Сагмира уходила одной из последних. Со стрелой в руке она что-то пыталась командовать, выкрикивала приказы. Лошадь её захромала. Верный Багаутдин закрыл щитом, отбил нацеленное в неё копье, схватил за плечи и, не слушая протестующих воплей, перекинул поперёк своего седла. Их не преследовали.
Феранора заслонила могучая тень всадника. Белый жеребец, золоченая кольчуга, золотая кайма на синих одеждах и золочёная маска-забрало, которую сафуад тут же поднял, открывая утомлённое молодое лицо.
– Ты скверно поступил Феран-ока! – от волнения акцент Митра резал слух сильнее обычного.– Почему ушёл один?!
Глава 11
Распространение в Атраване веры в 12 Пророков и вытеснение старых божеств породило прослойку изгоев, владеющих магией и тайными знаниями. Пресловутые наглис, они же «песчаные ведьмы» никто иные как бывшие жрицы Минры – богини пустыни, изображавшейся в виде червя. Атраванцы наглис не любят, считая, что её прислужницы похищают детей, приносят человеческие жертвы, насылают безумие и мужское бессилие, воруют жизненные силы и варят сильные яды.
Каэль Арелин
«Варварские государства Риенлисета»
Феранору, (о чудо!) подвели Джеслина. Живого, невредимого, со всеми вещами, заботливо притороченными к седлу. Жеребец узнал хозяина, приветствовал издали радостным ржанием. Капитан погладил любимца по морде и долго стоял, припав головой к теплой, бархатистой шкуре коня, и гладя пушистую чёлку. И не сразу заметил ещё троих всадников, появившихся из-за дюны. Причем два из них охраняли третьего. Сначала капитан принял его за пленного разбойника, но потом, приглядевшись, понял, что это женщина в грубом дашики. Черный, заплетенный в косички, волос собран на затылке в пучок, лицо смуглое, худое, покрытое вязью шрамов, собирающихся в определённый узор. В этот узор были вшиты мелкие зубы животных, торчащие из кожи словно шипы.
«Страшилище,– подумал эльдар,– да и только». А следом подумал, не та ли эта жертва толпы, за которую заступался Бальфур? Без меры паренёк жалостлив.
Страшную женщину сафуады легко сняли с седла и поставили на песок перед Митром. Царевич взирал на неё с высоты седла.
– Алялаты живы,– сказал он,– и я сдержу своё слово, наглис. Я отпускаю тебя живой и невредимой. Отныне твоя жизнь в руках Алала и демонов ночи, которых ты почитаешь.
Женщина восприняла это как само собой разумеющееся. Даже выражение изуродованного лица не изменилось. Ничего не сказала, когда Митр повернул коня и тронулся прочь, а следом мимо неё потекли остальные. Феранор подумал, что оставлять вот так посреди пустыни не очень-то милосердно, но у варваров свои традиции и законы, а он не дурак, чтобы пытаться их изменить. Впрочем, вскоре он выкинул несчастную из головы, потому, что появилась возможность поговорить с Митром.
И узнать, что в своём спасении эльдары были обязаны упрямству цревича, мастерству его проводника и некой толике чуда позволившей взять след. Шахский племянник очень обиделся, узнав, что Феранор решил обойтись без него. В первом же обитаемом оазисе он остановил караван, забрал проводника и половину своих людей, к которым присоединился Агаолайт и пятеро перворождённых. Вместе они ускакали в Шандаару, но до неё не доехали, встретив по дороге женщину.
– Прокажённую? – угадал Феранор.
Он нашёл в сумках любимую трубку и теперь слушал рассказ, набивая её курительным зельем.
– Меня таким не провести! – Митр презрительно фыркнул.– Хотел я сперва её зарубить, ибо нет дела более угодного Алуиту, чем покарать неверную злодейку, но она сказала, что в городе нет того кого я ищу. Я сделал вид, что не понял и тогда она описала тебя, тем самым купив себе жизнь. От неё же я узнал, что ты отправился к шандаарскому торговцу рабами. Я приказал воинам связать её и взял с собой. А потом пошел в Шандаару…
Далее он рассказал, как обыскав подворье работорговца, сафуады обнаружили феранорова жеребца. Слуги Омидана пытались отнекиваться и Митр обозлился. Приказал схватить управляющего и прижечь ему пятки. Долго вести дознание не пришлось. Вскоре ему выложили остальные вещи капитана: оружие и доспехи, а так же информацию куда увёл рабов Омидан.
