Loe raamatut: «Яркость»

Глава 1. В отражении

Входная дверь, так и не смирившись с петлями, прихлопывала в такт несильным порывам ветра. Ближе к лесу, где трава навсегда вжалась в землю у костра, зола ещё хранила форму круга.

Я сидел у дальнего стола, посматривая в окно в сторону старого леса. Пальцы нервно перебирали шершавую поверхность кружки с недопитым чаем. Утро пробивалось сквозь запылённые стёкла таверны косыми лучами, выхватывая из полумрака столешницы, усыпанные крошками и липкими пятнами, оставшимися от ночного веселья в выходной. За стойкой, спиной ко мне, шуршала тряпкой Ниа. Ритмичные движения её плеч, сгорбленных от усталости, намекали, что работа подходила к концу.

Мысль о решении, принятом накануне, – идти к той усадьбе у озера – теперь казалась опрометчивой, почти опасной. Особенно для Ниа. Сомнения грызли изнутри, под рёбрами.

Картина вчерашнего вечера всплыла сама собой, яркая и живая, как горячее дыхание углей…

***

Поздние сумерки уже сгущались над деревней, когда мы с Астрой выбрались на задний двор таверны. Воздух остывал, пах влажной травой и дымом. Астра прижалась ко мне, её пальцы вцепились в мою ладонь в поисках опоры – это был знакомый жест. Светлые пряди волос рассыпались у меня на плече. Мы устроились на грубом бревне у костра, который Филипп развёл ещё днём, – теперь он тлел, отбрасывая дрожащие тени на каменную ограду.

Скрипнула дверь таверны, и в оранжевом прямоугольнике света возникла фигура хозяина. Филипп, кряхтя, поставил перед нами ещё пахнущий смолой и деревом бочонок пива. Его добродушное лицо покрылось испариной. Он уселся рядом на своё походное складное кресло, привычным жестом поправил очки, съехавшие на кончик носа, и с облегчением выдохнул.

Ниа появилась последней, задержавшись у входа в таверну, словно проверяя, не забыла ли там половину себя. Потом неспешно подошла и села напротив нас, на низкую колоду. Скрестила ноги, подтянув к себе, и уставилась на Филиппа. Она явно что-то задумала, но не знала, как начать.

Филипп почувствовал этот её взгляд – острый и неумолимый. Снял очки, протёр несуществующую пыль на стёклах и спросил:

– Всё в порядке?

Ниа вздрогнула, резко вернувшись к реальности:

– Я тебя смущаю? – игнорируя растерянное выражение на лице Филиппа, она продолжила: – Знаете… Утром я слышала кое-что странное на дороге у озера.

– Ты опять ходила к той старой усадьбе?

Ниа сузила глаза, оставив вопрос Филиппа без ответа.

– Стоны? – Астра дёрнулась, чуть не опрокинув свою кружку. Её пальцы стиснули мою руку.

Ниа перевела взгляд на неё:

– Нет, я… имела в виду разговор семейной пары, которая приехала покупать недвижимость, – в её глазах заплясали отблески костра, – но стоны мне нравятся куда больше! – добавила она почти заговорщицким тоном и наклонилась вперёд. – Что за стоны? Женские?

Астра поморщилась, приподняв брови – подыгрывать Ниа она не собиралась:

– Последние несколько ночей я слышу стуки, точно удары по железу. И да… женские стоны, кажется. Но продолжай. Что там с парой случилось?

Ниа пожала плечами, словно отмахиваясь от скучной реальности:

– Ладно. Они искали этот особняк, видимо, там ведь нет домов больше. Но не нашли, рассорились и уехали. Стояли у озера и не видели огромное поместье с башнями! – проговорила она с плохо скрываемым торжеством.

– Ниа, прошу тебя… – Филипп отрицательно покачал головой, в его голосе прозвучало предостережение.

Но Ниа не слышала. Её взгляд скользнул по всем нам, остановившись на Филиппе:

– Раньше я думала, что те сёстры были просто слишком маленькие, и их редко выпускали за пределы двора. Но вдруг они действительно не понимали, где их дом? Будто забыли вовсе. Не видели. Как и эта пара, как все здесь… Филипп, ты ведь тоже не понимал, когда я спрашивала про особняк два месяца назад? Ты тут всю жизнь живёшь! Вам всем неинтересно, почему его не замечают?

