Глава 17
Настя сражалась с напористым котом за попытку животного обрести свободу, и после мучительного раздумья, все-таки решилась войти вовнутрь. Степан протестующе мяукнул, янтарные глаза кота светились праведным гневом. Отпихнув животное ногой, девушка прокричала.
– Александр Яковлевич! Вы дома?!
На кухне явно кто-то был. Передвинули стул, звякнула вилка или какой-то другой предмет столовой утвари.
– Александр Яковлевич! – повторила Настя, и направилась на кухню. Все, что происходило в дальнейшем писательница Настя Ромм поклялась отразить на страницах будущего романа, только вот русский язык несмотря на то, что является одним из богатейших языков мира, был слишком скуп, чтобы доподлинно описать все увиденное ею в этот, ничем не примечательный, летний вечер.
На столе стояла початая бутылка коньяка, в плоском блюдечке желтели дольки нарезанного лимона. Дно кофейной чашки чернело от гущи, по очертаниям которой, если верить приметам, можно было узреть будущее. Все выглядело достаточно невинно, если не считать того факта, что бутылка с коньяком сама по себе наклонилась, из горлышка в рюмку потекла жидкость. Далее тот же фокус повторился со второй рюмкой. Наполненные рюмки чокнулись стеклянными боками, и налитый в них коньяк исчез. Растворился в воздухе, как на концертах знаменитых иллюзионистов самопроизвольно исчезают предметы. Следом за коньяком исчезла лимонная долька, оставив висящую в воздухе криво обкусанную кожуру.
– Александр… – пролепетала Настя, чувствуя, как земля уходит у нее из-под ног.
Она была крепкой девушкой, сознание не потеряла, и не кинулась бежать подальше из этой квартиры. Над столом заклубился розовый туман, из него проступили очертания двух человек. Контуры одного из них сильно напоминали ее наставника и известного писателя, личность другого, – мускулистого светловолосого парня лет тридцати пяти, была ей незнакома. Возмущенно взвыл из прихожей Степан, кошачьи возгласы отрезвили стоящую в оцепенении девушку.
– Александр Яковлевич! – повторила она. – Что с вами… – Закашлялась. – Что здесь происходит?!
Туман утек через распахнутую оконную фрамугу, только на стене, между холодильником и кухонным шкафом розовело пятно, за которым что-то радужно светилось. Прямо оттуда на перепуганную девушку уставились два круглых белых глаза. Запахло ацетоном. И тут Настя поняла, что лимит ее хладнокровия исчерпан. Она открыла рот, намереваясь громко, по бабьи завизжать. Однако, этого не случилось. Парень подскочил к ней, широкой ладонью зажал рот, и обернувшись к немигающим глазам, громко крикнул.
– Пошел вон!
Глаза моргнули, и растаяли, а спустя пару секунд исчезло и радужное свечение в стене. Только липкий запах ацетона продолжал витать в тесной кухне.
– Кричать не будешь? – спросил парень. У него были грубоватые черты лица, и длинные волосы, убранные в косичку на затылке.
Настя замотала головой.
– Нельзя кричать, пока нора не закрыта! – повторил блондин. – Могут услышать. Это понятно?
Девушка часто кивала головой, хотя, если честно признаться, ни черта понятно ей не было! Но крепкая, словно каменная мужская ладонь на ее губах в настоящий момент беспокоила ее не меньше, чем какие-то мифические «они» способные услышать ее крик.
– Тогда я тебя отпускаю… – предупредил мужчина, и медленно отнял ладонь от ее рта.
Настя шумно выдохнула. Пудовик преспокойно сидел в своем кресле. Его левая рука была наспех перебинтована, кое-где проступали бурые пятна крови. Он был бледен, но казался счастливым и улыбался.
– Знаешь, Настя, прежде всего, думаю тебе не повредит рюмка коньяка! – сказал он, и обернулся к блондину. – Магни, угости нашу гостью!
Парень пододвинул табуретку, по-хозяйски достал из шкафа рюмку, наполнил коньяком. Настя машинально выпила, не ощутив вкуса напитка, села на предложенный блондином табурет. У нее зашумело в голове, приятное тепло согрело живот.
– Налейте еще! – попросила она блондина, протягивая пустую рюмку.
