– Да, это тот самый,– подтвердил Бабек-Мирза.– Ухтэль-Ока Садакан.38 Узнав о нём, военачальник мятежников сам бросил вызов и объявил, что ждёт его для битвы на реке Радканумах. Туда он пришёл со всей своей армией.
– Уже интересно, – оживился капитан.
– Битва была тяжела и ни одна из сторон долго не могла взять верх, ибо один военачальник – стоил другого. Наконец, видя, что войска его утомлены и истребляются без всякой пользы, вождь мятежников вызвал вождя алялатов на поединок. Один на один, на виду своих армий…
Они миновали еще несколько залов, пока не попали в большую комнату, затянутую коврами и похожую на колодец. По развешанному на стенах оружию и доспехам в углу, Феранор догадался, что они пришли в оружейную наместника.
– Долго они бились,– продолжал мирза, замедляя шаг.– И один не мог одолеть другого. Наконец, копье Ухтэль-Оки нашло грудь противника. Видя падения своего вожака, мятежники побежали. Так была одержана та победа. Власть приспешников Саракаша окончательно рухнула, а сам злой царь стал не более чем персонажем легенд.
– Замечательное решение. Избежать лишних потерь и, заодно, обезглавить всё войско врага.
Они остановились подле статуи воина в старинных бронзовых латах. Круглое зерцало, чешуя, наручи, остроконечный шлем с перьевым плюмажем были характерны для Атравана. Не вызвал интереса и круглый медный щит на боку манекена. Но вот оружие сразу привлекло внимание Феранора. Копье на красном древке, с вытянутым листообразным наконечником, было явно не людской работы. Подобное осталось у него в Эльвеноре. Только у этого наконечник отливал необычной краснотой, словно сделан из меди. Но это не медь…
– С помощью Алуита,– улыбнулся Бабек-Мирза и вынул из недвижимой руки статуи копьё.– Это копье Ухтэль-Оки. То самое. Раньше оно лежало в сокровищнице моего рода, но я приказал достать его, узнав о вашем прибытии в Атраван. Я просил Всевышнего, чтобы он привёл вас на обратном пути ко мне в Шандаару.
– Зачем?
– Возьмите. Примите его в дар от меня, как выражение моей признательности и уважения вашему народу.
– Хеир! – Бальфур схватил Феранора за руку.– Возьмите, пожалуйста! Отказать, значит обидеть. В Атраване обид не прощают!
Феранор посмотрел на него, потом на мирзу и на копьё. Вздохнул и подумал:
«Ну вот… теперь придётся чем-то отдариваться…»
Глава 16
Шандаару они покинули на второй день после пира. Растянутая вереница всадников и гружённых поклажей верблюдов медленно ползла по дороге. Воины эскорта, предоставленного им Бабек-Мирзой, тянули заунывную варварскую песню. Надуваемый с моря ветер надувал плащи и трепал вымпелы на копьях улан. Феранор ехал во главе колонны, подставляя лицо свежему бризу. Джеслин радостно и нетерпеливо пофыркивал, радуясь каждому появившемуся у тракта оазису. Капитан ласково погладил любимца по холке. Ему тоже надоела пустыня.
Из задних рядов его догнал знаменосец Агаолайт. Он пристроил своего спокойного жеребца к Джеслину и поехал рядом. Некоторое время командиры вели ничего не значащий разговор, вспоминали кабаки, обсуждая коней и оружие. Потом знаменосец обратил внимание на копьё, торчащее позади седла Феранора.
– Это тот самый подарок? Разрешишь взглянуть?
– Смотри,– безразлично сказал капитан.
Он сам вытащил и вложил его в руки Агаолайта. Знаменосец, взялся за середину древка, поднёс наконечник к лицу, повертел. В свете дня его грани заиграли яркими красноватыми бликами. Феранор невольно зажмурился, ловя в глаз солнечный зайчик.
– Перо уже и короче, чем должно быть,– через короткое время высказался знаменосец.
– Значит оно не эльдарской работы? – спросил Феранор.
Агаолайт покачал головой и легким движением провёл пальцами по перу.
– Я вижу следы перековки. Оно ломалось и, возможно, у кузнеца не хватило материала, чтобы нарастить наконечник до нужной длинны.
