Бубух!
Снаряд вонзается прямо в центр башни «Пантеры» – со 150 метров ангелы-хранители не мажут. И тут же снова, срывая голос:
– Бронебойный!
И с минимальным интервалом – Бубух! – ещё один снаряд чётко в корму, чтоб мало не показалось.
***
– Дьявол! – выругался в исступлении майор Шварц, увидев, как башня соседней «Пантеры», только что такая грозная и смертельно опасная, вдруг подпрыгнула на огненном цветке взрыва на пару метров, и упала на корму уже мёртвым, безжизненным железом. «Пантера» же, выхватив русский снаряд ещё и в корму, уже всерьёз заполыхала чёрно-буро-оранжевым дымным факелом. «Да, это уже серьёзно. Очень серьёзно. Исключительно умелый и опасный противник, действует дерзко и непредсказуемо. Следующими будут они», подумал майор. Надо было срочно принимать какие-нибудь меры для обеспечения собственной безопасности.
Он на пару секунд отвернулся от триплексов на визирных щелях в командирской башенке, и бросил механику-водителю:
– Разворачивайся к ним носом! Но не до конца, а встань под углом в 45 градусов! Положение «13.30»!
Мехвод «Тигра» давно ждал эту команду, и затормозив одну гусеницу, стал разворачивать машину на месте, ставя свой «Тигр» наискосок под огонь русского танка. Пушка немецкого танка при этом, естественно, поехала в сторону, отворачиваясь от линии огня, и этих мгновений хватило русскому мехводу, чтобы резко дёрнуть свой танк из-за «Пантеры», за которой он прятался, и проскочить два десятка метров до шлейфа дыма от только что подожжённой им ещё одной «Пантеры», которая стояла гораздо ближе к «Тигру». Шлейф дыма рваным, непроглядным одеялом стелился над землёй, и русский танк, нырнув в него, опять пропал с глаз. Каких-то нескольких секунд, пока пушка «Тигра» не смотрела в сторону тридцатьчетвёрки, экипажу русского танка хватило, чтобы быстро поменять свою позицию, ещё больше сократив дистанцию до противника!
– Вот дьявол! Он что, мои мысли читает?! – бесновался в башне «Тигра» майор, понимая, что командир русского танка переигрывает его, используя его любые, даже самые маленькие ошибки.
В визирную щель на командирской башенке майор увидел вспышку выстрела, которая на мгновение разорвала тьму и ослепила глаза, и тут же, через доли секунды…
Бамс! Безжалостно ударило теперь по башне, да так, что все оглохли.
– Герр майор! Он попал нам в башню! Пробития нет! – как сквозь вату, услышал майор в наушниках голос своего наводчика, хотя тот орал в полный голос.
От удара русского снаряда в башню звенело в ушах, в глазах двоилось, страшно разламывалась голова, но майор взял себя в руки и заставил себя снова прильнуть к триплексам визирных щелей. Дистанция была уже совсем ничего – метров 100, не больше. Видимость упала почти до нуля, единственное, что он ещё видел, был четко выделяющийся на фоне яркого пламени горящего бензина чёрный силуэт подбитой «Пантеры» лейтенанта Вайсманна. За ней-то, похоже…
Майор нажал тангенту на рации, и вызвал на связь командира второй «Пантеры»:
– Курт! Видишь только что подбитую «Пантеру»? Да, да, Вайсман, это был он… Видишь за её корпусом русский танк? Нет? Почему? Сплошной дым? Всё равно, вбей туда, прямо в дым, три снаряда! Три выстрела! Попади в него, Курт!
Ещё одна стоявшая, и обстреливающая русские позиции «Пантера» стала разворачивать башню, но не успела – как будто почуяв новую для себя угрозу, тридцатьчетвёрка мгновенно ответила: откуда-то из дыма, сверкнув алым трассером, прилетел русский снаряд, и заткнул её быстрее, чем она успела развернуть башню.
И в этот момент русский танк на мгновение открылся в разрывах клубов дыма: он дёрнулся вперёд, высовываясь на полкорпуса из-за кормы горящей «Пантеры».
– Огонь! – скомандовал майор. Ствол «Тигра» даже не надо было доворачивать – он смотрел как раз в ту самую точку. Бахнуло длинное, как оглобля, 88-мм орудие «Тигра».