Магни налил. Его лицо не выражало никаких эмоций. Белая маска.
Вторая порция коньяка благополучно проскользнула в пищевод. Краска прилила к лицу девушки, она заговорила часто и быстро, словно опасаясь, что ее перебьют, а еще больше страшась фосфоресцирующих круглых глаз минуту назад смотрящих на нее из стены обычной питерской кухни.
– Александр Яковлевич! Извините, конечно, что я приперлась к вам вот так, без звонка, как последняя дура… Но вы мне прислали на почту текст своего романа. Я, конечно, очень удивилась, решила, что это какая-то ошибка. Начала читать… – она покраснела. – Ну, вы поймите, мне было любопытно, почему именно ко мне на почту пришел ваш текст? Вначале, я вам написала, но вы не ответили. Вернее сказать, кто-то ответил, но я решила, что это не вы написали…
– У вас есть копия романа писателя? – перебил ее Магни.
Настя неприязненно на него покосилась. Она терпеть не могла, когда ее перебивали.
– Мне прислал файл с текстом Александр Яковлевич! – холодно повторила девушка.
– И вы получили сообщение?
– Я же говорю…
– Вы не помните дословно текст?
– Слово в слово, – нет. – ответила Настя. – У меня вся переписка в смарте. – Она достала смартфон из сумки, и поспешно листала сообщения.
Пудовик разлил коньяк по рюмкам.
– Я вам ничего не отправлял, Настя, – тихо проговорил он. – Произошла накладка. Номер телефона моей почты отличается от вашего всего одной цифрой.
– Я догадалась, – кивнула Настя. – Но не сразу до меня дошло. В почте мой старый номер телефона, я им давно не пользуюсь… – Она листала меню смартфона. – Ничего не понимаю! Сообщение точно было здесь!
Магни опрокинул рюмку коньяка, словно там был лимонад, а не крепкий спиртной напиток.
– Вам грозит опасность, милая девушка! – доброжелательно сказал он. – Лучше бы вы не читали роман писателя, но обратного уже не вернешь. Пока все не образуется, самое безопасное место для вас здесь.
– Что образуется?! – закричала Настя. – Какая, блин, опасность?! Я ничего противозаконного не совершала!
– Объясни ей, – обратился Магни к Пудовику. – Раз уж она вовлечена, пусть узнает…
– Во что я вовлечена? – возмущалась девушка. – И кем вовлечена? – На что она точно была не согласна, это чтобы к ней относились как к малолетней дурочке! Она – писательница! Настя Ромм!
Писатель успокаивающе накрыл рукой Настину ледяную ладошку.
– Первым делом, хочу предупредить тебя, девочка, – грустно улыбнувшись, заговорил мужчина. – С этого момента картина привычного мира для тебя больше не существует. Чтобы это принять, потребуется мужество. А вообще, если бы сам не увидел, в жизни бы не поверил! А теперь слушай…
Настя внимательно слушала фантастическую историю в изложении Мастера, и попеременно ее охватывали противоречивые чувства, – от полного отрицания всего услышанного, до жгучего желания, – немедленно кинуться к ноутбуку, и начать записывать все изложенное писателем. Вслушиваясь в каждое слово, она вспоминала предшествующий финалу романа фрагмент текста книги «Тени Иерусалима». По мере рассказа Пудовика, ей становилось ясно, почему Мастер не завершил свой роман. Она понимала это особым, женским чутьем, впитанным с молоком матери, дарованным единицам избранных. Понимала, но не могла сформулировать. Реально, язык был чрезмерно беден!
Глава 17.
Фосфор, Денница, сын Авроры, Светоносный… Имен было множество, также сущностей и воплощений.
Петь так начал Дамон, к стволу прислонившись оливы.
О, народись, Светоносец, и день приведи благодатный!
Он, блистающий, что сядет на горе в сонме богов, на краю севера, и подобен буду Всевышнему…
Он, описанный в «Книге Урантии» и «Тайной доктрине», носитель озарения и свободы мысли, прообраз Прометея, укравшего у богов огонь, и за то был проклятым.
А теперь его наказ отказывается выполнять это ничтожество маркиз Шакс, недостойный дух низшего уровня, надеющийся ускользнуть от гнева Лучезарного, прячась как водяная крыса в темных закоулках подземного царства!
