Loe raamatut: «Клубника в шоколаде», lehekülg 3

Он неожиданно поворачивает голову ко мне. Наши глаза оказываются на одном уровне. Замечаю, как его темно-карие опускаются на мои губы. Трепет темных ресниц завораживает, и мне плевать, смотрит на нас кто-то, или нет.

Александр представляет, насколько красив? Или, у меня одной такая реакция?

– Пожалуй, да.. – тихо говорит он, но его волнение выдает хрипотца. Обида на то, что я его никак не волную, исчезает, как только дергается его кадык.

– Аделаида, не нальешь мне вина?

Момент обмена флюидов обрывается.

Холодный, ровный голос возвращает в реальность. На нас никто не обращает внимания, кроме пар стеклянных серых глаз.

Дилан.

Лидия странно смотрит на нас. Александр отворачивается и кашляет в кулак. Моя злость вспыхивает мгновенно.

– Конечно, – мои губы растягиваются в неестественной улыбке. О нашей неприязни знают все. Помню, в прошлый раз, на его девятнадцатое день рождение, я приготовила ему соленый торт, а сверху украсила куклой вуду, перетыканную настоящими, толстыми иголками. Оставила ему прощальный подарок, как раз перед их отъездом.

Шуму-то было. И от мамы нехило прилетело.

Из раздумий, отвлекают обрывки разговоров Франчески и Джеймса, что-то про поставки тканей.

– Поживей, – властным тоном говорит Дилан, и, как ни в чем ни бывало, ставит пустой бокал перед собой. Могу поклясться, что уголки его губ чуть дергаются вверх.

Треснуть бы тебя тряпкой, чтобы ты обалдел, а?

Казалось, ну, просто налей ему вина, как всем, и иди обратно к Алексу. Но нет, он задевает какие-то струны внутри, и меня коробит так, что хочется вылить содержимое ему на голову. Эта неприязнь копилась слишком долго, чтобы относиться к нему снисходительно и мило улыбаться. Дилан не отрывает от меня взгляда, и внимательно смотрит, как я наполняю его бокал. Пытаюсь вспомнить, сколько же лет ему исполнилось, что он так смело потягивает вино? Он всего лишь на четыре года старше. За это время он изменился… Ну, разве что, только внешне.

Стал ещё отстраненнее, чем был.

Темные пряди на макушке шторкой обрамляли виски. Затылок был коротко пострижен. Широкий разворот плеч, выпирающие вены на руках, бледная кожа.

Гордость так и не позволила назвать его красивым. Совершенно обычный…

Ничего особенного.

Сил, чтобы вслушиваться в разговоры наших семейств, у меня не осталось. Наконец-то заканчиваю с обслуживанием. Еще надо доделать доклад… Потом все это убрать. Устало плюхаюсь на стул, и слишком быстро разделываюсь с ужином.

Лидия на противоположной стороне стола, кивает головой в сторону Александра, который почему-то злился, смотря на отца. Его руки сжимают салфетку, и рвут в клочья, образовывая белую гору. И тут я вспоминаю о том, что семейство Мартин пришло без одного члена семьи.

Без матери.

"Это твой шанс, черт тебя подери" – так и кричит выражение лица Лидии.

Пантомима началась.

"Но как?" – морщу нос я, в недоумении.

Лидия не на шутку злится и выпучивает глаза, указывая подбородком на стеклянную дверь, ведущую на задний двор. Я широко открываю рот.

Как же я раньше не додумалась до этого?!

Подруга посылает мне воздушный поцелуй, и ехидно подмигивает: "Вали уже".

– Ладно-ладно, приглашу я его… – слишком довольно произношу я, поймав её летящий поцелуй.

Не сразу замечаю вопросительный взгляд Дилана, который заметил наши кривляния. А ты что уставился, как баран?

– Лидия, Александр рассказывал, как ты недавно выиграла награду по шахматам, я удивлен. – поинтересовался мистер Мартин, оттянув галстук с шеи.

– Ох, он больше ничего интересного не смог рассказать? – отвечает ему охотно Лидия, сделав глоток вина.

– Например, как я засунула голову одного неудачника, в уни…

– Лидия Фолл! – истерично кричит Франческа.

– Боевая, как и отец, – низкий и раскатистый смех, захватывает внимание всех присутствующих.

