Небо на троих… и два дракона в подарок!

Метка под глухим воротом блузы вдруг ожила, сдавливая горло.

Несильно, но ощутимо. Куда сильнее была волна паники, окатившая меня с головы до ног! Вчерашний кошмар повторялся. Герцог МакОртаз тоже вот также касался меня вчера! Оставаясь при этом на расстоянии нескольких шагов!

Уголки плотно сжатых губ Арнэя Адингтона, всё это время наблюдающего за мной, со скрещенными на широкой груди руками, приподнялись, демонстрируя улыбку победителя.

Драгх как будто прекрасно понимал, что со мной происходит. В то время, как я – нет!

Хуже всего то, что стоило этому, «невидимому» Адингтону, коснуться меня, потянуть на себя, как меня вдруг с какой-то необъяснимой силой повлекло к «видимому»!

Захотелось вдруг провести пальцами по его лицу, такому мужественному, такому красивому. Совершенному. Показалось вдруг, что если я прямо сейчас не загляну в эти тёмно-аметистовые глаза, пронизанные золотым вертикальным зрачком, я просто умру… Я и не задумывалась раньше… как же красивы драгхи! Пальцы непроизвольно дрогнули. Захотелось узнать, насколько жёсткие на ощупь его золотые кудри – как и все высшие драгхи, Арнэй блондин, и волосы его и в самом деле отливают золотом… потому пресса и зовёт его «золотым наследником», а Даура Адингтона, его брата-близнеца – «платиновым».

В этом единственное внешнее различие братьев Адингтон – цвет волос. И глаза, кажется, у второго брата другие. У этого – тёплые, аметистовые… Что только подчёркивает золотой щелеобразный зрачок. У второго близнеца глаза бирюзовые, а вертикальный зрачок платиновый…

Шрявь болотная!

Мне-то откуда знать?!

Я ни разу не видела Даура Адингтона вблизи!!

Реальность вдруг подёрнулась голубоватой дымкой.

Отступила на второй план лестница с каменными периллами, отгородился завесой тумана шикарный холл корпуса межмировиков с барельефами на стенах…

Осталось только небо, в котором я кружилась, распахнув крылья и раскинув руки в стороны. Потоки пламени пронизывали моё тело насквозь. Всё моё существо ликовало в дивном, пронзительном, выбивающем из груди дыхание кружении, которое выжигало напрочь все глупые страхи, сомнения и условности. Оставляя лишь лёгкость, кружащую голову и переполняющую всё моё существо мириадами крохотных щекочущих пузырьков. Щемящая душу нежность трепетала в груди, звонким смехом обрушивалась прямо в небо… И небо радостно отвечало! Небо пело на разные голоса, звало в полёт длинною в вечность, обещало любить меня всегда… Дивная песнь отдавалась бурным, исступлённым желанием в каждой клеточке тела, снова и снова прошивая сладкой судорогой пронзительного, сладкого и звенящего желания…

Желание становилось всё сильнее, и, когда я поняла, что ещё немного – и я просто не выдержу, оторопело помотала головой. Окончательно вернувшись в реальность, я поняла, что постыдная и раздразнивающая пульсация никуда не делось, хуже того: Арнэй Адингтон на глазах у оторопевшей толпы адептов-межмировиков прижимает меня к себе. Горячая мужская ладонь сжимает ягодицы, задирая юбку. Второй рукой драгх держит меня за волосы, оттягивая голову назад. Казалось, вот-вот коснётся своими губами моих. Мы оба тяжело дышим.

Вложив в этот рывок все оставшиеся силы, я оттолкнула от себя драгха и, как ошпаренная, выскочила на улицу, хватая ртом воздух.

Глава 8

О великом вторжении

Драконы пришли в наш мир, потому что их собственный погиб от старости.

Во времена, которые помнят первых богов, могучие крылатые ящеры могли летать среди звёзд и потому сильнейшие из них смогли достичь нашего мира, который стал их новым домом.

О дне Великого Вторжения поётся Древних Песнях – о том, как день сменился тьмой, когда тысячи тысяч шипастых кожистых крыльев застлали небо и солнечный свет. Поётся и о некоем великом урагане, что оторвал от земли горы и погнал их по небу, и они кружились, как листья на ветру. О том, как реки изменили течение и даже время потекло вспять. Этого я не понимаю, мне кажется, что Первые Фениксы спели так для красного словца.

А представить, как небо исчезает за тысячами чёрных силуэтов с шипастыми крыльями по сторонам я могу. Потому что это один из наших общих кошмаров. Сон о том, как в наш мир врываются драконы, первый сон каждого феникса.