***
Трахнуло так, что все послетали со своих сидений. Было ощущение, что по танку оглушительно ударил молот. Боевое отделение танка заполнилось вонью горелого металла. С истошным визгом, жадно ища человеческое мясо, рванулись осколки. Всё боевое отделение быстро наполнилось дымом. Резко запахло соляркой.
– Горим! – на автомате проорал Паша, почувствовав, как что-то острое жестоко ужалило его в правую руку.
– Сидеть! – грохочущий, прибивающий к сиденью, железный голос ворвался в его голову, распирая её изнутри, – сдавай назад! Живо!
Танк, качнувшись, дёрнулся назад, опять прячась за горящую тушу «Пантеры».
В лобовом 45-мм листе зияло сквозное, скошенное к борту, отверстие с раскалёнными до малинового свечения краями. Сиденье стрелка-радиста превратилось в кожанно-металлический хлам, из правого борта в боевое отделение мощной струёй из топливного бака хлестала солярка.
– Бля-а-а… – хрипло проорал танкист, – вот как чувствовал! Хорошо, что по самую пробку передние баки залил! А не то бы сейчас жахнуло!!24
Сплошной бронебойный снаряд «восемь-восемь», попав в лобовой лист под углом в 45 градусов, шутя пробил его, снёс по пути сиденье стрелка-радиста, пробил правый нижний топливный бак, ещё один слой бортовой брони, ополовинил один из опорных катков, и улетел куда-то дальше. Всё, что было в баке выше пробоины, в считанные секунды выплеснулось на пол боевого отделения.
Агния вскочила с залитого соляром пола, схватила Андрея за плечи, заполошно заглянула в глаза:
– Жив?!
– Да вроде живой… – прохрипел Андрей, и не услышал своего голоса.
Агния быстро развернулась, притянула Пашку к себе за плечо, он, закашлявшись от угара, натужно просипел:
– Рука…
– Сейчас, сейчас, потерпи… – она схватила его под локоть правой руки и приложила свою руку чуть пониже плеча, – терпи… терпи. Сейчас легче станет.
– А побыстрее нельзя? – Пашка сжимал от боли зубы и морщился, – у меня же терпелка не из железа выточена!
– Сейчас… – она полузакрыла глаза, сконцентрировавшись на его ране.
Бабах!! Танк опять дёрнулся от внезапного мощного удара в борт.
Андрей, оглушённый, опять упал на пол, в ушах у него стоял звон. Агния встрепенулась, вопросительно посмотрела на танкиста. Ситуация выходила за рамки того, что она скачала до боя у него из головы, но сообразила быстро:
– Паша, он что, бьёт по нам сквозь «Пантеру»?! Разве это возможно?!
– Ещё как! – поморщился механик-водитель, – у него подкалиберным пушка со ста метров 170 мм брони прошивает, а у «Пантеры» два борта по 40, что ж ты хочешь? Ему это – как семечки.
– Так почему же он тогда и наш борт заодно не пробил? Там же всего 45мм? В сумме получается меньше, чем стосемьдесят…
Очередной бронебойный снаряд «Тигра», снова прошив, как картон, два борта «Пантеры», оглушительно бухнул на остатках кинетической энергии по наклонному борту тридцатьчетвёрки. От внутренней поверхности брони откололись и отлетели несколько мелких осколков, да появилась небольшая выпученность, покрытая сеткой мелких трещин.
– Чёрт! Сссучара! Ещё бы чуть-чуть, и всё, кабздец! – горестно прокричал Паша, и явно не слыша своего голоса, заорал в самое ухо Агнии: – да потому и не пробил, что все три борта наклонные, да внутри у «Пантеры» тоже не пусто, полно всякого железа, к тому же снаряд, пробив два борта, уже летит не так, как надо, теряет устойчивость, вот поэтому и….
Бабах! Третий снаряд гулко шарахнул по борту. Андрей опять упал на пол и схватился за голову – один из отколовшихся от брони осколков, пробив шлем, попал ему в затылок. Агния бросила на него взгляд, быстро оценила его состояние, и опять упёрлась глазами в Пашку:
– Что делать?!! Паша, думай!!! Он же нас сейчас…
Паша выжал левый фрикцион и рывком развернул танк под углом к «Пантере», повернулся в пол оборота, и пояснил:
– Так меньше вероятность, что пробьёт!