– А из чего он сделан? Не то сталь, не то медь…
– Не знаю, как назывался этот металл,– эльдар щёлкнул по острию и устремил взгляд в пустоту, словно в глубокой задумчивости.– Мне было пятнадцать лет, когда к отцу приезжал гость. Он отправлялся воевать на Запад и потому был в доспехах и с оружием. У него было точно такое копье. Помню, я прикоснулся к нему и спросил, заклятое ли оно. А он рассмеялся и сказал, что чары на него не действуют вовсе. И нежить его боится.
– И оно могло принадлежать Аурину?
– Могло. Что ты будешь с ним делать?
– Подарю Даемаре или Сандару,– ответил Феранор, не задумываясь.
– Что ты отдал за него? – спросил Агаолайт, возвращая копье.
– Золотой перстень с сапфиром.
«Всё равно он был слишком велик для руки Талиан».
Знаменосец сдавленно кашлянул. Потом сказал:
– Будь я уверен, что это копьё Аурина, я бы поторговался с волшебницей. Она, кажется, любит подобные вещи.
Феранор промолчал. Такая идея просто не могла забрести ему в голову. Агаолайт истолковал молчание капитана иначе.
– Не суди обо мне дурно. Я совсем не скряга, но ты рисковал ради перстня жизнью, что увеличивает цену втрое. Если его стоимость перенести на копье, такой дар можно сравнить разве что с жертвой. Глупо жертвовать чем-то ничего не прося взамен.
– В таком случае, мне вполне хватит ее расположения. Расположение волшебницы, стоит немало, согласитесь, хеир.
– Если хочешь расположение Даемары, то оставь копье при себе, а ей подари перстень. Иначе, тебе не ведать успеха у женин! Ха-ха.
Феранор поджал губы, обиженно засопел и подумал:
«Глупости. У меня уже есть Талиан и она любит меня таким каков я есть!»
На краю сознания он слышал тихий плеск волн, скрип снастей и крик чаек. Видел зелёный берег и город. И Талиан машет рукой с причального пирса.
«Скоро, – сказал он себе. – Скоро!»
***
На исходе второй недели, как они покинули Шандаару, когда они добрались до окрестностей Шагристана. Городские стены они увидели на горизонте к полудню.
– Виндолин!39 – выдохнул Феранор.
За кольцом городских стен, занимавших половину горизонта, бугрились коробки домов. В промежутках, между цветными крышами бетелей и вонзающимися в небеса иглами минаретов, сверкала морская гладь.
Почти две луны прошло с того дня, когда сводный отряд людей и эльдар тихо и без помпы покидал царский город. Тихо и буднично они возвращались.
На центральной улице колонна попала в плотную толпу горожан. Кавалькада выбралась на площадь, где ненадолго остановилась. Здесь их дороги расходились. Люди направились к шахскому дворцу, эльдары повернули к посольству.
У раскрытых ворот кавалькаду встречало два эльдара часовых и низенький гвармол в украшенной гербом котте, одетой прямо на голое тельце.
– С возвращением, хеир Мистериорн,– пропищал он, низко кланяясь.– Хейри Даемара ждут вас с докладом. Просили не мешкать.
– Волшебница? – уточнил Феранор.– Не Сандар?
– Никак нет.
Даемара ждала его в той же комнате, что и в прошлый раз. Феранор отметил, что с той поры она стала более обжитой и уютной. Вьющиеся растения у окон разрослись, оплели всю раму и подоконник. Под ногами шуршал ворсистый ковёр. На столе, задрав длинный нос, исходил паром кунган покрытый чеканкой. Одуряюще пахло имбирём – у Феранора невольно навернулись на глаза слёзы.
Сегодня волшебница нарядилась в платье из струящегося шёлка в тон глазам цвета лесной листвы. Плотно обтягивающий тело лиф переходил в пышную юбку с шлейфом. Феранор поклонился, скользнув глазами по вырезу декольте и мысленно облизнуться.
– С возвращением, хеир,– приветствовала она его.– Проходите.
Он вошел, едва не задев притолоку копьём. Она по-птичьи наклонила голову и смотрела на него с выжидающим интересом. Он опустил взгляд, серьёзно нахмурился, некстати вспоминая слова Агаолайта, стиснул зубы и решительно перехватил копьё поперёк.