Смиренно сложивший крылья огненный плинтух, опустил голову с острым клювом. Уже не блистали прежним огнем его золотые шпоры, высекающие искры из твердого камня! Маркиз Шакс прибыл по зову Лучезарного, но прибыл с промедлением. Кара безусловно его настигнет, но позже.
– Ты задержался, Шакс! – вслух сказал Лучезарный.
Маркиз вздрогнул, петушиные перья вздыбились на голове. Он привык к тому, что Лучезарный отдает мысленные приказы, игнорируя обычную речь.
– Стань прежним! – приказал Лучезарный.
Дрожь прошла по спине петуха, перья опали, теперь на скале униженно склонился обычный человек, голый и уязвимый.
– Были весомые причины, по которым я не сумел ответить на твой зов немедленно, – осмелился возразить Шакс.
– Какие же? Назови!
– Грядет битва. И наша победа в этом сражении, увы, не предрешена.
– Отчего это зависит?
Шакс позволил себе перевести дыхание, и это получилось у него слишком уж по-человечески, со скорбным вздохом. Ничего не поделаешь! Он так давно слился с людским естеством, что оно временами начинало возобладать над его вечным духом.
– Ева выставит достойных бойцов, – ответил маркиз.
– Кто же они?
– Фламма…
– И все? Помнится, одна из моих наложниц время играючи расправилась с буйным гладиатором! – усмехнулся Лучезарный.
– Так было. – согласился Шакс. – Но в то время Фламма был простым человеком, хотя и умелым бойцом.
– Продолжай…
– В наших рядах появился изменник. Магни. Вероятно, он теперь перейдет в стан врагов. Магни отменный воин, не знающий страха.
Шакс умалчивал насчет главных причин его беспокойства, надеясь, что Лучезарный, чрезмерно сосредоточенный на собственном величии, не станет унижать себя исследованием тайных мыслей одного из своих слуг. Но случилось иначе. Будто раскаленный обруч окутал его череп. Маркиз вскрикнул. Будь он в одном из своих иных обликов, включающих черного скорпиона, летучую мышь, гигантскую ехидну, а также известного в мире мертвецов Блуждающего Путника, – бестелесную тень призрака, наводящего ужас на все, что обладало зачатками души. В таком случае, возможно, он сумел бы защититься, спрятавшись на время в одном из своих телесных воплощений, но голый человек, стоящий на краю скалы, в подножие которой кипела раскаленная магма, был уязвим и беззащитен. Он ощущал, как в темечко вонзается жадный щуп, и копошится там с увлеченностью и хладнокровием средневекового алхимика. Все тайные мысли маркиза молниеносно стали открыты, все его прошлое было словно на ладони у того, чье имя он не решался произносить вслух. Шакс трепетал от боли и страха, в одно мгновение он осознал, что должны чувствовать мартышки в свой предсмертный час.
Прошло время. Пытка закончилась внезапно. Лучезарный заговорил.
– Интересные у тебя намерения, маркиз… Об этом позже. Ты пытался скрыть от меня истину. Наказание будет, в свое время. Сейчас мы поговорим о другом. Сочинитель придумал историю. И вам не удалось убедить его уничтожить сочинение. Вы слишком увлеклись жизнью смертных людей. Они тебя очаровывают, не так ли, Шакс?
Маркиз хотел возразить, но губы запечатала чужая сила, а послать мысленный сигнал он был не в силах, Лучезарный продолжал держать его сознание в железных тисках.
– Нарушение законов Духа чревато расплатой, – продолжал Лучезарный. – И что с того? Вы побоялись, что я не сумею вас защитить? В одной из глав автор описывает вероятное будущее земного мира, которое мне понравилось. Одинокие люди выживают среди мертвой пустоши, когда-то бывшей цветущим садом. Никогда не думал, что подчерпну что-то новое из фантазий смертных людей. Я одобряю выдумку писателя. Мне нравится Пустошь. Ничто не отвлекает от размышлений. Но далее автор изменил ход повествования. И что теперь? Магни, восставший божок, призванный ради того, чтобы крушить молотом недругов похищает сочинителя, а финал истории остается открытой? Говори! – приказал Лучезарный.