Бабах! Четвёртый немецкий снаряд попал в башню. Лопнула и просыпалась стеклянным дождём одна из электрических лампочек, освещавших боевое отделение.
Пашка опять охнул, закашлялся, схватился за голову. Агния тряхнула его за плечо:
– Быстрее!!!
Он уставился на неё безумными глазами и прокашлявшись, быстро и торопливо заговорил:
– Он тоже встал под углом… Я видел… Теперь куда ему ни ударь, не пробьёшь… У тебя есть два варианта: или опять ему в дуло засади, или бей под башню! Точно в центр погона! Не пробьёшь погон, так хотя бы башню ему заклинишь. Главное – попади!
Она на лету схватила его мысль, за полсекунды прошвырнулась в его голове туда-сюда, ища варианты действия, нашла самый оптимальный, и струйкой воды скользнула на своё сиденье:
– Бронебойный подкалиберный! – и через пару секунд, услышав лязг затвора:
– Паша, давай!
Выждав несколько секунд очередной клуб дыма, который, разворачиваясь, покатился прочь от подбитой «Пантеры», механик-водитель резко подал машину вперёд, остановился, и замер, дрожа пальцами на рычагах…
***
Майор Клаус Шварц был опытным танкистом, и прекрасно знал все слабые и сильные стороны бронетехники Панцерваффе. А ещё он прекрасно умел считать – по алгебре и геометрии у него всегда были только «пятёрки». «Лоб у «Тигра» – 101мм, борт – 82, но если поставить танк под углом в 45 градусов, то фактическая толщина брони увеличивается в корень из двух, те есть в 1,41 раза, и русскому снаряду уже надо преодолеть не 101, а 142мм, а если в борт, то не 82, а 115мм, да ещё плюс к этому огромная вероятность рикошета под таким углом. Подкалиберный на таких углах малоэффективен, а обычному бронебойному калибра 76,2мм такая толщина вообще не по зубам». По его мнению, позиция, занятая его танком, была неуязвимой.
Даже в наставлении для экипажей «Тигров» чётко и недвусмысленно говорилось, что поставленный по отношению к противнику в положение «13.30», танк становится неуязвим для русской танковой пушки калибра 76,2мм. Тем более, что сменить свою позицию русский танк уже не сможет – он в ловушке: стоит ему только высунуться из-за подбитой «Пантеры» и всё: капут. Плюс к этому: зря экипаж русского танка понадеялся на защиту в виде подбитой горящей «Пантеры». С такой дистанции мощная 88-мм пушка «Тигра» запросто прошьёт оба её борта, и достанет-таки этот надоедливый русский танк, экипаж которого, спрятавшись за подбитым германским танком всего в сотне метров от его «Тигра», сам того не ведая, угодил в западню.
Майор отдал наводчику приказ долбить борт «Пантеры» бронебойными подкалиберными снарядами, надеясь, что на такой короткой дистанции немецким снарядам хватит остаточной энергии, чтобы пробив насквозь «Пантеру», пробить ещё и борт русской тридцатьчетвёрки.
Немного увлёкшись своими расчётами, майор чуть не пропустил очередной бросок русского танка, когда он, прикрываясь рваными лоскутами дыма, снова немного высунулся из-за скрывавшей его «Пантеры».
– Вот он! Огонь! – заорал он наводчику, который, как только сам увидел в свой прицел нос русского танка, и не дожидаясь команды майора, стал разворачивать ствол, доворачивая его на высунувшуюся тридцатьчетвёрку. Но гидравлика горизонтального привода башни «Тигра», такая удобная, и надёжная, в этот раз сыграла злую шутку с экипажем немецкого танка – русский наводчик опередил его на пару секунд. «Вот как ни крути, а русские инженеры – не дураки, на их танках электропривод крутит башню быстрее, чем это делает гидравлика на немецких…» – мелькнула запоздалая мысль у майора.
Бабах! Русский снаряд ударил прямо в маску орудия. Майор больно ударился лбом о броню командирской башенки.
Через пару секунд гахнуло ответно орудие Тигра. Но русский танк, как неуловимый дьявол, за полсекунды до этого дёрнул назад, опять уходя под прикрытие брони подбитого немецкого танка. Бронебойный снаряд «восемь-восемь» с гулом пронесся под самым носом у тридцатьчетвёрки, чуть не сорвав ей гусеницу с правого ленивца.