– Это,– сказал он, протягивая дар мирзы,– копьё Аурина Ухтэллина. Я подумал… что если вам важна летопись Амаэля, то… мне подарил его Бабек-Мирза в Шандааре…
– Знаю,– ответила она чуть улыбнувшись.– Я следила за вами через магверит и в курсе некоторых ваших злоключений. Счастлива, что вы вернулись живым и здоровым.
Как истинная леди, она приняла дар, слегка склонив голову в благодарность и, не задерживая его в руках, прислонила к стене у двери.
«Словно какую-то швабру»,– подумал капитан.
– Значит,– выдавил он, чувствуя себя очень глупо.– Мне нет смысла докладывать. Вы знаете всё…
– Конечно не всё,– мягким тоном возразила она.– Я не знаю, что произошло в подземелье. Но я видела, как вы рисковали собой спасая рядового улана и как страдали от жажды в пустыне. К моему величайшему горю на таком расстоянии я не имела возможности вам помочь. Как погиб Лаккэнан?
Феранор вздохнул и со всеми подробностями пересказал ей случившееся в подземелье. Даемара слушала не прерывая, только когда капитан дошёл до гибели Лаккэнана, губы её едва заметно дрогнули, а пальцы стиснули в манжеты. Стиснули и тут же разжались.
– Он всегда был слишком горяч,– она вздохнула, прошлась по комнате, шурша шлейфом, уселась в кресло и прикрыла глаза.– Этот поход должен был стать новой ступенью в его карьере. Да обретёт он счастье в Хайлаэнэ. Рассказывайте дальше, капитан.
Дальше, сведя путешествие к минимому, Феранор рассказал о безлюдном селении с безглазыми трупами.
– Это я видела,– отозвалась волшебница, не раскрывая глаз.– Пусть меня не было рядом, но даже через магверит я ощущала чёрную магию, повисшую над тем местом. Полагаю, на этом всё?
– Да. А где лорд Сандар? Я думал, он встретит меня…
– Лорд Сандар в банях Таллаки – веселится, со своим новым другом. Я отправила за ним гонца.
Она раскрыла глаза.
– Пока на этом закончим, хеир. Передохните с дороги, а потом я жду вас у себя снова. У меня тоже есть, что вам рассказать.
***
Несколько десятков улан выстроились во внутреннем дворе, перед водоёмом. При полном параде. Дружно громыхнули щиты, взлетели в салюте наконечники копий. Исполнявший обязанности командира Гвендиэр Вей шагнул вперёд, отсалютовал.
– Конвойный отряд построен! – молодцевато доложил он.– Четверо несут караул. Четверо находятся на выполнении задания. Раненных нет. Происшествий нет. Провинившихся нет. Докладывает авастджалин Гвендиэр Вэй!
– Молодцы,– Феранор даже немного прижмурился от удовольствия, будто вновь на родной заставе.– Только почему провинившихся нет? А о Каэльдаре забыли совсем? Хе-хе… впрочем, пора бы его уже выпустить…
– Знаменосец Каэльдар отпущен из-под ареста четырнадцать дней назад,– сообщил Вэй.– Приказ волшебницы Даемары. Он и ещё трое улан выполняют её поручение.
Феранор обернулся, метнул пылающий взгляд на распахнутые окна волшебницы. Первым порывом было броситься туда, ворваться и потребовать у эльдарки ответа, по какому праву она вмешивается в его дела, но ровно через один удар сердца он взял себя в руки. Сухо поблагодарил Гвендира и разрешил отряду разойтись.
День был жарким и душным. Рабы таскали воду из колодца и поливали полы, чтобы хоть немного освежить воздух. Вернулся отправленный за Сандаром раб, без посла, но с известием, что тот будет ждать героев похода в Таллакских Банях.
– Я не пойду! – отказался Агаолайт, услышав о приглашении.– Хватит с меня прошлого раза.
– А я схожу, если пустят! – решил Дайгон.– Никогда не бывал в банях. Говорят, Таллаки лучшие среди них.
Бальфур мотал головой, прятался за Агаолайта и всячески пытался увильнуть от приглашения, ссылаясь на незажившие раны, которым могут быть вредны горячие камни и водяной пар.
– Не городи ерунды,– отмели его возражения.– В Таллаки есть отличные массажистки. Полчаса под их ручками и ты будешь как новый! А если сделаешь им хороший подарок, то можешь рассчитывать не только на массаж, но и…
Фразу не договаривали, обрывая её многозначительным подмигиванием, от которого щёки юноши залило кармином.