– Зачем мне его замечать? – отмахнулся Филипп, делая глоток из кружки. – Ну, есть и есть, пусть будет.

Ниа повернулась к Астре:

– Послушай, ты же хочешь узнать, кто там стучит?

Я почувствовал, как рука моей девушки сжала мою ладонь ещё крепче.

– Нужно туда сходить, – сказал я, понимая, что Ниа не отступится. Но любопытство зародилось и во мне. – Тем более, что это по соседству с домом Астры. Рядом с озером.

Ниа посмотрела на меня с внезапным воодушевлением, будто я бросил ей спасательный круг. Филипп вздохнул, потёр переносицу, но кивнул:

– Ладно, проверим. Но если увижу хоть одного призрака – ухожу. Ниа, тебе ясно?

– Договорились! Но будет гораздо проще, если ты примешь факт, что их не существует…

***

– Фрэй? – резкий голос Ниа вырвал меня из воспоминаний о вчерашнем вечере, резкий и близкий, как щелчок пальцами у виска.

Я вздрогнул, отведя взгляд от мутного стекла. Ниа стояла рядом, переминалась с ноги на ногу, оставляя влажные следы на только что вымытых досках пола. В глазах – смесь усталости и привычной дерзости.

– Как дела в таверне? – спросил я первое, что пришло в голову, чтобы заполнить неловкую паузу. Мой голос прозвучал хрипловато от долгого молчания.

– Жаловаться не на что, – она пожала плечами, взгляд скользнул к входной двери. – Убираю за теми, кого удаётся выгнать. Филипп защищает от городских пьянчуг, а местные не докучают. Осталось привыкнуть к… – она запнулась. – …кое-чему. А где Астра?

– Она ночевала у себя. Сейчас подойдёт, – я старался казаться спокойнее, чем был.

Ниа приблизилась, но села не напротив, а рядом. Первые лучи солнца, пробившиеся сквозь пыльное окно, высветили её насмешливую улыбку, но в уголках губ таилось напряжение.

– Хочешь, чтобы она застала нас тут вдвоём? Буквально в моём пристанище? – Ниа придвинулась ближе, сокращая дистанцию. Голос был тише, интимнее, чем требовала ситуация. В нём играл знакомый вызов.

Моё сердце глухо стукнуло о рёбра.

– Что? Нет! Я просто хотел сказать…

– Так это просто, скажи! – перебила она резко, почти сердито. Насмешка сошла с её лица, сменившись ожиданием, граничащим с нетерпением.

Я потёр переносицу, словно пытаясь стереть нарастающее напряжение. Запах влажной уборки и прокисшего пива вдруг стал невыносимо резким.

– Я знаю, не мне решать, но… – начал я, глядя на её руки, всё ещё розоватые от холодной воды.

– А кому ещё?

– Не хочу, чтобы ты шла с нами!

– Что? О чём ты вообще? – её голос сорвался на полтона выше.

– Ниа, ты знаешь, о чём. После того, что с тобой случилось на озере.

– Ох, давай закончим этот разговор сразу! – она выпрямилась, встав во весь рост, сжимая кулаки. – Конечно я должна пойти. Чувствую кожей.

– Но то место…

– Я иду! – отрезала она. Её глаза горели упрямством, почти отчаянием.

Между нами повисла пауза. Тиканье больших часов за стойкой вдруг стало громким.

– Хорошо, – моё первое «хорошо» прозвучало как шёпот, почти заглушённое. Но встретив её взгляд – упрямый, неотступный, требующий признания решимости, я повторил твёрже: – Хорошо.

Что-то дрогнуло в её напряжённой позе. Плечи чуть опустились.

– Спасибо, кстати.

– За что?

– Что побеспокоился.

Скрип двери нарушил натянутую паузу. На пороге стояла Астра, озарённая утренним светом. Лёгкие, как пух, волосы были немного растрёпаны ветром, щёки порозовели от ходьбы. Она окинула нас быстрым, чуть удивлённым взглядом и направилась ко мне.

– Ты уже тут? – во взгляде мелькнула тень беспокойства. – Ниа, – кивнула она коротко, затем, её пальцы на мгновение, тепло и цепко, задержались на моей руке, словно проверяя, на месте ли я.

