Loe raamatut: «(Не) Зачем идти в школу? Дети, родители, учителя и нерешенные школьные вопросы»

Font:

Предисловие

В силу разных причин, речь о которых пойдет в этой книге, мы привыкли, как автомобиль на очень-очень высокой скорости, нестись по жизни вперед, временами проскакивая повороты. Нам довольно часто кажется, что мы либо уже имеем в кармане все ответы, либо просто никак не можем себе позволить остановиться и задуматься. И наверное, одна из ярчайших иллюстраций этого удивительного явления (во всяком случае, для меня) – тот самый вопрос похода в школу. Мне, думаю, как и вам, приходилось сталкиваться с двумя крайностями. Либо, если возникает вопрос «Зачем идти в школу?», ответ предлагается в форме «Разве можно задавать такие вопросы?», или «Ты что, дурак?», или «Это же абсолютно понятно», или «Это знает всякий». (Все эти варианты означают, как мы понимаем, отсутствие ответа, а заодно и отказ на эту тему поразмышлять.)

Другой вариант – практически прямо противоположный: «Нечего и говорить, школа – это неизбежное зло». Забегая вперед, отмечу: в этой формулировке оба утверждения неверны. Это не неизбежное и, конечно же, не зло. Другое дело, что действительно так получилось, что последние много-много лет, если не сказать сотни лет, мы по разным причинам не останавливались и не задумывались, зачем идти в школу. Чего мы на самом деле хотим? Какой у нас заказ? Понятно, что ответить на эти вопросы бывает довольно сложно, ведь у «школьной эпопеи» немало и авторов, и персонажей.

Но знаете, мне кажется, что это одно из интереснейших занятий – поиск ответа на вопрос «Зачем идти в школу?». Ведь, когда мы задумываемся о самом, казалось бы, очевидном, тогда и рождаются самые интересные открытия. Мы открываем в самих себе удивительные, неведомые возможности, замечаем новые стороны в уже наскучивших нам явлениях, заново знакомимся с друзьями и близкими. Именно поэтому я и предлагаю провести вечерок или хотя бы несколько часов, занимаясь таким вот человеческим делом – поиском ответа на вопрос «Что я делаю и зачем я это делаю?».

Нет-нет, если вы думаете, что речь идет о психотерапии, можете немедленно успокоиться. Никакого отношения к психотерапии это не имеет. Ведь, по сути, мы будем говорить о почти бытовых вопросах, о взаимодействии между людьми, о том, что происходит с нашими самыми близкими. О том, чего мы хотим и во что это превращается на деле. О том, как устроены наши предпочтения. О том, к чему мы хотим приучить наших детей и чему они учатся в результате нашей деятельности. В общем, обо всем, о чем мы так любим поболтать в социальных сетях.

У каждого родителя наступает тот самый момент, когда со всей неизбежностью приближается 1 сентября и наш ребенок идет в 1-й класс, или должен идти в 1-й класс, или мы отправляем его в 1-й класс. (Про важность глаголов мы тоже поговорим в этой книге.) И мы неминуемо задаем себе те самые вопросы: «Как выбрать школу? Действительно ли это такая суровая необходимость?»

Зачем сегодня нужна школа? Зачем она нужна нам? А нашим детям? А учителям? Как, с одной стороны, сделать так, чтобы наш ребенок был счастливым, сильным, уверенным в себе человеком, а с другой – чтобы и мы выполнили те самые родительские функции, о которых нам твердят отовсюду. Как пережить момент перелома, перехода, переступания из так называемых дошкольников в так называемые школьники? Как со всем этим разобраться, наконец?!

* * *

Эти темы меня сильно занимают. Именно поэтому я так много говорю о них в публичном пространстве – и устно, и письменно. Честно сказать, я и думаю об этом практически постоянно. Но думать в одиночку довольно трудно – просто потому, что, когда мы сомневаемся, нам нужен другой человек, который будет сомневаться вместе с нами. И это должен быть тот, кому ты веришь, с кем интересно разговаривать, кто способен задать неожиданный вопрос, не удовлетворяясь твоим ответом, и тем самым дать тебе возможность идти к новым вопросам и поискам новых ответов.

