Loe raamatut: «Кровавый след»
Книга первая
МИЛЛА
(Заговор)
Июль – сентябрь 2009 г.
…Некоторые дни не оставляют следов.
Они проходят, будто их не было вовсе, и быстро растворяются в дымке монотонных повседневных дел. Следы других дней видны неделю или чуть больше, а потом ветер памяти засыпает их светлым песком новых впечатлений.
Фотокопия дневника Миллы Страхан, 27 сентября 2009 г.
Сегодня, в соответствии с Указом президента № 132241, министерство финансов США предъявило обвинения двум гражданам ЮАР, Фархаду Ахмеду Дократу и Юнаиду Измаилу Дократу, а также связанным с ними лицам в пособничестве и финансировании организации «Аль-Каида». По данному указу заморожены все активы названных лиц на территории США, введен запрет на деловые и финансовые операции между гражданами США и названными лицами.
Пресс-релиз министерства финансов США, 26 января 2007 г.(стенограмма)
1
31 июля 2009 г., пятница
Измаил Мохаммед бежит по крутому склону Хейлигер-Лейн. Бешено развеваются фалды белой галабеи; воротник-стойка расстегнут в соответствии с требованиями современной моды. Беглец отчаянно размахивает руками – не только для того, чтобы сохранить равновесие, но и из-за смертельного страха. С его головы на мостовую на перекрестке падает вязаная шапочка-куфи. Измаил Мохаммед с надеждой смотрит на лежащий внизу город. Если он успеет добраться до центра, он спасен.
За его спиной во второй раз распахивается дверь. Из одноэтажного строения рядом с бокапской мечетью в Скотсеклофе выбегают шестеро мужчин, тоже в традиционной мусульманской одежде, и смотрят ему вслед. Один выхватывает пистолет. Он торопливо целится в фигуру Измаила Мохаммеда, успевшего отбежать метров на шестьдесят, и дважды стреляет наугад. Вышедший последним человек постарше бьет стрелка по руке снизу вверх, крича:
– Нет! Догнать его! Схватить!
Трое молодых людей бегут за Измаилом. Те, что постарше, остаются на месте и наблюдают за погоней.
– Шейх, почему вы не дали его убить? – спрашивает один.
– Пока нельзя, Шахид. Он подслушивал!
– Вот именно. Подслушивал и сбежал… Говорит само за себя.
– Но мы не знаем, на кого он работает.
– Кто, Измаил? Неужели вы думаете, что он…
– Никогда нельзя знать заранее.
– Нет. Он слишком… неуклюжий. Возможно, на кого-нибудь местных… Например, на НРА…
– Надеюсь, ты прав. – Тот, кого назвали Шейхом, следит, как преследователи перебегают по переходу Кьяппини-стрит, и обдумывает дальнейшие шаги. Снизу, на Бёйтенграхт, слышится вой сирены. – Поехали отсюда, – хладнокровно говорит Шейх. – Все поменялось. – Он быстро шагает вперед, к своему «вольво».
Со стороны центра доносится завывание еще одной сирены.
Она издали угадала его намерения по походке. Пятница, пять часов дня. Шаги торопливые и целеустремленные. Ею овладело дурное предчувствие; на плечи словно навалилась тяжесть. С огромным трудом она заставила себя отгородиться, успокоиться.
За Барендом тянулся шлейф запахов: шампунь, дезодорант – пожалуй, дезодоранта многовато. Даже не глядя, она могла сказать, что он куда-то собирается. Снова по-другому уложил волосы. Экспериментирует…
Он сел на высокий барный табурет за стойкой и весело спросил:
– Как дела, мам? Чем занимаешься?
– Готовлю ужин, – безропотно ответила Милла.
– А-а-а… Я-то сегодня ужинаю не дома.
Как она и думала. Скорее всего, Кристо тоже не вернется к ужину.
– Мам, тебе ведь сегодня не нужна машина? – спросил он тоном, отточенным за долгие годы до совершенства – он как будто заранее обижался на нее и в чем-то обвинял, но не явно, не открыто. Поразительное сочетание!
– Куда ты собрался?
– В город. Приедет Жак. Он получил права.