Тревога размером с Вселенную – вот что чувствовал мой народ тогда.

Вторженцы сказали, что пришли с миром. Мы поверили.

Но потом оказалось, что новый дом подходит драконам всем, кроме магии.

Они теряли силу.

Наши шаманы объяснили это конфликтом двух огней.

Наш огонь, Прапламя, из которого вышли Первые Фениксы, только начинало разгораться. От их же пламени после длительного полёта остались лишь угли.

Но угли эти разгорались снова – от контакта с нашим пламенем.

И тут крылся подвох для обеих рас.

Единожды встретившись с Вольным Народом, драконы становились одержимы. Обретали магическую зависимость самой страшной силы, которую только можно себе представить.

В своём старом мире крылатые ящеры были сильнейшими. Они были высшими. Господской расой.

В нашем же мире до прилёта драконов нас, фениксов, Хранителей Пламени, Хранителей магии почитали наравне с божествами.

На предложение драконов разделить с ними магию мы ответили отказом. Мы были в своём праве. Конечно, не все фениксы были единодушны в своём решении. Как и не все драконы требовали…

Тётка Заури говорит, что мы отказали, потому что драконы ничего не предложили взамен. Они хотели только брать. Господства в своём мире они добились завоеваниями. Нас же завоевать было не так просто. Вторженцы слабели, мы же оставались сильными магами.

Казалось, драконы смирились. Мы не знали, что они набираются сил для атаки.

И однажды разразилась война. Страшная, разрушительная. Безжалостная и кровавая, как и всё войны. Война за главенство в мире. Война за магию. Война за Пламя.

Она длилась столетия.

Столетия бед, разрушений, горя. Столетия жизни на краю пропасти.

Мы, фениксы, дети Прапламени и истинные хозяева мира, проигрывали. Нас становилось всё меньше.

Многое ли может птица или крылатый человек против огромного ящера?!

Говорят, в исход той войны вмешались боги…

В это можно легко поверить.

Нас не истребили до конца, но…

Обе враждующих расы утратили в той войне самое дорогое.

Вторженцы потеряли своих драконов. Могучих крылатых ящеров, в которых могли оборачиваться. Теперь, даже если бы они захотели, не смогли бы улететь, не смогли бы покинуть свой новый дом, лишивший их силы и ставший для них тюрьмой. Драгхи – именно так стала называться их раса – стали пленниками нашего мира.

Фениксы же лишились огненных птиц и навсегда утратили способность возрождаться из пепла.

Вот только у нас остались огненные крылья.

Осталось небо.

И этого драгхи простить нам так и не смогли.

Мои предки поднялись на огненных крыльях на парящие горы и оставшиеся на земле драгхи не могли нас больше достать. Мы скрылись в чудом уцелевших городах, напоминающих о былом величии нашей цивилизации.

Вот только лишившись драконов, драгхи не утратили магии. Более того, им теперь не требовалось её так много, как на подпитку гигантских ящеров. Так что как маги они стали даже сильнее.

Не утратили драгхи и ненависти к нам. Не утратили зависимости от пламени в нашей магии. И стремления обладать нами.

Очень скоро нас научились ловить. А поймав, больше не убивали, а обращали в рабство.

Загнав нас в резервации, они надели на нас специальные корсеты, скрывающие огненные крылья. Нам запрещено было подниматься в небо… Так нас лишили самого дорогого. Дороже даже, чем бессмертие.

Нас лишили не просто свободы. Нас лишили самого смысла жизни.

Вольный народ тяжело пережил утрату крыльев. За тысячу лет унижений страх перед драгхами проник в самое нутро, впитался в кровь, стал инстинктом.

Мы по-прежнему оставались сильными магами и мощными эмпатами. Мы не покорились. Фениксы не рождаются в неволе, а может дело в том, что мы слишком разные… Но слияние двух рас не давало плодов и драгхи, мечтающие вырастить покорное, на всё согласное поколение идеальных магических батареек вынуждены были смириться.

Чем одержимее нами драгх, чем больше он хочет подчинить нас, тем сильнее испытываемый нами страх. Нашим мужчинам проще – у них к драгхам не столько страх, скорее ненависть.

Поэтому в эпоху Чистого Неба большее распространение получили именно женские гаремы. Фантазия проклятых драгхов по извлечению нашего огня не знала границ…

Но не так давно нам «даровали» свободу.

«Даровали» то, что итак было нашим по праву.

Вольный народ выпустили из резерваций, с нас сняли рабские ошейники. Среди драгхов появились даже борцы за наши права…

Не знаю, что должно случиться, чтобы мы снова им поверили.