После короткого обсуждения плана действий – кто что возьмёт, по какой тропе идти – мы выстроились перед входом в таверну. Филипп приволок небольшую потрёпанную сумку из грубой ткани. Методично укомплектовывал её самым необходимым: клубок крепкой верёвки, фонарь на масле, мешочек с сухарями, плоская фляга с водой, увесистый нож в ножнах. Звуки укладываемых вещей – глухой стук, шорох ткани, лязг металла – были негромкими, но отчётливыми в утренней тишине.

– На всякий случай, – буркнул он, затягивая ремень сумки. – Хотя лучше бы без приключений.

Вскоре наша маленькая, немного нелепая компания двинулась по пыльной дороге, петляющей между домами. Утреннее солнце, уже поднявшееся выше, окрашивало деревянные стены в тёплые, медовые тона, но тени под крышами оставались густыми. Местные жители, потягивающиеся на крыльцах с кружками дымящегося чая, провожали нас взглядами. Кто с ленивым любопытством, кто – с недоверием и скрытым подозрением. Где-то резко хлопнула калитка, выпустив на дорогу кошку – пушистая разбойница мелькнула рыжим комком с серой добычей в зубах и исчезла за углом ближайшего сарая. Деревня просыпалась медленно, нехотя, а мы направлялись к её окраине, где дома редели и прятались за разлапистыми соснами, а дорогу перехватывала высокая, пожелтевшая трава.

За небольшим пригорком, поросшим редким кустарником, открывался вид на озеро. В обрамлении листвы немногочисленных деревьев, выстроившихся вдоль берега, блестело неподвижное, словно ртуть, зеркало воды. А на другом берегу, чётко вырисовываясь на фоне уходящего вдаль леса, возвышались острые серые пики.

Мы замерли на гребне пригорка. Дрожь пробежала по спине – не от ветра, которого почти не было, а от непривычности вида незнакомого строения. Каменные стены башен, местами скрытые буйно разросшимся плющом, терялись в глубокой тени вековых деревьев, окружавших особняк как стражники. Окна – узкие, мрачные провалы. Мы переглянулись, подчеркнув серьёзность намерения разобраться с этой тайной, которая теперь касалась нас всех.

– Что ж, – тяжело вздохнул Филипп, поправляя сумку на плече. Его добродушное лицо стало настороженным, очки блеснули в солнечном свете. – Раз так, то… Пошли.

Он двинулся первым, уверенно ступая по тропе, которая спускалась к озеру и вела вокруг него к проходу сквозь деревья. Астра невольно прижалась ко мне. Ниа шагала чуть впереди: подбородок упрямо поднят, взгляд прикован к усадьбе на том берегу. В её позе читалась не просто решимость, а что-то ненасытное, натянутое, как тетива лука. Но я заметил, как она чуть замедлилась, подходя к самой кромке воды.

Путь к особняку лежал перед нами: узкая и разбитая тропинка. Шли молча. Даже Филипп притих, лишь его сумка поскрипывала за спиной. Астра крепче сжала мою руку; её пальцы были холодными. Взгляд Ниа был неотрывно устремлён к надвигающимся на нас серым башням.

Когда мы добрались до состарившихся железных ворот, стало понятно, что просто так не войти. Высокая каменная ограда местами обрушилась. Прутья ворот покрылись коркой ржавчины и окислов, напоминавшей проказу. Я окинул взором стену, терявшуюся в тени вековых елей и дубов. Их корни, как каменные змеи, оплели нижние камни кладки. Удар кулаком по металлу – тяжёлый, глухой – лишь отозвался эхом где-то в глубине двора и призвал рой рассерженных мошек. Там, где камень срастался с железом, всё было опутано колючими побегами, точно сама природа пыталась запечатать это место навсегда. Запах сырости, тления и прелой листвы висел в воздухе густым, липким одеялом.

– Нужен другой вход, – пробормотал Филипп, снимая и протирая очки. – Обойдём.

Пришлось продираться вдоль ограды, хватаясь за камни и отбиваясь от колючих ветвей. Воздух под сенью деревьев был неподвижным. Беззвучие давило на уши. Лишь треск сучьев под ногами да наше учащённое дыхание нарушали его. Наконец, шагов через тридцать, мы нашли то, что искали: пролом в кладке, прикрытый густым шиповником. Его спутанные стебли образовали естественную арку. Филипп раздвинул их своим ножом, прижимая к камню.

– Пролезайте осторожнее, колется.