Пустившись по следу, преследователи обнаружили свежее побоище, а недалеко от него двух ещё живых и не сильно раненных охранников. Те подтвердили, что среди рабов было два алялата. Митр возобновил погоню, но вскоре потерял след.
– Несколько дней мы зигзагами метались по округе,– продолжал царевич,– потом я вспомнил о наглис. Когда я приказал ей использовать своё колдовство, она попросила одну из твоих вещей…
И ведьма навела сафуадов на след двух лошадей. Здесь капитан проявил недоверие.
– Откуда ты узнал, что это мы?
– А кто бы ещё это мог быть? Разбойники? И куда им так мчаться?– Митр довольно хохотнул.– Но окончательно я уверился, когда следы стали идти кругами. Ты заблудился.
В свою очередь Феранор поведал собственную историю, опустив в ней только подробности побега от Чёрного Ястреба.
– Ты был в плену у этой блудницы с душой скорпиона?! – брови Митра полезли на лоб, в сердцах он хватанул кулаком по седлу.– О, Алуит! Она ведь была почти в моих руках! Если б я только знал…
– Главное, что всё хорошо закончилось и вы живы,– прервал его Агаолайт.– Лаккэнан уже успел распроститься с вами и назначил меня твоим приемником.
Бальфур, обожжённый до красноты кирпича, ехал следом за ними. В седле он держался без посторонней помощи. Феранор немного отстал, чтобы сказать своему улану пару ободряющих слов.
– Ты похож на кусок жареного мяса.
– Вы смотритесь не лучше,– парировал Бальфур, растягивая истрескавшиеся губы в улыбке.
Они ехали рядом. И думали в этот момент об одном: как хорошо быть живым!
***
То, что помощник Даемары отнёсся к его поступку без одобрения, не являлось секретом. Он даже не покинул шатра, когда весть о возвращении Феранора облетела весь лагерь. Вскоре пришёл слуга и сказал, что Лакэннан ждёт его у себя.
«Словно он начальник, а я его подчинённый!»
Потокать уязвлённой гордости Феранор однако не стал. Встал и пошёл.
В шатре было прохладно. Под потолком висело несколько магических шаров, освещавших его центр, стол, карту и склонившегося над ней белого как привидение сенешаля. В руках он держал белое перо, перед ним стояла раскрытая чернильница.
– Вы вернулись,– равнодушно произнёс он, тщательно отмечая что-то в переплетениях чернильных дорог.– И у вас получилось. Не ожидал.
– Я люблю удивлять.
– Вижу,– сенешаль выпрямился, повернулся, пряча руки за спину.– Вижу, что вам не зря дарован капитанский пояс.
На этот раз Феранор предпочёл промолчать – не любил комментировать очевидное.
– Не хватит слов, чтобы выразить восхищение отвагой и самоотверженностью,– продолжал Лаккэнан голосом далёким не только от восхищения, но и вообще от всякого проявлений радости.– Но мы потеряли неделю. Целую неделю я провёл в этой дыре.
– Сожалею.
– Оставим…– он делано отмахнулся, щёлкнул пальцами.
Появилась чернокожая бритоголовая девушка в ошейнике, закутанная в широкий отрез красной ткани, закрывавший её от груди до колен. В руках она держала поднос с кувшином и чашей. Поставила на стол и ушла, не издав ни звука.
– Выпейте. Невероятно освежает.
Лаккэнан снова вернулся к карте. Ни дать ни взять – полководец, планирующий генеральное сражение.
– Благодарю. Уже освежился.
– Раз так, то вам лучше заняться сборами, капитан. Дорога у нас длинная, а упущенное время следует наверстать.
***
Они уходили, оставляя за спиной чахлый оазис и притулившуюся на его окраине крохотную деревню. Впрочем, мысленно поправился Феранор, «деревня» не подходящее название. Для двух десятков глинобитных хижин с крышами из тростника, колодцем и огородиками больше подходило местное «кишлак».