– Куда именно в город?
– Мы еще не решили.
– Баренд, я должна знать, – заметила она, не повышая голоса.
– Да-да, конечно, я тебе попозже скажу. – Прорываются первые нотки раздражения.
– Когда вернешься?
– Мама, мне восемнадцать лет. Когда папе было столько же, сколько мне сейчас, он служил в армии.
– В армии живут по уставу.
Он досадливо выдохнул:
– Ладно, ладно… Мы… поедем домой в двенадцать.
– То же самое ты говорил на прошлой неделе. А вернулся в третьем часу ночи. Ты учишься в выпускном классе, у тебя экзамены на носу…
– Гос-споди, мам, хватит уже об этом! Мне отдохнуть хочется! Тебе что, жалко?
– Нет, не жалко. Отдыхай, но знай меру.
Он презрительно хмыкнул, словно показывая: не такой он дурак, чтобы ей верить. Она заставляла себя не реагировать.
– Я же сказал, мы поедем домой в двенадцать.
– Пожалуйста, не пей.
– С чего ты вдруг так разволновалась?
Ей хотелось ответить: «С того, что недавно я нашла в твоем шкафу пол бутылки бренди. Ты неумело спрятал ее за стопку трусов. А рядом лежала пачка «Мальборо».
– Я обязана волноваться за тебя. Ты мой сын.
Молчит – значит, согласен… Она вздохнула с облегчением. Он добился чего хотел. До сих пор им удалось не поссориться. Потом она услышала, как он нетерпеливо постукивает ногой по стойке, как вертит в руке крышку от сахарницы, и поняла, что ничего еще не кончилось. Значит, ему нужны деньги.
– Мам, я не могу допустить, чтобы Жак и остальные платили за меня.
Он давно усвоил, что просьбы нужно излагать по очереди, а не все сразу. Научился умело строить фразы, подбирать нужные интонации. Она сразу почувствовала себя виноватой. Как ловко он ее подловил! А она, в извечном стремлении избежать конфликта, сразу же попалась на удочку.
– Разве у тебя уже закончились карманные деньги? – робко спросила она.
– Хочешь, чтобы я был паразитом?
Услышав знакомые агрессивные нотки и привычные обвинения в свой адрес, она поняла, что стычки не избежать. Что делать? Отдать ему деньги… все, что есть… весь кошелек. Пусть забирает. Именно этого он и добивается… Она глубоко вздохнула и сказала:
– Пожалуйста, постарайся все-таки не выходить за рамки. Восемьсот рандов в месяц – деньги не маленькие…
– Знаешь, сколько получает Жак?
– Баренд, это не имеет значения. Если хочешь больше денег, ты должен…
– Хочешь, чтобы я на хрен растерял всех друзей? Тебе просто влом мне помочь, тебя корежит, если мне хорошо!
От его грубости и крика она вздрогнула, сжалась. Он с досады запустил крышкой сахарницы в кухонный шкафчик.
– Баренд! – ахнула она.
Он и раньше часто выходил из себя. Закатывал глаза, заламывал руки, опрометью убегал в свою комнату. Отбежав подальше, трусливо бормотал себе под нос бранные слова. Но сейчас… Сейчас он всей тяжестью налег на стойку, лицо его дышало ненавистью к ней.
– Ты меня достала! – заорал он.
От его крика она пошатнулась, как от удара. Боясь упасть, оперлась рукой о дверцу шкафчика. Плакать не хотелось, но слезы все равно полились по лицу. В нос ударил запах оливкового масла. Она стояла у плиты, с деревянной ложкой в руке, и тихо повторяла имя сына, не надеясь, что он успокоится.
Баренд плюхнулся на высокий табурет. Лицо у него перекосилось от злобы и ненависти. Ей показалось, что ему в самом деле хочется ее ударить. И голос у него сделался в точности как у отца – презрительный, надменный:
– Господи, какая ты жалкая! Ничего удивительного, что муж изменяет тебе направо и налево!
Янине Менц помахал рукой знакомый чиновник из Координирующего комитета национальной разведки. Увидев, что она его заметила, он, не выпуская из руки бокал, начал пробиваться к ней в толпе гостей.