– Что же я подарю? Я даже без денег…
– Ты идёшь с нами. Это приказ.– Сказал Феранор.– Приказываю выбрать там самую красивую массажистку и подарить ей свою девственность.
Бальфур совсем стал пунцовым и капитан сжалился.
– Какой-нибудь трофей из сокровищницы,– подсказал он.– Ты ничего не взял? Нет?! Ну и не страшно. У меня есть оттуда пара вещиц. Не думаю, что рабыни в банях слишком уж требовательны…
Поход был назначен на поздний вечер, когда на крепостной стене меняется стража и бьёт в большой медный гонг.
Но Феранор помнил, что ему предстоял ещё один разговор с Даемарой.
***
Был самый зной, потому окна в комнате чародейки были распахнуты настежь. Залетающий с улицы ветерок приносил гнусную вонь сточной канавы. На подоконнике в вазе, благоухали свежие листья мяты.
Сама комната напоминала мастерскую книжника. На столе, на стульях и скамейке, на полу и тахте лежали разложенные жёлтые пергаментные листы, в которых легко узнавалась амаэльская летопись. Волшебница перебирала пожелтевшие листы летописи, изучала содержимое и раскладывая их по порядку. В этом ей помогали два гвармола.
– Я думала, вы отложите разговор до завтра,– волшебница отложила в сторону листы.
– Ожидание – худшая вещь из известного мне,– ответил ей Феранор.– Не люблю что-то затягивать. Впрочем, если я не вовремя, то…
– Можете остаться,– разрешила Даемара.– Я как раз занимаюсь летописью. Вы не слишком-то бережно с ней обращались. На одном листе отсутствует часть текста, а то, что осталось – не читаемо из-за крови.
– Там был бой.
– Понятно,– волшебница слегка прищурила зелёные глаза.– Оставьте нас.
Последняя фраза предназначалась гвармолам. Оба уродца в то же мгновенье исчезли.
– Где Каэльдар?
– Я знала, что спросите,– она стянула с рук тонкие шёлковые перчатки, небрежно бросила их на стол.– Вас не было больше месяца, а у меня было срочное поручение, которое я могла доверить лишь кому-то из командиров. Гвендияр командовал охраной и мой выбор пал на единственного, кто сидел без дела.
– Он сидел не без дела, а под арестом.
– Вы сердитесь?
Феранор поджал губы, немного помедлил.
– Полагаю, я вряд ли узнаю какое-такое важное поручение выполняет мой знаменосец, но хочу верить, что оно довольно серьёзно.
– Правильно полагаете,– Даемара взглянула на него из-под чёрных ресниц.– Это не от недоверия к вам. Чем меньше вы знаете, тем лучше выполните свою работу. Теперь поговорим о вас. Присядьте, хеир, мой рассказ будет долгим…
Рассказ и правда получился долгим и обстоятельным. Феранор без удивления восприняв новость о принадлежности напавших на него в Фарродене убийц. Несостоявшийся тесть обещал ему неприятности. Правда, капитан ожидал чего-то более изысканного, нежели встреча с наёмниками.
Так он думал, пока Даемара не перешла ко второй части рассказа. Вероятно, что-то промелькнуло в его взгляде, потому что волшебница вдруг замолчала.
– Продолжайте, хейри,– напряжённо подбодрил он.– В Эльвеноре меня закуют в цепи. Интересно знать, почему.
– Вы, в Приграничье, счастливы, раз не знаете, что интриги внутри Домов безжалостнее, чем между Домами,– мягко сказала она.– Вы влезли в них, объявив о желании претендовать на большее чем готовы вам дать. С вами расправились, изгнали без права вернуться.
Он смотрел на неё, кусая губу.
Она дала ему время немного подумать. Потом спросила:
– Вы знаете, кто такой Диран лорд Иллинол?
– Хранитель Покоя.
– И глава моего Дома. Для вас не секрет, что за ту работу, что мы делаем для Эльвенора нас презрительно именуют «цепными псами». Однако это не уменьшает влияния, которые мы имеем на остальные Дома.
– К чему вы это говорите?
