Про Мутю
TekstМутя-надувальщица
Мутя сидит с Ляпюшей на кухне, рядом Когтя, повякивающий и неотрывно следящий за столом – в ожидании, что ему перепадет хоть кусочек от щуки, которую Ляпюша придумала нафаршировать купленным у Тёти Клизмы в 118-том магазине рыбным паштетом. Мутя наблюдает за этим странным занятием. Ляпюша ловкая. Чик ножичком – и брюхо у щуки раскрыто, прысь пальцем в жи вот, вот и потрохов нет, цок по досточке – и голову щуке долой. Мутя восхищается. И думает:
– Какая всё-таки Ляпюша хорошая! Даже когда клюкой замахивается и ругнет порой. И такая морщинистая. А вот я без единой морщинки, даже наоборот, выпуклая. Почему так? Ляпюша – впуклая, точно сдувается, а я – выпуклая?
– На, жри, зараза! – говорит Ляпюша Когте.
Когтя фурычет на всю квартиру, одаренный щучьей головой с недоуменными печальными глазами, а Ляпюша берется за тетиклизмин паштет. Мутя глядит, как ловко Ляпюша вскрывает банку и думает:
– Наверное, где-то внутри каждого человека есть маленькая дверца, полжизни он в неё всовывается откуда-то оттуда, полжизни – засовывается обратно, как в замедленном кино. Потому наверное Старые Ушки и Старые Чоки все такие морщинистые и сдутые. А я – такая выпуклая.
Мутя идет в прихожую к своей тумбочке и долго в ней копается. Наконец она находит воздушный шарик и с огромным удовольствием надувает его.
Мутя-улыбательница
Мутя улыбается. Перед зеркалом. Сначала как кот Когтя –носом и верхней губой, потом как Волюбенька – невзрачной скобочкой. Потом, ощерившись несуществующими железными зубами – как Ляпюша.
И как строгий военный дядя Вова со второго этажа –натягивая кожу на затылке.
И как Артурчик – словно хватая сквозь зубы воздух, вынырнув после долгого погружения.
И как иконы.
И как конь.
Мутя улыбается перед зеркалом и удивляется:
– Ничего же особенного. Просто двигаю кожей на голове.
Ничего такого. А как же хорошо!
Мутя не замечает, как исподтишка наблюдавшая за нейЛяпюша прячет косынистую голову в темную вечернююкухню. И улыбается железным в сумерках. В буфете даже сверкает на мгновенье.
Мутя-сновидица
«Спюшки – спюшки , кюшки – бюшки , даже ушки на подушке улеглись, спюшки-спюшки, кюшки-бюшки, мульти-пульти Мутеньке приснись.»
(из волюбенькиной колыбельной)
Мутя очень любит засыпать под волюбенькины колыбельные, потому что они всегда разные и в них легко запутаться и уснуть. Она входит в сон, как в ручеек – осторожно, привыкая потихоньку. По щиколотку, по колено, по пояс. И поплыла.
Сегодняшний сон Муте сразу не понравился. Опять калейдоскопистый тут, как тут, ждёт. Зачастил он чего-то. Переливается, радужится-тужится и даже посвистывает. Не терпится ему. Чтобы Мутя с ним заговорила, а то он первый не может, правила такие во сне. Мутин же сон всё-таки. Мутя девочка вежливая и воспитанная и потому всё время попадается на одну и ту же удочку.
– Здравствуйте, дядя.
Тот ещё больше засветоплясал , зацветопах , уверенный стал, проявившийся. Как же, заметили его, уважили! И говорит:
– Идём гулять! Я тебе тут всё покажу.
Ещё чего не хватало! Он покажет! Будто это его сон, будто Мутя и без него не знает что тут и как! Мутя свирепо закусывает губу и разворачивается, намереваясь оставить наглого экскурсовода в одиночестве. Но калейдоскопистый вдруг появляется прямо перед ней. Посеревший и внезапно как-то выросший. И говорит.
– Идём, идём, идём!
Он говорит странным хоровым словом, будто стотысячсят двести человек сразу и Мутя от такого слова становится послушная и вялая. И они идут. И это уже не мутин сон, вовсе не мутин.
Всё какое-то жаркое, красное. И встречаются им какие-то странные, несуразные существа. Вроде как люди, но пригашенные, глуходухие. Плачут, воют, хлюпают – изо всех сил, но их еле-еле слышно. А они всё идут и калейдоскопистый все чернее делается и непрозрачнее. Муте страшно. Тут она замечает, что у калейдоскопистого выросли чёрные лаковые рожки и копытца, а нос сделался свиным рылом. И хвост – за спиной у калейдоскопистого забушевал хвост, длинный, гибкий, хлёсткий, как кнут. Мутя от ужаса икает. Хочет крикнуть, но не может. Калейдоскопистый грустно смотрит на Мутю, ему неприятно, что ей страшно от его вида. Он утешающе кивает ей, берет за руку. И говорит.
– Не бзди, Мутя, я ведь на самом деле за наших.
Мутя и властелин колец
Волюбенька снимает его и надевает. И заводится плачем. Оно круглое и золотое. Мутя наблюдает за Волюбенькой из шифоньеры и недоумевает:
– Зачем так плакать? Оно же такое миленькое, золотая змейка, глотающая свой хвост. Мне б такое, я б никогда не плакала! Мутя крутит пальцем у виска, еле сдерживаясь, чтобы не чихнуть в пыльной нафталиновой темноте.
Вечером приходит красный дядечка с цветами. Мутя с омерзением принимает от него конфету и всеискренейше показывает дядечке язык, тут же получая увесистый тумак от Волюбеньки. Цветы красный отдает Волюбеньке и в дырявых носках идёт вразвалочку в комнату, там накрыт стол, на нём вино и свечи. Муте интересно, что же дальше, она устремляется в гостиную, но тут откуда не возьмись возникает Ляпюша, строжайшей ручищей обнимает Мутю, одновременно закрывая дверь в гостиную, за которой остаются красный и Волюбенька с несмелой приклеенной улыбкой и в халатике.
– Пойдем, почитаем, Мутя, нечего тут мешаться!
Ляпюша засыпает, как раз когда Фродо раненный теряет сознание. Ну, вот! На самом интересном месте! Мутя вздыхает и начинает медленно выбираться из кровати.
Она косится на Когтю, прикладывая палец к губам:
– Тссс, молчи! Я тебе потом колбасу дам!
В гостиной всё отихотворилось, в гостиной стало красно, даже из-под дверей видно. Там будто спокойный медленный вулкан. Мутя отважно толкает двери. За дверью Волюбенька и красный танцуют.
– Мутя, ты что же не читаешь? – говорит Волюбенька хриплым неровным голосом. пахнет вином. Красный не обращает на Мутю ни малейшего внимания, он танцует одними ногами, разглядывая волюбенькины губы. Мутя делает невинное лицо и говорит:
– Я на ковре нашла, это твоё вроде же?
И протягивает золотую змейку. Волюбенька вздрагивает и говорит тихо-тихо, сама себе:
– Да, моё…
Мутя марширует в коридор, по пути оглядываясь на застывшую посреди комнаты Волюбеньку и растерянного красного. Вот-вот, съели, да, думает Мутя. Я-то знаю, кто настоящий властелин колец!