– Мадам директор! – воскликнул он и, наклонившись, зашептал ей в самое ухо: – Вы уже слышали?
Они стояли посреди банкетного зала, окруженные четырьмя сотнями человек. Янина Менц покачала головой, ожидая услышать об очередном пустяковом происшествии.
– Министр подумывает о слиянии.
– Какой министр?
– Ваш, ваш министр!
– О каком слиянии?
– Он хочет создать новую мощную организацию, объединение, конгломерат. Слить в одно целое вас, Национальное разведывательное агентство, Секретную службу – всех. Полная интеграция!
Она смотрела в его круглое лицо, покрытое испариной после нескольких бокалов спиртного, и все надеялась, что чиновник пошутил. Но он не улыбался.
– Не может быть! – сказала Янина Менц, гадая, в своем ли он уме.
– Ходят упорные слухи. Все говорят.
– Сколько бокалов вы успели выпить? – беззаботно спросила она.
– Янина, поверьте, я говорю абсолютно серьезно.
Она знала, что ее знакомый, как правило, хорошо осведомлен. Раньше его сведения всегда оказывались верными. В силу привычки она не стала показывать ему свою тревогу.
– А слухи говорят, когда произойдет слияние?
– Скоро президент объявит о своем решении… Через три-четыре недели. Но не это главная новость.
– Вот как?
– Во главе новой организации президент хочет поставить Мо.
Янина недоуменно сдвинула брови.
– Мо Шейка, – пояснил ее собеседник.
Она коротко, недоверчиво рассмеялась.
– Ходят упорные слухи, – с важным видом повторил ее знакомый.
Она улыбнулась, хотела спросить, откуда у него такие сведения, но тут в сумке зазвонил мобильный телефон.
– Извините, – сказала она, расстегивая черную дамскую сумку и доставая телефон.
На дисплее высветился номер Адвоката.
– Слушаю тебя, Тау! – сказала она.
– Измаил Мохаммед вернулся с холода.
Милла лежала в темноте на боку, подтянув колени к груди. Она плакала; открытие стало для нее болезненным. Показалось, будто серая стеклянная перегородка, отделявшая ее от действительности, разбилась и она стоит беззащитная, слабая, открытая всем ветрам. И нигде нельзя укрыться.
Когда подходили к концу силы, позволявшие ей влачить жалкое существование, она находила спасение в вопросах, задаваемых самой себе, в возвращении по собственному следу. Как она дошла до такой жизни? Почему так понизилась ее самооценка, почему она так низко пала? Когда? Как ее окутала паутина лжи, ненастоящая, вымышленная жизнь? С каждым новым ответом страх неизбежного давил сильнее. Милла все отчетливее понимала, как она должна поступить. Сделать то, на что ей не хватало мужества. Даже слов. И это ей, у которой слова находились всегда и для всего – в голове, в дневнике.
Так она лежала без сна до тех пор, пока в половине первого не вернулся Кристо. Муж даже не пытался двигаться бесшумно, хотя толстый ковер и приглушал шаги. Он протопал в ванную, включил там свет, потом вернулся и тяжело опустился на кровать.
Она лежала неподвижно, повернувшись к нему спиной, закрыв глаза, и слушала, как он снимает ботинки, отшвыривает их в сторону, встает, идет в туалет, мочится, пускает газы.
«Прими, пожалуйста, душ. Смой свои грехи!»
Звук льющейся воды в раковине. Свет погас, он вернулся, лег. Самодовольно крякнул.
Перед тем, как он укрылся одеялом, она уловила идущий от него запах. Спиртное. Табачный дым, пот. И еще один запах, первобытный.
Тогда-то она и нашла в себе мужество.
2
1 августа 2009 г., суббота
Расшифровка протокола допроса Измаила Мохаммеда, проведенного А. Дж. М. Уильямсом. Конспиративная квартира, район Гардене, Кейптаун
Дата и время: 1 августа 2009 г., 17.52.
М.: Уильямс, пожалуйста, включите меня в программу по защите свидетелей. Сейчас же!
У.: Измаил, я все понимаю, но…
М.: Никаких но! Эти гады хотели меня пристрелить. И они не остановятся!
