На этот раз перемещение произошло мгновенно: только что они стояли на вершине холма – и вот вокруг вода! Инстинкты хапуру, их ловкость и реакция в опасной ситуации поразительны: Риша, ещё не поняв до конца, что же произошло, задержала дыхание, развернулась в сторону рассеянного мерцающего света. Несколько точных движений потребовалось ей, чтобы вынырнуть на поверхность.
– Ленц!! – закричала девочка, оглядываясь.
– Я тут, – ответил вынырнувший позади неё Ленц. – Плывём к острову!
Они выбрались на узкую полоску крупного синеватого песка, заваленную сухими лианами и корнями. Густой лес, состоящий из высоких неровных растений с закручивающимися мясистыми ветвями, стеной нависал над берегом.
– Ненавижу, когда хвост мокрый! – Риша попыталась расчесать неподатливую шерсть руками.
– Хорошо, что одежда у нас инопланетная. Уже сухая.
– Да, удивительно, – согласилась Риша.
В этот момент браслет снова засветился, в воздухе появилось изображение Тангенса:
– Раз ты это видишь – ты в прошлом, – стал повторять знакомые слова робот. – Судя по всему, произошла ошибка перемещения. Дождись перезарядки браслета, проведи рукой по зелёной линии. Убедись, что тебя не касается другое живое существо. Время перезарядки – менее суток. Удачи!
– Менее суток… – Риша взглянула на Ленца.
– Подождём, – ответил тот. – Воды у нас теперь сколько хочешь. Думаю, и еду найдём: здешние лианы похожи на лианы из нашего времени.
Чем дальше они отходили от берега, тем выше становился лес. Наверху, в переплетениях лиан и закручивающихся причудливыми спиралями сине-зелёных ветвей виднелись яркие розовые плоды – один в один сладкие спикианские коми5. Риша попробовала забраться по толстому стеблю-стволу, но поверхность его состояла из скользких чешуек, направленных вниз – не ухватиться.
Можно было попробовать сбить фрукты точным броском (и поскольку речь идёт о хапи, это непременно бы получилось), вот только подходящего предмета не находилось. На берегу лежал чистый, без камней, песок, а дальше остров был завален стеблями-стволами, обсыпавшимися с них чешуйками и сухими лианами. От первых ни кусочка оторвать не получалось, а лианы легко ломались, но были такими воздушными и невесомыми, что в качестве снарядов не годились.
– Эх, был бы у меня с собой инструмент, – Ленц ударил рукой об руку, – хоть какой-нибудь. Что угодно бы сделали.
– У меня идея! Подожди здесь!
Риша собрала охапку лиан, убежала к берегу и вскоре, довольная, вернулась:
– Так и думала! Смотри: если их намочить, становятся тяжёленькими и не ломаются!
Дело пошло, и вскоре первая гроздь упала к их ногам.
– Ура! Еда! – Риша радостно схватила добычу. – Выглядят созревшими. Вот это удача!
– Надо с ними осторожнее. Всё-таки это не наше время, и…
– Вкуфно! – девочка уже набила рот сочной мякотью и протянула самый крупный и красивый плод Ленцу. – Куфай!
Наевшись, Риша и Ленц удобно устроились на горе сухих чешуек. Настроение у обоих было самое приятное и радостное, и они принялись вспоминать разные забавные школьные происшествия.
– А помнишь, как в самом начале была такая страшилка: будто бы теверки едят двоечников? – Риша пошевелила в воздухе пальцами, изображая щупальца инопланетян.
– Ага. Это когда Зафс неожиданно пропал после двойки. А потом оказалось, что он просто отпросился домой в город.
– Я никогда не верила. Теверки добрые.
– Мне тоже так кажется. Хотя некоторые из наших… всё-таки их немножко недолюбливают.
– В любом случае, дорога в космос теперь только через школу. А мне очень-очень хочется в невесомость! К звёздам!