Рот маркиза открылся, и он немедленно принялся оправдываться.
– Схватка впереди! Мы сможем одержать победу, Лучезарный! А победителей не судят!
– Пусть так. – согласился Лучезарный. – Ты недостаточно хорошо знаешь историю людей, маркиз. Иногда судьба одной смертной личности способна повлиять на ход истории.
– Я не понимаю… – пробормотал Шакс, хотя скрывать что-либо бесполезно, когда в мыслях копошатся как в старом ящике с грязным бельем, с озабоченной брезгливостью.
– Не лги, маркиз. Ты понимаешь, о чем я веду речь. Ветвь, сорванная в саду Персефоны. Боги с Острова Мертвых оказались слишком высокомерны, чтобы занять чью-то сторону в грядущем противостоянии. Они привыкли созерцать с высоты Олимпа трагедии мира. И теперь смертная женщина завладела ценным даром.
– Что толку, если она не знает, как пользоваться ветвью? – слабо возразил Шакс.
– Сумела добыть ветвь, сумеет и догадаться как ей воспользоваться! – отрезал Лучезарный. – Достаточно ей достичь цели своего путешествия.
– Этому не бывать! – уже тверже сказал маркиз. – Из Безвременья не возвращаются.
– Ты уверен?
– Мой верный слуга пребывает там. И докладывает каждый шаг обитателей Безвременья.
Лучезарный сошел с пьедестала, на котором восседала его бестелесная черная тень. В этот раз она была созвучна с очертаниями Аэшма – дэва, – авестийского демона, описанного в образе трехголового чудовища с крыльями летучей мыши за спиной. Шакс содрогался от ужаса, призывая силы Хаоса, оберегать своего покорного слугу от неминуемой расплаты. Лучезарный, наконец, прекратил терзать его сознание, сосредоточившись на глубоком размышлении. Наконец, он заговорил.
– Безвременье должно прекратить существование. Достаточно будет смертным людям и той крупицы Света, что им было обещано Духом.
– В Свет попадают единицы… – осмелился возразить Шакс.
– Тем лучше! Если Безвременье падет, финал книги этого сочинителя станет таким, как желаю я!
Глава 18.
Они втроем допили остатки коньяка, жестом фокусника, прямо из воздуха Магни извлек новую бутылку. Настя восхищенно хлопнула в ладоши. Ее глаза возбужденно блестели, когда она смотрела на белокожего мужчину, и причина крылась не только в алкогольном опьянении. Ей всегда нравились молчаливые брутальные парни, чья мужская энергия ощущалась на расстоянии. Коснись рукой такого, – и током ударит!
Когда писатель завершил изложение своей фантастической истории, Настя промолвила.
– Если бы я сама не видела этот розовый туман, из которого вы оба появились как сказочные джинны, то решила бы, что меня разводят!
– Кротовьи норы, – сказал Магни. – Ничего особенного. Удобный способ перемещения. Вы ведь путешествуете на самолетах, а сто лет назад о подобном никто и мечтать не мог.
– А глаза в стене?
– Из называют лярвы. Или лемуры. Обитают на кладбищах, в заброшенных домах. Представляют опасность для неопытных путников. Сильно воняют.
– Я это почувствовала! – Настя очаровательно сморщила носик. – А что теперь будет с вашей книгой, Александр Яковлевич? Вы будете дописывать ее несмотря ни на что?
Пудовик, болезненно морщась, дотронулся до повязки на руке.
– Не знаю, Настя, радоваться мне или огорчаться, оттого, что сочиненная мной книга оказалась настолько близка к действительности. Пока она причиняет мне, мягко говоря, неудобства.
– Вас пытали?
Магни ответил вместо писателя.
– Елизе доставляет удовольствие страдания людей. В одном из воплощений она была влиятельной весталкой в Древнем Риме, умело исполняя роль жрицы богини очага Весты. Обет целомудрия не мешал ей заводить множество бурных романов.
– Воплощения? Это типа реинкарнации?
