Дом женщины оказался недалеко. На внутреннее убранство девушка не обратила никакого внимания, она его словно не видела. Все её восприятие, которое было не занято закипающим внутри страхом, сосредоточилось на койке с мужчиной средних лет, погруженным в глубокий медикаментозный сон.
Сглотнув, девушка заглянула в Сеть. Обладающий минимальной монашеской подготовкой сразу мог распознать все проблемы, взглянув на отражение этих машин. И Дади их увидела. Пара призраков получивших конфликтующие указания, затрудненная связь с удаленными узлами, неверно прописанные коды разрешений и допусков – это были не сложные проблемы, но эти мужчина и женщина были обделены средствами их решения.
Девушка не сразу осознала, что уже видела то, что видит сейчас. Все эти проблемы она так или иначе решала во время своего обучения и прекрасно знала, чего будет стоить как её действие, так и её ошибка.
Дади так и не решила задачу, разрывающую её пополам. Но обычная человеческая эмпатия все же двинула чаши весов. Девушка принялась за работу даже не попросив хозяйку дома выйти из комнаты. Она погрузилась в Сеть глубже, мир ограничился отражением теломодов, связанных с ними Призраков и тянущихся прочь нитей Связи. Сцепив ладони словно в молитве, девушка простояла подле кровати почти полчаса.
Она закончила плести клубок из кодов и команд для Призраков в своем уголке Сети. Оставалось самое простое и одновременно самое сложное – выпустить этот “черновик” на волю и проследить за его работой. Дади сделала глубокий вдох и одной рукой вцепилась в изголовье кровати. Как только она отдала команду, глаз пронзила резкая боль, девушка едва не согнулась пополам. Но она устояла, не заметив как женщина позади неё всполошилась. Боль оказалась сильнее, чем ожидала девушка, ведь поддерживающий её монастырь был сейчас далеко.
Минута тянулась мучительно медленно, но в конце концов она прошла. Мужчина не проснулся, но теперь с его сердцем все должно быть в порядке какое-то время. Дади с облегчением вздохнула, но тут же поняла, что поторопилась с этим – боль так и не стихала. Обычно она плавно ослабляла свою хватку после взаимодействия с Сетью, но не в этот раз. Девушку начало трясти, к горлу подступил ком. Такого она не предусмотрела, а теперь просто не могла нормально соображать. Когда у неё начали трястись колени, хозяйка наконец вмешалась.
– Сида, все в порядке?
– Ваш муж в порядке, – выдавила Дади сквозь зубы, – Я – нет.
– Как вам помочь?
Дади хотела было позвать настоятеля, но отбросила эту мысль – хватит Сети не сегодня. Вернуться гостиницу – вот хорошая идея, но сейчас там не было никого из её братьев и сестер. Старшие где-то шлялись, а остальные…
– Чад, – девушка заговорила слабым голосом, – Кантина. Рядом с гостиницей. Найдите в Сети. Отведите туда.
Один глаз Дади зажала рукой, второй уже застилали слезы. Дорогу до заведения она провела почти в беспамятстве. Даже обезболивающее, которое ей дала женщина, не помогало. Девушка ввалилась внутрь, моля вызвать настоятеля Оргуна. Она с трудом могла видеть посетителей. Но по знакомым возмущенным крикам быстро поняла, игру она все таки испортила.
*******
Окончательно Дади пришла в себя уже в каюте корабля, который срочно вез её обратно в монастырь. За дверью она слышала приглушенный разговор. Монахи были явно расстроены, и на то у них было достаточно причин. Во-первых, этот экстренный переход обойдется в немалую сумму. Во-вторых, никто так и не смог дотянуться до Анджа, бредущего где-то в пустоши. В-третьих, никто пока не придумал как затащить двух больных на вершину горы.
Двух. Девушка быстро догадалась, что в соседней каюте на такой же койке и в таком же паршивом, если не хуже, состоянии лежит настоятель Оргун.
За пару дней дороги Дади и настоятель восстановили достаточно сил, чтобы подняться от путевой станции. Как только они прошли ворота монастыря, их тут же сопроводили в лазарет. По дороге девушка и монах обменялись лишь парой слов.