После всего пережитого мы во всём видим лишь обман и манипуляции. Но сейчас это и не важно.

* * *

Сейчас важнее всего то, что я умираю от страха, сидя перед двумя высшими драгхами, наследниками одного из Двенадцати лордов-протекторов и всей кожей ощущаю пугающую силу их желания.

Глава 9

Было странно видеть братьев Адингтон вживую. Не на первых полосах газет, не на страницах глянцевых изданий…

Высшие драгхи – «золотой и платиновый наследники» – сидели напротив, в креслах с высокими резными спинками из драгоценного чёрного дерева. Мне же указали на низкий кожаный диван, напротив. Отвратительно мягкий – сидеть на таком жутко неудобно, и я всё время проваливалась, отчего колени грозили задраться чуть ли не выше ушей. Оттого не покидало ощущение, что драгхи смотрят на меня свысока.

Нас разделял низкий журнальный столик из вулканического стекла.

Посреди столика лежали листы бумаги с ровными, чуть мерцающими в освещении магических светильников строчками. Договор, который мне предстояло подписать, прежде чем меня избавят от клятой метки МакОртаза. Рядом играла камнями в отблесках магических мотыльков сложенная опасная бритва, стояла чернильница с кристаллами унабхиума на дне, лежало перо.

Признаться, я слабо соображала. То ли от страха перед драгхами, то ли наоборот, от собственной смелости, выброса адреналина в космических масштабах и понимания, что отступать некуда. Что сегодня моя жизнь разделится на «до» и «после», и завтрашний день будет в корне отличаться от вчерашнего.

Время, как это бывает в самых нервных и напряжённых ситуациях, демонстрировало свою пластичность. Сейчас оно сгустилось, ход его замедлился. Я бы не удивилась, если бы даже, как в Древних Песнях, обернулось вспять.

Арнэй и Даур Адингтон похожи, как две капли воды и непохожи одновременно.

Идеальные, как у всех драгхов, черты. Сдержанные и до дрожи почему-то пугающие. Выразительные, очень умные глаза, ровные носы. Узкие высокие скулы, чуть запавшие щёки, квадратные подбородки.

Различие наследников лишь в цвете волос и глаз.

У Арнэя копна золотых кудряшек, не достигающая плеч. С виду – художественный беспорядок, а на самом же деле сложная укладка специальным гелем, – в одном из интервью Даур желает брату полюбить когда-нибудь женщин также сильно, как свои волосы.

Причёска Даура более сдержанная. Непослушные локоны выпрямлены и зачёсаны назад. Такая причёска делает «платинового наследника» более взрослым, хотя все знают, что братья – близнецы.

Глаза Арнэя Адингтона тёплые. То фиалковые, то аметистовые.

Глаза Даура холодны, как льды Аркшассы и отливают вечной мерзлотой.

А вот узкие вертикальные зрачки обоих драгхов пылают пламенем.

Одеты оба брата просто, по-домашнему. Облегающие мускулистые, тренированные торсы чёрные футболки и брюки из плотной чёрной ткани. На ремнях, правда, золотые пряжки в виде изрыгающих пламя драконов, но это единственный статусный аксессуар и я чувствую себя глупо в своём лучшем платье из пудрового цвета тафты с чёрной вышивкой по подолу.

Это платье я купила для особого случая. Для своего совершеннолетия. И оно казалось мне роскошным. Но здесь, среди всей этой тяжеловесной мебели и выпирающей роскоши платье с глухим воротом, скрывающим проклятую метку и расклешённой юбкой, которая так и норовит задраться под пристальным взглядом захватчиков, кажется мне чуть ли не убогим.

Вдруг кольнула мысль, что я, похоже, останусь в этом роскошном особняке на ночь. А завтра в академии меня обязательно оштрафуют за отсутствие форменного стиля…

Но являться по приглашению драгха для снятия метки и платы за это собственным телом в академической форме показалось почему-то не самым умным решением. Хотя, с другой стороны, причём тут форма? Арнэй Адингтон, конечно же, захочет секса в обмен на свою услугу. А в этом деле – даже мне понятно – любая одежда лишняя, будь то форма или платье, да хоть спортивные брюки с каской. Ну что мне стоило подумать об этом раньше, до того, как выскочила из общежития, как в одно место ужаленная, под пристальным взглядом Ноны, и, конечно, чтобы избежать вопросов соседки – «а куда это я собралась на ночь глядя в таком шикарном виде»?