У.: Успокойся, Измаил. Как только мы тебя допросим…
М.: Сколько времени вы будете меня допрашивать?
У.: Чем скорее ты успокоишься и ответишь на мои вопросы, тем лучше.
М.: Тогда вы включите меня в программу защиты свидетелей?
У.: Ты ведь знаешь, мы своих не бросаем. Давай начнем сначала. Как это случилось?
М.: Я услышал их разговор…
У.: Нет, как они поняли, что ты работаешь на нас?
М.: Не знаю.
У.: Но хотя бы догадки у тебя имеются?
М.: Не знаю… Может быть, они следили за мной…
У.: Когда ты ездил на явку?
М.: Наверное. Хотя я был осторожен, очень осторожен. Три раза поворачивал назад, ехал кружным путем, дважды делал пересадку, но…
У.: Что но?
М.: Я… знаете… когда вышел с явочной квартиры… мне показалось… не знаю… показалось, будто я кое-кого увидел. Но потом…
У.: Одного из них?
М.: Да, вроде бы. Наверное.
У.: Почему они тебя заподозрили?
М.: Не понял…
У.: Допустим, они в самом деле установили за тобой слежку. Но почему? Может быть, ты сделал что-то не то. Задавал слишком много вопросов? Оказался не в том месте не в то время?
М.: Вы сами во всем виноваты. Если бы можно было выходить на связь по мобильнику, никто бы ничего не узнал!
У.: Измаил, ты прекрасно понимаешь, что сотовая связь ненадежна.
М.: Не могут же они перехватывать разговоры по всем мобильникам в Кейптауне!
У.: Не по всем, а только по тем, которые им нужны. При чем здесь вообще мобильники?
М.: Всякий раз, когда наступало время очередного отчета, приходилось ездить на явочную квартиру…
У.: Что произошло, когда ты в последний раз вернулся с явочной квартиры?
М.: Последний раз я ездил с отчетом в понедельник, а во вторник все и началось. Они вдруг стали скрытными. Сначала я подумал, что они беспокоятся из-за чего-то другого. Может, из-за груза. Потом, вчера, вижу: нет, они так себя ведут, только когда я рядом. Понимаете, они действовали очень тактично, незаметно, старались не показывать виду, что умолкают только при мне, но я заметил. И забеспокоился. Решил на всякий случай быть настороже. И вот сегодня утром Сулейман приехал на заседание Комитета, а мне велел ждать его на кухне, вместе с Раяном…
У.: Сулейман Долли, которого называют Шейхом?
М.: Да.
У.: А кто такой Раян?
М.: Бабу Раян, его водитель – такой же работяга, как я. Мы работали вместе. Пока мы сидели на кухне, Раян мне ни слова не сказал, и это показалось мне очень странным. А потом они позвали к себе Раяна – в самый первый раз. Понимаете? Мы с ним водители, обслуга, нас обычно на заседания не приглашают. И я подумал: дай-ка послушаю у двери, наверняка они что-то затевают. Я подошел к двери и услышал, как Шейх… Сулейман… сказал: «Мы не можем рисковать, ставки слишком высоки».
У.: Ставки слишком высоки.
М.: Ну да. Потом Шейх велел Раяну: «Расскажи, как исчезает Измаил».
У.: Продолжай!
М.: Нечего продолжать. Потом они меня накрыли.
У.: Как?
М.: Имам застал меня у двери. Я думал, он тоже там, внутри. Все должны были быть внутри.
У.: И ты убежал.
М.: Я убежал, да, а они стреляли мне в спину! Говорю вам, они не знают жалости и очень упорные!
У.: Давай вернемся к событиям понедельника. На явочной квартире ты говорил о «внезапном всплеске деятельности»…
М.: Последние две недели – да. Они что-то затевают.
У.: Почему ты так решил?
М.: Раньше, много месяцев подряд, Верховный комитет собирался раз в неделю. А сейчас – три-четыре раза. Это вам что-нибудь говорит?
У.: Но в чем дело, ты не знаешь.
М.: Должно быть, дело в грузе.