Во главе колонны пестрел лоскутный плащ проводника. Белый верблюд нёс между горбов небольшой шатёр, в котором сидел Лаккэнан. Феранор привстал на стременах, оглянулся назад. Воины местного вождя верхом на верблюдах провожали их до окраины. Худые, с чёрными костистыми лицами, они носили медные островерхие шлемы, обмотанные белой тканью. Полосатые накидки закрывали плечи, свисали до стремян. В руках они держали клееные из рогов луки или старомодные железные хопеши.
Жеребец под Феранором нетерпеливо пританцовывал. Чувствовалось, что ему не хочется медленно тянуться следом за навьюченными верблюдами и гружёнными скарбом рабами. Капитан поддался искушению, бросил Джэслина в галоп. Горячий воздух пахнул в лицо, крыльями раздул за спиной плащ. Капитан обогнал медленно ползущую колонну, стремительно, как птица, взлетел на вершину бархана, замер, оглядывая окрестности.
Опалённые оком Таэ волны песчаного моря, простирались под ним до самого горизонта. Люди и животные казались отсюда не больше муравьёв. Со стороны кишлака его настигало маленькое пылевое облачко, быстро превратившееся в одинокую всадницу на верблюде. Она пронеслась под барханом, подскакивая в такт бегу горбатого скакуна. Ветер играл множеством чёрных косичек на голове девушки, вздувал пузырём белую рубаху, плотно прилеплял штаны к крепким бёдрам, обхватывающих песочно-коричневые бока верблюда.
Эльдар проводил её взглядом, думая, куда так можно спешить. Воображение упорно рисовало картину нескольких десятков бандитов, притаившихся за дальним барханом…
«Нет. Нельзя шарахаться от собственной тени».
Ответ, куда спешила девчушка, вскоре нашелся сам собой. Впереди показалась песчаная балка, заросшая кактусами и сухими колючками. Паслось небольшое верблюжье стадо. Под самодельным навесом из прутьев и выцветшего плаща сидели пастух и давешняя наездница – Феранор узнал её по стройной фигуре и множеству косичек рассыпавшихся по плечам. Будто почувствовав на себе его взгляд, девушка обернулась, весело помахала уходящему каравану рукой.
***
День прошёл спокойно, но к вечеру, верблюды внезапно забеспокоились. Они ревели, падали на колени, низко прижимая головы к земле. Волнение быстро передалось рабам. Они с тревогой оглядывались на горизонт, останавливались, бросали поклажу, пытались лечь на песок. Надсмотрщикам приходилась работать кнутами втрое усерднее, их полуголые тела заблестели от пота.
К Митру поскакал проводник, заговорил быстро, отрывисто, указывая хворостиной то на верблюдов, то на потемневший горизонт. Сначала царевич слушал внимательно, потом вдруг сорвался с места. Поскакал вдоль колонны, выкрикивая на атраванском и эльдарском одну и ту же фразу:
– Останавливаемся! Останавливаемся!
Его догнал Феранор.
– Что происходит?!
– Ветер! Сильный и жгучий! Теббад!
– Что надо делать?
– Укрыться!
Мутная пелена заволокла небо. Вскоре горизонт закрыла сплошная серая стена. С каждой минутой ветер становился сильнее. Множество летящих в нём мелких песчинок резали лица, жгли кожу как огненные искры. Собрав верблюдов кольцом, путешественники поместили внутрь него себя и лошадей. Феранор едва успел накрыть плащом себя и морду Джеслина, когда горячая пелена поглотила пространство вокруг. Как будто на голову накинули пыльное душное одеяло. Капитан крепко обхватил шею коня, успокаивал, шепча на ухо ласковые слова. Слышал, как рядом бились истошно кони. Мелкая песчаная пыль проникала под плащ, забивалась в уши, нос, глаза. Сердце отбивало бешеный ритм. Время тянулось невыразимо медленно. Дышать делалось всё труднее. Феранора начал одолевать страх, что воздуха под плащом не хватит, что он задохнётся…
Порывы ветра вдруг резко ослабли, дикий вой сменился лёгким завыванием, теббад стихал. Выждав немного, Феранор отбросил в сторону потяжелевший от песка плащ, откашлялся, сплюнул, прочистил глаза, огляделся.
