Тест для менеджера. Шелуха цивилизации

– Вот и все парни, отбегались – тихо проговорил Витек.

– Заткнись и подбери себе камень – хрипло проговорил Десс. Было видно, что он еще не отошел от этого сумасшедшего бега и каждое слово дается ему с большим трудом. Тем не менее говорил он уверенно, как и подобает настоящему командиру, пусть даже и в ситуации, кажущейся безвыходной. Борис и Витек зашарили взглядами по земле, и действительно под ногами нашлось несколько камней, которые они подхватили и встали плечом к плечу с товарищами по несчастью.

– Ваг, как они будет нападать – спросил Десс. Ваг сидел на корточках, привалившись к каменной стене, и смотрел в одну точку, его лицо было искажено гримасой мучения, хотя видимых сильных ран на нем не было. Ссадины, ушибы и кровоподтеки были абсолютно на всех.

– Ваг, боец, ублюдок быстро ответил – рявкнул на него Десс, видя, что тот не реагирует. Окрик командира привел в чувство Вага и он устало проговорил – скорее всего, просто подождут и когда мы будем обессиленными окончательно сожрут всех. Шальная мысль, проскочившая у Бориса о том, что быть более обессиленным чем сейчас, уже, наверное, нельзя утонула в волне паники. Грязный, в изорванных обносках, избитый и изможденный он стоял и смотрел в глаза зверю, который хочет его съесть. Паника и безвыходность ситуации, что-то надломили в нем. На смену панике пришла лютая злоба и, как ни странно, веселье, вдруг ему захотелось не ждать, а прямо сейчас бросится на этих чертовых зверей и хоть сколько-то их убить, прежде чем они сожрут его. Злоба была такая лютая, что он стал буквально задыхаться, подхватив еще один камень, Борис выскочил вперед на несколько шагов, размахнулся и со всех сил швырнул камень в ближайшего зверя.

– Иди сюда, ссука, давай – орал Борис – сожрать меня захотел, давай тварь!!!

Первый камень попал в бок ближайшему волку, тот взвизгнув отскочил на безопасное расстояние, но никуда не ушел, как, впрочем, и остальные, только вскочили на лапы и зарычали. Через некоторое время это агрессивное беснование отпустило, так же резко, как и пришло. Из Бориса разом как будто выдернули все кости, в этом состоянии медузы он развернулся и упал на траву рядом с Вагом.

– о, вот как новобранца в первом бою проломало – спокойно заметил Хавлик, и уже обращаясь к Дессу спросил – помнишь, как меня, когда первый бой с коневодами был.

– конечно помню, выбежал из строя и кривлялся там до тех пор, пока стрелой не чиркнуло – усмехнулся Десс – ладно Борис, Ваг и Николай отдыхают, мы караулим, потом меняемся.

Три раза успели поменяться сменами караула, пока незаметно стало смеркаться. Края оврага были еще ярко освещены, свет играл на желтой траве, а внизу уже стали сгущаться тени, когда звери потеряли терпение и решились атаковать. Сначала исчезли по бокам оврага, чтобы тут же появиться на пологом его склоне. Люди вскочили и приготовились умереть достойно. Отвлеченным умом Борис отметил, что волков около десятка и с ними нет таких огромных экземпляров как тот седой вожак стаи, что загнала их в реку. Но в том состоянии, в котором были люди, и этого должно было хватить с лихвой. Медленно, припадая на передние лапы и скалясь, звери приближались к людям.

– по моему сигналу, все кидаем по первому камню в трех тварей в центре – раздался голос Вага.

Борис стоял крайним и опять, черная злоба поднималась у него из глубин то ли подсознания, то ли еще откуда, страха не было, лишь желание бить, убивать. Вот волки замерли на мгновение перед одним им видимой чертой, и в это мгновение раздался крик Вага – Бей!!!