– Мне тоже, – Ленц улыбнулся и посмотрел вверх. – Хм… Кажется, света стало меньше.
– Точно… Как быстро темнеет…
Риша встала, повернулась кругом:
– Ленц! Ни одного солнца не видно!
Хапуру, живущие на поверхности, не любят темноту. Их зрение прекрасно приспособлено к условиям недостатка света, однако нельзя забывать про тысячи и тысячи лет, проведённые многими поколениями в том поясе Спики, где никогда не бывает настоящей ночи.
Некоторые (например Эйнс) панически боялись темноты, некоторые учились преодолевать свой страх… но волнение чувствовали все.
– Скорей бы браслет зарядился, – Риша недовольно дёрнула ушками.
На противоположной стороне острова что-то засветилось. Зеленоватое свечение усиливалось, затем на мгновение вспыхнуло белым, выхватив из полумрака кривые стволы высоких растений, и тут же исчезло.
– Что это было? – спросил Ленц шёпотом.
– Не знаю. Пойдём посмотрим?
Ленц с большей радостью остался бы дожидаться перезарядки браслета на знакомом (и оттого казавшемся безопасным) месте. Но говорить он этого не стал и просто пошёл за Ришей, любопытство которой было таким искренним и заразительным.
Хапи умеют передвигаться тихо, инстинктивно находя такую опору, которая не выдаст их звуком, выдержит их вес. Двое путешественников быстро и незаметно пересекли небольшой островок и добрались до того места, откуда доносились странные щелчки.
На берегу стояли двое реоподов.
У одного из них (судя по погонам, высшего тетрарха) из механической руки торчал овальный дисплей.
– Они здесь! – зловещим глухим басом, прорвавшимся сквозь шипение, произнёс он.
– Да, прямо здесь, – подтвердил второй. – Будет легко поймать. Запускай сетисов.
Откуда-то снизу в воздух поднялись три плоских, похожих на черепах, робота.
– Бежим обратно! – прошептал Ленц.
Риша взглянула на всё ещё тёмный браслет и кивнула.
Началась погоня.
Из роботов вылетали тонкие нити липкой светящейся паутины, и даже удивительной реакции хапуру не хватило бы, чтобы увернуться ото всех. К счастью, на стороне Риши и Ленца выступал сам остров: густая, хаотично переплетающаяся растительность мешала преследователям, и распадающаяся на множество ниточек паутина повисала на лианах или завитках веток, не достигнув цели.
– Не будет легко, – произнёс первый тетрарх.
– Нельзя упускать, – напомнил второй.
– Тогда используем растворитель! Здесь нет теверков. Никто не узнает. Следов не останется.
Три сетиса взмыли над лесом. Внутри них защёлкали сложные механизмы; из корпусов показались чёрные жерла форсунок-распылителей, готовых исторгнуть вниз запрещённое Звёздным союзом оружие.
Цифровые глаза бездушных летающих машин поймали изображение цели – двух испуганных живых существ, прячущихся под сухими стеблями возле самого берега. Точность была не нужна – только приблизительное направление. Микросхемы отдали команду атаковать, но в этот момент обе цели, схватившись за руки, исчезли в сиренево-синем сиянии – исчезли с острова и вообще из этого времени.
Абсолютная темнота.
Невесомость.
Что-то обнимает со всех сторон, просит очнуться ото сна, просит сражаться.
«Я внутри робота!»
Открыв глаза, Риша тотчас их закрыла: смотреть и ничего не видеть было невыносимо – лучше поскорее вернуться в свою внутреннюю темноту, свой мирок, привычные границы, обман, который подобные ей существа растят с детства. Тьма внутри кажется другой, отличающейся ото всего внешнего. Тьма внутри не может причинить вреда. Это состояние сна, желанное для уставшего разума, и именно сюда хочется убежать тогда, когда бежать больше некуда.
Однако в этот внутренний мирок снова забралось кое-что, машина.