Внутренний двор встретил нас обманом. Сразу за проломом открылся вид на странно ухоженные лабиринты кустов самшита. Аккуратные, с чёткими геометрическими линиями, будто подстриженные буквально вчера рукой неизвестного садовника. Этот навязчивый порядок резко контрастировал с окружающей разрухой: полусгнившими, почерневшими стволами больных деревьев, немощно прикорнувшими у забора, грудами битого кирпича, заросшими мхом и папоротником. Несколько дверных проёмов первого этажа зияли пустотой. Другие створки покосились, намертво заклинившись. На тех, что были прикрыты, висели массивные замки, покрытые толстой ржавой патиной.

– Сколько лет этому месту? – Астра задумчиво провела ладонью по шершавой, разрушенной стене того, что когда-то, видимо, было конюшней. В нишах ещё виднелись остатки сгнившего сена, превратившегося в тёмную труху.

Вопрос повис в воздухе. Мы двигались глубже во двор, и наши взгляды скользили по причудливому хаосу, где призрачный порядок боролся с всепоглощающим запустением. Филипп шёл чуть позади, перебирая пальцами отколотый кусок камня от давно разрушенной статуи. Моё внимание притягивали детали: выщербленная каменная ваза, узорчатая решётка, прогнувшаяся под тяжестью плюща. Вопреки окружавшей нас запущенности, в глубине двора журчал фонтан. Вода, бившая из лепной колонны – мутная и зеленоватая, – стекала по треснувшей каменной чаше в заросший тиной бассейн. Звук был живым, настойчивым. Будто дом дышал.

– Посмотрите! – Ниа резко указала вверх, её голос заставил нас вздрогнуть.

Мы запрокинули головы. В узких продолговатых окнах на втором этаже виднелся тусклый, мерцающий свет. Словно в глубине комнат горели свечи. Дверь на главном крыльце – массивная, дубовая, с коваными накладками – была приоткрыта.

Не дожидаясь остальных, не раздумывая, Ниа подошла к крыльцу. Она поднялась по ступеням, замерла на мгновение перед зияющей щелью в дверном проёме, прислушиваясь к тишине дома, который ждал. Затем решительно шагнула внутрь, растворившись в сумраке. Мы последовали за ней, сбившись в кучку на пороге. За входом пред нами предстала обширная, пустая прихожая. Голые деревянные стены, покрытые пятнами сырости, тянулись вверх. Воздух был спёртым, насыщенным запахами пыли, старого воска, плесени и чего-то ещё – сладковатого и неприятного. Впереди зиял вход в тёмный коридор, уходящий вглубь дома, где царила кромешная, непроглядная ночь, как если бы само время остановилось в этом месте, застыло в вечном мраке.

Мы медленно продвигались по коридору, прижимаясь друг к другу, осторожно ступая по скрипучим половицам, стараясь не шуметь. В каменной кладке остались лишь массивные опоры арок да фундамент. Постепенно глаза привыкали к полумраку. Первоначальное впечатление заброшенности стало рассеиваться. Грубые деревянные накладки сменились высокими плинтусами и отполированными стенными панелями. Даже атмосфера здесь казалась чуть теплее, живее. Наконец, мы упёрлись в сдвоенные дубовые створки с натёртыми до блеска бронзовыми ручками в форме звериных голов.

Я толкнул одну из створок, и она, на удивление, беззвучно и легко распахнулась, открывая простор большой гостиной. Высокие потолки с лепниной. Стены обиты тканью; каркасы из тёмного дерева – резные, крепкие. В углу, лицом к взмывавшей вверх широкой лестнице с массивными дубовыми перилами, стояли напольные часы в деревянном корпусе. Их маятник – тяжёлый, полированный латунный шар размером с кулак – мерно качался, отсчитывая секунды. Тик-так.

Тик-так. Звук был гулким, властным, заполняющим всё пространство, словно биение сердца дома. Огромная люстра под потолком, вся в хрустальных подвесках, держала десятки толстых свечей; они горели неестественно ярким жёлтым пламенем, не коптя. Их дрожащие отблески скользили по стенам, оживляя на мгновение тени, пляшущие в углах.

С площадки лестницы, что вела на второй этаж, на нас смотрели две девочки-близняшки. Они стояли у перил, прижимаясь друг к другу, будто являлись частью интерьера этого старинного дома. Одеты были в одинаковые светлые платьица, а их бледные лица оставались бесстрастными.