Этот крик как будто спустил пружину и у волков, и у людей. Стая с рычанием бросилась вперед, а люди с силой швырнули камни в волков. Борис машинально швырнул первый камень не в центр стаи, а в того волка, который был напротив него. Попав в лапу и сбив тем самым первый прыжок волка, это дало ему еще секунду и один удар, который он нанес зверю между глазом и ухом, а вот второго удара не получилось, даже раненый волк был намного быстрее человека. Извернувшись, зверь перехватил руку с камнем. Борис заорал от обжигающей боли и выронил камень. Волк рванул руку вбок, и они повалились на землю. Под руку Борису попался еще один камень, судорожно схватив его он нанес еще один удар, попав по морде ближе к носу. Вдруг почувствовав, как зверь отпустил его руку, он, вцепившись в волка стал наносить удар за ударом, не чувствуя боли и не замечая куда бьет, бил и орал, превращая в месиво голову зверя, до тех пор, пока рука вдруг отказалась подчиняться приказам мозга. Тупо уставившись, залепленными на половину кровью и грязью глазами на то, во что превратился волк, он во внезапно наступившей тишине услышал,

– ну все, кажись и дикий успокоился, знал бы не тратил стрелы, все равно шкура испорчена.

Борис поднял голову, чтобы разглядеть источник этих слов. Им оказался незнакомый, ухмыляющийся тип, одетый в просторные штаны, рубаху и меховую жилетку, еще несколько похожих людей стояли на верху оврага и спускались по пологой стороне к месту битвы. Борис перевел взгляд на поле недавнего сражения с волками, люди и звери лежали вповалку, друг на друге, вот Ваг и зверь лежат в луже крови, вот Хавлик прислонившись к камню, хрипит и пытается разжать челюсти на своей голени, рядом с ним неловко и как-то кособоко привалился Десс. Все это он видел фрагментарно, как если бы ему показывали фотографии, одну за другой. Ощутив что-то липкое в руке, Борис перевел взгляд на себя, рука выглядела ужасно, явно переломана кость, лоскуты кожи обнажали страшную рану на предплечье, черная, в сумерках, кровь капала на землю. Нога, выглядела не лучше, так же вся залитая кровью. Боли не было, все воспринималось отстраненно, как будто раны не на нем. Борис попытался встать, но понял, что не может этого сделать, тело просто не слушалось его. Мысль о том, что он не видит своих товарищей, зацепила другую мысль, о том, что он, возможно, остался в этом мире один, и дальше повлекла за собой страх, перешедший в панику. Захрипев и заклекотав горлом, Борис ломано и рывком сумел подняться, и тут же земля наклонилась на столько, что его бросило снова на камни, а затем пришла темнота.

–

Резкая, обжигающая боль в следующее мгновение вывела его из забытья. Борис лежал на животе. Руки и ноги были примотаны к чему то, да еще цепкие сильные руки держали за плечи, кто-то навалился на них. Боль терзала вытянутую вперед руку, вонь горелого мяса била в нос. Борис хотел заорать, но получилось только мычать, так как во рту, между зубами была привязана деревяшка. Не в силах вынести боли сознание милосердно отключилось вновь.

–

Звериный рык снова рывком вернул сознание. Борис осознал себя лежащим на досках, укрытым шкурами, рядом с ним сидел бородатый, незнакомый мужик и осматривал его руку, впрочем, от рывка Бориса он прекратил свое занятие и ухмыльнувшись сказал – тихо, тихо, больше никто не хочет сожрать такого дикаря. Тебе везунчик надо сейчас просто лежать и пить, и подсунул Борису под губы небольшую миску, приподняв его голову так, чтобы Борис мог пить. Пахло от миски противно, но сопротивляться сил просто не было. Первый глоток горячего бульона, а именно на него варево было больше всего похоже, прокатился огнем по пищеводу и взорвался спазмом в желудке. Борис скривился от боли, и незнакомец сразу же прекратил его поить.