Подумал, что так должно выглядеть восставшее кладбище…
Песок тут и там шевелился, вспухал. Наружу, как мертвецы из могил, поднимались животные и двуногие существа. Где человек, где эльдар, можно было различить лишь по одежде. Серые от пыли, они кашляли, хрипло просили воды и пили, долго и жадно.
Кое-как заново построив колонну, потрёпанный караван возобновил путь. На внеочередной отдых остановились у небольшой скальной гряды. Изъеденные ветрами и временем, с обломанными вершинами, они росли из песка, одинокими великанами, образуя почти идеальный полукруг. На вершинах гнездились грифы, подножье обживало несколько ящериц и змей. На камнях дольше удерживалась роса и промежутки между скалами заросли кактусами и колючим кустарником.
Верблюдов разгрузили и отправили к колючкам подкормиться. Эльдары устанавливали навесы, растягивая на воткнутых копьях одеяла, рабов отправили на заготовку хвороста для костров.
Внезапно раздался крик. Кто-то из атраванцев звал Митра. Вокруг кричавшего быстро образовалась толпа. Протолкавшись в первые ряды, Феранор увидел, что причиной переполоха был забившийся в скальную трещину человек. Одежда вполне типичная для Атравана – широкие штаны, заправленные в сапоги, длинный кафтан, перетянутый широким поясом. Крепкая фигура и сабля в простых потрёпанных ножнах выдавали в нём воина.
Неизвестный пребывал без сознания.
Кто-то брезгливо приподнял концом вартанака голову незнакомца. У него оказалось худое, сильно загорелое лицо, с острым подбородком и тонкими губами. Нижняя челюсть была слегка выдвинута вперёд.
– Орк! – выдохнул кто-то из эльдар.
– Полукровка,– поправил Феранор. – У чистокровных орков бороды не растут, а у этого на подбородке щетина.
Проводник хаммадиец приник ухом к груди незнакомца, напряжённо прислушался. В этот момент полукровка зашевелился, раскрыл веки, сверкнул жёлтыми глазами и ушёл в беспамятство вновь.
– Дайте ему воды,– распорядился Митр.
Феранор прикрыл свою флягу рукой.
– Поить отродье Катмэ?! Да я лучше отдам её верблюдам!
Царевич глянул на него с лёгким удивлением.
– Нельзя оставлять живого без помощи в пустыне. Это закон, завещанный нам Двенадцатью Пророками.
Не став никому приказывать, он снял с пояса собственную фляжку и склонился над полукровкой.
Феранор попытался плюнуть, но плевок вышел не ахти.
Каждый, кто хоть раз побывал в Атраване знал: всё, что когда-то говорили бединам Пророки, являлось для них неоспоримой Истинной – несогласным оставалось тихо скрипеть зубами в сторонке.
Полукровка ожил. Закашлялся. Митр попытался убрать флягу, но тот сам жадно потянулся за ней губами, пытаясь сделать ещё хоть глоток.
Тем временем хаммадиец оголил грудь незнакомца. Гнусно ухмыльнулся. Принятого для бохмитов знака веры в виде вытатуированной ладони не было. Митр увидел, покачал головой, что-то сказал, отчего люди засуетились. Двое слуг взяли полукровку под руки, куда-то потащили…
– Что ты собрался с ним делать?
– Сначала вызнать, откуда он взялся. Мы в стороне от караванных дорог.
– А потом?
– Пророк в равной мере учил нас быть милосердными сколь праведными. Пусть живёт и благодарит Алуита.
***
Митр навестил его спустя пару часов. Найдёныш лежал ничком на подстилке из одеял, полностью раздетый, два хаммадийца натирали его верблюжьим жиром. Он был высок и худ. Тело его покрывало множество длинных свежих шрамов, похожих на следы от когтей и более мелких, напоминавших следы от укусов. Так же от взгляда Митра не ускользнул маленький, но примечательный шрам-клеймо между лопатками в виде шестиконечной звезды. Он знал, где и за что ставят такие клейма.
– Он сильно ослаб, господин. Но через пару дней мы поставим его на ноги, если на то будет воля Всевышнего!
– Позовите меня, когда он очнётся и сможет говорить.
***
Миновал день и ночь. Местность вокруг изменилась. Барханы сделались меньше, исчезли кактусы и заросли колючей травы.
– Как будто гнев Солнцеликого обрушился на эту страну,– прошептал Феранор.