– Эмма, смотри! – вскрикнула одна из них, вцепляясь сестре в предплечье так резко, что та чуть не уронила подсвечник. Пламя свечи метнулось, отбрасывая дрожащие блики на их лица. – Дева озера! Я же говорила, что она придёт!

– Привет. Ты меня помнишь? – Ниа вышла немного вперёд.

– Не кричи так, Рита! – Эмма перевела взгляд с сестры на Ниа. – Зачем ты пришла посреди ночи? И друзей привела? Приходите завтра.

Мы с Астрой переглянулись. За окнами гостиной, в высоких узких проёмах, царила глубокая, непроглядная тьма. Холодный лунный свет едва серебрил края стёкол.

– Нам лучше уйти, – негромко прошептал я Астре.

Филипп согласно развернулся, делая шаг в сторону выхода, но Ниа резко остановила его, прихватив за рукав:

– Что значит «посреди ночи»?! – приглушенно, но явственно проговорила она.

– Я же говорила, я знала… – продолжила бормотать Рита, но сестра уже увлекла её за руку, спешно отступая вглубь верхнего коридора. Лёгкий топот их босых пяток быстро затих вдалеке, растворившись во мраке второго этажа.

Тишину, навалившуюся после их ухода, прервал новый звук. Металлический и глухой – словно удары по железу.

– Слышите? Стук… Такой же, как тогда, – прошептала Астра, на мгновение затаив дыхание. – Там!

Она кивнула в сторону другого прохода – лестницы справа от входа, ведущей вглубь здания. Звук доносился явно сверху, но с другой стороны. Мы двинулись на него. Скрипучие ступени вывели нас в более узкий коридор второго этажа, где деревянные стены сменились здесь грубой каменной кладкой несущих конструкций. Вдоль них мерцали витрины с диковинными украшениями. За стеклом лежали броши в форме птиц, изящные кинжалы, где в узорчатой оправе рукоятей искрились самоцветы.

– Что это такое яркое? – Ниа, будто невольно, потянулась к стеклу одной из витрин, где лежала ничем не примечательная закрытая шкатулка.

– Позже, Ниа, – я сжал её руку, чувствуя, как пальцы девушки дрожат от нетерпения и напряжения. – Держись ближе.

Она послушалась, но я с трудом оттащил её и потянул за собой, стараясь нагнать Филиппа и Астру, которые ушли вперед. Коридор вывел нас к одной из башен: её отмечала тяжёлая деревянная дверь, окованная железом. На уровне глаз в ней была врезана небольшая решётка. От двери веяло ледяным дыханием камня. И оттуда же, из-за решётки, доносились приглушённые, прерывистые звуки. Женские всхлипы, переходящие в монотонное, отчаянное бормотание:

– Меня кто-нибудь слышит? – Голос звучал хрипло, надорвано. Тук. Тук. Ту-тук. Металлический лязг – что-то твёрдое било по железным прутьям решётки изнутри. – Помогите! Выпустите! Пожалуйста… – Тук. Тук. Звук был настойчивым, отчаянным, тем самым стуком, что преследовал Астру ночами.

Мы замерли, сбившись в тесную группу перед дверью. Внезапно со стороны коридора раздались шаги. Чёткие, неспешные, дробящие тишину. Не сговариваясь, мы отпрянули за угол башни. Филипп и Астра прижались спинами к стене. Ниа дышала часто-часто, как пойманная птица. Моё сердце глухо колотилось, подскочив к самому горлу, пульс отдавался в висках.

Появилась женщина. Высокая, статная, в тяжёлом платье, низкий подол шуршал по плитам. Лицо – маска невозмутимости, высеченная из бледного мрамора. В руках – простой деревянный поднос. Она поставила его у порога. Меж прутьев решётки мелькнул силуэт пленницы, раздался щелчок – и в основании полотна открылось горизонтальное узкое окошко. Женщина просунула туда еду, словно кормила зверя в клетке. Потом она развернулась, и вскоре её размеренные шаги растворились в гулкой тишине коридора. Мы переглянулись, связанные общим недоумением. Наше приглушённое шуршание, должно быть, не осталось незамеченным.

– Вы мне поможете? – голос из темницы сорвался на надрывный шёпот, прерываемый всхлипами. – Пожалуйста… Я… не знаю, сколько ещё выдержу.