Так, это всего лишь приглашение в сад. Как друга. Ведь друзья же должны поддерживать друг друга, верно? Возможно, он согласится. Возможно, он накроет мои плечи пиджаком. Возможно, свидетелями нашего разговора станет россыпь искрящихся звезд. Возможно, он заметит что-то на моем лице. Крошки, например. Потянется к моему лицу…

Устремляю глаза на Александра, и наконец, решаюсь.

– Алекс, может… я и ты… выйдем в сад?

Последние слова я почти шепчу, и он, разумеется, не слышит. По-прежнему смотрит на отца, с какой-то необъяснимой яростью. Тут до меня долетают фразы, которыми обмениваются старшие.

– Я снова холост, не проклятье ли? – смеется Мартин-старший, и я удивленно оборачиваюсь к Лидии. Та режет свой стейк и пожимает плечами.

Воцаряется тишина.

Температура в комнате, фигурально выражаясь, падает до отрицательной отметки. Ни от кого не укрывается, с каким облегчением, он произносит риторический вопрос. Никто не решается задать встречный вопрос. Мама и Франческа обмениваются напряженными взглядами. Александр дергается на месте, и сжимает руки в кулаки.

Как он может такое говорить, при своих сыновьях?

– Александр… – его взгляд по-прежнему устремлен к отцу. Мистер Мартин, кажется, добивался именно такой реакции. Судя по кривой усмешке, играющей на его губах.

Вновь осторожно дотрагиваюсь до его плеча.

– Алекс…

– Чего тебе?! – громко кричит он, сбрасывая мою руку.

Испуганно замираю. Люди рядом тоже.

Я сжимаюсь под его тяжелым взглядом – в них бурлит незнакомая мне ярость, и беспомощно хлопаю глазами. Александр вскакивает из-за стола, яростно оттолкнув стул спиной.

– Не забудь сказать им всем, папочка, как именно ты оказался холост. – он выплевывает эти слова с желчью, и схватив пиджак, уходит.

Собираюсь пойти вслед за ним, но чья-то рука, внезапно останавливает меня, схватив за локоть.

– Я сам.

Дилан смотрит на меня строго.

Наши взгляды на несколько секунд застывают. Холод в серых глазах обжигающий. Он продолжает смотреть на меня, а я – на него, словно зачарованная. Прежде чем отпустить, он несильно сжимает мой локоть, погладив большим пальцем.Нервно сглатываю, а Дилан, в следующую секунду, исчезает за дверью.

Стою в ступоре, и просто смотрю в одну точку. От связных мыслей – сплошные клочья. Окружающие молчат, а мистер Мартин, нахмурив брови, сжимает губы. Бокал в его руках, слегка дрожит от натиска пальцев.

Что же между ними стряслось? Ясно одно: от дружной семьи Мартин, остался только ворох пепла.

– Ох, Лидия, дорогая, сходи проверь как он. – неловко запинается Франческа. Мама недовольно смотрит туда, куда скрылся Александр. Её челюсти плотно сжаты.

О нет…

Между Александром и мамой всегда были прохладные отношения, а теперь…

– С ним все в порядке. – холодно цедит Джеймс, вырвав меня из раздумий. Эти стальные нотки я где-то слышала. Вернее, у кого-то.

Мама обводит всех взглядом, затем разрезав кусочек мяса, продолжает с аппетитом жевать. Я вскидываю брови и произношу возмущенно одними губами:

– Мама..!

Проглотив кусочек, она парирует: – Фшто?

Я сжимаю губы и закрываю ладонью лицо. Но чувствую облегчение, от того, что к маме вернулся здоровый цвет лица, и к тому же, аппетит.

– Пошли за ними, – Лидия требовательно дергает меня за запястье.

– Но Дилан сказал…

Она закатывает глаза, и тащит меня к выходу.

– Мало ли что он сказал? С каких пор, ты его слушаешься? – говорит она шепотом. – Мы за десертом!

– Я…

А ведь она права. С каких пор, я слушаю указки этой ледышки? Лидия велит вести себя тихо, и не разговаривать.

– Это… неправильно. – шепчу я, прячась за её спину. – Мы не имеем права.

– Они говорят о матери.

– Подвинься, – теперь уже толкаюсь, чтобы встать вперед.

Она гневно шикает на меня, но пропускает. Наше внимание полностью захватывает происходящее в саду.