– Ты слишком буквально понимаешь версию переселения душ, Настя, – сказал Пудовик. – Между прочим, в раннем христианстве теория вечных странствий души была вполне актуальна. Также считалось гностиками и в сектах иудаизма, ессеи верили в реинкарнацию. Хотя я, честно говоря, сомневаюсь в наличии души у таких существ как Елиза? – он вопросительно посмотрел на Магни.
– История Елизы описана в книге Мастера! – кивнула Настя, и тотчас смущенно зарделась. – Вы не сердитесь на меня, Александр Яковлевич за то, что я читала ваш роман без разрешения?
Пудовик добродушно рассмеялся.
– После такого лестного эпитета я готов простить любые прегрешения! Однако, – он обернулся к Магни. – Если противостояние неизбежно, чем это может грозить нам, людям? – спросил он.
На альбиноса смотрели в две пары глаз, – светло-голубые и юные, и карие, грустные, познавшие боль. Смотрели с тревогой и надеждой.
– Если победу одержит Лучезарный, вероятно, одна из глав книги писателя окажется пророческой, – прямо сказал Магни.
– А если нет? – поспешила спросить Настя.
– Все сохранится без изменений.
– Черт бы побрал меня с этой книгой! – воскликнул Пудовик.
– Никакой вины нет. – возразил Магни. – Большинство людей способны чувствовать то, что происходит за границами видимого мира. Некоторые умеют запоминать свои впечатления, но как правило, принимают их за фантазии. Иногда откровения приходят во сне, но вы их старательно забываете в суете дня. Даже если рукопись издадут, читатели воспримут книгу как увлекательный роман. Способность видеть внешнюю оболочку реальности позволяет людям жить в жадном поиске совершенства. Вам удалось приоткрыть завесу тайны, но вы описали один из множества миров, которые теснятся во вселенной как торговцы на рыночной площади.
– А что нам теперь делать? – вздохнула Настя. – Тоскливо бухать коньяк, и ждать, когда мир окончательно накроется!
– Вы можете делать то, что у вас лучше всего получается, – бесстрастное лицо Магни тронула улыбка. – Это и называется предназначением.
Пудовик достал из ящика кухонного стола пухлую папку, перетянутую бечевкой, протянул ее Магни.
– Я суеверный и старомодный человек, – печально улыбнувшись, сказал он. – Распечатал рукопись на бумаге. Ты лучше знаешь, что с этим делать!
– И все-таки! – настойчиво повторила девушка. – Магни примет участие в предстоящей битве. Прямо битва богов! – Она нервно хохотнула. – Может быть, я пригожусь? Буду ухаживать за ранеными, перевязывать увечья…
– Для начала сделай перевязку писателю! – улыбнулся Магни, и его суровое лицо стало земным и обворожительным. И Настя Ромм поняла, что успела втюриться в древнего бога за полтора часа совместного распития алкогольных напитков.
– Ладно! – сказала она. – Сейчас вернусь!
Стоя в ванной комнате, и намыливая жидким мылом руки, она почувствовала характерный запах ацетона, доносящийся из кухни. Там что-то зашумело; так отдаленно слышен шум взлетающего самолета. Умная Настя сдержалась, чтобы не выбежать туда как последняя дурочка. Есть вещи, которым положено происходить без ее участия. Предназначение. Не исключено, что ее задача заключается в том, чтобы сделать перевязку Мастеру! Она нашла в тумбочке пластиковую банку с перекисью водорода, йод и свежую упаковку бинтов, и поспешила назад, где застала писателя, сидящего в своем кресле, и дымку розового тумана, стелющегося над столом.
– К этом непросто привыкнуть! – щурясь от резкого запаха ацетона, проговорил Пудовик.
Настя вздохнула.
– Очень симпатичный парень, – вырвалось у нее непроизвольное признание.
Писатель откашлялся, вытер кулаком глаза. На стене испарялось малиновое пятно, словно там было пролит сок.
– Интуиция мне подсказывает, это была не последняя ваша встреча. – сказал Пудовик.
Настя с трудом сдержалась, чтобы не расплыться в счастливой улыбке. Она освободила стол от тарелок с закуской, разложила бинты, в ящике стола нашла ножницы.
– Давайте руку, Александр Яковлевич! – приказала девушка полушутливым тоном, какой обычно используют врачи при общении с капризным пациентом.
Глава 18.
– Мир дому! – повторил Барон.