Особняк Адингтонов – кто бы сомневался – находится на самой окраине Сентрэйвы, в Уиплтауне – одном из самых дорогих районов столицы. Таксист по такому случаю содрал с меня втрое против положенного. И если до того я была уверена, что денег у меня с собой на дорогу туда и обратно, сейчас вынуждена была признать, что обратно придётся топать пешком.

Ночью. На каблучищах. Ещё и в открывающем щиколотки платье. Почему-то эта мысль волновала даже больше той, что в самое ближайшее время мне предстоит и вовсе это платье снять. Должно быть, работает защитный механизм психики… Я не против.

Итак, нужно доковылять на этих ходулях по недоразумению прозванных каблуками, до ближайшей подземки, а это по моим скромным прикидкам километров двадцать, и молить по дороге Прапламя, чтобы меня не приняли за ночную бабочку, промышляющую на трассе. Завершить сегодняшние приключения в лучшем случае в жандармерии, в худшем – на обочине в тесной компании оборотней-дальнобойщиков как-то совсем не улыбается.

Остаётся уповать на то, что Уиплтаун – район элитный и весь из себя благополучный. Проституток, по-крайней мере тех, кто стоит на трассе, здесь быть не должно. Ведь не должно же? А там уже и до подземки недалеко…

Одно плохо. Поскольку я приехала сюда на такси, не стала наносить на лицо и открытые участки тела защитный крем. Изготавливать его меня научила мама. Так давно… кажется, ещё в прошлой жизни. Я пользуюсь им с детства. Давно привыкла, как к чему-то само собой разумеющемуся. В отличие от корсета… к этой дряни привыкнуть невозможно.

Крем из смолотых в порошок, высушенных трав, настоянный на смеси масел и спирта мгновенно впитывается в кожу при нанесении, остатки бесследно испаряются, не оставляя следов на одежде. Кожа после него обретает серый оттенок, перестаёт исходить матовым свечением, как у всех чистокровных фениксов. У смесков же кожа не светится. В этом смысле они не отличаются с виду от людей. Разве что сложением более совершенные, и оттенок кожи темнее.

Я же сегодня, выражаясь языком мамы, «сияю ярче зари».

Отправляясь для заключения непристойной сделки с драгхом, которая, понятно, чем закончится, я решила подстраховаться, представ перед высшим во всей красе. Не хотелось, чтобы он передумал в последний момент… И всё вроде бы даже удачно складывается, по-крайней мере, меня не развернули и не отправили обратно в общежитие. Но когда это всё-таки произойдёт… Разгуливать по улицам столицы, особенно ночью, в таком виде просто опасно. Можно нарваться на неприятности, по сравнению с которыми брак с герцогом покажется мне едва ли не сказочной перспективой…

В общем, я совершенно не продумала деталей своего падения, но ведь не каждый день предлагаешь своё тело драгху в обмен на жизнь и свободу, правда?

Но это я что-то забежала вперёд. Сначала, вообще-то, нужно отсюда выйти. А для этого избавиться от метки. А для этого…

Вспомнив о главной цели своего здесь нахождения, я снова уткнулась в контракт, который мне предоставили для изучения.

И снова, пробежав взглядом первую строчку, недоумённо подняла глаза на близнецов.

Почему всё-таки они вдвоём?

Ведь не собираются же они… оба… ну… быть со мной. Об Адингтонах в академии ходят разные слухи, конечно, но я думала, что на то они и высшие драгхи, чтобы о них говорили всякое. Не может же быть, что то, что говорили об их склонности к тому… чтобы… делить… любовниц, оказалось правдой?!

Но даже если так, я выдержу. Я, правда, справлюсь. Лишь бы избавиться от метки МакОртаза.

А позор… Ну, как-нибудь переживу.

Будем решать проблемы по мере их поступления.

Но почему же они всё-таки вдвоём?..

Глава 10

– Так ты чистокровный феникс? – прорезал вдруг тишину голос Даура Адингтона.

Я посчитала за лучшее сказать правду. В конце концов, они сами скоро поймут. Когда корсет увидят.

– Да, – поспешно ответила я, чувствуя, как пылают щёки.

– Твой отец человек, – заметил Арнэй Адингтон. – И ты носишь родовое имя Майер. Это человеческое имя.

– Мама была первой женой отца, – ответила я. – А у людей так принято, чтобы менять имя. Но каждую луну, пока мама носила меня под сердцем, она проводила древний ритуал. Ритуал крови. Это позволило мне родиться чистокровным фениксом.