– Тот мужчина. Его ведь… не зацепило? – спросил Оргун.
– Нет.
– И остальное ты смогла сделать?
– Да. Надеюсь, что да.
– Тогда больше не думай об том. Дальше мы за ним приглядим.
Войдя в палату, уже ставшую родной, Дади переоделась в больничное, приняла оставленные ей таблетки, забралась в койку и свернулась под одеялом.
Проспав почти сутки, девушка теперь чувствовала себя словно губка, напитанная чем-то липким. Но ни глаз, ни голова её уже не беспокоили. Беспокоил странный шум, доносящийся из коридора. Волоча ноги, Дади вышла из своей палаты. В другом конце коридора она увидела полдюжины монахов в черных с оранжевым лекарских одеждах – здесь собрались все, кто сталкивался с Недугом и имел представления о его сдерживании. К ним вскоре присоединились и смотрители. Из их тихого разговора Дади уловила главное – настоятель так и не проснулся.
*******
Ещё ни разу в жизни Дади ожидание не было столь изматывающим. Полупустая палата не имела в себе ничего, что могло бы скоротать время. За её пределами было столь же пусто – ни тренировок, ни занятий, ни учителя. Лишь редкие обрывки бесед, иногда доносились с той стороны двери и окна.
К моменту возвращения сестер и братьев из поездки, Дади так ничего и не узнала о состоянии настоятеля кроме того, что он до сих пор пребывал в лазарете. Девушка увидела, как прибывшие из города монахи и воспитанники собрались во дворе, получили последние напутствия, и разошлись кто куда. Только Фари остался стоять подле дерева, уставившись в окно палаты, в которой сейчас была Дади. Вскоре он ушел.
Девушка целый день ждала, что наконец-то раздастся стук в дверь, что в комнату ворвется Фари и начнет винить её во всех бедах этого мира, что он прямо оттуда потащит её в фехтовальный зал выяснять отношения самым понятным им обоим способом. Но этого не произошло. Ни тогда, ни на следующий день.
Вскоре Дади выписали и даже позволили вернуться к занятиям. Сверстники отстранились ещё больше. Это её не волновало, но без общества Фаридина тоска на душе девушки только крепла. Даже учитель до сих пор не вернулся, даже ни разу не попытался связаться с ней. Дади начала задаваться вопросами. Неужели он ничего не знает о случившемся? Или, ему просто плевать на всех здесь, кроме неё?
Дади приободрилась, когда Фаридин все-таки позвал её поупражняться в фехтовании, но это продлилось недолго. Юноша был сосредоточен и хмур, он не проронил ни слова сверх того, что должен был сказать из приличия. И выигрывал поединок за поединком.
– Зачем это? – спросила девушка, когда их время вышло, – ты же не хочешь тренироваться со мной.
– Не хочу. Но кроме закончивших обучение бойцов, только ты мне ровня. Спарринг с остальными – трата времени.
– Мне жаль.
Дади действительно было жаль. Она хотела бы отразить все оттенки сожаления на своем лице, вложить все тона раскаяния в свой голос. Но вырвались лишь эти два никому не нужных слова.
– Мне все равно, – Фари поставил свой тренировочный клинок на стойку и вышел, не прощаясь и не оборачиваясь.
*******
В двери комнаты Дади больше никто не стучался. Даже на занятиях она оставалась наедине с терзавшим её вопросом – что же она может сделать? Она не была любимым воспитанником настоятеля Оргуна, но все же он не щадя живота своего помогал ей бороться с Недугом. И вот пал жертвой их общего врага, оставив девушку в неоплатном долгу.
Дади продолжала драться с Фаридином, ведь и он для неё был единственных достойным соперником, хотя и заметно сдала позиции. Отныне их поединки были лишены азарта, они лишь механически оттачивали навыки. Череда безрадостных дней была наполнена только учебой, тренировками и тщетными попытками узнать больше о состоянии настоятеля никого об этом не спрашивая.
