Loe raamatut: «Испанские страсти Скарлетт»

Font:

Dani Collins

BEATY AND HER

ONE-NIGHT BABY

Все права на издание защищены, включая право воспроизведения полностью или частично в любой форме. Это издание опубликовано с разрешения Harlequin Books S.A.

Товарные знаки Harlequin и Diamond принадлежат Harlequin Enterprises limited или его корпоративным аффилированным членам и могут быть использованы только на основании сублицензионного соглашения.

Эта книга является художественным произведением. Имена, характеры, места действия вымышлены или творчески переосмыслены. Все аналогии с действительными персонажами или событиями случайны.

Охраняется законодательством РФ о защите интеллектуальных прав. Воспроизведение всей книги или любой ее части воспрещается без письменного разрешения издателя. Любые попытки нарушения закона будут преследоваться в судебном порядке.

Beaty and Her One-Night Baby

«Испанские страсти Скарлетт»

«Центрполиграф», 2021

* * *

Глава 1

У нее отошли воды.

Объятая ужасом, Скарлетт Уокер надеялась, что если не посмотрит, то ничего этого в реальности не будет.

Уставившись на прибитый к двери кабинки крючок, на котором висела ее сумочка, она молилась, чтобы все же ошиблась.

Однако она знала, что нет никакой ошибки. Нет, нет и нет! Вот только это должно было произойти на следующей неделе, в островной вилле, которая была ее домом в течение последних шести лет. Или на прошлой неделе, когда она бодрствовала у постели своего работодателя. В любое время, но не сегодня.

Не сейчас.

Пожалуйста, не сейчас!

Это была напрасная мольба. На самом деле она должна была предвидеть, что это произойдет.

У нее порхало так много бабочек в животе, что они поторопили ее ребенка явиться в этот мир прямо перед тем, как она войдет в зал совещаний, чтобы встретиться с маленькой, но связанной крайне противоречивыми отношениями группой людей, в том числе с отцом ребенка.

Что бы он ей сказал?

Она считала Хавьеро Родригеса энергичным, сильным и вызывающим трепет до того дня, когда переспала с ним. В течение девяти месяцев она боялась и вместе с тем жаждала момента, когда наконец снова встретится с ним лицом к лицу.

Теперь же ей нужно было срочно ехать в больницу.

«Большое спасибо, детка, – подумала она с иронией, граничащей с истерикой. – Теперь не придется общаться ни с одним из них. Спасение!»

Но как интересно складывается ее жизнь!

Фамильные черты Уокеров ярко проявились в ней сегодня. Если бы потребовалось превратить повседневное, естественное явление в дрянную сатиру, лучше Уокеров с этим бы никто не справился.

Скарлетт захотелось снова сесть на унитаз и выплакаться.

Но сейчас не время. Всхлипнув от отчаяния, она нащупала телефон в сумочке и написала своей лучшей подруге Киаре:

«У меня отошли воды. Помоги!»

Скарлетт снова задрала юбку, которую совсем недавно натянула на бедра. Только ее нижнее белье для беременных и одна туфля были мокрыми. Она высвободилась из хлопчатобумажных трусиков с поддерживающим эффектом и выбросила их в мусорное ведро.

Они ей больше не нужны.

Дрожа, она вышла из кабинки, чтобы взять с полки небольшую стопку сложенных полотенец для рук и намочить одно из них.

Слава богу, здесь больше никого не было.

Она проскользнула обратно в узкую кабинку и закрыла дверь.

Бросила полотенца на пол, чтобы вытереть лужу.

Вчера она позвонила своему доктору, и его «в любой день» вошло в одно ухо и вышло из другого. Неужели она действительно ожидала, что ребенок останется в ней навсегда?

Но у нее было так много проблем, что она не позволяла себе думать ни о чем, кроме обеспечения здоровой беременности. Она особо не задумывалась о том, когда ребенок появится на свет и как будет разворачиваться это событие.

Разве у нее есть время на роды, когда предстояло завершить массу дел?

Организация похорон Нико и дальнейшее управление его имуществом? А еще художественная выставка Киары в Париже. Она обещала помочь ей и каким-то образом обманывала себя, полагая, что сможет присутствовать при этом.

«Правда, Скарлетт? Должно быть, ты все еще планируешь на следующей неделе вылететь в Париж?»