« чёрт, чёрт… с какого же бока он выскочит на этот раз? Справа или слева? – ломал себе голову майор Шварц, – сейчас он выскочил справа от Пантеры, значит, в следующий раз… слева? Развернуть ствол заранее влево, чтобы потом не тратить драгоценные секунды на разворот ствола? Хорошо, а если он опять выскочит справа?». Наводчик Альфред Остерманн, видимо, мыслил более прямолинейно, и не дожидаясь команды, развернул ствол влево, логично предположив, что на этот раз тридцатьчетвёрка высунется именно с этой стороны.
Проклятье! А она опять выскочила справа!!!
И опять вмазала бронебойным в район погона башни! Только на этот раз чуть ниже, всего-то сантиметров на пять! Русская снаряд, врезавшись под углом в 45 градусов в верхнюю часть вертикального лобового листа, аккурат между амбразурой пулемёта и прибором наблюдения мехвода, высек огромный сноп искр, и отрекошетил, оставив на броне «поцелуй ведьмы». На броне остался след, как будто палец ковырнул мягкий кусок сливочного масла. В «Тигре» все в очередной раз оглохли от удара.
Майора удивляла слаженность действий экипажа русского танка. Эти русские воевали грамотно, дерзко и непредсказуемо. Подтверждением этому служили несколько костров из подбитых «Пантер» на поле боя. Предугадать, с какой именно стороны горящей «Пантеры» высунется нос или корма русского Т-34 было невозможно, поэтому надо было срочно что-то придумать…
«так дальше нельзя, – как жилка, билась в голове у майора Клауса Шварца мысль, – надо во что бы то ни стало перехитрить этих русских!»
– Альфред! – спокойно приказал он наводчику, – выставь ствол чётко по центру. А ты, Вилли, – он обратился к механику-водителю, – как только увидишь, что русский высунулся из-за «Пантеры», так сразу подразворачивай в ту сторону наш танк. Но несильно, градусов на пять, не более! Так мы сократим время разворота ствола. Понял?
– Да, герр майор!
***
– Ничего не получается! – Агния в остервенении ударила кулаком по броне, – я не успеваю! Я не могу попасть ему в погон – времени не хватает!! – и поймав вопросительный взгляд Андрея, быстро пояснила: – после остановки идёт раскачка ствола, это несколько секунд, но так долго я ждать не могу – увидев нас, он начинает крутить башню, и мне приходится стрелять навскидку, пока ещё идут колебания ствола! И я мажу! То чуть выше, то чуть ниже!
– Ну, может, в третий раз получится? – Андрей с надеждой смотрел на своего ангела-хранителя.
– Чёрта с два! До сих пор я хотя бы видела, куда он развернул ствол в очередной раз, влево или вправо, и выскакивая с другой стороны, мы отыгрывали несколько секунд, пока они крутили свой ствол в другую сторону, а теперь он приказал поставить ствол чётко по центру, плюс к этому дал команду мехводу разворачивать весь танк, помогая наводчику… догадался, гад!
– Кто ОН? И как ты ЭТО увидела? – обернулся Паша. Его глаза были почти круглыми.
– Кто, кто? Командир «Тигра», вот кто! – прокричала Агния, – и я ВСЁ вижу, я же уже говорила! Но вот теперь нам точно задница, теперь у нас после остановки на выстрел не более одной секунды, а потом сразу назад надо сдавать, иначе…
Она на пару секунд замолчала, и упавшим голосом продолжила:
– Парни, я не знаю, что делать… Ну не попаду я! Только если по чистой случайности, выстрела с десятого. А у нас всего один подкалиберный снаряд остался! И больше нету!!! Да если бы и были, что толку? Они нам столько раз не дадут выстрелить, обязательно подловят, и тогда…
Очередной немецкий снаряд прошил оба борта подбитой «Пантеры», и угодил в верхний лобовой лист корпуса, чуть не сорвав люк механика-водителя. Танк, как живое существо, опять заметно вздрогнул от удара.
– Думай, Павел Иваныч, думай!!! – Агния схватила его за плечи обоими руками, и настойчиво встряхнула, – на тебя одна надежда!!!