– все, везунчик, достаточно, а то кишки завернуться, за несколько дней небось слиплись уже – сказал бородач, слезая с телеги, а именно на ней расположили Бориса. Пришедшая сразу куча вопросов, так и осталась без ответа, язык присох и ничего кроме хрипа Борис издать просто не смог, а его сиделка не стал дожидаться и ушел с миской за пределы видимости. Пытаясь проследить за ним, Борис повернул голову и увидел, что на телеге он не один, рядом с ним лежал Клум, и выглядел тот очень скверно. Бледный до синевы, с заострившимися чертами лица, из-под накрывающих его шкур было видно плечо, перемотанное тряпицами с проступившей через них кровью. Понять жив ли его напарник по палате, или по телеге, если сказать точно, Борис смог только по очень слабому движению груди, обозначавшему дыхание. На этом силы у Бориса закончились, буквально уронив голову на меховой валик, заменявший ему подушку, он отключился, но на этот раз это был лишь сон. Сон был странный, увидел Борис деревенскую избу и мужчину, уже не молодого, спокойно закладывающего со стола в потертый мешок с лямками, нехитрую, завернутую в тряпицы, провизию. Рядом с ним, на лавке замерла некрасивая от слез и опухших глаз, женщина в платке и девушка, вцепившаяся в ее руку. С печки виднелись физиономии еще двух детей лет пяти и семи на вид. Затянув горловину сидора, мужчина посмотрел на женщину и сказал – ничего Александра, Бог даст не пропаду, на все Его воля. Женщина уткнулась в платок и беззвучно зарыдала, а девушка начала говорить

– Вы тятя, не на Бога надейтесь, вот комсомольцы говорили…, но мужчина с жалостью, как то, посмотрев на девушку перебил ее.

– Ты Антонина маленькая еще, а маленьким мозги завернуть легче, где те твои комсомольцы, неужто такие как я понадобились бы, если бы они держали ту нечисть, что прет на нас. А все потому, что маленькие да глупые надеялись на себя да на Сталина. А я знаю на кого надеяться, я в Бога верю, и ты верь Тоня, только это нас спасет. Следующий кадр сна выдал картинку жуткой бомбежки, среди которой петляя по развороченной взрывами земле ехала полуторка с цистерной. За ее рулем сидел все тот же мужчина, теперь уже в гимнастерке и в пилотке. Борис увидел его так, как если бы они сидели за одним столом друг на против друга. Мужчина был спокоен и, вдруг, как будто увидел Бориса и, через секунду, морщины вокруг его глаз собрались в спокойную и радостную улыбку. Прадед Бориса, Александр или как его звали в колхозе, куда после войны он вернулся, Сан Саныч, улыбался ему. Борис не понимал, как это может быть, попытался что-то крикнуть своему предку, но вместо этого с судорожным вздохом проснулся.

– опять дурные сны – осведомился все тот же бородач, который поил Бориса бульоном в прошлый раз.

– нет – хрипло сказал Борис – мне предок мой снился на войне.

– звал тебя с собой – насторожился бородач – предлагал куда пойти.

– нет, только улыбался мне – сказал Борис, уставившись в серое, со свинцовыми тучами небо.

– ну тогда хорошо, поддержка предков, да еще и воинов дело нужное – расслабился бородач – давай пей сам, ты уже можешь это делать, а у меня дел полно с вами еще. Приподняв Бориса, подсунул ему под спину жесткий мешок, таким образом, что больной оказался в положении полусидя бородач поставил миску с бульоном на доски, возле руки Бориса.

– плечо и руку левую не беспокой сильно, даже если зудеть будет – сказал сиделка и взяв ведерко, из которого наливал свое варево собрался идти дальше.

– как тебя зовут то хоть – спросил Борис.

– Кормхильд, кривой бок, в некоторых землях зовут Ремхильд – ответил мужик и, видя интерес Бориса, который привык к простоте здешних имен, истолковал видно по-своему – если трудно выговорить зови просто Кривой и усмехнувшись, добавил – тут не в ходу такие длинные имена.

– спасибо тебе Кромхильд – сказал Борис, у которого, как всегда, родилось множество вопросов.

– не благодари, твоя жизнь нужна нам всем – донеслось до него.