Отрицание очевидного – замечательная штука, пока не перестает работать. И сейчас она стояла на полотенцах, ожидая Киару и намеренно избегая мыслей о том, как отреагирует Хавьеро на то, что узнает сегодня.

Не в первый раз Скарлетт возвратилась в прошлое и попыталась представить, как все сложилось бы, заставь она себя поступить по-другому. Когда ее работодатель отказался от дальнейшего лечения, она испытала разочарование от некоторых решений, которые он принял в отношении своих заблудших сыновей. Может быть, эти двое мужчин не заслуживали особого внимания, учитывая их упорное нежелание видеть отца в его последние дни, но Скарлетт обязана была подтолкнуть их в последний раз.

Валентино Казале никогда не поддерживал с ней контактов, поэтому она не нашла ничего лучшего, чем махнуть на него рукой. Однако Хавьеро был более прочно привязан к семье. Сердцем. По крайней мере, ей хотелось в это верить. Возможно, она принимала желаемое за действительное.

То, чего у Хавьеро было в избытке, так это магнетизм, которому Скарлетт была едва способна сопротивляться в их редкие встречи. Она делала все возможное, чтобы не выдать своей реакции на него.

Но, вероятно, Хавьеро знал. Он был слишком чувственным и утонченным, чтобы не замечать, когда женщина едва не лишается из-за него сознания. Может быть, он даже про себя посмеивался над ней за это. Может быть, именно поэтому все произошло в тот день. Хавьеро, вероятно, почувствовал, что она мысленно уже переспала с ним тысячу раз и умирала от желания воплотить мечту в реальность.

Однако она не верила, что это произойдет. Неожиданный для нее выход за рамки диктата ее работодателя и жесткого самоограничения. Она все еще пыталась объяснить самой себе, как вообще оказалась в Мадриде, не говоря уже о том, как очутилась в постели Хавьеро.

Скрытое чувство несправедливости двигало ею. Ухудшение здоровья Нико и близившийся конец. Или с ее стороны это было тайное желание – насладиться близостью с мужчиной, с которым у нее никогда не будет повода снова увидеться после того, как Нико не станет?

Она не надеялась, что Хавьеро уделит ей время после смерти своего отца. Как бы то ни было, он терпел ее только из уважения к своей матери. Его отношение к Скарлетт всегда было… нет, не враждебным, а скорее пренебрежительным. Ему не нравилось, что Скарлетт работает на его отца. Он не мог уважать ее за это.

Скарлетт понятия не имела, как Хавьеро отреагирует на ее беременность. Она и сама не ожидала, что одна страстная близость может изменить ее жизнь! К тому времени, когда беременность подтвердилась, она не только отчаянно хотела этого ребенка – она находила в этом романтическое равновесие: на одной чаше весов Хавьеро, на другой – ребенок.

Совсем по-другому это виделось Нико. Он был суровым человеком. Истинный кошмар для подчиненных.

Однако разногласия между ними были чрезвычайно редки, потому что прежде Скарлетт всегда безоговорочно исполняла его приказы.

– Ты действовала за моей спиной, – укорил он ее на этот раз.

– Я сказала им, что ты умираешь, потому что они имеют право это знать.

Она приняла такое решение, несмотря на то что Нико злился на нее за это.

Удивительно, но, дав отпор, Скарлетт заслужила его уважение, доказав, что она достаточно жесткий человек, чтобы доверить ей контроль над своими владениями. Он добавил ее будущего ребенка в свое завещание, гарантируя, что ребенок Хавьеро унаследует половину его состояния, от которого сам Хавьеро отказался.

Нет, как бы ни меняла жизнь эта беременность, она не жалела об этом.

Скарлетт погладила себя по животу, взволнованная приближающейся встречей с ним или с ней.

Просто… лучше бы не сегодня!

Но где же Киара?

Ее размышления прервались. Боль в пояснице становилось все настойчивее. Спазм скрутил живот.

Схватка?

Ну да. Конечно, именно это и происходило! Скарлетт в отчаянии чуть не стукнула кулаком по стене.

Но о чем она думала? Что все равно пойдет на эту встречу, абсолютно голая под юбкой, чтобы посмотреть в глаза отцу своего ребенка и признаться…

Скарлетт закрыла лицо руками и подавила всхлип.