Для меня таким человеком стала Надежда Белохвостик. Мама, которая очень старается понять детей и по возможности облегчить им жизнь. Журналист, неплохо разбирающийся в образовании и живо им интересующийся. А я старался искренне и честно отвечать на все ее вопросы. Поэтому эта книга будет скорее похожа на разговор двух приятелей или родителей, а возможно, ребенка и родителя, а иногда, пожалуй, на разговор учителя и родителя. Параллельно нашим беседам вы и сами сможете формулировать вопросы и искать собственные ответы. Думаю, многое может вызвать удивление, возможно, неприятие и даже раздражение, во всяком случае поначалу. Это ничего, будем спорить. И очень надеюсь, в этой книге будет много такого, с чем вы сразу не согласитесь. Ведь именно когда мы не соглашаемся, и начинается настоящий поиск.

Так что счастливого нам пути!

Дима ЗИЦЕР

О любви и честности

Искренне завидую читателям этой книги и жалею, что моя встреча с Димой Зицером (и многочасовые разговоры, которые вылились в эту книгу) не состоялась 10 лет назад. Нет, лучше 15, а еще лучше 20 лет назад, когда мой сын был совсем крохой. Скольких ошибок мне удалось бы избежать, сколько сомнений даже не родилось бы, сколько конфликтов с собственным ребенком не случилось бы. И главное, мы, уверена, были бы счастливее.

Дима учит самому важному – любви, которая проявляется в уважении. Уважении к личности, какого бы роста и возраста она ни была. Но как же? Мы ведь очень любим своего ребенка! Да, конечно, любим. Но зачастую наша любовь оказывается какой-то раненой, извиняющейся. Особенно когда с замиранием сердца выслушиваем жалобы учительницы, или одергиваем сына или дочку после неодобрительного слова прохожего, или расстраиваемся, когда они приносят из школы не ожидаемые пятерки, а хиленькие троячки. Мы сами выросли на этих «взрослых нужно слушаться», «старших не перебивают». А теперь готовы то же самое внушать и своим детям, хотя лет в 15 клялись, что никогда не будем поступать со своими детьми так, как поступали с нами.

А сколько в своем детстве мы пролили слез, испытали унижений и разочарований в школе! И отчего же с таким пафосом и нарочитой радостью собираем собственного ребенка «первый раз в первый класс»? Мы прячем за этим собственные страхи? Возможно. Собственные тревоги? Наверняка. Собственную неуверенность? Определенно.

Прочтите эту книгу. В ней много о честности. Честности по отношению к детям. Честности по отношению к себе. Дима говорит о естественных вещах. О том, что, если мы любим, значит, принимаем, оберегаем, уважаем близкого без всяких условий и требований. Но именно эта естественность оказывается такой труднодостижимой. Ведь, чтобы она пришла, нам, взрослым, нужно признаться в первую очередь самим себе в том, что дети нам ничего не должны (даже отличных отметок), что они вправе выбирать собственный путь и не прислушиваться к нашим советам. Честность – она такая. Открытая. Прямая. Порой бескомпромиссная. Но если выбрать этот путь осознанно, идти будет легче и быстрее.

Надежда БЕЛОХВОСТИК

Глава 1. Детство – успеть до 7 лет

Ребенок должен пойти в школу? – Кому должен?

– «Первый раз в первый класс» – веселенькая строчка, но на самом деле она пугает многих. Прежде всего – родителей будущего первоклассника. Слишком много переживаний, ожиданий, страхов.

Большинство пап и мам так ответственно относятся к этому шагу, что задумываются о нем чуть ли не в роддоме. Случается, даже квартиры выбирают в зависимости от того, есть ли рядом гимназия или хорошая школа.