Астра первой вышла из оцепенения. Она шагнула к двери, прижала ладонь к холодной решётке – не иначе как пытаясь ощутить сквозь металл отчаяние заточённой:

– Кто тебя запер? За что?

– Не знаю! – пленница надрывно вскрикнула так, что мы невольно отшатнулись. Звук ударил по нервам, как ножом. – Фредерика ненавидит меня!

– Мне кажется, что… – начал Филипп, осекшись под острым взглядом Астры. Она уже дёргала массивную ручку, в ответ на что раздался лишь сухой скрежет.

– Здесь должен быть засов, – прошептала Ниа, протискиваясь вперёд. – Выше.

Я присоединился к поискам, нервно ощупывая ближайший косяк: пыль, холодный камень и ничего более.

– Есть! – Астра с облегчением выдохнула. Её пальцы нащупали углубление в створке, в котором скрывалась щеколда.

Она отогнула крючок. Засов сдвинулся с мёртвой точки в пазах. Астра потянула ручку. Массивная дверь с протяжным скрипом медленно отворилась внутрь. В проёме возникла фигура. Молодая девушка. Платье – некогда дорогое, теперь изорванное в клочья; лоскуты висели, обнажая бледную кожу в царапинах и синяках. Чёрные, спутанные волосы падали на лицо, скрывая его. Она встала неподвижно, уставившись в пустоту перед собой. Затем резким, механическим движением отстранила опешившую Астру в сторону, как ненужную ветку. Прошла мимо нас, не глядя, туда же, куда скрылась Фредерика. Шаги её были лёгкими и почти бесшумными.

– И… что это было? – одними губами прошептала Астра.

– Я же говорил, что не надо… – не закончил фразу Филипп.

Потому что из сумрака коридора показалась та самая женщина в тяжёлом платье – Фредерика, надо полагать. Увидев распахнутую дверь темницы, она замерла. Невозмутимость на её лице сменилась гримасой ярости и паники.

– Кто?! Что вы сделали?! – её голос выдавал крайнюю степень возмущения. Казалось, она едва сдерживается, чтобы не закричать.

Никто не ответил. Я вжался спиной в камень, желая раствориться. Из полумрака, с другой стороны, привлечённые громкими звуками, вынырнули девочки-близняшки. Любопытно и настороженно окинув глазами место действия, они синхронно поджали губы и ловко спрятались за массивной гипсовой вазой.

– Позвольте… – наконец обрёл дар речи Филипп, обращаясь к Фредерике, чей взгляд продолжал метать молнии. – Тут, скорее, недоразумение… Мы…

– Мы искали источник… – торопливо, почти истерично перебила Ниа, спеша ему на помощь. Её голос дрожал, но в глазах горел знакомый вызов. – …стука!

В этот момент раздался звон. Оглушительный, пронзающий барабанные перепонки. Что-то хрупкое вдребезги разбилось о каменные плиты позади. Россыпь осколков, долетевших из тьмы, легла под нашими ногами.

В полосу лунного света за Фредерикой шагнула та самая девушка в изорванной одежде. Неестественно большие зрачки собирали и отражали отблески света. Это была недавняя пленница. Она неумолимо приближалась, заставив нас вновь оцепенеть в ожидании развязки. Хищный взор освобожденной узницы скользнул по Астре и впился в Фредерику. Та инстинктивно отшатнулась, натолкнувшись спиной на стену. Скрыться ей не удалось. Девушка беззвучно ринулась к цели и взмахнула наотмашь. Порванное платье взметнулось, в её сжатой правой руке сверкнул осколок фаянсовой тарелки.

И только когда веер алых капель брызнул на стену, стало понятно, что произошло. Фредерика, с немым ужасом взирая на свою недавнюю пленницу, вцепилась руками в шею – между её пальцами хлынула кровь. Лицо женщины прямо у нас на глазах мертвенно побледнело, зрачки закатились, и она медленно, как подкошенное дерево, сползла по стене на пол, оставляя на камне широкий, стекающий вниз след, наконец прекратив сжимать перерезанное горло.

Пронзительно закричали близняшки и Астра, прикрыв ладонью рот. Отчаянное эхо забилось в узком пространстве коридора. Ниа рефлекторно вцепилась мне в предплечье, сжав изо всех сил. Я услышал её короткое и прерывистое дыхание. И мельком глянул на Филиппа: тот замер, как вкопанный. Астра же нырнула ко мне за спину в поисках укрытия.