У.: Расскажи еще раз о телефонном звонке. О разговоре Сулеймана и Мэки.
М.: В прошлую пятницу Шейху позвонил Мэки. Шейх встал и вышел в коридор, чтобы я не слышал, о чем они говорят.
У.: Откуда ты знаешь, что звонил Мэки?
М.: Потому что Шейх сказал: «Здравствуй, Саид».
У.: Саид Халид бен Алави Мэки.
М.: Ну да. Выходя из комнаты, Шейх спросил Мэки: «Есть новости о грузе?» Послушал его слова и ответил: «Сентябрь» – как будто в подтверждение.
У.: И все?
М.: Больше я ничего не услышал. Когда Шейх вернулся, то сказал остальным: «Плохие новости».
У.: Плохие новости… И что это значит, по-твоему?
М.: Откуда мне знать? Может, партия товара оказалась меньше, чем они ожидали. Или товар привезут позже, чем договаривались… Могло быть все что угодно.
У.: А потом?
М.: Потом Шейх и два члена Верховного комитета вышли. Спустились в подвал. Вы, наверное, знаете, там они обсуждают самые секретные дела.
У.: Значит, ты считаешь, что в сентябре они ждут поставки какого-то груза? Ты пришел к такому выводу?
М.: Скорее всего.
У.: Это значит да?
М.: Да, я так думаю.
У.: Что за груз? У тебя есть какие-нибудь предположения, догадки?
М.: Раз они имеют дело с Мэки, значит, речь наверняка идет об алмазах.
У.: Измаил, на что Верховному комитету алмазы?
М.: Это известно только Верховному комитету.
У.: А больше о грузе никто не говорил?
М.: Конечно, слухи ходят – среди обслуги. Но вы ведь понимаете, начальство с нами секретными сведениями не делится.
У.: Как говорится, нет дыма без огня… Какие же слухи ходят среди обслуги?
М.: Говорят, ждут оружия. Для применения на месте.
У.: Что ты имеешь в виду?
М.: Ходят слухи, что им привезут партию оружия. Вроде они собираются устроить теракт здесь. В первый раз. Но я этому не верю.
У.: Мусульманские экстремисты собираются устроить теракт? Здесь, в Южной Африке?!
М.: Йа. Здесь. В Кейптауне. В старом добром Кейпе!
3
2 августа 2009 г., воскресенье
Янина Менц, директор ИРА, Президентского разведывательного агентства, сидела у себя в кабинете, на седьмом этаже «Уэйл-стрит-Чемберс», и читала расшифровку допроса Измаила Мохаммеда, заставляя себя сосредоточиться. Закончив, она сняла очки и положила их на стол. Потом протерла глаза руками.
Она не выспалась – всю ночь ей не давала покоя услышанная вчера новость о слиянии. Слух такой нелепый, что вполне может оказаться правдой… Хотя бы частично.
Что же тогда будет с ней?
Янину Менц считали выдвиженцем Мбеки2. Он и создал ПРА. Хотя Менц не занимала ничью сторону в борьбе за власть, хотя она и ее подчиненные работали превосходно, на них клеймо. Хуже всего, что она еще новенькая, не пробыла на посту директора и трех месяцев. Она ничего не может предъявить в обмен на новый пост. И еще – она белая.
Насколько правдивы слухи? Неужели новую организацию в самом деле возглавит Мо Шейк? Мо, брат Шабира, бывшего друга нового президента, которого осудили за коррупцию!
Все возможно.
Она столько лет стремится наверх… Чтобы попасть в свое теперешнее кресло, ей пришлось столько бороться, отдать столько сил и здоровья! Неужели она спокойно позволит все у себя отобрать?
Нет!
Янина Менц снова надела очки и взяла расшифровку допроса Измаила Мохаммеда. Ей и ИРА, чтобы выжить, требуется раскрыть громкое дело. Представляющее угрозу для государственной безопасности. Дело, которое получит широкий международный резонанс. И вот пожалуйста, как по заказу! Подарок судьбы…
Янина Менц повернулась к компьютеру и стала искать в базе данных сведения о заинтересованных сторонах.