И вот ребенку 7 лет, он должен пойти в школу. А что с ним должно произойти до этого, чтобы он был готов к новой для себя жизни?

– Сама постановка вопроса дикая, даже если его слышишь от самых прекрасных людей. Смотри, за пару минут ты успела сказать две вещи.

Первая – что же должно произойти с человеком, чтобы он потом пошел в школу? В этот момент у нас возникает представление, очень распространенное в мире, что школа – это вершина детской карьеры. В общем, нет никакого детства, а если и есть, то только ради того, чтобы в один прекрасный миг оказаться в школе. Если добавить немного философии, мне кажется, что мы довольно быстро придем к тому, что нам в принципе предлагают подготовку к жизни вместо самой жизни.

Сначала «Мы готовимся к детскому саду»… (О, это материнское «мы»!), «Мы уже готовы к тому, чтобы пойти в детский сад». Дальше «Мы готовимся идти в школу» – это такая длинная-длинная подготовка к этой самой школе. Но на этом ничего не заканчивается, хотя, возможно, по мнению взрослых, заканчивается детство. Но дальше мы готовимся к институту, потом готовимся к работе, и так мы катимся-катимся, пока не начинаем готовиться… к смерти.

Возникает вопрос: «А когда жить?» Подготовка к жизни вместо жизни – это совершенно удивительная история подмены. Я представляю ее как философскую точку зрения, но она абсолютно практическая. Потому что с довольно раннего возраста, с совсем раннего возраста, начинается эта погоня за собственным хвостом. Мы-то понимаем, что поймать его совершенно невозможно. Этот способ жить закладывается именно в тот момент и закладывается очень и очень прочно.

А вторая вещь, которую ты сказала: ребенок же должен пойти в школу… И тут у меня возникает вопрос, очень важный для меня и для детей, о которых мы говорим: кому он должен пойти в школу? Если мы ответим на этот вопрос, то дальше все сложится, все квадратики встанут на место, все станет понятно. Проблема в том, что ответить на этот вопрос довольно трудно. Если мы предложим любой аудитории дать на него ответ, все возмущенно заахают, закатят глаза и скажут что-то вроде: «Ну как кому? Как вообще можно так ставить вопрос!» Но если мы не отстанем от аудитории и от самих себя и продолжим на эту тему думать, анализировать, то поймем, что ответ не очевиден.

Например, самый популярный ответ: «Ребенок должен пойти в школу самому себе». Во-первых, тут есть проблемка дискриминационного характера: не нам решать, что каждый человек должен самому себе. А во-вторых, не очень понятно, почему он себе это должен. Он и так исследует мир, он и так любопытен, он, даже если взять базисные вещи, может сам научиться читать-считать. Это так понятно, особенно сегодня, когда по всему миру с огромной скоростью развивается домашнее образование, создаются учебные группы и тому подобное.

Ребенок должен пойти в школу… Кому должен? Маме с папой? Возможно, ведь у них так много дел, им нужно куда-то «сдать» ребенка, как багаж в камеру хранения, чтобы можно было заняться чем-то еще. Но тогда это правда совсем другого типа. Тогда мы «сдаем» его в школу, потому что нам трудно жить, если ребенок телепается у нас под ногами. При этом, если родители серьезно задумаются над тем, как ребенку помочь занять свое время, они могут прийти к самым неожиданным решениям.

Третий ответ: ребенок должен государству. Это самый удивительный вариант. Еще круче – обществу. Потому что это история такого структурированного и запрограммированного подавления большинством меньшинства, что волосы встают дыбом. Речь ведь идет не о том, что общество или государство когда-то село и сформулировало этот самый принцип.

Хочу напомнить читателям, что государство – это не отдельная машина, хотя мы часто его так воспринимаем, что странно. Государство – это инструмент нашего управления миром, действительностью, а не наоборот. Возможно, заставляя нас думать иначе, государство получает именно тот тип граждан, в котором оно заинтересовано. Это естественно для любого государства, у которого есть собственные интересы, часто не зависящие от наших.