Но Паша и так лихорадочно искал выход, перебирая в голове все возможные варианты. Вдруг он вскинул глаза на Агнию:
– А за одну секунду, на раскачке, в гусеницу попадёшь? Она же у «Тигра» во какая здоровая?! – с надеждой спросил Пашка, и тут же почувствовал шорох у себя под шлемофоном, да так, что нестерпимо зазудело где-то под черепушкой – это Агния тут же бросилась шуровать у него в голове, разгребая завалы его памяти, и пытаясь нащупать ответ.
– В гусеницу точно попаду! Даже на раскачке! – через пару секунд они услышали её решительный ответ, – дальше, Павел Иваныч, дальше! – нетерпеливо подстегнула она Пашу.
Не обращая внимания на неприятный, щекочущий зуд в голове, Паша лихорадочно продолжил:
– Они поставили танк, развернув его носом влево под 45 градусов. Мы делаем так: Андрюха заряжает обычный бронебойный, или даже лучше осколочно-фугасный. Для гусеницы этого – за глаза и за уши; я разворачиваю танк кормой в левую сторону, резко сдаю задом, торможу, увидев нас, «Тигр» начинает разворачиваться в эту сторону всем корпусом, одновременно доворачивая ствол. Ты с ходу стреляешь, сбиваешь ему гусеницу, я сразу же врубаю переднюю передачу, мы заскакиваем обратно за «Пантеру», и тут же, без остановки, вылетаем с другой стороны, и я гоню по кругу, уменьшая радиус, и мы заходим ему с борта! Поняла? Если всё получится, то он не успеет провернуть башню25 – мы по кругу будем перемещаться быстрее! И зайдём-таки ему в борт! И ты ему вхерачиваешь последний подкалиберный в борт! Тут самое главное – чтоб под прямым углом, чтоб наверняка, – Паша остановил на ней свой требовательный взгляд, – Ну… подсекаешь, или нет?!
– Да!!! Давай! – она мгновенно ухватила Пашкину идею.
– А у него вторая же гусеница останется! – подал голос Андрей, – он что, на одной-то развернуться не сможет?
Агния, закусив губу, бросила быстрый взгляд на Пашку – опять требовался его опыт.
– Да ни хрена! – запальчиво прокричал Паша, и начал торопливо объяснять: – это на ваших аэропланах сам чёрт не разберёт, как вы там рулите! А танку, чтобы развернуться, ему вторую гусеницу надо затормозить, а как он её затормозит, если она у него сорвана?!
Агния всё поняла, и быстро добавила:
– Всё! Поняла! Работаем! Павел Иваныч, родной, выжми из машины всё, что можешь, и что не можешь! Можешь сжечь движок, как свечку, наплевать! Лишь бы на этот бросок хватило! И… – она запнулась, – и это… я от тебя отключаюсь. Ты понял? Рулишь ты. И только ты! Я – не вмешиваюсь. Тут ты и сам знаешь, как лучше фрицев объегорить. Я же тебе только могу помешать.
Пашка озорно блеснул глазами, и повёл плечами, сжав кулаки на рычагах:
– Не ссы, летуны, держись крепче! Полетим, как на крыльях! Когда надо, то и танки летают!!!
И он, не включая передачу, азартно газанул, выжав до предела педаль газа. Танк, как ретивый конь, яростно и звонко рыкнул дизелем, выбросив с патрубков два чёрных столба дыма.
Агния перебросила взгляд с Пашки на Андрея:
– Осколочный! А потом сразу – бронебойный подкалиберный!
Звон затвора. Андрей вытер лоб, и положил правую руку на единственный оставшийся в боеукладке на борту башни подкалиберный снаряд:
– Готов! Последний.
– А больше и не понадобится, – и толчок ногой Пашке в спину: – Паша, давай!
***
– Сейчас…. Сейчас… – предвкушал майор, с напряжённым вниманием вглядываясь в визирную щель на командирской башенке, – иди ко мне, моя крошка… Вилли, приготовься! Сейчас они высунуться.
– Я готов, герр майор!
Все в танке напряглись, ожидая появления Т-34, которому сейчас точно придёт конец!
И Т-34 наконец-то высунулся из-за туши горящей «Пантеры»!
Быстро, очень быстро высунулся. Причём, почему-то вперёд кормой.