Отчет о деятельности исламских экстремистских группировок в Южной Африке
Дата: 14 февраля 2007 г.
Составители: Велма Дюплесси и Доналд Макфарланд.
1. НОВАЯ ЛИЧИНА «КВИБЛЫ»
Организация «Квибла» была основана в 1980 г. радикально настроенным имамом Ахмедом Кассимом. Имела своей целью создание в Южной Африке исламского государства по образцу Ирана. В 80-х гг. XX в. «Квибла» посылала своих боевиков в Ливию для военной подготовки, а в 90-х гг. боевики группировки направлялись в пакистанские тренировочные лагеря и сражались в Южном Ливане на стороне «Хезболлы». После 11 сентября 2001 г. группировка вербовала бойцов для отправки в Афганистан.
В 1998–2000 гг., после прекращения деятельности близкой по воззрениям группировки ПАГАД («Население против бандитизма и наркотиков») и ареста свыше 100 сторонников «Квиблы», обвиненных в тяжких преступлениях, включая убийство, деятельность «Квиблы» практически сошла на нет.
На ее месте возникла новая, гораздо более закрытая организация. Она называется Верховный комитет.
3 августа 2009 г., понедельник
Милла Страхан отперла дверь ключом, толкнула ее, но вошла не сразу. Сначала она немного постояла на пороге и окинула рассеянным взором пустые комнаты. Ни занавесок, ни мебели, только вытертое тускло-бежевое ковровое покрытие.
Она по-прежнему медлила за дверью, как будто какая-то сила тянула ее назад, как будто она чего-то ждала.
Вдруг она быстро нагнулась, подхватила дорожные сумки, стоящие по обе стороны от нее, и переступила через порог.
Отнесла сумки в спальню. Пустота все больше давила на нее. Когда она приезжала сюда в субботу, здесь еще стояла мебель прежней владелицы. Все комнаты были завалены картонными коробками. Хозяйку, служащую какой-то благотворительной организации, срочно переводили в Германию, в штаб-квартиру.
– Я так благодарна, что кто-то откликнулся на мое объявление, так спешу… Вы не пожалеете, взгляните, какой отсюда вид! – сказала владелица, подводя Миллу к окну. Дом находился во Вредехуке, на Дейвенпорт-стрит; из окна виднелись городские кварталы, а за ними – кусочек моря.
Милла сказала, что квартира ей нравится и она снимет ее.
– Откуда вы? – спросила хозяйка.
– Из другого мира, – тихо ответила Милла.
За круглым столом в кабинете Менц сидели три человека. Все они разительно отличались друг от друга. У директора ПРА лицо было волевое, несмотря на широкие, пухлые губы, не тронутые помадой. Она носила сильные очки в стальной оправе, волосы зачесывала назад, костюмы предпочитала консервативного покроя, носила свободные серые пиджаки – как будто всеми силами пыталась скрыть свою принадлежность к женскому полу. Приглядевшись, можно было заметить у нее на подбородке замазанные тональным кремом следы от угрей. На тонких пальцах не было ни одного кольца. Ногти она не красила. Выражение лица чаще всего было непроницаемым.
Адвокат Тау Масило был заместителем директора по оперативным и стратегическим вопросам. Сорок три года, плоский живот, пестрые подтяжки, такой же галстук, намек на любовь к яркости. Черты лица сильные, выражение серьезное, взгляд умный. Аккуратная короткая стрижка. Подчиненные между собой называли Масило Никто – из его любимой фразы «никто не безупречен». Тау Масило, флегматичный и хорошо воспитанный, казался им настоящим совершенством. Родным его языком был сесото, но он без труда изъяснялся еще на пяти южноафриканских языках. Менц лично выбрала его своим заместителем.
И третий – Раджкумар, замдиректора по информационным системам, индус с длинными черными волосами, доходящими до копчика. Он достался Менц по наследству.
Раджкумар обладал двумя достоинствами, перевешивавшими все его недостатки: феноменальным интеллектом и способностью разбираться в электронике и цифровом оборудовании. Недостатков у него тоже хватало; он страдал ожирением, отличался крайней обидчивостью и необщительностью. Раджкумар сидел поставив локти на стол, сплетя пухлые пальцы, и пытливо разглядывал свои руки, как будто важнее их ничего на свете не было.