Он и группа всадников стояла на вершине бархана, а перед ними простиралась голая равнина, ровная как дно сковородки. Сковородки калящейся на огне…
– Вот это – настоящая пустыня,– усмехнулся Митр.– А то, что мы прошли раньше не более чем куча нагретого солнцем песка!
– А как проводник найдёт здесь дорогу? – спросил Бальфур.– Я не вижу ни кустов, ни холмов.
– Раджим!
Митр обернулся в сторону пустынника. Тот сидел на верблюде и держался чуть в стороне от них, дабы не пугать специфическим запахом лошадей.
– Алялаты интересуются, сможешь ли ты найти Аль-Амаль?
– Я знаю законы пустыни, агыз,– степенно отвечал Раджим.– Потому могу найти в ней всё, что угодно.
– Ты бывал в этой части пустыни, знаешь, где есть колодцы?
– Господин, я бывал там достаточно и знаю, что впереди, на двадцать верблюжьих фарсангов28 нет ни одного колодца. Но вы не беспокойтесь. Верблюды могут не пить много дней, им вполне хватит зарослей колючки и суджи. В Аль-Амале этого полно. Я видел целые площади, заросшие саксаулом и суджей. Ийланы выросли в пустыне. Им довольно нескольких глотков в день. Алялаты поступили очень мудро, что взяли с собой именно ийланов.
– А мы? А лошади?
– У нас в бурдюках запас на двадцать дней. С помощью Всевышнего нам хватит его до руин и обратно. В самом худшем случае недосчитаемся пары коней.
– Не досчитаемся коней? – эхом переспросил Бальфур и тут же перевёл это для соплеменников.
Митр нахмурился, подъехал к проводнику вплотную, сделал тому знак наклониться, привстал на стременах и схватил его за ворот одежды, притянув к себе.
– Ах ты сын собаки, выплодок змеи, отродье жабы,– прошипел он в лицо пустыннику.– Твоя голова драный бурдюк! Я приказал сделать самый большой запас! Почему ты ослушался?!
– Господин, я взял сколько было возможно. Для большего нам придется взять волов и бочки, а это замедлит наше движение и тогда нам придётся брать запас ещё больший. И волов самих надо поить…
Митр нахмурился. Оттолкнул проводника, одёрнул синий рукав кафтана. Эльдары наблюдали за сценой с молчаливым интересом, но без выраженного беспокойства.
– Жители пустыни всегда исходят из худших вариантов,– сказал он на эльдарском.
– Не бойтесь, господин. Наших запасов достаточно! Я знаю, как экономить воду в пустыне. Сейчас мы остановимся и переждём зной, а после захода двинемся в путь.
***
Погонщики усадили верблюдов. Рабы выкопали в песке ямки. Сафуады показывали своим несведущим спутникам, как устанавливать одеяла, крепя один конец на седле, а другой, подпирая прутом. Для лошадей рыли ямы шире, навесы растягивали на копьях.
Несколько часов Феранор пролежал под таким навесом, пережидая жаркую часть дня. Надо признать, в яме оказалось гораздо прохладнее. Он немного подремал и даже увидел сон. Сагмира в подвенечном платье гонится за ним с ножом на Священный холм. Вдруг он видит своего коня, прыгает в седло, а тот говорит ему голосом Даемары:
«Я не хочу, чтобы твои ошибки бежали за тобой следом!»
А потом конь взбрыкивает задом и сбрасывает его на песок…
Феранор открыл глаза. Сквозь щель между песком и краем одеяла увидел кусочек неба, залитого алым огнём – последним приветом заходящего солнца. Равнина быстро погружалась в темноту, превращаясь в сплошную черную полосу, окаймлявшую небосвод. Его спутники вылезали из укрытий. Отряхивались. Наскоро поужинав, они продолжили путь.
Феранор вырвался по привычке вперёд, оставляя караван позади. Ехал и смотрел, как загораются звёзды. Пытался в меру сил и познаний найти среди них Хайлаэнэ – легендарную Родину, откуда пришли перворождённые и куда после смерти вернутся. Где-то там уже находился его отец…
Он встал перед его внутренним взором. Вот он, едет рядом так близко, что можно дотронуться. На миг даже почудилось, что он слышит, как позванивают кольца его кольчуги, скрипит старый ремень… а потом, вдруг, увидел его другим. Таким, каким запомнил в последний раз. Лицо бледное до синевы и непривычно спокойное, лишенное следа тяжких дум. Налобный обруч перехватывал серебристые волосы, тщательно уложенные, чтобы скрыть жуткую рану на голове. Первые струйки древесного дыма начинают пробиваться сквозь лапник, окутывая его и Феранор отходит, чувствуя, как нарастающий жар обжигает лицо.