Но монастырь был тесен. Все, сказанное вслух вне закрытых кабинетов, рано или поздно долетало до каждого здешнего уха. Так и весть о том, что настоятель впал в бардо наконец вырвалась наружу.
В тот день Фаридин впервые позволил чистой ярости вмешаться в тренировку, едва не покалечив соперницу. Дади уже давно терзало желание что-то сделать для настоятеля, но об стену её опыта поездки в Барнол-Шесть разбивались любые идеи. И вот, поддавшись отчаянию, Дади наконец увидела выход. И выход до смешного простой – если настоятель страдает от Недуга, то помочь ему может то, что помогает и ей.
Она тотчас отправилась к смотрителям и изложила свою идею. Нужно было просто подключить настоятеля к системе подавления Недуга, созданной для Дади. Чутье подсказывало ей, что это слишком просто, и она оказалась права. Это могло бы помочь, но к этой системе имели доступ лишь два человека во всей Экумене – Андж и его подопечная. Но только один из них знал, как ей управлять, и вестей от него все ещё не было.
Вернувшись в жилище она погрузилась в свой уголок Сети. Девушка потянулась к узлу системы подавления Недуга, с которым была связана, и раскрыла его. Перед ней развернулся хаотичный на первый взгляд калейдоскоп золотых и рубиновых узоров. Но в спиральных и круговых траекториях этих информационных тел была заложена непостижимая обычным умом математика. И Дади сама была переменной в этих уравнениях.
Узлы данных пришли в движение, закручиваясь вокруг некой оси, и приобретая вид золотого ока с красной радужкой, неусыпно наблюдающим за Дади. Девушка призвала пару призраков и начала пробовать свои полномочия. В конце концов ей не нужно было ничем управлять, только поделиться своей защитой с ещё одним человеком.
И удача ей улыбнулась – её власти над этой системой для этого хватало как раз.
*******
Монах-медик, которому выпала очередь присматривать за Оргуном, вошел в палату и собрался провести рутинные процедуры – снять показания с приборов, заменить капельницу с питательным раствором и прочее. Когда он приготовился сделать массаж от пролежней, настоятель открыл глаза и прохрипел одно единственное слово:
– Нет…
*******
Дади не знала остальных двух имен Оргуна, но монастырской сети это имя встречалось лишь один раз, Призракам системы подавления большего было не нужно. Девушка подготовила все необходимые команды, оставалось только собраться с духом и приказать их выполнить.
И приказ был отдан. Система пришла в движение, сердце девушки начало биться втрое чаще. Девушка пыталась унять волнение, но это становилось сложнее с каждым ответом системы. Спустя несколько секунд всё остановилось. И к Дади пришла радость, ведь система приняла новую переменную настоятеля. Даже глаз её почти не беспокоил, ведь далеко тянуться ей в этот раз не пришлось.
Дади позволила себе улыбнуться. В первый раз за многие прошедшие дни. И в последний на долгие грядущие годы.
*******
Настоятель попытался встать, но за несколько неподвижных дней его тело утратило такую возможность. Сил хватило только сказать:
– Отключай…
– Что? – спросил монах. – Или кого?
– Всё… всех…
*******
Крохотный узелок, созданный для настоятеля, едва заметно ощетинился нитями, другие концы которых уходили вовне, к другим людям, другим системам. Дади не понимала, что это означает. Она вообще не ожидала, что такое случится.
Сидя в своей комнате, в полном одиночестве и погрузившись в сеть, девушка не видела, как многие монахи сейчас открыли свою связь, обеспокоенные странным сигналом. Не видела она и как некоторые из их воспитанников делали то же самое.
Дади продолжала рассматривать странный узел. Одна из его нитей была толще, чтобы пропустить больше данных. Уже догадавшись куда ведут остальные, она решила проверить эту. Нить вела напрямую к Сердцу, поддерживающему жизнь в монастыре.
*******
Настоятель пытался сказать что-то ещё. Он мог бы прокричать свое предупреждение внутренним голосом в каждую голову, если бы Недуг не лишил его возможности использовать Связь. Но монах-медик в его палате уже ощутил неладное.