– К тому, что наш Дом тоже изгнанник, но сейчас об этом никто не вспоминает. А всё благодаря уму лорда Дирана…
Её прервал истошный прерывистый вопль, донёсшийся с улицы – так орать мог только осёл, которого тянут за хвост. Феранор посмотрел в окно. Его предположение оказалось верным. У края сточной канавы топтался нагружённый корзинами осёл. Он орал и упирался всеми четырьмя ногами, а мальчик бедин, в чалме и грязных шароварах, тянул за повод, безуспешно пытаясь сдвинуть упрямое существо с места.
– Это сын солевара,– сказала, выглянув в окно, Даемара.– Каждый день в одно и то же время возит на рынок товар.
Она хмыкнула, метнула на Феранора быстрый взгляд из-под чёрных ресниц.
– Мальчик, корзины, осёл… как думаете, капитан, что для солевара здесь самое ценное?
– Корзины,– предположил капитан.
– Ошибаетесь,– Даемара мимолётно улыбнулась.– Ослик! Этот неказистый зверёк с заячьими ушками и смешным хвостом с кисточкой. Он возит те семь пудов40 соли, которые мальчишка продаёт за шесть сотен номисм медью – это меньше одной нашей луны,41 но для семьи солевара – огромные деньги. Осёл может показывать свой упрямый норов сколько захочет – мальчик не тронет его пальцем. Если с ним что-то случится, эти семь пудов таскать будет некому. Чтобы купить нового, солевару придётся продать и жену и сына. Как видите, самая неказистая роль оказывается самой незаменимой.
– Надо понимать, в нашей истории вы – солевар?
– Снова ошибаетесь. Солевар в этой истории только лорд Диран и своих осликов он никому в обиду не даст.
– Вы – шпионка, верно?
– В некотором роде…– волшебница мимолётно поморщилась, словно куснула лимон.– Но не называй меня так. Я не люблю этого слова. От него за ланготэ несёт подлостью, подкупом и изменой.
– А разве это неправда?
– В отношении меня – нет.
– Простите мою солдатскую прямоту,– с чувством произнёс капитан, поднимаясь с кресла.– Но я не верю в то, что копаясь в дерьме можно сохранить непорочную чистоту белых перчаток. Не знаю, для каких целей вы пытаетесь меня обмануть, но со мной это не пройдёт. Во-первых, Сандар мой друг и не станет мне лгать. Во-вторых, я сам видел печать на указе. И, в-третьих, я не поверю, что лорд Эрандил настолько бесстыден, что вмешает политику Эльвенора в свои семейные проблемы.
– Вы не верите и не доверяете мне,– вздохнула она, тоже вынужденно поднимаясь. – А ведь я искренне хочу помочь! Вы топчитесь по моему самолюбию, вместо того чтоб взять за труд немного подумать. Для Высоких Лордов дела семьи неотделимы от Эльвенора. А Сандар… Допускаю, что он вполне искренен, в своих обещаниях и может не знать всей правды, но догадываться должен. Не верите мне – проверьте его. В порту у причала стоит торговец под флагом лорда Беренеля. Попросите отпустить вас домой на этом корабле.
– И попрошу. Всего хорошего, хейри!
Он вышел, борясь со стойким ощущением, что ему предложили изваляться в отбросах. Хотелось совершить что-нибудь эффектное, громкое, что должно поставить в их разговоре точку. Например, хлопнуть дверью. Но он тихо закрыл её за спиной и вытер ладонь о штанину. Так явно демонстрировать эмоции – признак незрелости, а он не хотел, чтобы его считали юнцом.
***
Бани Таллаки Феранору понравились. Очень даже весьма. Внутри чисто. Светло. Несколько бассейнов с горячей и холодной водой; стены покрыты росписями и картинами; на полу мозаичная плитка; под потолком клетки с певчими птицами. А главное кругом красивые рабыни, массажистки и мойщицы, а не просто опоясанный фартуком банщик!
Сандар встретил их в зале с бассейном в банном полотенце вокруг бёдер. Стоит ли говорить, что кроме полотенца на нём не было ничего?
На низком каменном столике стояли подносы с фруктами и сладостями, манили запотевшими боками высокие кувшины с вином.
– Рад видеть тебя, мой друг! – он заключил Феранора в объятия, дыхнул в лицо неописуемым амбрэ из винного перегара и кальянных смесей.– А это с тобой самые отличившиеся или…
– Это все,– весомо сказал Феранор.– Кроме Агаолайта. Он не захотел приходить.