Открылась входная дверь. Она подняла голову, испытывая облегчение, и уже хотела подать голос, однако поняла, что человек, которого видит сквозь щель в двери, не имеет ни пышной фигуры Киары, ни ее кудрявых черных волос.

О, боже милостивый! Эта стройная женщина в костюме цвета слоновой кости – Палома Родригес, мать Хавьеро.

Скарлетт никогда не ругалась, но сейчас запрокинула голову и одними губами послала поток грязных слов в потолок. Она снова написала Киаре, но, похоже, та отключила телефон на время встречи.

Мать Хавьеро приглаживала волосы, поправляла макияж, бессознательно демонстрируя, как важно для нее казаться безупречной присутствующим в этом зале совещаний, особенно ее сопернице по привязанности покойного.

Скарлетт пришлось принять решение за долю секунды. Не важно, как в этот день Хавьеро наконец узнает, что она ждет от него ребенка. Но главное, чтобы он услышал это от нее.

Когда мать Хавьеро собралась уходить, Скарлетт заставила себя заговорить, хотя и не успела обдумать, что скажет.

– Сеньора Родригес? Это я, Скарлетт, – произнесла она с дрожью в голосе.

Шаги Паломы замерли, и она произнесла с осторожным удивлением:

– Да?

– Хавьеро ждет вас в коридоре?

– Да, ждет.

– Я хотела бы поговорить с ним. Наедине. В… гм… здесь.

Двигаться, чтобы открыть дверь, было неловко, учитывая большой живот. Скарлетт протиснулась в дверь кабинки и увидела, как взгляд Паломы упал на ее живот.

Ее глаза чуть не вылезли из орбит.

– Мне нужно поговорить с ним, – повторила Скарлетт, когда очередная схватка стихла, позволив воздуху наполнить ее легкие.

Хавьеро Родригес не был готов к появлению на публике, ни физически, ни морально.

Перед отъездом из Мадрида он принял душ, но был небрит, и волосы его нуждались в парикмахере. Он отбросил светские условности, что было на него не похоже.

Большую часть своих тридцати трех лет он страстно стремился восстановить репутацию семейной династии по линии матери и преуспел в этом, став доминирующей фигурой в сфере глобальных финансовых рынков и одним из самых завидных холостяков в мире.

Несмотря на все это, чувство удовлетворения ускользало от него. Хавьеро привык воспринимать смутное недовольство как обычную жизнь. Счастье – всего лишь сказка, это понимал любой, имеющий в голове мозги.

Он испытал тяготы финансовых проблем и горечь бессилия. У него был отец, который унижал его и злоупотреблял его доверием. Тот, кто даже не предложил лопату, чтобы помочь ему выбраться из ямы, в которую он угодил. Хавьеро пережил горе, когда дедушка, которого он боготворил, скончался. Все это научило его, что скука – лучшее, на что можно надеяться.

Однако усталость от мирской суеты была роскошью, которой он больше не наслаждался. Несколько недель назад Хавьеро чуть не погиб. Он потерял глаз и остался со шрамами, изуродовавшими его навсегда. И теперь выглядел и чувствовал себя чудовищем.

Когда он в отчаянии провел рукой по волосам, кончики его пальцев рефлекторно отдернулись от нежной линии, где его снятый скальп был пришит обратно.

Он не должен навязывать свое ужасное «я» безответным администраторам и ничего не подозревающим официантам. Это было жестоко.

Однако его мать нуждалась в поддержке. Она стояла рядом с ним, когда почти все остальные обходили его стороной. Его дяди и двоюродные братья, люди, которых он финансово поддерживал, малодушно отводили взгляд и прятали от него своих детей. Его бывшая невеста, чья идиотская идея быть оригинальной заключалась в том, чтобы держать дома экзотический зверинец хищных животных, бросила Хавьеро, как горячую картофелину, как только увидела его увечья.

Не то чтобы он был уязвлен, кроме как в своем эго, ее отказом. Их предполагаемый брак был попыткой потешить его гордость. Теперь он это понял, и из-за этого только ухудшилось его и без того отвратительное настроение. Каким же жалким дураком он был!