– Не смей… – прохрипел Оргун, – отключай…
*******
Дади заметила и ещё одну необычную нить. Она появилась последней, спустя несколько секунд после остальных. И вела эта нить прямо к ней. Девушка похолодела, ведь и этого тоже не должно было произойти. Она судорожно пыталась понять, что же она упустила, почему возникла эта Связь. Но в этом уже не было смысла – нить, соединяющая её с настоятелем стала стремительно краснеть.
*******
Медик начал понимать тревогу и отключать от монастырской сети все, что мог. Увидев это Оргун удовлетворенно кивнул. Собрав последние крохи своих сил, настоятель потянулся к собственно уголку Сети. Недуг не давал ему полноценно пользоваться Связью, по этому оставалось лишь разорвать столько нитей, на сколько хватит сил и времени.
Фаридин стоял напротив болванчика для тренировок, с мечом в руках и в боевой стойке. Он уже приготовился нанести удар, как почувствовал странное через Связь. Он открыл её, странный сигнал от монастырской сети требовал внимания, но юноша его проигнорировал. Нити, связывающей его с дедушкой, на своем месте почему-то не было.
*******
Дади мчалась со всех ног. Игнорируя все вокруг, она просто бежала. По короткой улице. По монастырской площади. Через двери и коридоры лазарета. К дверям палаты настоятеля. И когда ноги почти донесли её до двери, девушку догнал Фаридин.
Из палаты вышел монах в оранжево-черных одеждах. И он уже открыл рот, чтобы произнести свои черные вести. Но смог только покачать головой и уйти.
Дети остались наедине друг с другом. На глаза обоих наворачивались слезы. Под грузом печали у Дади начали трястись колени. От ярости Фари сжал кулаки. Девушка уже привыкла к недоброжелательным взглядам своих братьев, сестер и старших товарищей. Но впервые она видела такой искренний, такой чистый гнев, до капли предназначенный ей одной. И обжигал он втройне сильнее от того, что это был гнев её единственного друга.
Фаридин бросил свой кулак в выверенном, машинальном ударе. Дади столь же рефлекторно он него уклонилась. Но к её лицу уже летел второй кулак. Девушка закрылась от него, но удар отбросил её к стене. Инстинкты и навыки бойца заставляли девушку сопротивляться. Она была не против упасть ничком и принять столько избиений, на сколько у юноши хватило бы сил и совести, но и в ней взыграл требующий выхода гнев – гнев на саму себя.
Фари попытался схватить противницу за волосы. Дади извернулась и ударила локтем в пах. Юноша обхватил её руками и навалился всем весом, приложив врага об стену. Девушка смогла его повалить, рухнув вместе с ним на пол. У обоих оказались свободны руки, и оба смогли приложить друг друга по лицу, окропив кровью пол и стену.
Не было ни правил, ни защиты, ни азарта, ни желания помериться мастерством. Только брат и сестра, причиняющие друг другу боль в пустом коридоре.
*******
Дади не торопилась открывать глаза. Она и так знала, что лежит в лазарете, и любое движение, даже самое незначительное, отзывалось болью в лице, украшенном синяками и рассечениями. В этот раз она услышала незнакомый свистящий звук в другом конце палаты – Фаридин пытался дышать сломанным носом, то и дела тихо постанывая от боли и всхлипывая. Но девушка предпочла остаться в темноте за сомкнутыми веками, игнорируя все вокруг. Даже наполнивший палату знакомый сладковатый запах, по которому она уже соскучилась, не побудил её взглянуть на вернувшегося учителя.
Андж сидел у стены скрестив ноги и руки и не скрывая грусти на своем лице.
– Просыпайтесь, дети, уже утро, – старый монах говорил тихо, в голосе его не звучало привычной силы, – вылезайте из-под одеял и сядьте передо мной.
Фари подчинился. С трудом, стонами и ворчанием он смог опуститься перед монахом на твердый пол. Но Дади даже не пошевелилась.
– Как же до этого дошло? – спросил Андж. Он посмотрел в окно, Фаридин посмотрел на девушку и ответил.