На небе перемигиваются звезды, благо фонари на заднем дворе отгоняют полумрак, позволяя четко рассмотреть силуэты. Лишь миг, я представляю, как бы мы сидели здесь вдвоем с Александром. Но быстро отмахиваюсь от дурацких фантазий. Ему плохо, а я, как всегда, не вовремя.

Подслушать – единственный шанс узнать, что именно с ним происходит. Но между ребер, все-таки, чувствую острый укол стыда.

– Как ты можешь, черт тебя возьми, быть таким спокойным?! – кричит Александр, его голос звенит от эмоций. Я не могу отделаться от чувства, что совсем не узнаю его.

Как сильно может измениться человек?

– Как он может делать вид, что ничего не происходит?

Александр не сдерживается, и толкает Дилана в грудь, когда тот не отвечает:

– Тебя хоть что-то в этом мире волнует?! – Он начинает истерично смеяться и вскидывает руки вверх. – Знаю, тебя волнуют только деньги и собственная выгода.

Дилан засовывает руки в карманы и молчит. Дергаюсь на месте, что, конечно, замечает Лидия и сжимает мою руку:

– Аделаида! Чего удумала?!

– Они друг друга побьют!

Но меня волнует только состояние Александра. Беспокойство сдавливает горло, и я сглатываю комок.

Нашу баталию снова прерывает диалог братьев. Скорее монолог.

– Как он может быть таким, когда мама в таком состоянии? Почему?! – ему не хватает воздуха. Его голос дрожит, и это разбивает мое сердце. Я впервые вижу его таким.

Александр гневно продолжает:

– Он хоть знает, что она пыталась покончить с собой, на прошлой неделе?! А ты? Ты знал?

Это кажется пробивает холодную маску Дилана.

– Я…

– Вот именно! Вы ничего не замечаете. Никого не видите, кроме своей долбанной корпорации. Вы никогда не задумывались, а что происходит у нас? Не задавались вопросом, а мама оправилась после реабилитации? Как она переживает развод? Отец отправляет её куда угодно, лишь бы избавиться. Не видеть последствия собственного безумия. Смотреть на то, как она медленно, по его вине сходит с ума?! И как… – он подходит к брату, который к всеобщему разочарованию… молчит. – Как вы смотрите ей в глаза, зная, что виноваты в её состоянии?!

Последующее происходит очень быстро.

Александр вскидывает руку, сжимая пальцы в кулак, и… со всей силы бьет по лицу брата. Не в силах держать себя в руках, издаю какой-то слабый писк. Закрываю рот рукой и оглядываюсь на Лидию с округлившимися глазами. Та потрясена не меньше.

– Нужно вмешаться, – заявляю я, и встречаю сердитый взгляд подруги.

– Отхватишь сразу за Диланом. Аделаида сядь, – с твердостью в голосе, говорит она. – Нас сейчас засекут, – высекает аргументом, и я, потоптавшись на месте, согласно киваю, сцепив зубы.

– Александр меня никогда не тронет.

– Не будь в этом так уверена.

В груди просыпается обида.

Как она может так говорить о нем? Очевидно, что ему плохо, и он злится на равнодушие Дилана, на отца. Будь все иначе, он бы не реагировал так агрессивно.

– Александр, – говорит холодно Дилан. – Прекрати.

– Ей нужна помощь! Как вы можете, черт возьми, делать вид, будто ничего не происходит?! Зачем… – его голос становится тихим, даже усталым. – Зачем вы вообще приехали?

Дилан устало выдыхает, и мягким, несвойственным ему тоном говорит:

– Ты прекрасно знаешь, что здесь скоро начнется строительство нового филиала. Логично, что мы бы приехали.

Александр со всей силы пинает какой-то камень, и садится на ближайшую скамейку. Прячет лицо в ладонях.

– Дилан, прошу, поговори с ним. Мама себе места не находит.

– Александр, ты уже не маленький ребенок, – в голосе Дилана снова проскальзывают ледяные нотки, что настораживает меня. Он подходит к младшему брату и кладет руку ему на плечо. – Я не стану вмешиваться в дела людей, которые способны самостоятельно принимать решения. Рано или поздно, тебе придется смириться с их разводом. Прости.

Александр неподвижно сидит, но через несколько мгновений, грубо убирает руку брата. Мы с Лидией синхронно вздрагиваем, когда он встает почти вплотную к Дилану.