Менц медленно встала.
– Есть другие доказательства?
Раджкумар со всегдашней готовностью и проницательностью ответил:
– Мы посмотрели переписку Верховного комитета – налицо резкое увеличение трафика. По-моему, Измаил прав, они что-то затевают. Только насчет их целей я сомневаюсь…
– Тау?
– Меня беспокоят сообщения из Зимбабве. Мэки больше не в фаворе – они с Мугабе не выносят друг друга.
– Возможно. Скорее всего, груз собираются доставить непосредственно из Омана, а может, из другого места. Нельзя сбрасывать со счетов и Анголу.
– Неужели они в самом деле собираются устроить теракт в Кейптауне? – спросила Менц. – Я согласна с Раджем. Во-первых, теракты на нашей территории придутся не по вкусу их партнерам. ХАМАС и «Хезболла» очень благодарны нашему правительству за сочувствие и поддержку. Во-вторых: в чем их выгода? Какую цель они преследуют? Не вижу логики. Они ничего не достигнут, устроив теракт здесь. В-третьих, какой у них может быть мотив, особенно сейчас?
– Афганистан, – ответил Адвокат. – Там снова очаг напряженности… Моджахедам требуются оружие и боеприпасы, но как они их добудут? Пакистан тесно сотрудничает с США и блокирует все каналы поставок. НАТО зорко следит за перевозками с Ближнего Востока. И о Сомали больше не может идти речи – из-за пиратов.
– И цена на опиум падает, – добавил Раджкумар. – Прибыли «Талибана» уже не те, что прежде.
– Откуда же ждать оружия? – спросил Масило и сам себе ответил: – Отсюда!
– Как?
– Не знаю. На корабле?
– Почему бы и нет? – сказал Раджкумар. – В Афганистане нет береговой линии, зато в Иране она есть.
– Тогда почему не доставлять оружие из Индонезии? Там живет много недовольных мусульман.
– Неплохо. Но наверное, точно так же считают и в США. Там большое военное присутствие…
Оба заместителя посмотрели на Менц. Она кивнула, складывая документы перед собой в аккуратную стопку.
– И все же, если верить Измаилу, они хотят устроить теракт здесь…
– Обслуга болтает…
– Радж, ты ведь знаешь, как просачивается информация сверху. – Янина Менц посмотрела на Масило. – Можно кем-то заменить Измаила Мохаммеда?
– Это будет нелегко. Бегство Измаила… их встревожило. В Скотсеклофе они больше не собираются. Нам еще предстоит выяснить, где они нашли новое пристанище. Если вообще нашли.
– Тау, перед нами задача первостепенной важности. Найди их. И еще я требую замены Измаила.
– Быстро не получится.
– У тебя меньше месяца.
Тау Масило покачал головой:
– Мадам, три или четыре года мы почти не уделяли им внимания… У них очень закрытая организация, Измаил внедрился в нее давно.
– Мы должны отыскать кого-то из их числа, с кем удастся… договориться.
– Я подготовлю список кандидатур.
– Радж, почему ты не можешь читать их электронную почту?
– Они пользуются шифром, с которым нам еще не приходилось сталкиваться. Скорее всего, применяют вариант 128-битного шифрования, но суть в том, что нам пока не удается его взломать. Будем и дальше перехватывать входящие письма… Рано или поздно они ошибутся и забудут зашифровать сообщение. Такое случается… время от времени.
Прежде чем ответить, Янина Менц некоторое время думала.
– Господа, они что-то задумали. Все признаки налицо. Бурная переписка, усиленные меры безопасности, внезапное нападение на Измаила, слухи, так называемый груз после двух лет тишины. Я хочу выяснить, в чем дело. Если вам понадобятся люди или деньги, обращайтесь ко мне. Тау, удвойте бдительность! Нужно подыскать замену Измаилу. Еженедельно представляйте отчеты об их деятельности. Требую от вас сосредоточенности и преданности. Благодарю за то, что сразу откликнулись на приглашение прийти.