– Вот он! Вилли, справа! – закричал майор Шварц, но механик-водитель Вилли и сам увидел сквозь дым силуэт русского танка, и стал разворачивать корпус «Тигра» в эту сторону. Движимый гидромотором, одновременно пополз в ту же сторону и хобот орудия. На этот раз ствол убийственно быстро нащупал русский танк. Но командир русского танка, видимо почувствовав что-то неладное, тут же, почти мгновенно, как только его танк остановился, и не дожидаясь, пока успокоятся колебания его орудия, выстрелил!
Бабах! Удар не по корпусу, а куда-то вниз, и тут же ответный выстрел «Тигра». И опять мимо! За четверть секунды до этого, чуть не срывая гусеницы, танк русских буквально прыгнул назад, уворачиваясь от немецкого снаряда. Снаряд скользнул по наклонному кормовому листу, оставив на нём длинную и глубокую отметину, сорвал один из выхлопных патрубков, и улетел куда-то вдаль.
Буквально через пару секунд Т-34 выскочил по другую сторону корпуса подбитой «Пантеры», и лихо прыгая на ухабах, на совершенно немыслимой скорости бешено помчался по кругу, обходя «Тигр» сбоку.
– Вилли! Влево, разворачивай танк влево! – закричал командир «Тигра» в переговорное устройство, – он нас обходит!
Танк дёрнулся, замер, дёрнулся ещё раз, неуклюже повернулся влево градусов на десять, и замер, бессильно воя трансмиссией.
– Не могу, герр майор! Мы потеряли левую гусеницу!
– У тебя осталась вторая! Разворачивай, разворачивай!
– Ничего не получится, герр майор… – в отчаянии прокричал Вилли, но всё равно включил передачу.
И точно: правая, целая гусеница, потащила танк вперёд, а катки левого борта, освобождённые от гусеницы, просто покатились по ней, которая развалилась на земле, как трёхтонный26 обожравшийся металлический удав.
– Съезжай, съезжай с порванной гусеницы! – в исступлении орал на мехвода майор, – сейчас катки левого борта застрянут в грязи, и нас начнёт разворачивать влево!27
И точно! Как только катки скатились с гусеницы в грунт, они начали увязать в нём, подтормаживая танк с левого борта, но русская зима и тут помогала этим проклятым и хитрым русским: если бы грунт был мягким и вязким, то катки намертво зарылись бы в него, но по мёрзлой земле они просто катились, лишь немного увязая и чуть-чуть подтормаживая танк с левого борта. Поэтому он шёл вперёд, хоть и разворачиваясь влево, но медленно, очень медленно! Гораздо медленнее, чем если бы он смог тормозить левой гусеницей! А тридцатьчетвёрка, высоко взметая за кормой фонтан из земли и снега, уже проскочила влево четверть полного круга, настырно стремясь обойти Тигр слева…
– Альфред, разворачивай ствол! – в отчаянии орал майор Шварц, но гидравлика, натужно воя, и так уже разворачивала ствол в сторону русского танка, но опять же, – слишком, слишком медленно…
Механик-водитель тщетно пытался развернуть танк с одной целой гусеницей, но это тоже мало что давало: суммарной скорости разворота ствола всё равно не хватало.
Русский же танк, развил рекордную скорость, как спринтер, стремясь зайти Тигру в борт.
Наводчик, разворачивая башню влево, видел в свой прицел, как тридцатьчетвёрка, двигаясь по кругу, с каждой секундой уходит всё дальше и дальше от перекрестия прицела. Т-34, всё уменьшая и уменьшая радиус циркуляции, обходя Тигр с левого борта, описал большую дугу, и меньше чем через полминуты оказался в полусотне метров от левого борта Тигра. Его башня была развёрнута влево, постоянно держа Тигр на прицеле. Было ясно, что командир русского танка ловит подходящий момент для решающего удара. И он наступил!
Т-34 резко тормознул, качнувшись вперёд всем корпусом.