– Что я ожидал от такого выродка? – он выплевывает эти ядовитые слова в лицо старшего брата, с отчаянием и злостью. В его тоне, ни капли сочувствия. Дилан не реагирует, равнодушно смотрит ему в глаза, вновь погрузив руки в карманы.

Я впервые вижу их такими. В их отношениях, всегда присутствовал контраст характеров, тандем льда и пламени, но, я впервые, вижу это воочию.

Александр, всегда первый искал пути к мирному решению конфликтов. Душа компании со светлой улыбкой. Как солнце, к которому я всегда тянулась.

Дилан – холодный, тихий океан, с хлесткими волнами. Который всегда отталкивал бескрайним, подводным мраком.

Я сжимаю кулаки и решаюсь. Я отчетливо помню их маму, и ту ситуацию. Несмотря на протесты Лидии, я выбегаю из нашего убежища, с гулко бьющимся сердцем, обхожу, наверняка, удивленного Дилана, и бросаюсь на шею Александру. Он не обнимает в ответ, но мне плевать. Прикосновением, показываю, делюсь поддержкой и пониманием. Ахаю, когда его руки обвивают мою талию, а затем крепко прижимают к себе. Его тело дрожит, или мое?

– Аделаида… – хрипло шепчет он мне в шею, посылая стаю мурашек. Внутри все замирает, сжимается.

– Все будет хорошо… Хорошо… Я здесь.

Глажу осторожно и ласково его светлые волосы, сжимаю в объятиях.

С гулко бьющимся сердцем, шепчу успокаивающие слова.

Александр осторожно разрывает объятия, и мне внезапно становится холодно и неуютно. Ненадолго успеваю разочароваться. Его рука уверенно находит мою и переплетает наши пальцы. Вспыхивают щеки, и, я заставляю себя дышать глубже. Смотрю, как Лидия протягивает Дилану салфетку. Тот благодарно кивает и вытирает кровь с носа.

Дилан, прежде чем смерить меня долгим взглядом, странно смотрит на наши сомкнутые руки. Затем возвращает себе безразличие. Даже не хочу знать, что у него на уме.

Бесчувственный эгоист.

– Поговорим позже, – говорит невозмутимо Дилан. – Когда остынешь.

И уходит, даже не обернувшись. Лидия кивает нам обоим, и идет за ним.

– Равнодушный ублюдок, – хрипит Александр. Тяну его к скамейке и присаживаюсь рядом. Молчу, в надежде что он поделится со мной переживаниями сам, без моих расспросов. Что он и делает.

– Маме становится все хуже и хуже, – слабым голосом произносит он, опуская голову. – Я не помню, когда видел её в трезвом состоянии. А когда она улыбалась, не могу сказать. После развода она не находит себе места. А он… – его кулаки сжимаются, – Ему плевать. Он заводит себе любовниц, улыбается, ходит на ужины. Позволяет себе над этим шутить. Когда мы прилетели, он даже не захотел ей чем-то помочь. Зашел, отвесил пощечину, и вышел.

Распахиваю широко глаза. Не могу поверить в услышанное.

– За что?.. – выдавливаю я, чувствуя жалость к его матери. Сочувствие. Прежде всего к Александру. Но чувство восхищения больше.

– После развода остался с ней только я. Дилану было плевать. Он уехал с ним.

Никак не комментирую его откровение. В знак утешения дотрагиваюсь до его волос, перебираю пряди. Они у него на удивление мягкие. Киваю, тем самым прошу его продолжать.

– Дилан не виноват, но… я все равно чертовски злюсь, – сокрушенно признается он. – На отца.

– Так значит ваши родители…

Не знаю, могу ли спросить…

– Да, – кивает он, поворачивая голову ко мне. Его глаза находят мои. – В разводе.

Он устало выдыхает, и переводит взгляд на мои губы. Все тело, в один миг, превращается в натянутый нерв.

– Она не может оправится… как бы я не старался ей помочь.

Его ресницы трепещут, и я разрываюсь от желания его утешить, поддержать, развеять грусть. Краснею, дрожу, теряюсь от него. Ну же! Думай! Думай черт возьми, что ему сказать. Что-нибудь нужное, важное…

Его голова опускается на мое плечо, и мысли испаряются. Он сам находит мою ладонь и сжимает. Заставляет меня забыть обо всем.

Нервно сглатываю и робко отвечаю на его прикосновения.

