Maht 270 lehekülgi
2014 aasta
Отнимать и подглядывать
Raamatust
Мастер короткого рассказа Денис Драгунский издал уже более десяти книг: «Нет такого слова», «Ночник», «Архитектор и монах», «Третий роман писателя Абрикосова», «Господин с кошкой», «Взрослые люди», «Окна во двор» и др.
Новая книга Дениса Драгунского «Отнимать и подглядывать» – это размышления о тексте и контексте, о том, «из какого сора» растет словесность, что литература – это не только романы и повести, стихи и поэмы, но вражда и дружба, цензура и критика, встречи и разрывы, доносы и тюрьмы.
Здесь рассказывается о том, что порой знать не хочется. Но – надо. Пригодится.
Žanrid ja sildid
Всегда у Драгунского подкупала доходчивость письма. Тут не краткость, а именно выбор мысли и слов. Олеша говорил, талант это отбор. Я об этом. Нельзя сказать, что здесь это сохранено совершенно, однако известно, ход, если можно так сказать, не сюжетный, а информативный неизбежно расширяет поляну, уводит в скольжение, цепляние и так далее. Однако умение отобрать наиболее актуальное, емкое просматривается. Вообще, думается, автор из тех, кто пишет знанием и инстинктом, весьма продуктивная штука.
"Отнимать и подглядывать" стало для меня открытием такого замечательного писателя, как Денис Драгунский. То, что он – тот самый мальчик из любимейшего детского произведения, понимаешь с первых страниц. Теплотой проникнуты воспоминания о дачном детстве в писательском поселке, с болью узнаешь, что многие места подмосковных дач приватизированы и спрятаны за высокими бетонными заборами.
Но не только воспоминаниями привлекательна эта книга. Вот сейчас я ее перечитываю во второй раз и, словно водой, насыщаюсь и наслаждаюсь ярким и образным языком писателя. Денис Драгунский рассуждает о современном кинематографе, со знанием дела пишет о музыке, но самые содержательные страницы посвящены, несоменно, литературе. Эта книгу можно посоветовать как специалистам, изучающим литературу, так и широкому кругу читателей.
Мне нравятся эссе Драгунского, но только не про политику. А значительная часть эссе, вопреки названию, политические, пропитанные негодованием и разочарованием.
Таким образом, сталинский бардак – это единственно возможный способ продлить существование государства-урода, лишенного политической конкуренции и рыночной экономики.
Но нет зла, которое длилось бы сто лет. Великая революция Хрущева: десталинизация и строительство пятиэтажек. Одно невозможно без другого. Сталин мог быть общим отцом только в атмосфере коммуналки. Отдельная квартира для простого труженика – для советской истории это штука посильнее полета Гагарина. Это прорыв в космос культуры из хаоса инцеста и каннибализма. Брежнев сделал следующий шаг. Он стабилизировал сословия: репрессии чиновников сделались редчайшим исключением; политические доносы работали только в области чистой политики. Уже нельзя было сообщить, что сосед клевещет на советскую власть, и на этом основании занять его жилплощадь, да и сама организация ЖКХ этого не позволяла. Эпоха Горбачева – возможность свободно говорить; эпоха Ельцина – свободно действовать; эпоха Путина – попытка стабилизации уже на следующем этапе развития.
Мальчика бросила девочка. Мальчик спрашивает Папу:
- Что мне делать?
- Страдать! - отвечает Папа
- Я не умею...
- Чему вас в школе учат?- возмущен Папа. - Страдать он не умеет
Владимир Максимов однажды сказал, что ему надоели крики «А зато у нас был Достоевский». За что — за то? За тяготы и горести простого человека, который и Достоевского-то не читал? Максимов сказал, что, будь его воля, он бы с радостью сменял Достоевского на Швейцарию. Пусть у нас в России будет безбурная благополучная удобная жизнь, а у них, у швейцарцев то есть, пусть у них «зато» — за все их беды и неустройства, за вековое рабство, за нищету и несправедливость, пусть у них будет Достоевский. А мы его переведём со швейцарского на русский.
Arvustused, 3 arvustust3