– И вам не хворать! – ответил Дмитрий.
Он придерживал за холку Ахилла. Черная губа поднялась, обнажив желтые клыки, пес злобно рычал на карлика.
– Не жалует меня твой друг, – заметил Барон. Он подошел к столу, уселся на свободный стул. Горбун остался стоять в дверях, исподлобья глядя на собаку.
Старик молчал. Воцарилась пауза, нарушил ее карлик. Рассеянно глядя в окно, он проговорил, не обращаясь ни к кому конкретно.
– Мы с Горбуном осмотрели лодку. Ту, что на берегу лежит, – уточнил он, переведя взгляд на Дмитрия.
Зайцев молча кивнул.
– Я всю гадаю, кто такой был этот Шоня, который оставил автограф на борту? – принужденно рассмеялся Барон, но так как никто из собравшихся шутку не поддержал, он продолжил. – Мы решили, что хотя с виду суденышко кажется хлипким, но вполне может выдержать. Как думаешь, Эней?
– Выдержать, что? – уточнил Дмитрий.
– Глупый ты совсем что ли? – рассердился карлик. – Думаем с Горбуном уплыть отсюда!
– Ясно. – ответил Зайцев. Он вопросительно посмотрел на Старика, но его, покрытое морщинами лицо, было непроницаемым.
– Ближе к делу! – продолжал Барон. – Не люблю долгие церемонии. Мы не в цирке, верно? Одним словом, я предлагаю тебе, Эней, отправиться вместе с нами. Что скажешь?
– Насколько мне известно, кое-кто уже пытался уплыть отсюда. – осторожно ответил Дмитрий.
– Ты говоришь про Старика, – оживился Барон. – Помнится, я тебя отговаривал от этого рискованного шага, но да ты не послушался меня. И причина твоей неудачи заключается в том, что отправился в путь в одиночестве, верно я говорю, Старик? Без помощников?
– Один. – согласился мужчина.
– И чем закончилось твое путешествие?
– Примерно через километр ниже по течению, река становится неспокойной. Пороги, камни торчат из воды. Там в воде что-то обитает… – сбивчиво объяснял Старик. – Я чудом сумел удержать лодку на плаву, но проблема заключалась в другом. Сколько я не греб, русло возвращалось в исходную точку путешествия.
– Это потому, что ты был один! – нетерпеливо перебил Барон. – А теперь нас будет трое. Мы справимся. И что бояться каких-то чудовищ морских, если вскоре придет Орда! Верно я говорю?
– Ты сказал, – трое, – возразил Дмитрий. – Но нас здесь четверо, не считая Ахилла.
– Ты, я и Горбун! – категорически заявил карлик. – Если и отправляться в путь, только таким составом.
– Я бы и сам не согласился повторить свою попытку, – вмешался Старик, глядя на Дмитрия. – Попытай счастья, Эней! Как знать, может быть вам и повезет!
– Когда ты намерен отправляться? – спросил у карлика Зайцев .
– Немедленно!
– К чему такая спешка?
Барон зло сощурил маленькие глаза.
– Тебе здесь понравилось, как я погляжу?
– Видел я места и повеселее, – признался Дмитрий. – Но пускаться в опасное путешествие следует после предварительной подготовки.
– Объясни.
– Лодка старая. Иначе мы пойдем ко дну через сто метров после того, как отчалим.
Барон задумчиво посмотрел в окно.
– Может быть ты и дело говоришь, Эней, но времени на подготовку у нас нет. Видел алую кайму на горизонте?
– Орда! – утвердительно спросил Дмитрий.
– Она самая! В этот раз что-то очень быстро. Обычно, перерывы между приходами ночи длятся значительно дольше. Видать, принесенная жертва была не шибко сладкой! – Он хохотнул над собственной остротой. – Ты догадываешься, чья очередь может настать на этот раз?
– Типа того…
Шевельнулся Горбун, стоящий как громоздкая тень возле дверей.
– Следует поспешить! – прогудел он низким голосом.
Дмитрий погладил пса по голове.
– Я могу наедине поговорить со Стариком?