– Спасибо… и прости меня.

– За что? – удивляюсь я.

– За… – он запинается, поднимает взгляд. И твердо произносит. – За то письмо, которое я оставил без ответа.

Одним предложением застает меня врасплох.

– В-все… в порядке, – нервно смеюсь. – Я уже давно забыла.

Ничего подобного. Каждая строчка, каждое слово по-прежнему выжжено в сердце. Некоторые строчки, из моего прощального письма, вспыхивают в сознании.

"Мне кажется… ты мне не просто нравишься. Это гораздо больше, гораздо серьезнее. Я хочу чтобы ты знал, что куда бы ты ни поехал, есть человек, который тебя ждет. Всегда."

– Это ты меня прости… Это было так глупо. Так…

Стыд обжигает щеки. Наверное, я выгляжу жалко. Запинки в речи, когда я разговариваю с ним – выбешивают. Ну почему, я не могу легко общаться с ним, как, например, Лидия? Или, как, я огрызаюсь с…

Окровавленный нос Дилана, и его равнодушное лицо, сейчас всплыло в моей памяти не к месту!

Мою руку накрывает теплая ладонь Александра и несильно сжимает. Дыхание от его близкого взгляда перехватывает. На его лице больше не остается и тени, недавнего гнева и агрессии. Ловлю себя на мысли, что не хочу, чтобы он когда-либо смотрел на меня как на отца, или, своего старшего брата.

Никогда.

– Спасибо за письмо, Аделаида. Мне… – он подается ближе, и я могу ощутить теплое дыхание. – Оно было очень важным для меня, в тот момент.

– Правда? – шепотом спрашиваю я, хотя вокруг никого. До губ долетает его дыхание.

Смущаюсь, но снова хочу взглянуть на него. Ветер треплет его волосы, а карие глаза, в темноте, черного цвета, затягивающие в какую-то бездну. Зачарованно смотрю на него, и невольно улыбаюсь. Он отвечает мне тем же. Мы сидим так, пока не становится холодно.

– Пойдем, ты замерзла, – замечает Александр, и медленно отстраняется.

Неохотно киваю, и поднимаюсь вслед за ним. Хотя очень хочется посидеть, и полюбоваться звездами подольше. Неосознанно бросаю взгляд на его пиджак, и поджимаю губы. Он мог бы…

Затем мотаю отрицательно головой.

Александр, внезапно останавливается на полпути, и смотрит удивленно вперед. Увидев Дилана прислонившегося спиной к фонарю, понимаю, что его так удивило. Приоткрываю рот от удивления. Как долго он здесь стоит?

Горло сдавливает от осознания: он подслушивал! Гад!

– Александр, мы уходим, – ровным тоном говорит Дилан.

На меня он не обращает никакого внимания, а продолжает многозначительно смотреть на младшего брата. Александр сжимает губы, будто хочет отказать ему, но затем согласно кивает.

Напоследок, слабо улыбнувшись мне, он обнимает меня. Ощутив на щеке холодные губы Александра, я вздрагиваю. Он целует меня так невинно и трогательно, что мне становится неловко.

– Я напишу тебе, – шепчет он, вызывая стаю бабочек во всем теле.

Мне становится холодно. Оказывается, мы все это время держались за руки. А теперь в ладонях так пусто…

Когда он уходит с ним, несмотря на то, что испорченный, семейный ужин продолжался, на мои плечи внезапно наваливается усталость. Я словно выжата до последней капли.

Я сажусь на скамейку, и прикрываю улыбку ладонью. В душе распускаются цветы, несмотря на конец осени. Поцелуй все еще горит на щеке, и мне хочется посидеть еще, полюбоваться звездами. Однако кусачий ветер заставляет зябко поежится от холода.

Собираюсь зайти обратно в дом, как вдруг, краем глаза замечаю пиджак на стуле. Сердце радостно стучит. Широко улыбаюсь, это так мило, что он оставил его, хотя сам мог замерзнуть по дороге домой… Я-то скоро зайду в теплое помещение, а он неизвестно куда ушел. Я надеюсь догнать братьев, но резко останавливаюсь посреди дороги, увидев, что пиджак, по-прежнему на Александре.

Только вот…

Недоверчиво смотрю на удаляющуюся спину Дилана. Затем, перевожу взгляд на пиджак в руках.