Недавняя узница тем временем застыла посреди коридора. Голова была слегка наклонена. Казалось, она прислушивается к последним хрипам умирающей или… к чему-то внутри себя. Губы дрогнули, растянувшись в подобие улыбки – жуткой, лишённой всякой человечности.

– Дева озера! – вдруг вскрикнула одна из близняшек, выскакивая из-за вазы. – За мной! Сейчас!

Она ухватила одной рукой Ниа, к которой и обращалась, а другой – меня. Мы, вчетвером – я, Астра, Рита и Ниа – ринулись прочь к лестнице. Оглянувшись на бегу, я с облегчением увидел, как вторая сестра тоже вынырнула из укрытия и потянула за собой ошеломлённого Филиппа.

В суматохе, сжимая зубы, чтобы не дать страху парализовать тело, я даже не успел понять: осталась ли та девушка с осколком рядом с поверженной ею Фредерикой или уже неслась за нами – мысли путались, сплетаясь с гулом крови в висках.

Сорвавшись вниз по лестнице, мы вбежали в полутёмный коридор. Воздух здесь был гуще, тяжелее. Одна из сестёр, не раздумывая, потащила нас к облупленному проёму, едва заметному в тени массивной колонны. На покоробленной двери висело кольцо, покрытое чешуйчатым налётом ржавчины. За ней – узкий, как щель, проход в толще скалы.

– Сюда! Быстрее!

Мы пробирались, цепляясь за влажные, скользкие стены подземного хода, вырубленного в скале. Доски под ногами гудели и прогибались под нашими торопливыми шагами. Мокрые стены блестели, отражая слабый свет, неярко мерцавший впереди. Воздух внутри пах плесенью и солью. Подземный коридор, извиваясь как змеиный ход, наконец вывел нас наружу, к месту, где каменное основание башни уходило прямо в чёрную гладь озера.

Солнце поднималось над кронами деревьев, но его лучи не грели, а вязли в плотной пелене тумана. У берега, уткнувшись острым, почерневшим носом в илистую грязь, покачивалась старая деревянная лодка – жалкое, ненадёжное убежище.

– Вивиана убьёт нас? – выговорила, запыхавшись от бега, вторая сестра, когда наша растрёпанная, дрожащая толпа сбилась на узком берегу. Голос её был тонким, как паутинка, готовая порваться. – Рита, что делать?! Что ты видела?

Но её близняшка не успела ответить. Пространство позади нас задрожало. Вибрация шла от самой земли. Над которой, плавно скользя к берегу, парила фигура, едва касаясь мокрого песка кончиками босых ног. Вивиана. Пленница-убийца. Её изорванное платье колыхалось на несуществующем ветру. В руке – уже не окровавленный осколок, а пульсирующий жёлтым светом таинственный камень. Бывшая пленница висела над землёй без какой-либо опоры. Отсвет лизал её пальцы, отбрасывая мерцающие тени. Туман вокруг сгущался, превращаясь в хрупкую ледяную корку, которая расползалась во все стороны с пугающей скоростью, захватывая песок, камни и кромку озера молочно-белой плёнкой нарастающего льда.

– Вивиана! – отчаянно прошептала Рита и, собравшись, пронзительно выкрикнула в её сторону, бросая вызов неминуемой участи: – Пожалуйста, сестра!

В тот же миг девушка в изорванном платье сделала короткое, отрывистое движение рукой с камнем. Эмма обняла близняшку – они почти слились в одно целое. Артефакт вспыхнул нестерпимо ярко, ореолом пронзительного, почти белого света, выжигающего сетчатку. Он проглотил пространство вокруг девочек. И…

Когда я снова смог открыть глаза, слезящиеся и ослеплённые… девочек-близняшек не стало. Исчезли. Без следа. Лишь на месте, где они стояли, вился прозрачный, едва заметный в тумане дымок.

Величие Вивианы дрогнуло. Энергия прорвалась наружу болезненно-ярко, обжигая её. Тело выгнулось. Она пронзительно вскрикнула и обрушилась на песок, как под тяжестью незримого груза. Камень выпал из её ослабевшей руки. Пальцы вцепились в тонкую ледяную корку, ломая её на неровные острые осколки.