Теперь его спутницей стала мрачная злоба. Она так же прочно укоренилась в нем, как глубокие борозды, запечатленные на его лице и теле. Сделала его сердце куском бетона.

Глядя одним глазом вниз, на улицы Афин, он, поклявшийся никогда больше здесь не появляться, мечтал только о том, чтобы сжечь все это целиком.

– Ваша семья унаследует значительную часть его поместья, – сказал адвокат отца. Все стороны должны присутствовать при оглашении завещания, чтобы двигаться вперед.

Хавьеро не хотел никаких отцовских денег. Он не хотел быть здесь, в офисной башне своего отца, и не мог смириться с мыслью, что ему придется выслушать еще одну версию представления его отца о том, что справедливо.

Только ради своей матери он смягчился. Николай Милонас ужасно обошелся с ней, и она заслужила компенсацию.

Если присутствие Хавьеро могло помочь наконец получить то, что должно по праву принадлежать ей, так тому и быть. Потому он здесь.

Впрочем, у него не хватит духу проявить хорошие манеры. Его терпение было на пределе от перспективы выслушать мать о беспринципности, присущей его отцу. И о том, что ее сын законный наследник.

И это притом, что любовница отца, Эвелина, утверждала, будто его единокровный брат Вэл на два дня старше Хавьеро, и поэтому все деньги должны достаться им.

Деньги, деньги, деньги.

От одной мысли о причине всех его бед он испытывал тошноту.

Хавьеро пожалел, что проклятый ягуар не прикончил его. Он действительно хотел.

Что касается Скарлетт… Его мрачное настроение взрывалось яркими искрами при одной мысли о ней.

Она позвонила только раз, когда Хавьеро был в больнице. От имени его умирающего отца. Его мать сообщила ей, что Хавьеро выживет, и это было все, что Скарлетт хотела услышать. Ни слова больше, ни карточки, ни цветов. Ничего.

Почему это его беспокоит? До последнего раза, когда он видел ее, Скарлетт всегда была деловой и невозмутимой помощницей отца. Почти патологически преданной своему боссу. Она была в одной из своих юбок-карандашей, – светлые волосы собраны на затылке, тонкие черты лица безупречно подчеркнуты макияжем естественных тонов, – и чертовски раздражала его своей безэмоциональной манерой держаться.

– Ваш отец хочет, чтобы я сообщила вам, что он знает о вашей роли в недружественных акциях в Германии. Он готов дать вам контроль над своими операциями, если вы вернетесь в Афины.

– Нет.

– Когда Эвелина обратилась с просьбой о выделении средств, Нико согласился. Это сумма, эквивалентная причитающейся вашей матери. Если вы хотите поговорить с ним…

– Нет.

А потом эта последняя встреча.

– Лечение вашего отца больше не приносит результатов. Вряд ли он переживет этот год. Сейчас самое время навестить его.

– Нет.

Она наконец-то взорвалась, и это было восхитительно.

– Вы не хотите того, что принадлежит вам по праву? Что, если все перейдет к Вэлу?

Это привлекло его внимание. Если бы дело касалось только Хавьеро, Вэл мог бы получить все до последнего проклятого евро, но его мать будет опустошена.

– Нико планирует оставить все Вэлу?

– Нет, – заверила его Скарлетт, но это была не вся правда. – Приезжайте и повидайтесь с ним, – настаивала она, казалось, готовая взять его за ухо, чтобы добиться своего.

Он не понимал, что привело ее в такую ярость.

Скарлетт не проявляла особой любви к его отцу. Она никогда не сказала злого слова о Нико, но также никогда не сказала и доброго.

Здесь была какая-то тайна – Хавьеро чувствовал это, – но тем не менее отказался, раздраженный тем, что она внушала ему искреннее искушение разгадать ее.

Тем не менее он почувствовал, что это ее последний визит. В ее словах была какая-то безысходность, подсказывающая ему, что он больше никогда не увидит ее.

Напряжение стало сексуальным и разрешилось страстным соитием, заставив его поколебаться.

Но, похоже, только он продолжал думать о Скарлетт многие месяцы. Она ушла еще до обеда, решив вернуться к человеку, которого Хавьеро ненавидел всеми фибрами своего существа, вместо того чтобы остаться с ним, новым любовником.

Это было до того, как он получил увечья. Будет ли ей противно видеть его? Или она останется равнодушной?