Не может быть…

Нерешительно переминаясь с ноги на ногу, чувствую, как в один момент, неприязнь к Дилану берет верх. Просто разворачиваюсь, с твердым намерением войти обратно в дом.

Мне ни капельки не холодно. Пошел он к черту.

Но, почему-то застываю на месте. Сжимаю руки в кулаки, и с губ вырывается смачное ругательство.

Не могу дать своим действиям отчет. Не могу объяснить, почему бережно накидываю его пиджак, как плед. Почему укутываюсь в него, и невольно вдыхаю: свежие ноты морской воды, леденящей мяты и сочной зелени. Почему ощущение легкости и чистоты, как после освежающего бриза, немного кружит голову, а… сердце, к собственному неудовольствию, в волнении, пропускает удар

– Идиот… – тихим, чужим голосом, произношу я. – Зачем?

Слышу далекий морской прибой, и охотно подставляю лицо ветру. На мой вопрос, могут ответить лишь перемигивающиеся звезды на ночном небе. Но они сохранят тайну о сегодняшней ночи, и ни с кем, никогда, не поделятся.

Глава 3

Разверзлась под ногами земля,

Обманута Персефона, и отныне,

вовек – лишена тепла

Аделаида

10 лет назад

Холлсэндс этой осенью был во всей своей красе.

Пасмурная погода, теплый ветер и золотистые листья стелились тропами по краям дорог. Мы жили в уютном, обустроенном мамой двухэтажном особняке в двадцати минутах езды от пролива Ла-Манш. В Холлэнд он был одним из самых завидных, где открывался вид на океан, сопровождаемый насыщенными, яркими, заполняющими всё небо закатами и рассветами.

Когда поднимаешься на самый верхний этаж, на балкон, рядом с папиным кабинетом и нашей библиотекой, особенно ярко красив закат. Рассветы я не застаю, так как сплю до обеда.

Я сидела в саду с руками по локоть в грязи, пока мама готовила ужин. Занималась грядками клубники, рвала ненужные сорняки, поливала и применяла подкормки для грядок. Самым сложным занималась мама, но в будущем я очень хотела иметь свой дом и сад, за которым могла бы ухаживать сама, и чтобы он был немного побольше этого. Вокруг сада был белый деревянный забор.

Мама любила сажать клубнику осенью, в сезон обильных дождей, и учила меня по моей навязчивой инициативе. Я ей помогала с таким пустяковым делом, как, например, сейчас. Вооружившись перчатками, небольшой миской и обмотав вокруг коленок плотные тряпки, я принялась за дело.

Папа был на работе, и я заметила, что в последнее время он часто там пропадал. Приходил поздно ночью и уходил рано утром. Это объясняло, почему мама улыбалась, но так редко и неискренне. Я слишком хорошо её знала: когда она действительно рада, весь дом наполняется её громким и звонким смехом, она много болтает, готовит много сладостей и никогда не даёт вставить в диалог хоть слово.

Придет ли он на моё день рождения? Десять лет исполняется не каждый день.

Мне нравился сам процесс взаимодействия с землей.

Аккуратность, сосредоточенность, внимательность, терпение и… награда.

Едва дотронувшись до стебельков, я почувствовала, как затылок пронзила тупая боль, а в глазах потемнело. Уперевшись обеими руками о землю, я чудом не погрузилась в неё носом. Рядом закатился мяч, и…

О нет. Одна грядка была полностью помята, а стебельки соседних сломаны.

– Ну вот! Ты всё испортил, грязный болван! – раздался чей-то голос по ту сторону забора.

– Кемран, иди за мячом!

– Идиот! Я говорил вам, не брать его играть!

Бросив со всей яростью перчатки, я залезла на лестницу и выглянула через забор с желанием испепелить вредителей.

Увидела всего лишь троих мальчишек, двое из них – яростно спорили друг с другом. Третий, в темно-синей майке с невозмутимостью наблюдал за ними, но вскоре потеряв интерес, взлохматил пятерней тёмные волосы, и ушел подальше, сев под дерево.

Блондин, в черной майке, эмоционально жестикулировал, и упорно что-то доказывал рядом стоящему рыжему парню. Вздернув бровь, я заинтересованно склонила голову вбок. Я не свойственно для себя, слишком долго рассматривала светловолосого и первой мыслью возникшей в голове, было…

Какой он… симпатичный.