Значит, у нас все-таки нет выхода. Удивительным образом нам надо стараться делать так, чтобы наши интересы были соблюдены. Когда я говорю «наши», я употребляю это слово и в широком, и в узком смысле. «Наши» – как интересы семьи, например. «Наши» – как интересы каждого человека в отдельности. «Наши» – может сказать тот самый ребенок, который «должен» куда-то пойти. Только он об этом не знает. Это, в принципе, о постановке вопроса, кто кому что должен…

– Ну хорошо. А есть ли какая-то идеальная формула, по которой ребенок будет с рождения гармонично развиваться, познавать мир и к 7 годам скажет: «Я хочу в школу», – и пойдет в нее с удовольствием?

– Человек не должен говорить: «Я хочу в школу», вот в чем штука. В человеке и так заложено стремление к развитию. В нас заложено любопытство, стремление к расширению границ – «Я всегда хочу большего». Когда мы говорим о школе, ребенок ведь не знает, о чем идет речь. Он не знает на самом деле, каким будет его следующий шаг. Так же, как мы с тобой, как любой человек. Да, он идет вперед. Если мы делаем так, что в 7 лет к 1 сентября он произносит: «Я хочу в школу», это значит, мы его уже заманипулировали. Хотеть в школу неестественно.

Может ли ему в школе оказаться хорошо? Да, здесь нет противоречия. Может ли ребенок понимать, что впереди маячит интересное место, в котором он сможет сделать следующий шаг, дотянуться до чего-то, до чего он не мог дотянуться до сих пор? Да. Поэтому и школу нужно выбирать, об этом мы будем говорить в следующей главе.

Вопрос – чего мы хотим. И тут мне придется разделить очень жесткой границей две возможности. Первая – мы хотим, чтобы ребенок был достойным членом общества при всей проблемности этого термина. То есть чтобы он был удобным: где поставили, там стоит, что спросили, то и ответил. Если мы хотим такого, тогда – это не ко мне. Я, конечно, знаю, как этого достичь, но учить этому не собираюсь. Если же мы хотим, чтобы человек сохранил любопытство, умел выбирать, взаимодействовал с действительностью в разных формах, приобретал различные навыки и шел вперед, то должны заложить эту модель с рождения.

Мы все рождаемся и технарями, и гуманитариями

– В человеческой природе заложен целый ряд качеств и способностей, одна из которых в том, что мы непрерывно учимся и не останавливаемся ни на мгновение. Что-то относится к области инстинктов, как, например, первый вдох. В нашей природе заложено, к примеру, копирование как основа учения, во всяком случае на первом этапе. Мы смотрим, как ведут себя мама с папой, и довольно быстро начинаем социализироваться. Обычно этот научный термин употребляют, когда подразумевают, что ребенок должен вариться в котле из 40 детей и в это время учиться ругаться матом, кидаться какашками и так далее. Это неверная постановка вопроса.

Социализация, то есть приучение к обществу, начинается с первой секунды нашей жизни. И сразу происходят довольно простые вещи. Если мама на меня кричит, я, безусловно, приобрету невроз и в какой-то момент начну сам кричать в ответ. Если у нас дома принято носить штаны, я начинаю одеваться. Я в какой-то момент сажусь со всеми за стол, потому что в моей семье так принято. Я начинаю читать книжки, потому что у нас в семье все читают книжки. Я исследую мир, трогаю его руками, дотрагиваюсь до стены, до собственного носа, уха, до еды, пытаюсь смешать все со всем, выглянуть в окно, лизнуть горку зимой, схватить за хвост корову, посмотреть на солнце и так далее. Потому что я изучаю и исследую мир в рамках той культуры, которая есть в семье, а культурные коды в каждой семье свои. Пользуясь собственным опытом и опытом близких людей, окружающих меня, я учусь все время. И в этом смысле выделять период с 7 до 17 лет как какой-то особый, очень важный, мне кажется типичной манипуляцией.