Интересно, видит ли он оттуда Амалирр, следит ли за своим сыном? Следит, должно быть… А если следит, то, что тогда думает о нём?
Справа фыркнула лошадь. Феранор повернулся. Его догонял шахский племянник.
– Снова решил размять коня, Феран?
Он взглянул в его лицо и резко осёкся. Эльдар отвернулся, поспешно.
– Прости,– голос царевича звучал сконфужено.– Я…
– Всё в порядке. Просто долго смотрел на звёзды.
– А-а… Улле говорят это души праведников…
Феранор тихо фыркнул.
– Тебе смешно?
– Да. По-твоему, до появления людей здесь и звёзд не было? Поверь, с тех пор как вы объявились, их не прибавилось. Уж мы бы заметили.
Митр обиженно примолк. Но ненадолго.
– Так это правда, что вы живете сотни лет?
– Да.
– И сколько тогда тебе?
Феранор глубоко вздохнул. Нехотя ответил, стыдясь своей молодости.
– Шестьдесят два.
Царевич поперхнулся. Закашлялся.
– Сколько?!
– Шестьдесят два…– потерянно повторил Феранор.
В шестьдесят лет эльдарская молодежь ещё только выбирает себе достойное поприще, слушает старших и во всём берёт с них пример.
– Алуит! – Митр прикрыл ладонью заросший короткой щетиной подбородок.– Ал’Мутба-ан’Аллу…29
Феранор глянул на него искоса, недоверчиво приподнял бровь.
«А ведь будь я человеком, он годился бы мне во внуки! – неожиданно подумал он и невольно улыбнулся.– Люди – бабочки-однодневки…»
Царевич смотрел на него со странной смесью недоверия и уважения.
– Ты многое повидал!
– Не очень. Почти всю жизнь я провёл на Диком Приграничье.
– И никогда не бывал в других местах?
– Только в Турл-Титле,– вздохнул капитан.
Они ехали рядом. Митр пребывал в молчаливой задумчивости. Видимо, все ещё был ошарашен открытием.
– Учитель рассказывал мне о дальних странах,– заговорил он спустя некоторое время.– Я часто беседовал с караванщиками, которые бывали за Таниджабалом и ходили за море. Мир как большой духан, где хоть в одном углу, но обязательно дерутся. Ты бы хотел посмотреть Мир, Феран-ока?
— Я бы хотел посмотреть на Хармириен,– сознался эльдар.– Это земля западнее отсюда за горами. Там были земли моего рода…
Он осёкся, когда Митр резко обернулся в седле и тоже повернул голову. За ними, усилено перебирая короткими ногами, бежал широкий здоровяк. За поясом его торчал вартанак, широкие штаны и безрукавка посерели от пыли. Когда он подошёл ближе, Феранор узнал одного из надсмотрщиков за рабами.
Не доходя до всадников десятка шагов, он пал ниц на песок. Дождался от царевича вопроса, только после этого поднялся на колени и заговорил торопливо, с придыханием. Лицо Митра утратило благодушное выражение. Посерьёзнело. Когда слуга замолчал, он глянул на капитана.
– Очнулся наш мхаз. Поедем, поговорим с ним.
Последние слова он говорил уже на ходу, пуская коня в лёгкий галоп.
– О чём мне с ним говорить? – крикнул в след Феранор. Потом плюнул, вспомнил Катмэ и нехотя поскакал догонять.
***
Спасённый нисколько не удивился визиту начальников, как будто давно их ждал. Он стоял на нетвёрдых ногах, опираясь на посох, пожертвованный кем-то из погонщиков.
– Чем я могу помочь своему спасителю и господину?
Митр отметил, что говорит он чисто, без «окающего» акцента, который часто можно слышать от орков. Себя полукровка держал с осторожной почтительностью, старательно не поднимая глаз выше уровня пряжки, скрепляющей плащ царевича, но и без лишнего подобострастия.