Они меня не замечали, были слишком заняты спорами. Я совершила ошибку, увлекшись тем, что долго подглядывала. Пока я рассматривала блондинчика, позади меня, вдруг послышался голос.

– Прости, ты не могла бы, д-достать мя-я… А-аа! Осторожно!

Я испуганно дернулась, из-за чего лестница покачнулась, и…

– Мамочки!

Я зажмурила глаза и протяжно взвизгнула, но боли не последовало. Лестница, благо, не упала мне на голову. Сердце сильно забилось. Я приподнялась, чтобы понять, в чем дело, параллельно пощупав землю под собой, но… это не было похоже на почву. Что-то гораздо мягче.

Вернее, кто-то.

– Ух… Т-тяжело…

Я быстро сложила дважды два. Паренек хотел меня поймать, но в итоге расстелился ковриком, на котором, я, кстати, продолжала сидеть. И щупать за попу.

Как он так бесшумно подкрался?

– Прости! – вскочила я, и незамедлительно подняла его следом за локоть. – Ты не…

Я внезапно растерялась и забыла, что вообще хотела сказать.

Глупо приоткрыла рот, обомлев от его глаз. Такие вообще существуют?

Такие ярко-зеленые, словно крупные изумруды, блестящие на солнце, или бескрайнее зеленое поле, с сочной высокой травой. Слегка смуглая кожа, которая контрастом выделяла выразительные, большие глаза, и вьющиеся темные волосы.

Он не с Холлсэндса, и не из Англии в целом.

Я смущенно переминалась с ноги на ногу и отвела взгляд. Молодец, бесстыдно пялилась на него, и он густо покраснел.

– Кхм, – кашлянула я в кулак, и поспешно протянула руку. Он уставился на неё, как будто я держала в ней змею. – Я Аделаида, а ты…

– Я…

– Кемран! Где ты носишь свой грязный зад?! – снова послышался неприятный и громкий голос. Он был таким тонким и визгливым, что я поежилась. Его, наверное, услышали за два квартала отсюда.

Винстон-Уолл-стрит – самое тихое место в городе, жители которого не жалуют таких каркающих ворон.

– Неси сюда мяч, что ты там делаешь?!

Я нахмурилась.

Мальчик вздрогнул и, плотно сжав губы, опустил глаза.

– Это твои друзья? – скептически спросила я. Кемран неохотно и тихо ответил:

– Да… П-прости, что мы побеспокоили. Можно мне взять мяч?

Мне показалось, что он сейчас расплачется. Его нижняя губа задрожала, и только сейчас, я обратила внимание на его одежду.

Мамочки…

Мятая, грязная и потасканная. В некоторых местах дырявая, словно её носили много-много дней.

Он не мог так упасть.

Я подняла мяч и, проглотив обиду и злость за испоганенные и поломанные грядки, ещё раз обеспокоенно взглянула на него. Он не слишком-то похож на того, кто счастлив играть с друзьями.

– Точно… всё в порядке?

Он пару раз кивнул и, выхватив мяч из рук, побежал к друзьям. Мои брови поползли вверх, удивившись, как он сюда попал.

Кстати об этом. Я тщательно начала рассматривать забор. Одна дощечка была слегка приподнята.

Как он узнал?.. Это только наш секрет с Лидией.

Воришка?!

Как я могла купиться на его жалостливое личико и глазки? Может быть, он не единожды проникал в дом? Сняв тряпки с колен, я вымыла руки и, пару раз брызнув в лицо водой, поспешно схватила маленькую граблю для цветов и побежала за ним.

Мальчики громко спорили и не замечали, как я выглядываю из-за дерева.

– Патрик, пожалуйста!

– Нет, Кемран. Хватит. Ты ужасно играешь и… – рыжий, по всей видимости, именуемый Патриком, брезгливо ущипнул себя за нос и отодвинулся. – Мусорщик.

У меня внутри всё похолодело.

– Патрик, следи за языком. Кемран, мы продолжим играть, не слушай его. Спасибо, что принёс мяч.

– Алекс, если он в команде, я ухожу, – категорично произнёс тот в ответ.

– П-патрик, прости меня, если я тебя обидел… – продолжал виновато Кемран, и попытался дотронуться до него.

– Что делаешь?

Я подпрыгнула от неожиданности и увидела позади себя жующую яблоко Лидию. Мой взгляд зацепился за её белое, испачканное платье. Которое ей безумно шло! Она была похожа на ангела в этом наряде. Её светлые локоны и белый ободок лишний раз подтвердили мою мысль.