Кромхильд действительно при ходьбе кривился немного на левый бок, впрочем, это не мешало ему уверенно передвигаться, даже неся ведерко в руках. Осмотревшись, Борис увидел, что на четырех лежаках, на небольшом расстоянии друг от друга находились, такие же, как и он сам больные. Своего соседа Клума, он уже видел, сейчас тот, как и раньше находился то ли в беспамятстве, то ли спал, но выглядел так же, как и раньше, то есть очень скверно. Справа от них находилась телега, которую занимали Николай, который так же, как и Клум, спал и, как не странно купец Ииса. Про себя Борис подумал, что немолодому мужчине, к тому же не войну, уцелеть во всем этом приключении было невероятным везением. За ними находилась телега, к которой сейчас подошел Кромхильд, который видимо был тут за врача и сиделку в одном лице, на ней так же, как и Борис сидел Витек, его соседа не было видно, так что кто там разобрать не представлялось возможным. Витек увидев, что Борис смотрит в их сторону, даже помахал ему рукой и прохрипел – Привет, жертвам контактного зоопарка. Чувство юмора у Витька всегда было просто потрясающим, в смысле, некоторых от него действительно трясло. Махнув, так же в ответ, Борис хотел громко поздороваться с товарищем по несчастью, но из его горла вырвался тихий сип. С другой стороны от Бориса находилась телега, которую занимал сейчас один Десс, второе место около него сейчас пустовало. Прямо перед рядом из четырех телег стояло строение, больше всего напоминавшее хижины жителей крайнего севера, не то чум, не то яранга, Борис, как и все люди его времени знал обо всем, но уж очень по чуть-чуть. Конусообразная конструкция из жердей и кож, сшитых между собой крупными бечевками из той же кожи, венчала круглое основание высотой примерно в метр, вся же конструкция была около двух метров в самой высокой части. С противоположной стороны от телег с ранеными, за шатром, стоял такой же ряд из четырех телег, только те были нагружены тюками все такой же кожи. Лагерь стоял около той злополучной балки, в которой произошла схватка со зверями. Где-то в стороне перекликались люди, но Борис не разобрал слов. К крайней телеге, на которой было меньше всего мешков, подошел человек, одетый в кожаные штаны и в меховой жилет, мехом наружу, который нес на плече очередной мешок. Скинув его на телегу, он заметил, что Борис смотрит на него. Хмуро кивнул, обозначая приветствие и, развернувшись, ушел. Хмурые тучи, заволакивали весь небосвод, солнце просвечивало через них блеклым диском, еле угадываясь. Борис закрыл глаза и злые мысли стали, как осиный рой заполнять голову, опять выжили, а зачем, что дальше, скорее всего так или иначе смерть, не от зверей, так еще от чего-то. Вокруг дикари какие то, зачем их спасли, что дальше. Волна мыслей накрыла Бориса и вдруг через нее, он услышал смех, который раздавался со стороны телеги Витька

– Охо-хо, что так прямо и сказал ей – смеялся их доктор Кромхильд – а она чего?

– а чего она – отвечал ему Витек – стоит и молчит – Кхе-кхе-кхе.

–Охха-ха-ха.

– вот с кого надо брать пример – под нос себе пробурчал Борис – все по хрену, молодец Витек. Легкость, с какой его товарищ сходился с людьми, просто поражала Бориса, если сделать усилие, то и он так же мог, но Витек делал это с удовольствием, а не с усилием, к тому же его бесшабашная простота и лихость обескураживали самого серьезного собеседника. Откинув голову на валик из шкур, Борис не заметил, как провалился в сон, на этот раз без сновидений. Проснувшись в следующий раз, Борис обнаружил над телегой, где они с Клумом лежали полог из, все тех же шкур, сквозь прорехи входа проникал тусклый свет.