Она вышла из дома и достала из белого «рено» еще два чемодана, спальный мешок и надувной матрас. На улице она почувствовала себя неловко. Что о ней подумают новые соседи? Сорокалетняя женщина въезжает в квартиру одна. В глубине ее души таилось смутное, неопределенное беспокойство – как сонная рептилия под водой. Она разложила одежду по встроенным шкафам из дешевого белого меламина. Шкафчик в ванной не вместил всех ее принадлежностей. Захлопнув зеркальную дверцу, она невольно увидела свое отражение. Лицо в зеркале показалось ей почти незнакомым, чужим. Черные волосы, ни длинные, ни короткие, пострижены не слишком удачно. Она давно не красилась – видны седые волоски. Кожа смуглая, землистая. В уголках глаз «гусиные лапки», складки по углам рта. Никакой косметики; лицо безжизненное, усталое. Озарение: господи, Милла, чему ты удивляешься? Ты так себя запустила, какой мужчина захочет с тобой остаться?
Она быстро отвернулась и пошла надувать матрас.
В спальне села на пол, развернула матрас, сунула в рот клапан. В голове теснились слова – как всегда, их оказалось слишком много.
Некоторые из этих слов она потом запишет в дневник:
«Я дошла до такой жизни потому, что женщина, которую я увидела в зеркале, шаг за шагом, день за днем сдавалась, уступала. Как будто играла с кем-то невидимым в перетягивание каната, и мой соперник мало-помалу выдергивал канат у меня из рук – до тех пор, пока не выскользнул самый кончик. Теперь я понимаю, причина во мне, она у меня под кожей. Вплетена в мои клетки, в структуру моей ДНК. Просто я так устроена. Я не способна. Ничего не получается, как бы я ни старалась и какие бы у меня ни были добрые намерения. Не способна именно из-за моих стараний и намерений. У меня наследственная, неизбежная, врожденная, полная, досадная, жалкая непригодность… Я не гожусь для того, чтобы быть женой этого мужчины. Не гожусь для того, чтобы быть матерью этого мальчика. Сильно подозреваю, что не могу быть вообще ничьей женой, что я вообще не создана для того, чтобы быть женой и матерью».
Зазвонил лежащий в сумке мобильный телефон. Она тщательно, не спеша, заткнула клапан. Она догадывалась, что звонит Кристо. Бывший муж. Бывший во всех отношениях… Значит, нашел конверт.
Она вынула телефон из сумки и посмотрела на дисплей. Так и есть, рабочий номер Кристо.
Сейчас он, наверное, сидит у себя в кабинете, а перед ним лежит ее письмо. И документы от адвоката, в спешке составленные вечером в субботу. Наверное, Кристо закрыл дверь, лицо перекошено, как будто он собирается наброситься на нее со словами: «Ах ты, дура чертова!» Сейчас бранные слова польются из него рекой. Стоит ей принять вызов, как она услышит знакомое: «Гос-споди, Милла, что ты еще придумала?!»
Она пристально смотрела на дисплей; сердце гулко колотилось, руки дрожали. Потом она положила телефон в сумку. Дисплей мерцал внутри нечестивым светом.
Наконец вызов переключился на автоответчик, подсветка погасла. Она знала, что Кристо оставит ей сообщение. Ругательное…
Вздохнув, она подумала: надо сменить номер. Не успела она снова заняться матрасом, как телефон пикнул: ей пришло сообщение.
5 августа 2009 г., среда
Ближе к вечеру ей привезли заказанный холодильник «Ардо». Когда рабочие ушли, Милла подошла к холодильнику, послушала его успокоительное жужжание. Осмотрела массивный холодильник и подумала: теперь ей есть за что ухватиться. Вот ее первый надежный щит против возвращения, против того, что ее совсем проглотят, съедят. Теперь можно уже не так бояться неопределенного будущего. Зато появился новый повод тревожиться: деньги. Она заказала кровать, диван, обеденный стол, стулья, письменный стол, занавески. Покупки обошлись ей в целое состояние.
Ее сбережения на черный день и скромное наследство значительно уменьшились.
Придется ей найти работу. Срочно. Ради денег. И еще – ради того, чтобы освободиться.