– Она…
– Виновата во всем? – закончил за юношу старый монах.
– Да. Она – ходячее бедствие.
– И в чем это проявляется? – мягко спросил монах. – В желании поделиться своей защитой с другим? Защитой, которую я создал, и я же не завершил? Которую пришлось создавать, только потому, что я принес беспомощного ребенка сюда?
С каждым вопросом юноша все больше погружался в замешательство, совершенно не понимая, к чему эти вопросы подводили.
– Дитя, за каждый её поступок, продиктованный моей опекой или направленным моими уроками, я столь же в ответе, сколько и она, с чем уже согласны и смотрители. И мы здесь не одни, Фаридин. Многие решения многих людей сложились друг с другом, дав такой результат. Решения, на которые мы не хотели и не пытались влиять. Но мы все зачастую связаны теснее, чем готовы признать. Даже настоятель Оргун на своем смертном одре успел внести свой весомый вклад в спасение воспитанников. Чем обрек монастырь на гибель.
Юноша посмотрел на монаха не понимающе.
– Первым, с кем Оргун разорвал связь, был ты, дитя. Он бросил все силы на то, чтобы первым делом спасти внука. Достойный поступок достойного человека, последним выбором в жизни которого стала любовь. Но теми мгновениями, которыми он заплатил твое здоровье, он мог выкупить здоровье монастырского Сердца. Да, он не успел разорвать с ним Связь. Не успел на доли секунды.
Фари начал дышать гораздо тяжелее, его нос засвистел особенно громко и мерзко. Но юноша так и не нашелся с ответом.
– Да. Решение, ставшее последней каплей приняла твоя сестра. И как её теперь наказать? Какое наказание сможет причинить ей больше страдания, чем она сама? – монах тяжело вздохнул и наклонился немного вперед. – Мы все виноваты. Ты, она, я. И все будем нести этот груз. Груз, который поймем только мы, и только мы сможем облегчить эту ношу друг для друга. А значит нужно принять решение. Вы поможете друг другу нести это бремя или пойдете по одиночке, сгибаясь под его весом?
Обдумывая услышанное, Фаридин какое-то время молчал. Тем времен Андж поднялся на ноги и подошел к койке Дади. Она все ещё отказывался открывать глаза и Монах поговорил с ней через связь, после чего ушел.
Дади не проронила ни слова, но позволила себе заплакать. Фари пытался думать, не давая скорби подпитывать гнев. А старый монах разрешил себе до рассвета не чувствовать ничего.
Хозяева этой Пустоши
Естественный механический шум Эвр действовал на нервы всем на борту. Сорваться готов был каждый, путь и каждый по своему. Дади предавалась хандре наравне с остальными, но в своей каюте. Она была погружена в себя, просматривая записи своего поединка с храмовником. Сколько раз она обращала внимание на какое-либо свое действие, столько ошибок и недочетов она находила. Сколько решений в пылу боя она смогла вспомнить, столько их было неверными. И любая причина винить себя в провале всей операции казалась предельно весомой.
– Сида, – обратился к Малой через Связь, – я вынужден попросить вас кое о чем. Если у вас остался какой-либо доступ к барже, не могли бы вы его передать нам?
Воображение Дади наводнили мрачными образами Акабы-Пять из будущего, которое теперь казалось неминуемым. Она представила, как идет по улице города-призрака не ощущая вокруг вообще ничего. И теперь она хотела только одного – свернуть с этой улицы. С этой картиной на уме, передала Малому то, о чем просил.
*******
Экипажи двух кораблей молча разошлись с места встречи. Эвр вместе с ополченцами повернула обратно в Акабу-Пять, корабль Рама с остатками его команды отправился вслед за своим капитаном.
Большую часть обратной дороги Дади и Дин провели взаперти, одна в своей каюте, а другой на мостике, избегая разговоров о случившимся. Первым из своего панциря выбрался механик, чьи обязанности кока вынудили его оторваться от пилотирования и заняться готовкой – пустые животы перекликались своим урчанием даже через дверь. Девушка тоже покинула каюту, ведомая зовом голода. Какое-то время они старались не обращать друг на друга внимание.