– Пожалуйста! – великодушно разрешил Барон. Слез со стула, и часто перебирая короткими, мускулистыми ножками, направился к выходу. Горбун последовал за ним. На выходе карлик остановился. – Поторопись, Эней! Мы можем отправиться в путь и без тебя!
Старик заговорил сразу же как захлопнулась дверь.
– Знаю все, о чем ты будешь спрашивать. – сказал он, устало улыбнувшись. – Почему не кого-то иного, а именно тебя эти двое хотят видеть в своей компании.
– Угадал! – согласился Дмитрий.
– Барон умнее, чем кажется. Он понимает, что ты здесь случайный гость. Если у кого-то и есть шансы сбежать, то только у такого как ты. Он надеется использовать тебя в качестве тягловой лошади. Говоря грубо, – спасешься ты, Эней, – повезет и ему.
– А если наше путешествие закончится также неудачно, как и твое?
– Отправишься на корм гарпиям в ближайший приход Орды! – невозмутимо ответил Старик.
– Хорошая перспектива! – грустно усмехнулся Дмитрий.
Дверь скрипнула, в проеме возникло угреватое лицо Горбуна.
– Барон велел поспешить, Эней! – пробасил он.
– Передай, пусть ждет! – отрезал Зайцев .
Какая-то гримаса, отдаленно похожая на изумление отразилась на неподвижном лице. Горбун помедлил, вероятно осмысливая происходящее, но в результате дверь все-таки закрылась.
– Не следует его злить, Эней! – сказал Старик. – В одном Барон прав. Единственный шанс покинуть Безвременье, – через реку.
– Почему? – удивился Дмитрий. – Я могу повторить попытку уйти лесом, или отправиться пешком по дороге.
– Дорога приведет тебя назад. Все пути здесь похожи на блуждания по внутренней сторону огромного шара. Куда бы ты не направлялся, вернешься туда, откуда вышел, изрядно потрепанный теми существами, что населяют лес.
– А путь по реке чем-то отличается от остальных?
– Вода сохраняет энергетическое равновесие. Благодаря своей особой структуре вода впитывает всю информацию, и запоминает все события, что происходили вокруг. Любой водоем, река, озеро, болото, – молчаливый свидетель истории. Девять месяцев человеческий эмбрион плавает в жидком озерце своей матери, посредством воды осуществляется приобщение человека к Богу, – крещение…
Дмитрий потрепал пса по загривку. Предчувствуя скорую разлуку, Ахилл жалобно заскулил.
– Позаботься о собаке, Старик! – сказал Зайцев , поднимаясь со стула.
– Мое настоящее имя…
– Я знаю. Тебя зовут Алексей Кочетков.
– У меня к тебе необычная просьба, Дмитрий…
Зайцев удивленно на него посмотрел. Впервые за все время беседы, Старик обратился к нему имени.
– Говори!
– Если случайно окажешься в Тамбове, зайди по адресу. Улица Лесная 15. Возможно, моя жена все еще жива. Зовут Ксения Павловна. Ксения Павловна Кочеткова.
– Я запомню!
Дмитрий протянул руку, мужчины обменялись рукопожатием.
– Прощай, Старик!
– Прощай, Дмитрий!
Вместе они спустили лодку на воду. Сделать это оказалось непросто, несмотря на богатырскую силу Горбуна.
– Я решил не брать с собой припасов, – пропищал Горбун. – Ну думаю, что наше путешествие окажется долгим.
Ступая на днище лодки, Дмитрий с опаской посмотрел в черную воду. Старик сказал, что ниже по течению характер реки меняется, как у вздорной женщины с возрастом. Посмотрим! Его больше смущала компания, с которой предстояло совершить побег из Безвременья. Барон с Горбуном забрались в лодку, суденышко просело под тяжестью людей, надпись на борту, сделанная загадочным Шоней, покрылась почти полностью. Вопреки его опасениям, внутренность суденышка выглядело достаточно прочной, на дне лежала поржавевшая банка из-под консервов, с ее помощью можно вычерпать просачивающуюся через щели воду. Дмитрий сел на весла, карлик, как и положено лидеру, обосновался на носу, Горбун взялся за руль.
– Погнали! – прошептал Зайцев , и навалился на весла.