Братья Адингтон, нахмурившись, переглянулись. Сомневаюсь, что они слышали о древних ритуалах крови. Мы не делимся информацией о себе с людьми и уж тем более с драгхами. Даже я, прожив на островах всего лишь два года, не могу назвать себя полноценным фениксом. Я и кончиками пальцев не дотронулась до наследия Вольного народа, до того истинного, что делает феникса – фениксом. Но главное я уловила, так говорит тётя Заури. «Несмотря даже на то, что родилась от такой безголовой матери», – это тоже её слова.

Маму сёстры так и не простили.

За кровный ритуал. За то, что заплатила за него годами своей жизни. За то, что, решившись на ритуал, чтобы родить ребёнка чистокровным фениксом, мама нарушила клятву, данную племени.

А мамино здоровье оказалось подорвано. Во время беременности её крови пришлось циркулировать очень быстро, чтобы вытеснить человеческую кровь из меня. Из-за этого мама состарилась прежде положенного. Внешне было не так заметно. Разве, что кожа её перестала сиять, как это бывает только у чистокровных фениксов, и стала напоминать человеческую.

С детских лет жизни среди людей я привыкла пользоваться специальным маскирующим кремом, который мама изготавливала дома сама и научила изготавливать меня. Мама не хотела, чтобы соседи знали, что я – феникс. Боялась, что донесут в жандармерию и меня отнимут драгхи…

…Когда в нашем городке бесчинствовала совиная лихорадка, болезнь, которая в обычное время феникса и не коснулась бы, мама сгорела за считанные недели. Она просто не смогла противостоять болезни, – сила её крови была полностью передана мне во время родов. Нарастить иммунитет заново можно, но только на это требуются десятилетия, а человеческие лекарства нам не помогают… Эпидемия просто застигла маму врасплох. Я раньше часто думала, что было бы, если бы мама осталась жива. Но потом, после того, как поделилась мыслями с теткой Заури, перестала накручивать себя попусту. «Ты не человек и не альв, чтобы тратить свою жизнь на химеры, – сказала тётя. – Ты феникс. Ты должна быть достойна звания высшей. Что бы там эти драгхи не говорили…»

– Ритуал крови? – переспросил Даур.

– Да.

– Ты намеренно носишь человеческое имя рода?

Я пожала плечами. Чего они прицепились-то к этому имени?

Если бы стало известно, что в Академии Магического Права учится чистокровный феникс, не продержаться бы мне в стороне от высочайшего внимания до третьего курса. Начальник, господин Эссар знал, понятно, потому что в конспирации тоже надо знать меру. И потому готов был взять меня в обход правил, на пятилетний контракт, хотя сперва полагается контракт на полгода, затем на год, и так далее. Но в Бюро по Связям с Редкими Расами телепаты всегда нужны, и чем сильнее телепат, тем лучше. А я феникс, а значит, априори более сильный маг, чем большинство их сотрудников. А мама моя была мало того, что вождём… она была тёмным фениксом. А сильнее телепатов просто не бывает.

В общем, настырный и неуместный интерес драгхов раздражал. Я и не подозревала в себе такого снобизма – похоже, это качество не только драгхам присуще. И не удержалась, чтобы не ответить с сарказмом.

– К счастью, скоро изменю на материнское – имя моего племени, – сказала я, вздёрнув подбородок. – Потому что из рода отца меня с позором изгонят. Так что ничего другого мне не останется.

– С позором, птичка? – своим умопомрачительно низким голосом спросил Арнэй. – С каким позором?

И я поняла, что эти двое издеваются. С самого начала издеваются. Играют со мной, как кошки с мышью. И пусть.

Я – маленький беззащитный феникс, а они – большие высшие драгхи. Так что вот пусть им и будет стыдно. Могла ли я хотя бы предположить тогда, до какой степени этим двоим неведомо чувство стыда!

Но под взглядом фиалковых глаз высшего драгха моё красноречие как корова языком слизала.

– Как звучит имя твоего племени? – проявил вдруг интерес Даур.

– Рамаян. Ингури Рамаян, – ответила я и в этот же момент твёрдо для себя решила: попрошу их добавить в договор пункт о возвращении мне имени племени официально. Даже если семья отца и не откажется от меня.

– Брат имел ввиду, что согласно условий договора, который мы предлагаем тебе заключить, чтобы задокументировать магически наши обязательства друг перед другом, мы гарантируем тебе доступную нам конфиденциальность.

Доступную… чего?

Прямо официальные переговоры какие-то, а не прелюдия…

– И договор ты так и не прочитала, – продолжал Даур. – Передумала?

Пальцы непроизвольно смяли листки, выдав тем самым моё волнение. Кто передумала? Я?

Никогда, клянусь Пламенем!

– Читай и подписывай, – почти прорычал Арнэй, глядя мне в глаза, – или проваливай отсюда.