– Я…
Заговорила было Дади, но остановилась. Дин посмотрел на спутницу, и вид у нее был отсутствующий.
– Я выросла в монастыре, – сказала она и сглотнула, – я попала туда…
–… по веской причине, о которой можешь не говорить, – ответил Дин, не отрываясь от готовки.
– Но уговор?
– Да, твоя история за мое участие. После дела. Меня устроит любое “после”, поэтому если не хочешь…
– Не хочу.
– Полагаю, мы оба не в настроении, – сказал Дин, поднося к столу еду и питье, – и оба голодные.
Юноша начал есть свой суп без видимого желания. Но аппетит стремительно возвращался, и вскоре он разогнался до привычных скоростей. Тем временем Дади смотрела в тарелку.
– Ешь, пока не остыло, иначе супчик станет…
– Противен вдвойне, – ответила Дади. – Я знаю. Ты же и так готовишь не очень.
Глаза Дина округлились, а половинка не втянутой лапшинки беспомощно повисла изо рта.
– Что? Ты же сам так сказал.
Парнишка начал усердно пережевывать еду, чтобы дать внятный ответ, но в процессе до него дошло.
– Стоп, ты пыталась меня подколоть?
– Да. Видимо неудачно.
– Полагаю, в монастыре такому не учили.
– Нет, – с тоской ответила Дади, – не учили.
*******
Эвр вернулась в город на закате, и в порту ей предстояло провести остаток ночи и часть утра, пока Сердце отдыхало. Ополченцы без лишних слов отправились восвояси. Дин ушел на поиски хоть кого-нибудь, с кем можно было бы поговорить о мелком ремонте, запчастях, расходниках для катера и прочих важных мелочах. Дади осталась наедине с учителем в пустом порту и принялась рассказывать о своем злоключении в Пустоши.
– Неудивительно, что вы такие кислые, – подметил Андж, когда его ученица закончила повествовать. – Скажи только о чем ты думала, когда отдавала ключи от той баржи?
– Я…
– Я не осуждаю, дитя. По крайней мере пока. Только хочу знать, что тебя на это сподвигло.
– Рам, учитель.
– Он, конечно, обаяшка, но дело ведь не в этом верно?
– Нет. Я не справилась. И горожане лишились лидера. Теперь…
– Все будет не хуже, чем не вмешайся ты вообще, – перебил девушку Андж. – Но это мы от рефлексируем по пути, а сейчас мы все пойдем спать.
– По пути? Куда?
– В Акабу-Четыре, разумеется! – с энтузиазмом воскликнул старый монах. – Будем спасать нашего красавчика.
Дади на это ничего не ответила, но удивления на её лице было достаточно.
– Ну, ты будешь его спасать. Если будет такое желание. А у меня там просто есть дело и нет желания тащиться пешком.
– То самое дело?
– Да, – Андж понизил голос. – Но об этом тоже не сейчас. Сейчас твоя очередь делиться секретами.
– Моя? Почему?
– Потому, – монах понизил голос ещё ниже и наклонился к Дади, для пущего эффекта выпуская изо рта втянутый до этого дым, – что я так сказал. А ещё он, – монах выпрямился и кивнул в сторону Дина, возвращающегося в порт на боте, груженом арматурой, – должен знать, какой багаж несут пассажиры, вроде тебя.
*******
Паломники покинули город ещё до полудня. Остатки напряжения между ними растаяли посреди путевой рутины, и на пару дней все вернулось на круги своя. Дин хлопотал один за целый экипаж, Дади занимала время упражнениями для тела и ума, а её наставник – едой и сном. Утром третьего дня погода начала меняться, как за бортом Эвр, так и внутри.
– Есть новости, – сказал Дин, спускаясь в кают-компанию, где завтракали монах и его ученица. – Я заметил корабль, который тоже идет на северо-запад. Точно параллельно нам. И движется только тогда когда мы стоим.
– И что это значит? – спросил Андж.
– Понятия не имею. Но выглядит странно.
– Ждешь неприятностей?