– вот это я дрыхнуть – проскрипел Борис сам себе – чего он в этот бульон, снотворное, что ли подмешивает. Даже при учете травм и изможденного состояния, без снотворного столько спать было странно. Ворча и кряхтя, он слез с телеги. Постоял, оглядывая себя и прислушиваясь к своим ощущениям. Штаны и куртка из какой-то жуткой мешковины, босые ноги с загрубевшими черными ступнями и когтями, ну не ногтями же называть такое безобразие. Пошевелил кистью порванной зверем руки, мышцы отозвались легкой тянущей болью, казалось, еще немного и лопнут, знакомое ощущение, травмы у него и раньше случались всякие. Нога при движении отозвалась болью в колене и в голени, да так, что Борис зашипел от боли. Вроде бы никаких повязок не было, а болит хуже руки, да плевать, подумал он, тут не знаешь, будешь ли жив в следующий момент. Залетавший в щели полога ветерок был довольно прохладным, посмотрев на Клума, который лежал уже на другом боку, но видимо, перевернулся не сам, а сделал это Кромхильд, Борис взял большой кусок вытертой шкуры, накинул на плечи и, отодвинув кожаный завес, вылез из полога. Все та же картина лагеря, с главным шатром, телегами, сейчас закрытыми, так же, как и та, с которой вылез Борис. Судя по всему, было раннее утро, хотя небо было затянуто низкими тучами, из которых крапал маленький дождик, из тех, которые идут неделями, когда все вокруг набухает водой. Степной пейзаж еще более потускнел и выглядел олицетворением осенней депрессии. В проем между телегами был виден пологий спуск в злополучную балку, около него было построено несколько рогулек, на которых были распялены волчьи шкуры под навесом. Около них работали несколько человек. Все заросшие бородами, длинноволосые одетые все в те же шкуры они выглядели настоящими дикарями. Каждый был занят своим делом. Кто-то из них, снимал шкуру, натирал ее, непонятной дрянью, бурого цвета, и плотно скручивал. Кто то, разбирал рогульки, укладывая их в определенном порядке. Борис поскреб зачесавшийся подбородок и обнаружил, что, в общем то, ничем он от этих дикарей не отличается, нечесаная борода, слипшиеся отросшие патлы. Холод от земли напомнил, еще и когти. Шуршание полога, заменяющего дверь в главном шатре, вывела Бориса из задумчивости.

– о, еще один оклемался – сказал выбравшийся из палатки Хавлик – командир, может не так уж и все плохо, один Клум только лежачий остался. Борис глянул на компанию, выбиравшуюся из шатра. – может и так – Десс хмурился и кивнув Борису, сказал – ну выбор то у нас как всегда небольшой. За ними стоял уже знакомый Борису, Кромхильд а за ним высокий костистый тип с суровым выражением на совершенно бандитской роже. Не перебитый даже, а вдавленный нос, отсеченная мочка уха и скверно заросший шрам от того же уха, опускавшийся в черную бороду. Худой, но с широкими плечами и длинными мосластыми руками, заканчивающимися, мощными лопатами ладоней.

– Сава, дай еще два дня, хотя бы – он не приходил в сознание, растрясем же его, кровью истечет – горячо обратился Десс к этому мужику. Видимо, разговор шел про Клума, решил для себя Борис, и продолжался уже давно, судя по тому, как этот самый Сава, закатил глаза и помотал головой.

– Десс, да ведь дело очень простое, останемся, попадем в метель, попадем в метель, сыграем с богами в шурх на наши жизни. Но самое главное, припасы придется бросить, а это отнимет жизни не только у нас, но еще и у наших братьев, ты своих не бросаешь, уважаю, но и я не готов рисковать ради вот этих доходяг – и он кивнул на Бориса – еще не понятно кем он будет в бою с северянами. Выступаем, как все соберем – отрезал Сава, сплюнув смачно себе под ноги – мы оставим вам три копья, волокушу с пологом и мешок сушняка. Пойдете по нашим следам, если пойдет снег, в гарнизоне будут жечь костер с дымом, если метель, тогда считайте, что в шурх вы проиграли.

– да ладно, чего мы метелей не видели – раздался самоуверенный голос Витька – спокойно, по снежку, дойдем, чего ты Десс его тут упрашиваешь. Борис не заметил, как Витек выбрался из своей телеги и с вызовом смотрел на Саву. Борис со стороны оценил, что выглядел его друг как заправский бомжара с вокзала, в рванье, грязный, с торчащей бородой. Слова были очень дерзкими, если учитывать, что именно отряд Савы спас их жизни, Борис ожидал, что этот свирепый мужик сейчас полезет в конфликт, но увидел, как Сава и Кромхильд с совершенно круглыми глазами непонимающе сморят друг на друга.

