Tsitaadid raamatust «Где ночуют боги»
Получается, существовал-таки во времена СССР патриотизм настоящий? Это когда спортсмен прыгает выше других, хоть это и трудно, и глупо, и становится первым, не потому, что заплатят, а потому, что опозорить боится – флаг страны на пропитанной потом футболке, и еще боится, как мама в глаза соседям смотреть потом будет, если он проиграет. Ведь и мама, и соседи – весь мир то есть – сидят у телевизора, волнуются, ждут, верят – не подведет Алешка, не должен! И Алешка, понятное дело, бегал так, что арбитры не верили, что так можно бегать. И не от голодного льва. Но если был патриотизм, то куда же он делся потом? Украли?
Концепции – это удачно сформулированная ложь. Потребность в концепциях появляется, когда в обществе есть неуверенность в чем-то. Например, при Сталине концептологов не было, потому что не было неуверенности. Все были уверены в том, что Сталин велик и любит детей, и никого не приходилось в этом убеждать. А если и приходилось, то для этого нужен был не креативщик, а могильщик. А вот когда в обществе появляется неуверенность, например в том, что «Россия! Оле, оле-оле-оле!» и так далее, тут и появляются концептологи. Они знают, как убедить общество в том, в чем оно сомневается. Общество ценит эту способность убеждать себя и платит за нее хорошо. Так это работает.
А память. Что память? Я бы сам с удовольствием забыл половину всего, что я помню.
Демократичность от тирании отличается тем, что тирания – это: а) не стильно и б) затратно. Так считал Миша.
Креативный – это такой человек, которому незачем говорить, что он элита, потому что это видно и так.
он перестал мочь наступать на пятку.
Пусть пьет. Выпьет, сразу будет видно, кто он и что.
Антон подумал даже, что вот чего ему всю жизнь не хватало – прямого пути, вот так и надо жить – никуда не сворачивать. Тогда точно не потеряешься.
– Простите, пожалуйста, вы не подскажете, куда я еду?
– А сам как думаешь, сынок? – сказал дед прокуренным голосом с сильным армянским акцентом.
– Я не знаю, – честно ответил Антон. – Я просто еду. Куда глаза глядят.
– Молодец, – сказал дед. – Никуда не сворачивай.
Когда спортсменам стали платить, прыгать и бегать они разучились.