– Я – нет, но вот вы – лучше бы да. Если это пираты, то не мне же от них отбиваться, в конце концов.
– Это верно. В таком случае, капитан, ваш экипаж будет в полной боеготовности.
Андж отсалютовал словно матрос не вставая из-за стола.
– Э-м-м, вольно. Ладно, нам пора двигаться. Не расплескайте похлебку пока Эвр трогается.
Дин вернулся на мостик и корабль вскоре пришел в движение. Ни капли супа не пролилось при этом, и паломники спокойно продолжили трапезу, когда ход корабля выровнялся. Андж все это время сверлил тяжелым взглядом свою подопечную, даже не моргая при этом. Дади быстро осознала причину столь пристального внимания.
– Сегодня, – сказала она, обращаясь скорее к своей тарелке, чем к учителю. – Я расскажу все сегодня.
*******
Ближе к ночи Эвр вновь пришлось остановить для отдыха. По странному стечению обстоятельств, в паре десятков шагов от места стоянки оказался камень, высотой в пояс обычному человеку, невесть как оказавшийся посреди ровной пустыни. Сойдя с корабля, чтобы не смущать Дади своим присутствием, Андж тут же приметил этот булыжник. Усевшись на камень с бутылкой вина, старый монах позволил себе насладиться тишиной, звездным небом, рассеченным надвое серебристой полосой астероидов, и бескрайним унылым пейзажем. На луну, чей кроваво-красный бок был виден почти полностью, он старался не обращать внимания. Последнее было в этот раз не сложно – зоркие глаза монаха приковал к себе едва различимый силуэт далекого, но стремительно приближающегося судна.
Спустя час, борт катера покинул уже его капитан. Он был крайне возбужден и до хруста сжимал все свои шесть кулаков.
– Вы! – воскликнул Дин, тыча тремя правыми указательными пальцами в монаха. – Вы же знали!
– Знал что?
– Тхе, вы знаете что вы знали!
– Я знал, знаю и буду знать довольно много, юноша, – Андж игриво улыбнулся, – но не знаю что из этого ты имеешь в виду.
– Недуг! – процедил юноша. – В мой город, в мой порт, на мой корабль вы протащили часовую бомбу! Зачем? За что?! И почему я?!!
Андж отхлебнул из бутылки, и с глотком терпкого вина пришла подходящая аналогия.
– Если коротко, то я предупреждал, что тебе это все аукнется. Но я дам более полное объяснение, если пообещаешь не кричать на старика пару минут, идет?
Дин скрестил руки на груди и закатил глаза, но кивнул в знак согласия.
– Итак. Миллионы лет назад начались геологические процессы, которые привели к тому, этот самый булыжник, – Андж постучал донышком бутылки по своему сиденью, – оказался на этом самом месте. Относятся ли эти процессы к нам? Разумеется, нет.
Значительнее менее миллионов лет назад начались процессы, которые привели к тому, две моих ягодицы оказались здесь и сейчас. Относятся ли эти процессы к булыжнику? Разумеется, нет.
Но! Я оказался здесь, на этом самом куске этой самой Пустоши, уже с причиной выйти и присесть, а этот камень оказался весьма подходящей формы. Иными словами, этот валун и мой зад оказались здесь независимо друг от друга, однако их встреча стала неизбежна, как только стала возможна. Можешь назвать это судьбой, если угодно. Уверен, ты бы наверняка назвал это судьбой, если бы я завел речь не о камнях и ягодицах, а о чем-то более существенном.
Например, – Андж сделал ещё глоток, – о корабле, его капитане и паломниках, которые оказались в одном месте и в одном время, по совершенно не связанным причинам. Но у этих причин были следствия, которые определили единственное решение этой, так сказать, задачи трех тел. Давай и дальше называть это судьбой, просто для удобства.
Так вот, именно судьба привела к тому, что ты сейчас оказался здесь в нашей компании. И сейчас нам предстоит решить следующую задачу, которая, по иронии судьбы, также является задачей трех.