Рише было страшно. Она снова чувствовала не своё тело, а могучее тело древней машины; видела не своими, а её глазами. Она не могла произнести ни слова – это пугало больше всего.
Вокруг была холодная пустота, космос.
– Где Ленц? – мысленно крикнула девочка.
– Его здесь нет, – ответил голос. – Нет в этой вселенной.
– В этом времени? Он остался в прошлом?
– В другой вселенной. Перемещаясь во времени, ты на самом деле попадаешь в параллельный мир. Ты не знала?
– Конечно нет! Откуда мне это знать?! Я хочу туда, где Ленц!
– Какой именно Ленц?
– Мой Ленц!
– Ты можешь вернуться к любому из них. Но сначала надо кое-что разрушить.
– Нет. Я не хочу ничего разрушать. Как мне вернуться?
Риша вспомнила про браслет. Но ведь она не может ни двинуть рукой, ни даже посмотреть на него! Она почувствовала подступающие слёзы, и внезапно это щекочущее ощущение в уголках глаз придало ей сил: нужно бороться хотя бы для того, чтобы не заплакать.
– Ты в космосе, – продолжил голос. – Повернись!
Риша захотела повернуться, и робот, осветив белым пламенем безвоздушную черноту сначала слева, затем справа, послушно выполнил это движение. Всё снова происходило словно само собой, инстинктивно – и со стороны девочки, и со стороны машины. В другое время Риша была бы счастлива: здесь невесомость, свобода, звёзды! Но сейчас она не может думать об этом. Она должна вернуться в своё время, в свой мир!
– Снизу обломки корабля, с которого ты сбежала. Помни о них. В космосе обломки могут быть опасны. Впереди – корабль твоих врагов. Уничтожь его!
Риша видела космос глазами робота. Она могла усилием воли приблизить, рассмотреть мельчайшие песчинки, безмолвно летящие через пространство, могла заглянуть назад, вверх, вниз – не поворачивая головы. Даже зажмурившись.
Серо-зелёный корабль приближался. Он был похож на лунный серп, обращённый к Рише своими рогами. Риша узнала цвета, формы, треугольный знак, сиявший в свете Большого солнца – знак реоподов. Она вспомнила, как сражалась с пришельцами на Спике. Меч! Она тогда вытянула руку, и…
– У тебя нет оружия, – произнёс голос. – Только ты и они. Враги. Надо уничтожить. Сражайся!
– Как? Чем сражаться?
– Действуй. Двигайся.
Голос замолчал. Яркий луч, вырвавшись из корабля пришельцев, ударил в грудную пластину робота. Послышался низкий гул. Волна жара проникла внутрь, и Риша почувствовала, что машине больно. Робот начал беспорядочно вращаться, проваливаясь в сторону планеты. Обломки! Девочка заметила их в последнюю секунду. Мысленным усилием преодолев сковавший робота шок, она смогла едва заметно изменить положение в пространстве и проскочить между острыми краями неровных кусков металла.
Корабль выстрелил снова – Риша была готова. Инстинкты, освободившись наконец от сомнений, страха, от постоянного контроля со стороны сознания, мгновенно развернули боевую машину. Робот схватил один из кусков обшивки разрушенного корабля и укрылся им, словно щитом. Луч скользнул по серебристой поверхности, стирая белые буквы, разогревая металл. В следующую секунду тяжёлый обломок уже летел навстречу кораблю пришельцев.
Корабль реоподов заложил крутой вираж. На мгновение его камеры потеряли цель, противника, машину, созданную тысячи лет назад и снова разбуженную девочкой с планеты Спика. В потоке чистого белого сияния эта машина догнала корабль пришельцев. Вцепившись в обшивку могучими руками, робот принялся крушить, ломать, рвать на куски. Вокруг в облаках вырывавшегося наружу газа разлетались обломки. Горящий моторный отсек, с яростью откинутый вниз, вращаясь, падал на планету. Откуда-то посыпались искры. Они вспыхивали и гасли, снова вспыхивали маленькими звёздочками. Большие звёзды смотрели на них молча, издалека…
– Теперь отправляй меня обратно! – мысленно крикнула Риша.