– спокойно дойдем – как будто пробуя на слух эти слова повторил Сава. Он, кажется, совсем не обратил внимание, на вызывающие слова Витька.

– спокойно, по снежку, дойдем – повторял Кромхильд.

Дальше произошло то, чего Борис не ожидал, два суровых мужика заржали как кони.

– Охха-ха-ха – в метель спокойно дойдем – ржал Сава, схватившись за живот, и щерился так, что было видно все зубы, все оставшиеся к этому моменту зубы.

– Агхе-кхе-кхе – спокойно, по снежку – Кромхильд стоял, упираясь в колени и, даже, закашлялся от смеха.

Десс хмурился и молчал а Хавлик недоуменно крутил головой. Холод от земли вновь напомнил о себе и Борис, поежившись, подумал, что слова Витька опять выше, чем его способности.

– как, говоришь, его зовут, Виктоор – спросил Сава у Кромхильда – по виду наш, но такое сказануть.

– да, парень наш, по духу наш, остальное поймет, если выживет – помолчав мгновение, добавил Кромхильд – знаешь Сава, а давай ка добавим точку на кости в их игре, я, пожалуй, останусь с ними.

– ты серьезно – разом потеряв веселье, спросил Сава

– я чувствую, что боги веселятся, глядя на них и с ними будет любопытно, ты ведь знаешь мое второе имя

– ха, тогда им прибавится не одна точка а две – и, мрачно посмотрев на Кромхильда, добавил – правда вот у тебя две убавится.

– ничего – прищурившись, сказал Кромхильд – не в первый раз.

– как знаешь, ты же у нас свободный – зло сказал Сава – тогда не придется тратить время на объяснения, где лучше заночевать и как идти. Все завязали – заорал он своим – скиньте мешок сушняка на волокушу и три копья. Борис, ноги которого к этому моменту совсем задубели, увидел, что все остальные члены отряда Савы уже собрали все шкуры и рогульки и уже вовсю приступили к демонтажу главного шатра, работая сосредоточенно и быстро.

– ты, чего слишком здоровый стал – сказал, подошедший к Борису Десс – чего ты стоишь босой.

Борис растерялся, но не успел ничего сказать, раздался голос Кромхильда – обувь на телеге под шкурами.

Борису показалось, что он успел дойти до телеги, вытащить из-под шкур в ногах, смытые и заляпанные кровью кожаные шлепанцы, ну по крайней мере на них изначальная конструкция этого убожества и была похожа, вылезти наружу, как два бойца из отряда Савы начали скатывать полог над их телегой. Борис за спиной услышал обрывок их разговора.

– прям так и сказал, по снежку дойдем, прикинь – говорил один блондинистый тип.

– да хен ли с него взять, если зимы не видел, небось, по колено снега сугробом считает – хмуро отвечал другой, постарше, с застывшим угрюмым выражением на лице – да не вырывай ты завязки то, пригодится еще покров то.

– эх, Сувр, скучный ты, как был ты крестьянином, так и остался.

– да это вам бы, северным дикарям, все веселится

– конечно, к богам нужно приходить веселым, а про дикарей не говори, кто тебе баню то показал.

Борис дальше не стал слушать их взаимные подначки, которые происходят постоянно в любом мужском коллективе за работой. Он побрел к поредевшей группе своих товарищей по несчастью, которые кучковались возле Кромхильда, который что то, объяснял Дессу и Хавлику.

– вот смотри у этих жердин один конец плоский, это для снега, вот это отверстие для ремней – неторопливо объяснял он Хавлику, который помогал ему собирать нехитрую конструкцию, больше всего похожую на носилки. Две длинные жердины устанавливались в выемки двух коротких поперечин, похожих на короткие части ствола дерева, выдолбленных внутри и с заостренной на конус одной стороной. Дополнительным каркасом служили древки копий и сверху кусок шкуры со свалявшимся пегим волосом. К ним подошел тот веселый блондин, которого называли Стувром и передал Кромхильду сложенный в несколько раз полог. Борису показалось, что делает он это с уважением младшего к старшему.

– Кромхильд, почему – помявшись немного, задал он робко вопрос.