– Вот же не думал, что его семейка столь злопамятна! Впрочем, не обращай внимания на наши дрязги. Лучше представь же мне своих героев!
– Дайгон льен’Касстар из Дома «Лунного Волка»
Улан шагнул вперёд, поклонился.
– Бальфур… э-э.. гхм…
– Бальфур Лелинталь,– пришёл Бальфур на помощь.– Сын главного закупщика вина для стола лорда Беренеля.
Он поклонился. Очень изящно и учтиво, будто находился перед троном Владычицы.
– Ты кажешься мне знакомым! – посол присмотрелся к нему, смешно наморщив лоб и прищурив глаза.– Мы, случаем, не встречались?
– Возможно, хеир видел меня на корабле,– спокойно ответил Бальфур.– Или на страже.
– Н-наверно. Если я с кем встречаюсь, то уже не забываю.
Сандар несколько раз громко хлопнул в ладоши зовя слуг.
***
Чернокожая женщина – красивая и нагая как богиня любви, но крепкая и высокая, как гордландский богатырь – легко подхватила Феранора на руки и, вытащив из воды, положила на плоский тёплый камень, очень похожий на алтарь какого-то древнего и забытого культа. Не успел капитан опомниться, как богатырка ловко вскочила ему на спину.
– А-а! – заорал он, чувствуя, как в его лопатки упираются круглые колени, а руки с хрустом выворачиваются назад.– О-о-о!
Ему без жалости выламывали суставы, поддавали в бока локтями, топтали коленями, драили спину скребком из жёсткого волоса. Он не уставал орать и охать. Над его головой заливисто щебетали пёстрые птицы. Пахло сандалом, мускусом и трудовым женским потом, который слетал с чёрного лба негритянки ему на лицо.
– Лучше покорись, Феранор! – советовал Сандар, прошедший через эту пытку чуть раньше.– Позволь ей делать свою работу. Ничто так не очищает Душу и не расслабляет тело как хороший массаж. Чувствуешь, как хрустят косточки?
Кости Феранора и правда хрустели, как если бы их грызла очень большая и голодная собака. Неожиданно всё кончилось. Его бережно взяли на руки и положили отмокать в бассейн, рядом с Сандаром. На алтарь чистоты бросили следующую жертву.
– Ну? – требовательно спросил посол.– Что скажешь? Великолепно, а? Великолепно?!
– О, да-а…– Феранор осторожно пошевелился, проверяя себя на отсутствие переломов.– Ещё ни одна женщина не сворачивала меня узлом и не взбивала как тесто.
Они пили вино из маленьких фарфоровых кратеров. Сандар успел изрядно выпить и теперь икал, плеская на колени вином. Феранор лениво щипал ореховую халву, слушал как под руками массажистки вопит Бальфур. Он был почти счастлив, если бы не маленький червячок сомнения, точивший его изнутри. Он подлил Сандару вина и счёл что самое время кое-что выяснить.
Но начал издалека.
– Скажи мне, Сандар, с каких пор Даемара заправляет в посольстве?
– А? – посол вскинул осоловелый взгляд, подумал, пожал плечами.– Да оно как-то само, незаметно… должен же там кто-то командовать?
– Ты, что вообще там не появляешься?
– А что мне там делать? – Сандар громко икнул, взмахнул руками, плеснул из чашки вином.– Нет, вот сам посуди. С шахом я встречался, симпатии его завоевал, где подарками, а где ик!.. собственным обаянием. Исполнил всё, что требовал от меня папенька и даже больше. Я завёл дружбу с Майкуланом – царевичем и наследником трона! Так что ещё от меня надо? Сидеть в духоте четырёх стен, слушать занудные поучения Таласпира и Толанора? Да… ик!.. они все пошли!
Он показал неприличный жест в стену. Видимо считал, что посольство находится в той стороне.
– Но, главным-то всё равно остаёшься ты?
– Конечно! – подтвердил Сандар и икнул.
– И твоё слово – решающее?
– Да!
– Выпьем за тебя, мой друг! За твою успешную карьеру посла!
Они выпили. Сандар полностью, Феранор свою чашу лишь пригубил. И налил послу ещё.