– И еще неизвестно, когда он больше всему научился – до школы или в школе?

– Если сравнить по объему, сколько всего человек выучивает в первые 7 лет жизни и в следующие 10, мы ахнем. Потому что до 7 лет он научился практически всему, чем будет заниматься в жизни: одеваться, социально соответствовать, выглядеть определенным образом, носить одежду, петь, рисовать, наблюдать, слушать… Он уже довольно хорошо понимает, что можно и чего нельзя, знает, с кем, о чем и как разговаривать. Он чаще всего уже умеет читать-считать.

– Да он язык выучил с нуля! А потом 10 лет английский никак не освоит!

– Абсолютно точно. Ребенок выучивает язык автоматическим способом. Более того, если мы его не дергаем, он еще выучивает его красиво. Когда взрослые умильно восторгаются: «Ого, какие выражения он знает!» – это значит только, что он спокойно, в комфортной для себя ситуации воспринимал внешний мир, соединяя его со своим внутренним, понимая, как одно с другим сочетается, как и когда что применять.

Я уже не говорю о простых вещах. Ребенок научился есть ложкой, понимать, что вкусно, а что нет, определять, когда жарко, а когда холодно. Он научился очень важной вещи, которая к 7 годам уже может начать разрушаться, – понимать, что ему интересно. А потом и выбирать. Возможно, при помощи старших любящих людей, которые помогают нащупать, чем он хочет заниматься, какая помощь ему поможет это воплотить.

Словом, к 7 годам мы выучиваем все!

– А предназначение наше уже заложено природой и его важно только найти?

– Не думаю. Скорее наоборот. До определенного момента мы позволяем себе идти во все стороны одновременно. И вот эта гадская взрослая манипуляция про технарей и гуманитариев еще не работает. Когда родители несут чушь, что их ребенок явный гуманитарий или технарь, нужно остановиться и подумать, что они имеют в виду. Математика, которая является областью греческой философии, – это гуманитарная наука или техническая? Литературный анализ, который можно просчитывать геометрически, – это гуманитарная наука или техническая? Мне скажут: «Не придирайся к словам. Там циферки, а тут буковки». Но разве так устроен мир? У человека до определенного момента вообще нет такого разделения, пока ему его не навязали. А расцветает это все буйным цветом, когда ребенок идет в школу. Взрослым становится невмоготу взаимодействовать с ребенком просто как с человеком и идти с ним в разные стороны. Вот тогда они и начинают загонять его в прокрустово ложе разных предметов.

– То есть до 7 лет человек способен освоить, воспринять любую область человеческих знаний? Я очень не люблю фразу «Все дети талантливы».

– В этой фразе есть дискриминация. В этой фразе нужно заменить «дети» на «люди», и тогда все станет на свои места. Да, все люди талантливы.

– И нам все дано природой?

– Мы это доказываем беспрестанно. Только до определенного возраста в силу разных причин, в том числе благодаря тому, что нам еще не навязали ограничения, которые не дают идти вперед, мы их воплощаем постоянно. Удивительным образом, хотя в это довольно трудно поверить (и наши читатели могут сморщить нос, когда мы об этом будем говорить), человек совершенно не собирается прыгать с 9-го этажа, совершенно не собирается обливать себя кипятком. Могу привести пример нашей школы «Апельсин», в которой находятся люди приблизительно с 3 лет. Когда мы начинали, довольно много спорили и думали об этом и приняли непростое решение: в этой школе любой человек может идти туда, куда хочет. И ни одного случая за 8 лет не было, чтобы человек 3–4 лет ушел на другой этаж и там ударился головой или разбил себе что-нибудь. То, как мы о детях говорим и думаем, дискриминационно в своей основе.