И вокруг точки равновесия, коей является этот самый булыжник сейчас закрутятся твой гнев, моя и Дади необходимость продолжить путь, и… – Андж отхлебнул ещё вина и указал горлышком на темнеющий горизонт, на фоне которого человеческим глазом уже был различим силуэт корабля, – … и интересы вон тех ребят.
Дин посмотрел вдаль и тоже увидел стремительно приближающийся корабль. Он даже мог различить гул двигателей в шуме ветра.
– Это пираты?
– Это точно не добрые самаритяне, – ответил монах.
– Сама… кто?
– Не важно. Важно, что они тебе не друзья.
Чужое судно приближалось быстро и не сбавляя ходу. На миг механик даже подумал, что оно идет прямиком на таран. Но подойдя на пол сотни метров, корабль выпустил опоры, резко повернулся бортом, сильно накренился и прошел боком вперед ещё несколько десятков метров, пока не завис в воздухе на мгновение. В эту секунду прямо с палубы через леер перемахнули пять крепких и опасного вида ребят. Когда они выпрямились после эффектного приземления, корабль позади них наконец-то выровнялся и плюхнулся на землю.
– Впечатляет, – сказал Андж, очередной раз прикладываясь к бутылке.
– Благодарю, – отозвался предводитель пришельцев, делая реверанс своей полностью искусственной правой рукой, – прошу простить за беспокойство. Но встреча двух кораблей на одной стоянке по среде Пустоши, да ещё и в пределах Восточного Края – это крайне маловероятно и весьма интригующе!
– Только если вы не тащились за нами от самого города, – вставил Дин.
– Дерзкое заявление. Но проверять его мы, конечно, не будем. Итак, могу я поговорить с капитаном?
– Уже говорите, сид.
Пришелец смерил Дина взглядом. На миг он изменился в лице, озадаченный тем, что все пошло немного не по сценарию – отпор со стороны юнца в грязной спецовке был неожиданным.
– В таком случае, приветствую, коллега!
– А Гильдия Судоходства знает, что мы коллеги?
– Конечно же нет, я предпочитаю работать на себя и своих ребят.
– Тогда, может, прекратите этот фарс и перейдете к делу?
– Но зачем?! – вклинился Андж, не вставая со своего камня и разведя руки так, что из бутылки пролилось немало вина. – Здесь сейчас развернется весьма пресный конфликт интересов, пусть в нем останется кислинка легкой наигранности.
– Благодарю вас, сид. Приятно встретить ценителя выразительности в этой глуши. И к тому же, – капитан сделал медленный шаг навстречу Дину и мотнул головой в сторону своих вооруженных людей, – зачем расстраивать зрителей.
– У меня есть две крайне боеспособные причины не заботиться о мнении окружающих. Если только… – Дин получше рассмотрел снаряжение чужаков и показал пальцем на одного из них, больше других похожего на механика – …это часом не плазменная горелка?
– Она самая, штурмовой вариант. Прекрасно топит лед непонимания при абордаже.
– Сид, – обратился Дин к необычно довольному монаху, – а помогает ли огонь против… ну вы понимаете.
Андж резко сменил свой тон с радостного на суровый.
– Полегче на поворотах, дитя, – ответил монах. – Наш договор – это сейчас единственная для меня причина подняться с этого камня и встать между вами. Кроме того, – Андж вернулся к игривости как по щелчку, – нет. Огонь не помогает. Проверено на практике.
– Но без корабля мы можем не успеть, учитель, – вклинилась Дади, появления которой никто не заметил.
– Знаю, – тяжко вздохнув ответил монах, – это был блеф и ты его раскрыла, спасибо. Кроме того, где твои манеры?
Дади встрепенулась и поприветствовала пришельцев.
– Доброй ночи, сати. Что вас привело?
– Нас привели вы, господа, и вы… – капитан осекся. Наконец до него дошло, с кем он разговаривал все это время. Он оглянулся и увидел, что его люди, уже начавшие медленно окружать экипаж Эвр, заметно нервничали. Особенно тот, что с горелкой – он подошел к Анджу почти вплотную, и лишь сумрак скрывал от окружающих тот факт, что он обливался потом.