А почему, собственно говоря, его должно волновать ее отношение?

– Хавьеро! – В голосе матери за его спиной звучали такие сильные эмоции, что волосы у него на затылке невольно поднялись.

Он шагнул от окна в маленькой гостиной, и ему пришлось ухватиться за спинку дивана, чтобы удержать равновесие. Он все еще не привык к новому восприятию пространства.

Его мать настояла на том, чтобы еще раз проверить, насколько безупречна ее внешность. Черные волосы были аккуратно собраны в обычный пучок, но лицо заливала бледность, которую не скрывал макияж. Волнение читалось в ее сине-зеленых глазах.

– Иди туда. – Она кивнула в сторону двери в дамскую комнату.

Хавьеро удивленно поднял брови и почувствовал, как повязка на глазу натянулась, касаясь не полностью заживших шрамов.

– Какие-то проблемы? Я позвоню в службу обслуживания.

– Нет, – твердо сказала его мать. Она отступила и махнула рукой в сторону двери.

Досадливо хмыкнув, он прошел мимо нее, толкнул дверь в женский туалет и резко остановился при виде Скарлетт, стоявшей спиной к окну возле раковины.

Ее светлые волосы были собраны на затылке, лицо округлилось, а сшитый на заказ жакет едва сходился на животе.

Хавьеро склонил голову набок, напрягая свой единственный глаз, не уверенный, что разобрал все правильно.

Он снова перевел взгляд на лицо Скарлетт, на котором застыл ужас, когда она увидела его растрепанные волосы, повязку на глазу и уродливые шрамы.

Слово «беременна» приземлилось в бассейне осознания, послав приливную волну шока через всю нервную систему.

Скарлетт со стуком уронила телефон, по которому пыталась дозвониться до Киары. Теперь она смотрела на бледные отметины на лице Хавьеро, каждая из которых с обеих сторон была испещрена булавочными уколами недавно снятых швов.

Вероятно, поэтому черты его лица выглядели так, будто перекошены? От верхней губы глубокий шрам тянулся по отросшей щетине до самой шеи. И заканчивался опасно близко к яремной вене! Боже милостивый, он едва не погиб!

Она ухватилась за край раковины, пытаясь удержаться на ногах, – при мысли о том, что он мог умереть, у нее закружилась голова.

Нет, не увечья делали его отталкивающим в ее глазах, мрачно просчитала она сквозь туман паники и тоски. Тот презрительный взгляд, который он бросил на ее живот.

– Я думал, мы встречаемся в зале заседаний. – Его голос прозвучал сипло. Горло тоже повреждено? Или так проявлялись сейчас его истинные чувства к ней? А в ту их встречу он был нетерпеливый, взрывоопасно страстный. Щедрый на ласки. Рассыпающий комплименты.

Впрочем, чего ждать, когда она сейчас размером с бочку?

Ее артерии горели от адреналина, сердце бешено колотилось, мозг закипал от того, как быстро ей приходилось переключать передачи.

Все в ней хотело кричать о помощи, но она была в достаточно трудной ситуации, которая на ее совести.

Скарлетт боролась за то, чтобы сохранить ясный рассудок на протяжении нескольких минут, прежде чем перейдет к следующему вызову.

Это всего лишь небольшое испытание под названием роды, но она будет беспокоиться об этом, когда попадет в больницу.

Когда новая схватка резанула ее поясницу, она крепче ухватилась за край раковины и стиснула зубы, пытаясь успокоиться, не обращать внимания на усиливающуюся боль и держаться за остатки достоинства.

– У меня схватки, – натянуто произнесла она. – Это твой ребенок.

Новый шок промелькнул на его покрытом шрамами лице.

– И я должен в это поверить?

– У меня отошли воды. Это хрестоматийный признак начавшихся родов.

– Ты знаешь, что я имею в виду. – Его агрессивная позиция немного смягчилась, когда он увидел, как Скарлетт глубоко вздохнула. – Он от моего отца?

Этого следовало ожидать, подумала она и поморщилась как от физической, так и от душевной боли, достигшей пика.

– У меня нет времени на долгие объяснения. – Она попыталась успокоиться. – Можешь поверить, что этот ребенок твой, мне на слово или убедиться после теста ДНК, не имеет значения.