Но вместо загадочного, холодного, ненавистного голоса раздался мягкий, полный волнения и грусти голос Лхати:
– Это плохо.
Лхати висела над роботом, заслоняя тёплый свет Малого солнца. Его лучи очерчивали золотом её фигуру. На ней не было скафандра, не было никакого намёка на что-то волшебное, защищающее от космоса.
– Это плохо, – повторила Лхати.
Риша оттолкнула летевший к ним лист зелёной обшивки.
– Что плохо?
– Разрушение. Тот, кто обладает такой силой, не должен разрушать или создавать ради себя.
– А я не хочу никакой силы! – крикнула Риша. – Я хочу вернуться к Ленцу, вернуться в мой мир и жить как прежде!
– Эти миры не твои.
– Вы все говорите что-то непонятное. Думаете, что вы умнее, играете в свои игры. Уходи! Я не верю, что ты – настоящая. Никто не может выжить в космосе без скафандра.
Лхати (или то, что выглядело, как Лхати) исчезла.
Затем исчезли обломки.
Спика.
И, наконец, исчез робот.
Риша лежала на поляне, на мягком ковре из разноцветного мха. Зеленовато-голубой мох назывался сфагус, розовый – флабес. Названия теверков. Это проходили в школе – для самих хапуру любой мох был просто мхом.
Мир вокруг наполняли знакомые звуки и запахи. Ленц держал её за руку. Когда Риша открыла глаза и повернулась, он, смутившись, отодвинулся назад и почесал правое ухо:
– Ты не двигалась, и я испугался. Хотел убедиться, что с тобой всё в порядке.
– Спасибо, – не найдя других слов, ответила Риша. – Мы вернулись?
– Похоже на то! Наша башня. Кажется, я даже слышал голос учителя.
Риша встала, отряхнула школьный костюм, поправила волосы:
– Пойдём к теверкам?
– Угу. Только надо быть начеку: вдруг здесь реоподы появятся?
– Не появятся, – произнесла Риша, хотя на этот раз в её голосе не было обычной уверенности.
Браслет на её руке замигал. Над ним возник знакомый неосязаемый экран. На этот раз изображение было тусклым, нечётким, искажённым.
– Раз ты это видишь – ты в настоящем! – произнёс Тангенс. Он пропал, и в кадре появилась Дельта:
– Поздравляем! Ты одна могла справиться с этой миссией, и у тебя всё получилось. Ты настоящий герой! Теперь давай запомним кое-что важное. Никто не должен знать о твоём задании. Не сопротивляйся изменениям, которые произошли в твоём мире, иначе случится беда. Слушайся учителей: теверки умны и справедливы. Удачи!
Браслет расстегнулся и упал вниз. Он продолжал светиться, понемногу становился прозрачным, растворялся в своём свечении, пока совсем не исчез.
Ленц снова почесал ухо:
– Кажется, я не должен был этого слышать… Да и с тобой путешествовать. Что теперь делать?
– Ничего, – пожала плечами девочка. – Это же случайно вышло.
– Не надо рассказать обо всём теверкам?
Риша задумалась, затем мотнула хвостом:
– Не надо. У меня такое чувство… Знаешь, как детей иногда обманывают, чтобы они что-нибудь сделали? Такое, на что у взрослых нет ни времени, ни желания? А после хвалят. Не хочу быть таким ребёнком.
За время учёбы Ленц проникся к теверкам большим уважением. Пришло это не сразу (всё-таки пилоты однажды чуть ли не воевали с ними), но постепенно мудрость инопланетян, их машины, учебники, даже одежда, которую носили теперь ученики – всё стало казаться Ленцу правильной дорогой в космос, которую терпеливые и добрые учителя открыли для них. Теперь в словах Риши холодной тенью проскользнул намёк на то, что теверки неискренни или хитры – это расстроило Ленца.
