я уже подходил к общежитию.

Я решил, что отмашки от Амикуса раньше часов восьми вечера ждать не стоит, а потому я могу привести в порядок свой ум и квартиру. Уборка затянулась на пару часов, однако теперь казалось, будто это и вовсе не мои апартаменты, правда, сомневаюсь, что я смогу поддерживать эту частоту хоть какой-то период времени, тем не менее глазу стало куда приятнее.

Мой взгляд часто падал на часы, я все отслеживал сколько осталось до запланированной встречи с послом Китобоя. Часы же невзирая на мою мольбу показывали четыре часа дня. Тяжелый вздох вырвался из моей грудной клетки. Меня раздражало это чувство предвкушения предстоящего события. Из-за этого ожидания я не мог ни на чем толком сконцентрироваться, мысли бегали по черепной коробке, как атлеты по манежу, одна сменялась другой, но никакая не удерживала внимания дольше чем на мгновение.

Я решил сесть за книгу. В этот раз мой выбор пал на «Сон номер 9» Дэвида Митчелла, давно собирался ее прочитать, однако все никак руки не доходили.

С трудом, но через пару страниц я все-таки смог погрузить полностью свое сознание в прочтение книги. Это позволило мне расслабиться, однако ненадолго.

«Интересная, однако, книжка», – раздался в моей голове голос. По телу пробежала дрожь, а на лбу проступил пот, перед глазами сразу предстала картина изуродованного трупа Змеи. Рвота подступила к горлу, однако я смог предотвратить ужасное обесценивание трудов моей уборки.

Я закрыл глаза и оказался в пространстве сознания. В этот раз оно предстало в виде небольшого парящего острова. Здесь росли деревья и цветы, была речка, которая, доходя до края, начинала течь вверх.

Сегодня впервые за все время я увидел голос. И это был не Люкс, как мне казалось сначала, а я сам. С трудом я смог сдержать удивление и все-таки начал диалог.

– Чего тебе?

– Как недоброжелательно, я же тоже, между прочим, житель этого мозга, поэтому попрошу поуважительнее.

– Ты лишь побочная личность, не более.

– А ты так в этом уверен? Как ты это докажешь? У меня все те же воспоминания, что и у тебя, а принадлежность прошлых выборов к кому-либо из нас определить невозможно. Так я еще и выгляжу в точности, как ты!

Я недовольно цыкнул.

– А теперь ближе к делу. Я пришел, чтобы наконец решить все разногласия и определить, как будет проходить наше сотрудничество. Во-первых, я предлагаю присягнуть тебе на верность, а ты взамен будешь учитывать мои интересы и в ситуациях, опасных для жизни, отдавать контроль мне, во-вторых, если мы когда-нибудь увидим Настю, я хочу с ней поговорить, взамен больше никаких выходок.