– Так ярко… Там была… – голос упавшей девушки задрожал, разносясь эхом по замёрзшему берегу.

Она нащупала выпавший камень, пульсация которого стала неровной, как предсмертная агония. Вивиана впилась в Ниа взором, полным дикой ненависти.

– Ты! Это была ты?! – вскричала она вновь.

Последовал новый взмах рукой. Не просто жест. Это было движение, стирающее из реальности всё, что противоречило её воле, её пробудившемуся кошмару. Пространство перед ней стало плотнее, превратившись в видимую, искажающую свет волну.

Филипп среагировал мгновенно. Он бросился вперёд, заслоняя Ниа своим телом. Его рот открылся, чтобы крикнуть – но звук так и не успел родиться.

Раздался хлопок. Не громкий, но явственный. Филипп попросту растворился. Один миг – он был перед нами, массивный, реальный, с выражением решимости на лице. И следующий – на месте нашего друга осталась лишь лёгкая рябь в воздухе и быстро рассеивающаяся дымка цвета пепла. Он исчез прежде, чем успел это понять.

Меня толкнуло вперёд – слепая смесь страха и ярости.

Плохо отдавая отчёт своим действиям, я ринулся к замершей на мгновение Вивиане. К источнику этого кошмара. Мёрзлая корка хрустела и ломалась под подошвами. Врезавшись в бывшую пленницу плечом, я вырвал источавший сияние артефакт из её ослабевших, обледеневших пальцев. Контакт был мгновенным. Камень не просто горел – он бился в сжатой ладони, отдавая чужеродной жизнью, излучая волны энергии. Боль пронзила мою руку до самого плеча, будто тысячи ледяных игл впились в плоть. Воздух вокруг сгустился, завибрировал в такт низкому, угрожающему гулу, исходящему из сердцевины камня.

– ВПЕРЁД! – заорал я что есть силы, голос сорвался на хрип. Не до церемоний, не до раздумий. Я грубо, почти сбивая с ног, толкнул Ниа и Астру в сторону замёрзшего озера.

Мой отчаянный напор сработал. Обе, скованные страхом, инстинктивно развернулись и побежали по зыбкому льду. Я подхватил за руку отстававшую, спотыкающуюся Астру, увлекая за собой. Тонкий, уже почерневший по краям замёрзший слой, покрывший часть озера, скрипел, трещал и прогибался под нашими ступнями, рассыпаясь веером. Каждое мгновение могло стать последним. Страх, холодный и липкий, гнал нас вперёд, пока я не услышал сдавленный, полный ужаса вскрик Ниа чуть позади.

Тут же повернув голову, я застыл. Лёд под её ногами треснул. Образовалась чёрная, бездонная дыра. Ниа ушла вниз, в эту мглу, как камень, брошенный в колодец. Её руки беспомощно взметнулись к едва просвечивающему в тумане солнцу. Я растерянно огляделся – смерзшаяся пучина вокруг исчезала, шипя и испаряясь. Ледяная вода уже хлестала по лодыжкам. Прежде чем озерная толща сомкнулась над моей головой, я успел увидеть Астру.

Она отчаянно цеплялась за крошащийся под её руками край замерзшего провала, пальцы скользили по гладкому, чёрному льду. Наши взгляды встретились – в её мокрых глазах застыл огонёк немого вопроса… И в следующее мгновение – она скрылась под вздыбившейся поверхностью озера.

Смертельный холод впился в тело, выдавив воздух из лёгких одним мучительным спазмом. Закрутил в слепом водовороте. Непроглядная тьма. Глухой, нарастающий гул в ушах. Давление сжимало череп, выдавливая сознание. Я бился о невидимые стены ледяной могилы, пытаясь найти хоть какую-то опору, любое направление вверх. Тело немело, лёгкие пылали от нехватки воздуха. Мысли расплывались, превращаясь в хаотичные вспышки. Сознание поплыло, уносясь в чёрную пустоту… И вдруг – тишина. Давление отпустило. Гул стих. Сквозь пелену пробилось сияние. Мутное, зеленоватое. Но близкое. Инстинкт оживил закоченевшие мышцы. Я рванул сквозь студеную тяжесть вверх, отчаянно загребая руками. Вынырнул, с захлёбывающимся всхлипом вдыхая воздух, густой от тумана и слепого, всепоглощающего страха. Ноги нащупали твердь – мелкие, скользкие камни.