Отвечать царевич не торопился и некоторое время разглядывал спасённого, словно видел его впервые.
– Можешь идти сам?
Полукровка кивнул.
– Тогда шагай рядом,– приказал Митр.– Расскажи о том, кто ты и как оказался в пустыне.
Полукровка повиновался.
– Моё имя Дарик Борагус,– начал он.– Родом из Крассборга…
– Ты мало похож на мхаза,– заметил царевич.
– Мой отец – человек оркской крови, а мать из Нурастана. Я был ас’шабаром и служил в Шандааре. Сейчас иду в…
– Почти все мхазы ас’шабары в прошлом пираты,– прервал Митр.– Если ты пират, то знаешь джаншух.
Последнее было не вопросом, а утверждением.
– Поговори с нами на нём.
– Как, господин, пожелает,– ответил Дарик, на языке торговцев и морских бродяг.– Я служил ас’шабаром в Шандааре. Иду в Стан-дур-Апар…
– Идёшь один? – Митр прищурился, посмотрел ему прямо в глаза.
– Да.
– Ты либо большой храбрец, либо самонадеянный дурак! Не знаю кто больше. Только они пойдут в одиночку через пустыню.
– Я хотел присоединиться к какому-нибудь каравану…
– Но здесь нет караванных дорог! – спокойно продолжал Митр, не сводя с него взгляда.– Это знает любой, кто пожил хоть немного в Шандааре.
Полукровка опустил взгляд.
– Ты прав, господин, я никогда не жил в Шандааре и больше не ас’шабар. Последние несколько лет я вольный наёмник. Я боялся, что ты примешь меня за разбойника…
– У него акцент титланца,– встрял Феранор, до этого очень внимательно вслушивавшийся в говор полукровки.– Но слова он произносит как житель портовых трущоб.
– Джаншух я учил у берегов Союза Трёх Городов,– немедленно ответил полукровка, поглядывая на эльдара с недобрым блеском в глазах.– С моим вождём я отправил на дно немало их кораблей!
– Тогда как ты объяснишь у себя рабское клеймо? – спросил Митр.
Полукровка сбился с шага.
– У тебя между лопатками шестиконечная звезда,– неумолимо продолжал царевич.– Так клеймят бунтовщиков и преступников, нарушавших заветы Пророков. Так же я видел на тебе следы от когтей и зубов, как будто тебя травили собаками. Как ты объяснишь это?
– Мы не проехали сотни шагов, а он уже скатился до беглого раба! – хохотнул Феранор.– Этот наглец уже запутался в собственной лжи.
Они остановили коней, вынуждая полукровку остановиться и беря его в клещи. Мимо равнодушно проходил караван. Звенела железная упряжь, фыркали кони, ревели и ворчали верблюды.
– Пятнадцать лет назад, – голос Митра звучал равнодушно, как будто он рассказывал скучную и всем известную вещь.– Когда мы сражались с мятежниками и исказителями веры, в войну вмешался Союз Трёх Городов. Он прислал флот и войско наёмников, которые разорили наши санджаки в Междуречье. Милостью Алуита и с Его помощью мы прогнали их за море, разбив на Селейне. Много пленников попало на рабские рынки и в бойцовые ямы Шагристана и Альмадины. Ты один из них. Я прав?
– Ха! А ведь точно! – Феранор снял шлем, удовольствием почесал мокрый волос.– Орки часто разоряют титланское приграничье, жгут фермы и насилуют женщин. Дети с порченной кровью там не редкость.
Он впервые взглянул на Дарика без яркой враждебности, но с брезгливой неприязнью. Полукровка молчал, стиснув зубы.
– Что скажешь на это мхаз,– спросил Митр.– Я хочу услышать от тебя правду.
– Верь, господин, я не титланин! Пять лет назад я пришел в Атраван не врагом, но как друг и союзник. Я бился за шаха у Могильной Горы и под Кудсом. Готов поклясться в этом на священном Хтабансе…
Он замолчал, видимо сообразив, что допустил оплошность. Митр расхохотался.
– Хитрец. Думаешь, я не знаю, что на тебе нет знака Пророков? Ты не почитаешь Писание и твоя клятва Священной Книгой пуста. Кроме того ты не объяснил как тебя наградили вот этим…
Он наклонился в седле, похлопав полукровку по спине свёрнутой плетью.
