Loe raamatut: «Вместо лиц противогазы»
Туман
Стрелка настольных часов тяжело перевалила за семь вечера. Я с тяжелым вздохом поставил их подальше, чтобы перестать тоскливо смотреть на утекающее, как песок сквозь пальцы, потенциальное время сна. Я не мог просто уйти из лаборатории, оставив эксперимент.
Уже несколько месяцев я смешивал мономеры, добавки, сополимеры и присадки в разных пропорциях, чтобы получить новый материал. На бумаге все выходило очень гладко, но реактивы, давным-давно вышедшие из своего срока годности, имели непредсказуемые свойства. Поначалу я менял лишь процентное соотношение элементов, но особого результата так и не достиг. То, что выходило из реактора, не могло противостоять агрессивным слизям. Черные, бурые и белые капли по очереди превращали в пар получившийся композит. Ни о какой защите от Последствий Самосбора речи идти не могло. После того, как я вдвое увеличил температуру реакции, дело пошло бодрее. Но чем выше температура, тем сложнее проконтролировать процесс. В итоге, я уже второй день подряд доставал из реактора спекшихся в полупрозрачное месиво «козлов».
Я наклонился над маленьким окошком в корпусе реактора. Еще немного, и нужно будет остановить реакцию. Если на этот раз все получится… От этой мысли у меня захватывало дух. Можно будет передробить полимер, отлить из него пластину и протестировать на слизях из карантинных зон Гигахруща. А уж если они не смогут прожечь новый материал, то представить разработку Партии. И будут ликвидаторы в новых безопасных костюмах. Ну или с самыми устойчивыми к агрессивным средам граблями. Собирать слизь в кучи для последующего сжигания после Самосборов станет гораздо удобнее. Дальнейшее применение разработки зависит лишь от того, на что Партия пустит мои труды.
– Как успехи? – неожиданно раздался глухой и совершенно незнакомый голос за моей спиной.
Подскочив от испуга, я едва не перевернул химическую установку. Обернувшись к нежданному гостю, я остолбенел. Слова застряли у меня в глотке. Пытаясь вымолвить хоть слово, я услышал лишь собственное слабое сипение. На незнакомце был выцветший черный плащ, доходивший ему до голеней. Руки, шея, щиколотки – все было плотно закрыто одеждой. На лице же у него был старый и порванный в нескольких местах противогаз. А в таких масках по жилым блокам ходили только…
– Нет, – прервал мои мысли незнакомец, очевидно прочитав их в ошарашенном взгляде, – я не ликвидатор. Хоть когда-то и был им, хех.
– Вы… – мой голос был на несколько тонов выше, чем обычно. – Вы же не станете здесь?.. Я имею в виду…
– Сжигать все? Не собирался. А стоит?
Я поспешно замотал головой. Со лба сорвались крупные градины пота.
– Шутка, – издал короткий смешок незнакомец. Взгляд его при этом был все так же холоден. – Я не успел представиться. Туман. В бытность ликвидатором имел звание капитана.
Он протянул мне свою ладонь, затянутую в перчатку. Пожав ее, я отметил про себя еще одну странность во внешности собеседника. Никаких креплений у его противогаза не было. Он плотно прилегал к лицу, словно был с ним единым целым. Всю остальную голову покрывали бурые бинты.
– Эдуард, – ответил я уже с большей уверенностью в голосе. – Младший научный сотрудник НИИ этажа ЭЖ-404а строения НБ-121. Чем обязан?
Капитан Туман подошел к химическому реактору и склонился к окошку. Бурлящие реагенты отбрасывали блики на окуляры его маски. «И почему он ее не снимает?»
– На твоем месте я бы уже выключил нагрев и достал колбу, пока не поздно. Не против, если мы будем на «ты»?
Опомнившись, я быстро отключил питание реактора. Проверил сначала показания термометра, затем полимер в колбе. Результат оказался идеальным. Я поместил композит на вакуумную воронку, включил насос на минимальную мощность и поставил установку в вытяжной шкаф. Кажется, синтез можно было считать удачным. Материал не сварился огромным комом, как это происходило раньше.
– Как ты узнал? – мне было немного неловко так к нему обращаться. Было стойкое чувство, что Туман гораздо старше меня. Хотя по одним лишь глазам в окулярах сказать было трудно.
– Читал некоторые твои научные статьи. Не стану ходить вокруг да около, ради них я сюда и пришел. Если быть точнее, мне нужны их полные копии.
– Моих трудов? Но зачем? – мгновенно вспыхнула догадка о том, что сейчас у меня выудят разработки и оставят ни с чем.