– Пойдём в башню, – предложил он, стараясь прогнать неуютные мысли.
В башне всё было по-старому. Разве что мотыльков на окнах стало больше.
Полупрозрачные мотыльки всё время залетали в башню. Они садились в углах окон, на переплётах, на электрических лампах – в общем, поближе к свету. Теверки требовали избавляться от них, и Риша всегда старалась вызваться добровольцем, чтобы не бить их тряпкой, а выпустить живых мотыльков наружу. «А они, глупые, снова и снова летят внутрь – что же с ними делать?» – с грустью думала Риша. Она «охотилась» на бабочек или стрекоз, гонялась за жуками, но некоторые создания, те, что выглядели особенно беззащитными, вызывали у девочки другие чувства. Инстинкты отступали; появлялось осознанное, личное желание спасти, защитить. Мир делился на тех, кого надо защищать, на равных себе и на врагов. Хотелось, чтобы врагов не было вовсе, а остались бы только первые и вторые. Хотелось поделиться этими мыслями.
У второго класса новичков только что закончился урок математики. Мимо пробежали Эйнс и Лаплас. Удивительное дело: они не обратили на Ришу никакого внимания. Следом появились Харита и Вельви. Они обменялись приветствиями. Харита принялась рассказывать что-то о домашних заданиях, о старшеклассниках, но Риша слушала вполуха. Привлечённая чьим-то заливистым смехом, она обернулась и увидела, как Мариотта обнимает Ленца.
Ей тут же захотелось сделать три шага вперёд, оттолкнуть Мариотту… Но, поражённая происходящим, она никак не могла сделать эти три шага и только стояла неподвижно и смотрела. В голове её снова зазвучали слова Тангенса: «Не сопротивляйся изменениям…» Дальше, в конце коридора, лампы не горели, и Рише показалось, что оттуда, из полутьмы, на неё смотрит Лхати. Где-то рядом был учитель – он тоже наблюдает. И Дельта с роботом наблюдают. Все ждут, что же сделает Риша.
Она развернулась и побежала к лестнице. За её спиной снова раздался громкий девичий смех.
«Всё изменилось! – думала Риша, стоя возле входа в домик новичков. – Я не знаю, кто мои друзья. Я ничего не знаю. Это нечестно!» Хотелось расплакаться, и при этом хотелось злиться на теверков и даже на всех инопланетян.
Риша поднялась на второй этаж. Катоди и Сави несли по коридору вёдра и швабры. Пахло цветами – запах, слишком сильный, чтобы быть приятным.
– Ты с нами? – Катоди поставила ведро и покрутила тряпкой в воздухе. – Учитель сказал, что надо помыть полы внизу.
– Угу! И тебя тоже назвал, – добавила Сави.
Риша нахмурилась, затем схватила Катоди под руку и потащила в сторону комнат:
– Я после всё одна сделаю!
Риша не любила ложь, но обойтись без какой-то выдумки, объясняющей, почему она ничего не понимает, было нельзя. Девочка сказала Катоди первое, что пришло ей в голову:
– Я упала с крыши, немножко ударилась и, кажется, ничего не помню. Поможешь?
– Так надо срочно сказать учителю! – Катоди с тревогой посмотрела на Ришу, но та мотнула хвостом:
– Не надо. Точнее, я сама потом расскажу.
Они зашли в комнату – Риша с облегчением поняла, что и в этом, изменившемся, мире живёт вместе с Кат-Кат и, кажется, они отличные подруги. Но затем неприятные сюрпризы посыпались один за другим.
Оказалось, что Риша теперь двоечница и главный школьный хулиган. Архи – звезда, отличник, в которого тайно влюблены все девчонки, а Гаус – обычный ученик четвёртого класса, замкнутый в себе и скучный.