– Помнишь, что ты говорил, отправляя меня в руины за летописью? О славе, геройстве, важности этого пыльного куска пергамента для успеха нашего дела. Летопись здесь, в твоих руках и добыть её, скажу тебе, было очень непросто.
– Ты – молодец!
– А раз я молодец,– ухватился Феранор.– Может я заслужил награду?
– Конечно! Тебя,– Сандар икнул.– Совершенно определённо надо наградить! Ты чего хочешь то? Говори.
– Отпуск в Эльвенор. В порту как раз стоит эльвенорский торговец. Две седьмицы туда, потом обратно, пару дней там… Если ничего не случится, на всё про всё хватит пятидесяти дней. Самое большее шестьдесят. Я подсчитал.
– Э-э-э…– посол взглянул на него неожиданно совершенно ясными глазами. Даже икать перестал и, кажется, немного протрезвел.– К чему такая спешка? В пути ты можешь попасть в шторм, могут напасть пираты. Почему бы тебе не подождать, пока вернётся флотилия с «Гордостью Торнэля»? Мы все вместе безопасно вернёмся домой.
– Сандар,– капитан покачал головой.– «Гордость» придёт через год!
– Уже меньше. Через десять месяцев,– нахмурился посол.– Но я знаю куда тебе невтерпёж. Ты хорошо подумал? Твёрдо уверен, что тебе надо к ней?
Негритянка перестала терзать Бальфура и обрадованный эльдар сам сиганул в бассейн, подняв тучу брызг.
– Я не очень понимаю,– сохраняя спокойствие сказал капитан, – с чего это тебя вдруг взволновало?
Сандар вздохнул. Так выразительно грустно, словно собирался доложить Феранору о преждевременной кончине близкого родственника. Без сомнения, будь он чуть более трезв, он бы никогда не сказал того, что сказал того, что собирался. По крайней мере при посторонних свидетелях. Но трезв он не был.
– А ты подумай. Хорошо подумай. Ты мой друг, Феранор, поэтому я никогда не смеялся над твоей наивностью. Не обижайся, только в сказках высокородная красавица отдаёт сердце бездомному музыканту.
– Ах в сказках?!
Бальфур и Дайгон веселились, плескались и пытаясь утопить друг друга в бассейне. Массажистка, скрестив на животе руки, стояла у лежаков, наблюдала за вознёй и крутила головой, когда эльдары звали её присоединиться к ним.
– А ты слышал о такой вещи как морганатический брак?! – спросил Феранор уже готовый вспылить.– Ты обещал мне за эту поездку славу, деньги и кант ревнителя. Да и сам я не под забором родился. Мой дед…
– Жил в другом Эльвеноре,– докончил Сандар, сделав упор на «другом».– В этом одного серебряного канта недостаточно чтобы стать зятем Эрандила. Даже если ты останешься последним эльдаром на свете, он скорее отдаст дочь за Саффир-Шаха, чем за тебя.
Отхлебнув вина, Сандар продолжил.
– Но Талин и сама не единственная перворождённая,– голос его постепенно обретал прежнюю растянутость, свойственную алкогольному опьянению.– Оглянись вокруг! В Эльвеноре полно красивых незамужних эльдарок, чьи отцы не претендуют на первые роли в Доме и потому менее придирчивы в выборе партий. Капитан, ревнитель, да ещё и герой – да они выстроятся в очередь!
– Катмэ! Не нужны мне другие. Я люблю Талиан, а Талиан любит меня!
– Ты очень понравился Талиан, но не называй это любовью. Поверь, я знаю сотню эльдарок из Высоких Семей, и все ведут себя одинаково. Стоит им хоть не на долго вырваться из-под присмотра родственников, как они тут же пускаются во все тяжкие.
У Феранора перекрыло дар речи. Сандар пьяно хихикнул и продолжал:
– Не успокоятся пока не перетрахают всех интересных мужчин в округе! Да ты и сам это видел. Вспомни, где мы с тобой познакомились…
Поднос с халвой и вином подпрыгнул, перевернулся, с шумом плюхнулся в бассейн. Чашки со звоном разбились о каменный бортик. Сандар испуганно отпрянул.
– Как ты смеешь?! – зарычал Феранор.– Не тебе судить о нравственности, похотливый кобель!