Тот вздрогнул, как от удара, но промолчал. Митр наблюдал за ним некоторое время. Потом сказал:
– Правда на столько постыдна, что ты не можешь ее рассказать?
– Думаю, он дезертир,– предположил Феранор, зевая. Беглый титланин был наполовину ненавистным орком и он не испытывал к нему не крохи сочувствия.– Бросил оружие и сам сдался в плен. Отсюда на нём рабское клеймо. А потом бежал от хозяина. В таком действительно стыдно сознаться.
– Не бойся, я не охотник за беглыми,– голос царевича, слегка смягчился.– И я не затем спасал тебя от смерти и делился водой, чтобы прогнать в пустыню.
– Да воздаст тебе Алуит за благое…
– Моё имя Митр ас’Саир ибн Хассад,– Митр нетерпеливо прервал поток благодарностей.– Если ты достаточно прожил в Атраване то должен знать кто я.
Дарик взглянул на него пристально, нахмурился, морща лоб.
– Ты царевич,– медленно протянул он, вспоминая.– Сын Хассада ас’Шауша, племянник Саффир-Шаха…
– Да продлит Алуит бессчётно его годы! – снова прервал Митр.– Да, это я. Иди в хвост каравана, пока не увидишь носильщиков ийланов. Подойдешь к старшему надсмотрщику и скажешь, что я распорядился выдать тебе вартанак. Будешь работать среди слуг, пока мы не вернёмся в Шандаару. Там – иди куда хочешь.
Дарик низко поклонился.
– Да сохранит тебя Всевышний, царевич.
И зашагал в заданном направлении. Митр недолго смотрел ему вслед, потом повернулся к эльдару.
– Что о нём думаешь?
– Мне он не нравится. И довольно странно, что мы наткнулись на него среди бескрайних песков. Случись такое в приграничье, я бы решил, что он специально подослан.
– Да, очень невероятно…– согласился царевич.– Но кто мог знать, что мы остановимся среди тех скал? Там ведь нет воды, мы могли пройти мимо, если бы не теббад.
Интерлюдия 1
Даемара неспешно скользила по коридору посольства. Зелёный шлейф платья тихо шуршал по каменному полу. Идеально прямая спина, гордо вскинутый подбородок, лёгкое покачивание бёдер – даже погружённая в собственные думы она не позволяла своей походке терять лёгкость и грациозность.
В посольстве с утра было тихо. Сандар укатил в малый дворец, где обретался наследник престола – царевич Майкулан. Два молодых бездельника быстро пришлись по вкусу друг другу и теперь проводили вместе дни напролёт предаваясь развлечениям, пьянству и разврату. Как всегда он вернётся к утру. Сутки будет отсыпаться, не интересуясь делами.
Её это устраивало.
При её приближении двое стражей вытянулись по струнке, синхронно раздвинули скрещенные копья, открывая доступ к маленькой узкой двери рабочего кабинета. Даемара уверенно переступила порог. Маленькая комната, в ней книжный шкаф, несколько кресел, круглый стол – на столе большой чёрный шар на треноге.
Плотно затворив за собой дверь, Даемара прошла к единственному окну. Было душно, но она закрыла ставни и задёрнула штору, погрузив комнату в полумрак. Вернулась к столу, села в кресло. Ей никогда не была понятна эта мужская мода работать с магверитом стоя. Зачем стоять, когда можно с удобством сидеть?
Повинуясь жесту, шар ожил. Чернота внутри заклубилась, превращаясь в бездонную воронку, пронизывающую пространство.
– Хейри, – голос донесся словно ниоткуда.– Это вы? Я вас не вижу, ответьте.
– Это я, Нандор. Связь не устойчива. Давай не будем терять времени на условности. Ты выполнил моё поручение?
– Да,– шар загудел, голос Нандора зазвучал, словно из-под воды.– Убитые в портовом кабаке люди – из Гордланда.
– Это я знаю! – волшебница нахмурилась, нетерпеливо вздохнула, подаваясь вперёд.
– Они жили в Фарродене несколько лет,– продолжал Нандор,– бывали и в самом городе, хотя ни один Дом не признал в них своих слуг.