– А Мариотта и Ленц уже давно вместе. Ну неужели ты совсем-совсем всё позабыла? – Катоди смотрела на подругу, не зная, удивляться или переживать.
– Нет, я просто проверяю себя. Ну мало ли? Вдруг это ложные воспоминания.
– Такое разве бывает?
– У нас в деревне было. Дядя Ноли вдруг стал вспоминать, как летал вокруг Спики и гулял по Луне.
– Ух ты!
– Ага. Он вообще смешной, дядя Ноли. И добрый. Я тебя как-нибудь с ним познакомлю.
Через неделю Риша уже знала о себе и классе всё, что можно было узнать, не привлекая лишнего внимания. Отпросившись у теверков, она три дня провела в родной деревне. К счастью, здесь всё было по-старому. Её дом, её комната, даже игрушки – ничего не изменилось. Дядя Ноли подарил ей бумажную вертушку, мама напекла пирогов с синей ореховой пастой.
Кюри всё так же жила с родителями. В школу девочку не пускали, и она всё своё время посвящала рисованию узоров. Кюри увлечённо рассказывала Рише о красках, тканях, разных тайных приёмах, помогающих творить красоту. Рисование требовало терпения, времени, аккуратных движений – для желающей приключений Риши всё это казалось магией, ей неподвластной. Они с Кюри были совсем не похожи друг на друга – поэтому им было интересно вместе.
«Никто из них не подозревает, что я – это другая я», – думала Риша, сидя вечером на крыше родного дома и наблюдая, как Большое солнце опускается к горизонту, окрашивая небо в пурпурный.
С Ленцем она поговорила в первый же день после их возвращения. Разговор этот получился совсем не таким, как ожидала Риша, и сейчас, когда многое стало понятнее, она вспоминала ответы Ленца и пыталась догадаться о его чувствах или возможных чувствах.
«Я думаю, лучше пока притворяться, – сказал Ленц. – Иначе мы кого-нибудь обидим. К тому же тебя предупреждали на счёт изменений…»
«Кого-нибудь – это Мариотту? – подумала тогда Риша. – А вдруг она ему понравилась? Вдруг в этот момент я навсегда его потеряла?» Риша хотела как-то возразить и при этом не выдать своих чувств – от волнения слов не нашлось, и они долго молчали – неприятная тишина, которая зачем-то хорошо запоминается. Затем Ленц сказал: «Надо бы мне возвращаться. Тихий час – отругают». «Нам надо в наш мир», – ответила Риша. «А мы разве не в нашем?» «Видишь же: всё другое, неправильное!»
Что он хотел сказать дальше? Что-нибудь вроде: «Вижу… Но может быть, другого «нашего мира» уже нет. Наверное, надо постараться жить здесь. От нас может зависеть гораздо больше, чем кажется».
– Я не хочу, чтобы от меня или тебя зависели все эти важные непонятные штуки. Не надо было соглашаться. Жили бы, как жили… Расскажем всё теверкам. Нельзя так оставлять. Это нечестно. – Риша произнесла это вслух, как бы продолжая их, частью вымышленный, разговор.
В ту ночь она заснула прямо на крыше: ей давно было это позволено – одна из тех вещей, по которым Риша скучала в школе.
Посреди светлой спикианской ночи она проснулась от звука, похожего на звон колокольчиков. На краю крыши сидела Лхати. В левой руке дикарка держала посох, светящийся неярким бирюзовым светом. Лхати, не поворачивая головы, произнесла своим тихим музыкальным голосом:
– Если расскажешь инопланетянам, всему конец. Тебе, мне, этой планете.
Снова послышался звон колокольчиков, и Лхати исчезла. Риша перекатилась к краю и заглянула вниз: только ровные грядки, дорожка, забор, запертая калитка. Она снова заснула, а утром появление Лхати уже казалось ей игрой воображения.
Всё же это событие повлияло на решение девочки: сердцем чувствуя какую-то опасность, она решила отложить разговор с теверками на потом.