– Не бойся, внимание Партии мне ни к чему. Успеешь еще свой прорыв совершить! Если, – он кивнул на полимер в вытяжном шкафу, – уже не совершил.
– Тогда для чего тебе статьи?
– Ты слышал о Перестройке? – ответил вопросом на вопрос Туман.
– Случалось. Блоки Гигахруща, находящиеся во многих километрах друг от друга иногда меняются местами. Но на моей памяти такого не было.
– И хорошо. Лишь когда твой жилой блок выбрасывает за тысячи этажей, понимаешь, что вокруг все те же знакомые коридоры. Те же белковые концентраты из автоматов раздачи по талонам. И тот же запах сырого мяса перед смертельным дыханием Самосбора. Так недолго вогнать себя в уныние и снаркоманиться говняком. Так что Перестройку и врагу не пожелаешь. Ибо пока ее не случилось в твоей жизни, есть в башке еще хоть какая-то надежда на лучшее.
– К чему этот ликбез?
– Я считаю, что скоро будет Большая Перестройка. И жителей забросит в совсем далекие места. А то, что здесь еще сохранились остатки разума, не гарантирует, что отдаленные блоки Гигахруща не слетели с катушек. И не скатились в каменный век.
– Хочешь сказать, где-то люди могли вообще потерять связь с цивилизацией? Это ведь бред, тогда бы об этом кто-нибудь знал.
– Гигахрущ бесконечен. А в бесконечности однотипных панельных блоков всегда найдется место тому, что ты считаешь бессмыслицей.
Я замолчал, переваривая услышанное. Наверняка он был очередным поехавшим. На этажах они водятся десятками. Если не сотнями… Придумал себе безумную идею и пытается обратить в свою веру остальных. С такими нужно вести себя осторожнее. Не дай Бог что-то не то скажешь. Мигом нарвешься на ржавое шило.
– Ну, допустим, ты прав. На мой вопрос ты все равно не ответил.
– Скажем так, я тебя плавно подготовил к ответу. Как только свершится Большая Перестройка, вы… – он запнулся. – То есть мы, люди, можем оказаться отрезанными от цивилизации. Тогда нам пригодится банк данных со всеми нашими достижениями науки и искусства, собранными в одном месте. Это поможет не скатиться в средневековье.
– И ты этот банк данных планируешь создать?
– В точку. Только уже создал. И посчитал, что твоим работам обязательно найдется место в нашем Хранилище.
– В нашем?
– У меня есть… Скажем так, единомышленники. Так что, поделишься статьями?
Я пожал плечами и достал из шкафа папку с копиями своих работ. Она всегда была заготовлена на случай, если НИИ потребуется срочно отчитаться перед Партией. Подавшись вперед, Туман принял из моих рук пухлую папку. При этом у него совсем немного задрался рукав плаща. Буквально на какие-то пол сантиметра. Но то, что я увидел, заставило меня отшатнуться. Его бледная кожа сочилась черной слизью.
– Ну, что же, мне пора. Знаешь, на твоем месте я бы тоже поспешил домой.
С этими словами Туман вышел из лаборатории. Несколько минут я все еще стоял, не в силах пошевелиться. Потом вдруг понял, что я так и не услышал щелчка гермозатвора внешней двери НИИ. Ни перед появлением Тумана, ни сейчас. Аккуратно ступая по кафелю, я выглянул из лаборатории. Соседний кабинет тоже был пустым. В НИИ больше никого не было.
«Надо проверить гермозатвор», – подумал я и начал переодеваться. Рабочий день на сегодня закончился. Однако, едва я снял халат, схватил куртку и пошел к выходу, взревела сирена.
«Внимание! Товарищи, разойдитесь по жилым отсекам. Обнаружена повышенная вероятность возникновения Самосбора. Повторяю, разойдитесь…»
Без раздумий я бросился бежать под защиту гермозатвора своего жилого отсека. Ведь Самосбор может продлиться как час, так и неделю. Если остаться в НИИ, можно подохнуть от голода. Я бежал, перепрыгивая через ступеньки, уклоняясь от таких же спешащих людей. Было ровно три минуты, чтобы укрыться. Три минуты, после которых в коридорах правила лишь Смерть. Самосбор, истинное дыхание Гигахруща, неописанное, необъясненное и неисследованное явление. Никто не знал, что происходит за гермодверьми после того, как сирены замолкали. А те, кто знали, давным-давно перестали быть людьми. Все, что мы могли видеть – остатки слизи, сочившейся из бетона, которую пропустили ликвидаторы при зачистке Последствий Самосбора.