– Вилли, стоп! – заорал майор мехводу, облегчая работу наводчику. «Тигр» тоже встал, последними, судорожными усилиями доводя хобот орудия на Т-34. Но ствол полз влево медленно, слишком медленно… всего 6 градусов в секунду…
Вот…вот, ещё чуть-чуть! Вот… ещё… перекрестие прицела почти наползло на такой близкий корпус русского танка. Наводчик Альфред Остерманн нервно облизнул губы, прилепившись лицом к прицелу. Вот оно коснулось его кормы… вот в перекрестии оказалась корма… вот…
***
Но русский наводчик опередил Альфреда Остерманна на долю секунды: подкалиберный снаряд, выйдя из ствола Т-34 со скоростью 950м/с, за одну двадцатую долю секунды преодолел полсотни метров до «Тигра», и попал почти под прямым углом чётко в середину борта. Первым при соприкосновении с бронёй разрушился баллистический наконечник, затем наступила очередь поддона из мягкой конструкционной стали, который в первые микросекунды контакта сплющился и развалился от удара по броне, но успел передать всю свою кинетическую энергию небольшому заострённому сердечнику, спрессованного из карбида вольфрама. Сердечник, проломив 82-мм броню, протиснулся в боевое отделение немецкого танка, вызвав своим появлением множественные вторичные осколки с внутренней поверхности брони, которые ринулись вслед за прорвавшимся внутрь сердечником, безжалостно нашпиговывая горячей острой сталью человеческие тела…
Сердечник, миновав пустую уже боеукладку левого борта, и влетев в боевое отделение, оторвал, даже не потеряв скорость, обе ноги майору Шварцу, отрикошетив от брони, развалился на две части, одной из них попутно снеся голову заряжающему, и, наконец, уткнувшись ещё пару раз в броню, успокоился, и упал на пол боевого отделения танка…
***
Пашка, дождавшись выстрела, рывком бросил танк дальше по кругу. И тут же услышал:
– Паша, стоп! Всё, Паша, приехали, стой.
Остановился, обернулся: Агния не спеша сняла танкошлем, вытерла струящийся по лбу пот:
– Всё получилось, Павел Ивыныч. Чётко по твоему плану, молодец. Готов «Тигр», капут Шварцу.
– Какому ещё Шварцу? – не понял Андрей.
– Так звали командира «Тигра», – устало произнёс маленький Ангел, – умер от болевого шока. Ему оторвало ноги. Заряжающий тоже убит.
– Неужто получилось? – ещё не веря в удачу, допытывался Паша.
– Сто пудов, без вариантов, – последовал лаконичный ответ, и добавила: – всё, готов «Тигр», отбегался… Трое из экипажа ещё живы, ранены. Сейчас полезут наружу. Добивать будем? Или в плен возьмём?
– Да на хера козе баян?! – взъярился мехвод, – они мне тут не пленные, они мне тут дохлые нужны!
И Пашка, развернув танк носом к подбитому «Тигру», решительно перескочил на то место, где раньше располагалось сиденье стрелка-радиста. И согнувшись, прильнул к маленькой амбразуре курсового пулемёта. Агния вздохнула, и повернулась к Андрею:
– Давай-ка, снимай шлем, подлечить тебя надо, а то совсем кровью изойдёшь…
Андрей молча снял свой шлем и покорно подставил ей голову с окровавленным затылком, где осколок брони, пробив танкошлем, сорвал ему кусок кожи с волосами. Кусочек кожи теперь болтался на соплях, и рана вяло кровоточила и заметно саднила.
Пашка упорол из курсового пулемёта длинную очередь, поведя стволом из стороны в сторону. Потом добавил ещё немного. Перепрыгнул обратно на место мехвода, осторожно приоткрыл свой люк, осмотрелся. Довольно хмыкнул, захлопнув люк, и обернулся назад, к Андрею и Агнии:
– Всё, капут гансам! – победно подытожил он, – отбегались, суки! Отвоевались, бля!
Глава 18. Спасённый батальон.
Поединок Т-34 с «Тигром» видели немногие: дальность расстояния, утренняя мгла и пелена дыма, который стелился по полю от подбитых немецких танков, не давали возможность разглядеть детали. Да и не до этого всем было: несколько немецких танков прорвалось к позициям взвода истребителей танков. Двое бойцов, рядовой Сашка Орлов и ефрейтор Пётр Скворцов, держа в руках трофейные «фаустпатроны», выглядывали из-за бруствера, пристально следя за движением быстро приближавшихся к ним немецких танков.
– Слышь, Петюня, как думаешь, сработает эта хреновина или нет?
– Спроси что полегче, – ефрейтор зажал, как учили, трубу «Фаустпатрона» подмышкой, и хоронясь за бруствером, навёл шишку гранаты в центр силуэта «Пантеры», прущей прямо на их позицию.
– Ну же! Давай! Шмаляй!