– Вау…

Лидия хохотнула и чмокнула меня в щечку.

– Посмотри! – я взяла её за локоть и показала развернувшуюся за деревом сцену. Та снова с хрустом откусила яблоко и заинтересованно вытянула шею.

– Он до меня дотронулся! – снова этот поросячий, отвратительный визг пронзил уши. Я не удержалась и, стиснув зубы, прочистила мизинцем ухо. Лидия брезгливо скривилась.

Действительно противно.

Патрик сильно толкнул Кемрана, заставив нас с Лидией затихнуть и напряженно наблюдать. Ясно одно: драка неизбежна. Но тот просто опустил голову, даже не попытавшись встать. На искусного вора, это как-то не похоже.

– Патрик!

Александр схватил его за руку и оттянул подальше.

– Прекрати! Да что с тобой?! Извинись перед ним!

Патрик, как ни странно, умолк и злобно зыркнул в сторону Кемрана. Я плотно сжала губы. У меня, и я уверена, что у Лидии тоже, чесались кулаки. Вместо извинений он ударил ногой о землю, прямо у его носа, подняв клуб пыли. Кемран закрыл руками лицо, его плечики тряслись, а у меня в голове эхом раздавалось слово:

Мусорщик-мусорщик-мусорщик.

Эта обвинительная интонация.

– Ты тоже думаешь… – я повернула голову и столкнулась с пустотой. – Лидс?

Что-то под подошвой неприятно хрустнуло, затем чавкнуло.

Яблоко.

О, нет…

– ЭЙ! Рыжее чмо! А как тебе это? – закричала Лидия, совсем не соответствуя образу ангела, и замахнувшись, ударила его прямо в красное лицо, в нос, стиснув что-то в руках…

Я прищурилась и заметила…

Камень?!

Я спрятала граблю глубоко в карман, и побежала за этой сумасшедшей, совсем забыв о том, что собиралась отомстить за грядки клубники.

– Лидия!

Все замерли.

Она снова впечатала кулак в его челюсть, пока Патрик вставал с земли. Я вскрикнула, и все остальные, взяли пример с меня, оцепенели в ступоре с приоткрытым ртом.

Эта сумасшедшая только что ударила его, при том что нас окружали мальчишки. Которые физически нас превосходили силой.

– Ты! – следующий её удар нашел его грудь. – Рыжая свинья, ты знаешь, что я с тобой сделаю?!

В парня полетели камни, песок, маленькие веточки от деревьев. Всё, на что падал взгляд Лидии.

– Лидия! – я пыталась загородить ей путь. – Успокойся!

Но она меня не слышала и оттолкнула в сторону. Как в такой хрупкой на вид девочке, пряталась такая сила?

– Грязная свинья!

Внезапно раздался тупой звук, и моё сердце упало куда-то в желудок, сжавшись от страха. Она попала камнем ему в затылок. Мы растерянно замерли. Руки Лидии медленно опустилась, а я нервно сглотнула.

Мальчик – "Свинья" грозно шагунл в её сторону, с неприкрытой угрозой. Лидия моргнула, словно только сейчас осознала, что происходит.

Выход один: бежать.

– Лидс, давай позовем на помощь…

Но нас никто не услышал бы. На улице – ни души. Да и кому какое дело до толпы детей, которые визжат и орут. Я схватила её за руку и дернула на себя. Но зря волновалась, в её карих глазах, не было – ни страха, ни сомнений. Она посмотрела на меня, тяжело дыша. Её лицо покраснело, а глаза сверкали гневом.

– Мы никуда не уйдем, пока эта свинья… – она обвинительно ткнула ему в грудь пальчиком и вздернула подбородок. – Перед ним не извинится.

Когда он сжал руки в кулаки, я последовала его примеру и вытащила граблю.

– Лидия, встань за мной, – я кинула выразительный взгляд на Кемрана и кивнула рядом с собой. Александр и ещё один, имени которого я не знала, отошли в сторону, заинтересованно наблюдая за происходящим издалека.

Она поморщилась, убрала меня с дороги и, не отводя от него взгляда, сделала шаг к Патрику.

– Какой ты мерзкий. Хотя, чему я удивляюсь, свиньи всегда едят собственные помои – и довольны.