– хочу проверить замысел богов – спокойно ответил Кромхильд – а ты не балаболь, а давай дело делай, выживу, расскажу зимой, пошли перекладывать Клума. Пока они кучковались тут, за объяснениями, отряд Савы упаковался на шесть телег и впрягшись в ременные, широкие ремни, которые охватывали плечи и грудь покатили телеги в степь, по известному им маршруту. За ними бодро, почти бегом, отправились два бойца, после того как, Клума аккуратно переложили на носилки, положив под голову мешок сушняка и накрыв все тем же пологом. Кромхильд возился с ременной упряжью, которая, как и в телегах должна была снять нагрузку с рук и распределить ее на ноги и спину носильщиков. Остальные стояли вокруг носилок хмуро глядя на удаляющейся по размокшей от влаги, желтой степи отряд бойцов, спасших их от гибели, но оставивший опять один на один с природой. Десс, Хавлик, Ииса, Витек с Колей – вот и все что осталось от того большого стада людей, переходивших через перевал, подумал Борис. Его насторожило веселье бывалых людей от слов Витька про зиму, и он тут же получил подтверждение своему беспокойству.

– Николай и Хавлик, берите носилки – сказал Кромхильд – единственный шанс выжить, это скорость, до большого Дома два дня хода здоровым людям, которые передвигаются как северяне, значит нам четыре или даже пять. Десс, по виду хоть и был не очень доволен, что Кромхильд командует, но препираться не стал, все же он был опытным командиром и знал когда нужно отдать командование более опытному человеку.

– пока погода нам позволяет лучше идти так – продолжал Кромхильд – мы с Виктоором и Борисом выдвигаемся вперед и отдыхаем пока остальные нас догоняют, потом несем, а остальные нас догоняют.

– мудрено – сказал Витек – а если волки опять. При слове о волках Борис поежился, с ужасом вспоминая недавнее прошлое. Кромхильд на это лишь пожал плечами и отмахнулся, как бы давая понять, что волки – это не самая большая опасность сейчас.

– все верно – сказал Десс, поставив точку в разговорах – так самая медленная часть нашего отряда будет постоянно двигаться. Николай с Хавликом подняли носилки, Кромхильд подправил на спине ремни и отряд двинулся.

Путь в Легион. Один на один с Зимой.

Впереди, на сколько было видно, простиралась все та же степь с блекло рыжей травой и мрачными камнями, торчащими из нее. Рельеф вроде бы незаметно, но все же стал более выраженным. Камни незаметно превращались в глыбы, подъемы и спуски стали круче. Такое ощущение, что ткань земли истончалась и сквозь нее все более и более проглядывали черные и серые кости земли. Борис окончательно запутался в направлении движения. Если бы у него спросили откуда они пришли, он бы не смог ничего ответить, все что он видел это спину Кромхильда, несмотря на то что их проводник называл себя кривым, двигался он с неплохой скоростью, но самое главное темп, который он задал всей группе был ровно таким, чтобы нести носилки с Клумом и не умереть при этом. Если выдвинулись они утром, то сейчас предположительно близился вечер. Предположительно, потому что, на серые тучи, наползали черные тучи, и без того мрачный пейзаж, становился совсем уж депрессивным. В воздухе постоянно висела завеса из мельчайших капель, размывая видимость и заполняя собой все вокруг. За это время Борис с Витьком три раза сменили Хавлика и Николая в роли носильщиков, не останавливаясь ни на минуту, и носилки с каждым мгновением становились все тяжелее и тяжелее. Во время отдыха от ноши, быстро, на ходу закинули по паре горстей того самого сушняка, мешок которого им оставили их спасители, на деле оказавшийся чем-то вроде пеммикана, то есть протертым мясом с ягодами и листьями. От этой отупляющей ходьбы весь мир сузился до спины их провожатого, который, казалось, все прибавляет и прибавляет скорость. Выпрягаясь, в четвертый раз, из ременной упряжи, спина жалобно щелкала, а ноги просто онемели от холода и напряжения. Оглянувшись, Борис увидел, что Десс с Иисой только подходят к ним, тогда как Николай и Хавлик уже приладили ремни и, повинуясь нетерпеливому жесту Кромхильда, двинулись вперед. Борис отвернулся и тупо поплелся за Витьком, без слов и эмоций, как зомби. Сил не осталось и на что, кроме передвижения, он подумал, что напади сейчас на них волки, то сопротивления бы не встретили, ну от Бориса уж точно. Так и продолжалось до тех пор, пока Николай, оступившись на мокром камне, не упал, чуть не перевернув носилки с Клумом. Если бы не Хавлик, вцепившийся в край носилок, то больной просто бы выпал из них, а так край носилок только придавил Николая и все.