На самом деле это имело значение. Ей было неприятно, что он так скептически относился к ней, убивая то немногое самоуважение, которым она обладала.

– Мне нужно в больницу, но я хотела сама сказать тебе, что это твой ребенок. Именно это ты узнал бы на сегодняшней встрече, вместе с тем, что…

Он никогда не простит ее. Скарлетт знала это, когда смотрела на положительный тест. И когда рассказывала об этом Нико и наблюдала, как его глаза сузились от возникшей идеи. Даже когда узнала о решении, которое обеспечивало будущее их ребенка и ее собственное.

Еще до того, как рассказала Хавьеро, что Нико сделал со своим завещанием, она могла предвидеть, как негативно отреагирует на это Хавьеро. Он никогда не простит ее в том числе за то, что она подчинилась желанию Нико скрывать ее беременность от него. Она не хотела, но Нико был при смерти в то время. И она согласилась отложить разговор с Хавьеро, потому что известие о ее беременности вызвало бы такую войну, с какой Нико не смог бы справиться в своем состоянии.

Теперь, после его смерти, все выплывет наружу.

А когда дело дошло до отношений Нико с двумя его сыновьями, для двух женщин, которые их родили, каждый проступок был ударом против кого-то. Встать между ними означало самой быть сбитой с ног.

Это будет больно, так что нечего тянуть.

– Ты ничего не унаследуешь, – прямо сказала она. – Именно так, как ты хотел. Нико разделил свое состояние поровну между внуками.

– Внуки? Во множественном числе?

– Да. У него есть внучка. Аурелия. Это дочь Вэла.

При упоминании о сводном брате взгляд Хавьеро стал ледяным.

– С каких это пор у Вэла есть дочь?

– С тех пор, как ее мать, Киара, родила два года назад. Они живут с нами на острове с середины ее беременности.

– Это невозможно. – Хавьеро говорил с циничной уверенностью человека, всю жизнь имевшего дело с другой семьей своего отца. – Эвелина использовала бы ребенка, чтобы повлиять на отца. У тебя не было никаких равных возможностей.

– Эвелина ничего не знает об Аурелии. – Скарлетт не стала утруждать себя объяснениями. – И Вэл тоже не знает. Нико не хотел, чтобы кто-то из вас знал. Это вызвало бы новые сражения, а он был слишком слаб, чтобы выдержать их. Эвелина и Палома получат по миллиону евро, а остальное достанется Аурелии и… – Ее рука легла на живот.

– Ну разве это не мило? – выпалил Хавьеро. – Он скрывал от нас наших собственных детей и обменял их в равной степени на свое проклятое состояние. Неудивительно, что мама выглядела такой взволнованной, когда вышла отсюда. Ты сказала ей, что ребенок Вэла получает половину, а она только миллион?

– Нет. – Скарлетт старалась выдержать его ядовитый взгляд.

– Струсила, – произнес он, хрипло рассмеялся и покачал головой. – Его дурацкие игры до самого горького конца! И ты помогала ему, – укорил он. – Ты знала все это, когда в тот день приехала в Мадрид. В тот день…

Хавьеро указал на ее живот. Его презрение стало ударом ножа в ее сердце.

– У меня нет времени оправдывать его действия или мои. Мне нужно в больницу.

Она взглянула на свой телефон на полу, возможно, разбитый.

– Киара – мой партнер по родам. Ты позовешь ее для меня? Она не отвечает на мои сообщения.

– Мать ребенка Вэла – твой партнер по родам?

Его издевательский тон разозлил Старлетт.

– Пренебрежение тут неуместно. Аурелия – невинное дитя, а Киара – лучший друг, который у меня когда-либо был. Ближе, чем сестра. Можешь ненавидеть Нико и Вэла, если хочешь, но не смей нападать на мою подругу и ее ребенка.

Рука Хавьеро ударилась о мрамор столешницы, он наклонился к Скарлетт, приблизив свое изуродованное лицо к ее лицу.

– Посмотри мне в глаза, Скарлетт. – Его дыхание драконьим огнем обожгло ее щеку. – Это мой ребенок?

Она дрожащими губами хрипло произнесла:

– Да, твой.

Он выпрямился.

– Я отвезу тебя в больницу. Пойдем.