– Отзынь! – зло огрызнулся ефрейтор, и сжав зубы: – ротный же сказал – с тридцати метров…
– Ну же! Уже тридцать!
– Пошёл в жопу! Не мешай!
Пантера, оглушительно рыча 700-сильным «Майбахом», и лязгая траками, неотвратимо наползала на них. Гулко фукнуло ослепительное пламя из трубы, сизое облако дымного пороха вокруг стрелка на секунду закрыло немецкий танк. И из этого облака метнулось что-то небольшое, и полетело, как камень, с заметным снижением на траектории. Через секунду оно ткнулось в наклонную лобовую броню «Пантеры». Шваркнуло оранжевым всполохом, танк тут же остановился, как будто наткнулся на невидимую преграду. Из башенного люка, весь в дыму, полез один из танкистов, вылез наполовину, да так и остался висеть, объятый разгорающимся внутри танка пламенем.
– О-о! Бля-а-а! Смотри-ка, хорошая штука! – выдохнул ефрейтор Скворцов, и повернувшись к приятелю, протянул руку, – а ну ка, дай-ка мне твою хреновину, я щас ещё и вот того захерачу!
– Ага, щас! Разбежался! Я сам! – Сашка вскинул трубу в сторону вынырнувшей из клубов дыма второй «Пантеры», и прицеливаясь, высунулся по пояс из окопа.
– Да куда ты высунулся, мудак! – заорал ему напарник, – тебе мало одной дырки в жопе?! Щас тебе вторую сделают!!
– Не лезь! Щас шмальну!
Фффух! Вторая граната ушла вперёд, фукнув огненно-дымным хвостом. Мехвод «Пантеры», вовремя заметив высунувшегося из окопа по пояс русского пехотинца с трубой «Панцерфауста», резко тормознул, и граната ушла под нос «Пантеры», бессильно ткнувшись в грязь. Тут же ударил курсовой пулемёт на башне, мгновенно нашпиговав Сашку свинцом калибра 7,92мм… Как подкошенный, он сполз по брустверу, и осел на дно окопа. Мехвод «Пантеры» воткнул передачу, и она, рыча движком, рывком преодолела остаток расстояния, полезла на окоп, и принялась утюжить его, пытаясь обрушить стены, и закопать его со всем содержимым. Откуда-то сбоку прилетела бутылка с зажигательной жидкостью, хлопнула, разбиваясь, об броню, потом ещё одна… Через несколько секунд объятая пламенем «Пантера» наконец, остановилась, и замерла над перерытым ею окопом, где остались трое наших бойцов. Фашисты полезли из люков, как тараканы. Добили их быстро – очередями в упор из автоматов.
Бой разгорался… Три танка всё же прорвались через линию окопов, и заметались по улицам, круша всё вокруг себя. Ещё минут пять за ними охотились бойцы батальона, подбираясь к ним вплотную, и подкарауливая их за углами сараев и домов. Через пять минут всё было кончено: две лениво разгорающиеся шматками чёрно-коричневого дыма «Пантеры» остались стоять на центральной улице села, а третья, подожжённая сразу четырьмя бутылками, заехала в огород, проломила стену хаты, и обрушив на себя крытую соломой кровлю, заполыхала, как факел.
***
Остановив кровь Андрею, Агния снова взялась за Пашу: остановила кровь, уменьшила, насколько смогла, боль в руке. Всё это вместе заняло меньше минуты. Убедившись, что их раны не опасны, и экипаж готов к продолжению боя, она деловито вскочила на свою сидушку:
– Так всё, парни, погнали. Надо закончить дело. Осталась одна «Пантера» и «Ганомаги» с пехотой… Паша, вперёд!
И тридцатьчетвёрка, рыкнув дизелем, рывком снялась с места.
***
На располагавшейся неподалёку позиции расчёт единственного оставшегося на этом фланге «Максима» приканчивал третий короб с лентой. Истошный визг осколков от разорвавшейся совсем рядом немецкой 50-мм мины в очередной раз прошёлся над головами.
– Подпирают суки… – прокричал, обращаясь к комбату, командир батареи сорокапяток, старший лейтенант Звягинцев, – и «Пантера» эта грёбаная всё ещё вон оттуда херачит! Вроде всего одна живая осталась… Отсюда не подбить – уже пять снарядов ей в лоб вмазали, хоть бы хрен!