На удивление чахлое суденышко довольно резво заскользило по воде. Два десятка взмахов весел, и, увлекаемая течением лодка вышла на середину реки. Плыли молча. Вода вспенивалась под ударами весел, Горбун крепко держал руль, так что лодка практически не «гуляла» носом.
– Когда устану, – сменимся! – предупредил Дмитрий.
Вскоре поселение скрылось из вида, какое-то время просматривался купол храма, окутанный серой пеленой тумана. С обеих сторон реки возвышались два лесистых берега, да наползающая кроваво-красная пелена следовала за беглецами. По мере отдаления от поселка, настроение у Барона улучшалось. Он бойко крутил головой по сторонам, и говорил не умолкая.
– Ты вот, считаешь, Дмитрий, мы тебя позвали потому, что ты какой-то особенный. Это не так. Вернее сказать, не только в этом причина. Просто, ты мне сразу глянулся с самого начала! Верно говорю, Горбун? Горбун молчалив, но надежен. В былые время он славился как кулачный боец, мог быка трехлетка ударом осадить. Вот оно как! Старик тебе наплел, как водится, с три короба, а ты и уши развесил! – рассуждал он тоненьким голосом, звонко отражающимся от водной глади. – Думаешь, какой-то карлик возомнил о себе невесть что! А я, между прочим, был известным артистом, и выступал на крупнейших цирковых аренах страны! Понял?
– Помолчи, пожалуйста! – сказал Дмитрий. Он начинал выдыхаться, но продолжал грести. Все та же навязчивая потребность управлять ситуацией, не давала возможности предложить сильному Горбуну сесть на весла.
– Как скажешь, Эней! – согласился Барон. – Как скажешь. Тишина, она ведь тоже иногда полезная штука, верно я говорю?
Наконец, он замолчал. Воцарилось безмолвие, нарушаемое всплесками весел, и тяжелым дыханием гребца. По расчетам Дмитрия они преодолели около пяти километров, красная пелена, застилающая горизонт кровавым фоном, оставалась на прежнем месте. Это следовало считать добрым знаком, хотя за короткий период нахождения в этом странном мире, Дмитрий убедился, что здесь ничего не является постоянным. Время и материя ведут себя по своим, зачастую иррациональным законами. С правого берега донесся утробный рев, словно какой-то свирепый хищник рвал добычу. Горбун испуганно озирался по сторонам.
– Держи руль! – прикрикнул на него Дмитрий, тот послушно вцепился в скользкий от воды деревянный руль, синяя наколка на костяшках правой руки, – короткое, но такое емкое «смерть», – в эту минуту выглядела особенно актуально.
Рев повторился в отдалении. Зверь уходил.
– Смотрите! – прокричал Барон, указывая на красное полотно горизонта. – Сколько мы плывем, Орда не приближается! Это значит, я принял правильное решение, верно я говорю?
– Умник! – прошептал на выдохе Дмитрий.
Скорость течения возросла. Кое-где чернели пятна камней, подле них закипали водовороты. Издалека доносился неясный шум, отдаленно похожий на фоновое звучание помех в динамике радиостанции. В двух метрах от плывущей лодке пронеслось что-то длинное, извивающееся.
– Вы видели? – крикнул Барон.
– Не слепые… – откликнулся Дмитрий. Он поднял весла; лодка и без того шла резво, теперь надежда была Горбуна.
Еще одно существо возникло со стороны левого борта судна. А потом появились и другие. Теперь их путешествие совершалось в молчаливом сопровождении водяных существ, похожих на гигантских морских змей, следующих вслед за лодкой, как дельфины идут в кильватере судна, с той разницей, что добродушные морские животные не несут человеку вреда.
– Осторожно! – прокричал Горбун. Лодка прошла в полуметре от выступающей из воды скалы.
Шум стал громче. Теперь ни у кого не было сомнений в его происхождении: впереди был водопад. Дмитрий сжимал пальцами бесполезное древко весел, жалобно поскрипывали уключины. Время принятия решения. Пока они еще могут причалить к берегу, который находился примерно в семидесяти метрах по правому борту, но в таком случае неизбежная Орда настигнет беглецов в ближайшее время, отсюда было видно, как алеющие небеса сжимают полукольцо, не касаясь русла реки. И никакого убежища чтобы спастись от хищных гарпий у них не будет.