– чего застыли, выковыривайте давайте его, а то еще этого придется тащить – окрикнул Кромхильд. Борис поймал себя на мысли, что они с Витьком стоят и тупо смотрят на копошащегося Николая. Кое как выдернув его из ремней и ставшими неподъемными носилок, Борис просто упал рядом. Еле вытянув Николая из-под носилок, вся компания, включая Хавлика дружно повалилась на землю. Борис почувствовал, как захрустели позвонки, принося временное облегчение. Он перевернулся на спину и уставился в низкое небо, наливающееся чернотой туч. Кромхильд скептически оглядел их компанию, кинул взгляд на подходящих Десса и Иису, и распорядился – встаем на ночь.

– давайте оттащите его вон к тому камню – показал он на глыбу серого цвета, выпирающую из земли на три роста человека – Никлай пусть остается с Иисой, остальные со мной, надо собрать костер, чем быстрее мы это сделаем, тем больше у нас времени на отдых будет.

Кряхтя, вся компания поднялась, оттащив носилки с Клумом к камню, причем Николай страдальчески морщился и держался за поясницу, поэтому пришлось Витьку сменить его. Затем, обойдя каменный выступ, они обнаружили заросли колючего кустарника, который уже сбросил листья, и принялись ломать его ветки, с них капала влага, заставляя руки скользить и царапая их. Тем временем Кромхильд, достав нож быстро нарезал огромную охапку веток. Борис никак не мог справится с мокрой веткой и видя, как их проводник, называвший себя калекой, ловко орудует своим ножом, злился на эти долбанные ветки, на проводника и на весь мир вокруг, понимая, что калека это он. С рычанием оторвав измочаленную ветку, он, не удержавшись на ногах опрокинулся и упал. Вскочив, он швырнул злополучную ветку в их с Витьком жалкую, по сравнению с кучей веток у Кромхильда, кучку и зло ощерившись прошипел – ссука, ссука, да что же б..ять за жизнь такая а. Никто не обратил на это внимание, Витек только голову повернул и все. Борис, не найдя выход злости, непонятно откуда поднявшейся в нем, полез опять ломать, ни в чем не повинные ветки. Он не заметил, что Кромхильд очень внимательно следил за ним, даже остановив свою работу, а потом удивленно вскинул брови и хмыкнул, как будто удивляясь, пришедшей в голову мысли. Уже неся охапку веток обратно, Борис сам удивился той злости, которая временами поднималась в нем, видимо от предельного напряжения и постоянного выматывающего стресса, ну не ветка же виновата. Уже в темноте они переложили Клума на обрывок шкуры, и из носилок соорудили нехитрое подобие палатки, открытой с одной стороны и упиравшейся в камень другой. Вход Кромхильд завалил охапкой колючих веток, сделав так, что половина кучи была под навесом, а половина нет. Казалось, что на пропитанном влагой воздухе огонь добыть не получится, но их проводник очередной раз удивил и довольно быстро справился с этой задачей. Уже в слабом мерцании крошечного костерка, дым от которого неохотно выходил сквозь единственный выход их палатки Борис увидел, что Кромхильд бережно убирает в крошечный кожаный мешок, остатки сухого мха и туда же кладет несколько тонко наструганных сухих щепок от веток. Все остальные сидели и тупо таращились в огонь, Борис посмотрел на уткнувшегося в сгиб локтя Николая, закрыл глаза и … В следующее мгновение услышал хриплый голос Кромхильда, почувствовав, что кто-то тыкает его в бок.