Смех и радостные крики плещущихся в воде эльдаров стихли как обрезанные. Они с удивлением уставились на Феранора.
– Что тебе ведомо о настоящей любви, ты, избалованный сынок сенешаля! – рявкнул он, хватая посла за шею.
Он окунул его с головой в воду, немного там подержал, давая хлебнуть воды. Вытащил. Зарычал:
– Это тебе за клевету на Талиан! А теперь отвечай: почему меня отправили в Атраван? Твой папаша сговорился с Эрандилом и приказал держать меня как можно дальше? А?!
Эльдары навалились на него, скрутили, заставили разжать пальцы. Сандар вырвался, выскочил из бассейна, отбежал подальше.
– Эй, ты чего? Вино в голову ударило?!
Феранор вырвался из рук товарищей. Вылез из воды, повернулся к послу, грозно упёр руки в бока. Вода тонкими струйками стекала по его груди с гривы волос. Он сделал несколько глубоких вдохов, прежде чем заговорить.
– Скажи, что я не прав. Поклянись, что всё это ложь!
Вроде бы простые слова, но сколько за ними скрывалось надежды. Даемара – шпионка. Шпион всегда лжёт. Эта нехитрая мысль колоколом билась в его голове. Сейчас Сандар улыбнётся и скажет: «Да! Это ложь!» Он так пристально вглядывался в его лицо, силясь уловить в нём хотя бы намёк, что весь оцепенел от ожидания.
Но Сандар потупил взгляд.
– Милорды! – Бальфур встал между ними, голос его немного дрожал.– Что бы меж вами не произошло, это не причина для драки! Прошу вас…
Феранор не ответил. Он вообще не видел и не слышал его. Он ощущал себя падающим во вселенской пустоте, потому что даже пол ушёл у него из-под ног. Он стремительно летел навстречу бездне…
Он пошатнулся, выйдя из оцепенения. Отстранённо взглянул на Сандара. И глухо сказал:
– Извините, милорды, что-то мне стало нехорошо от водяного пара… Пойду на свежий воздух.
***
Он оделся, пристегнул к поясу меч и кинжал, действуя словно заводная игрушка. В памяти настырно всплывало одно и то же видение:
Заросший камышом и осокой берег, деревянная пристань, длинная лодка. Молодой лесовик, отталкивается от причала веслом, жадно пожирает глазами сидящих в лодке девиц. Те громко смеются, смотрятся в маленькие зеркала. Его Талиан сидит на самом носу, подогнув под себя ноги, поглаживает платье и поправляет прическу, искоса поглядывает на гребца и даже не смотрит в сторону берега, где её провожал Феранор…
Видение пропало, а он вдруг увидел перед собой дверь конюшни. Не думая, ударил её ногой, распахивая вовсю ширь. Джеслин, как и всегда, встретил его радостным ржанием. Пританцовывая на месте, потянулся к руке, обдал кожу горячим дыханием.
Феранор подошёл к стойлу. Не обращая внимания на заигрывание друга, десять ударов сердца, он стоял, недвижим, словно в раздумьях. Потом резко выхватил меч и рубанул по деревянной опоре. Сила удара была такова, что клинок вошёл в толстое бревно на три пальца и прочно застрял в нём. В этот момент за спиной его скрипнула дверь. По деревянному настилу конюшни затопали подкованные башмаки. Ноздри Феранора затрепетали, ловя знакомый ненавистный запах кожи, железа и того, особенного, чем пахли только…
– Наступит день, и я убью тебя, алв!
Сказано было на джаншухе, с характерным рычащим акцентом. Феранор обернулся. Увидел. Плечистый орк, в серой кольчуге под жёлтой атраванской рубахой, остроконечном шлеме с куфией, загораживал выход.
Страх легко кольнул между лопатками, сменившись каким-то возбуждением и злым весёлым задором. Он дёрнул застрявший меч – тот сидел прочно. Он схватился за кинжал, но орк спрятал руки за спину, показывая, что не желает драться.
Феранор сжал рукоять стилета.
– Что тебе нужно?
– Говорить!
Акцент у орка ужасный.
– Так говори.
Говорить орк не спешил, а Феранор не торопил его. Некоторое время они оба напряжённо разглядывали друг друга. Нарушая тишину, со двора в конюшню проникал приглушённый гомон тягучей людской речи.