Глава 12 – Тильбон прощай.
Размышляя о неожиданных перипетиях судьбы и пытаясь понять – можно ли в итоге считать план по спасению Роксаны удачным (ведь девушка жива, здорова и довольна своей жизнью), Аргилай медленно спускался по винтовой лестнице. Юноша настолько погрузился в свои мысли, что не заметил огоньки, мелькнувшие внизу между экзотическими деревьями зимнего сада. Но грохот упавшего на ступеньки тела услышал сразу. Испытывая самые нерадостные предчувствия по поводу Совенка, который в пылу своих душевных мук, мог запросто оступиться на крутом спуске и свернуть себе шею, Лаи прибавил ходу. Вскоре он увидел тело, распростертое у подножия винтовой лестницы.
– Ты как? – обеспокоенно спросил Аргилай, осторожно трогая Совенка за плечо.
– Больно… – простонал тот, держась рукам за живот и силясь подняться.
Вслед за юношей по ступенькам быстрой походкой спустилась Трицитиана.
– Как он? – коротко спросила она, а затем нахмурилась и с подозрением осмотрелась по сторонам. – Слышал?
– Что слышал? – переспросил Аргилай, помогая мальчишке подняться. Тот все так же держался за живот и болезненно морщился.
Женщина с усиливающимся подозрением озиралась и старательно прислушивалась. Внезапно между силуэтами деревьев мелькнул свет фонаря, и грубый голос окликнул взломщиков:
– Не двигаться – вы под прицелом!
– Сюда! – Трица дернула Аргилая за рукав, задавая направление движения, и сама стремительно бросилась в сторону.
Подставив Совенку плечо, юноша устремился за наемницей. Очевидно, мальчишка хорошо приложился при падении – он почти повис на шее у Лаи и с трудом перебирал ногами.
Рыжая женщина подбежала к одной из дверей гостевых комнат, рывком открыла ее и поторопила своих спутников:
– Быстрее, ну! Уйдем через окно.
С гулким стуком в стену рядом с головой наемницы воткнулась короткая стрела. Трица автоматически присела на корточки, стараясь, стать более сложной мишенью. Лаи практически на себе встащил постанывающего Совенка в дверной проем и усадил рядом с входом, прислонив к стене. Женщина юркнула следом, закрыла за собой дверь и подперла небольшим прикроватным столиком. Более крупной мебели, исключая кровать, на которой сейчас сидела испуганная обнаженная девушка, в комнате не наблюдалось.
– Вы кто? – затравленно пробормотала работница элитарного борделя, пытаясь спрятаться в простыне.
Ее вопрос проигнорировали. Трицитиана тщательно обшаривала комнату, пытаясь найти другой выход. Аргилай выдохнул и перевел дух, после забега с Совенком на шее.
– Зацепило? – на ходу спросила наемница у Аргилая, отодвигая в сторону красные бархатные портьеры, висевшие на стене.
– В смысле? – переспросил тот и с удивлением заметил пятна крови на своей одежде.
В растерянности юноша ощупал себя и, убедившись, что совершенно невредим, повернулся к Совенку. Несмотря на полумрак, царивший в комнате, было видно насколько мальчик бледен. Лаи опустился рядом с ним на пол и отчетливо разглядел оперение стрелы, торчащее из живота бывшего раба. Совенок тяжело дышал, постанывал от боли и зажимал рану ладоням. Подол его рубахи и штаны пропитались кровью.
– Трица! – приходя в ужас, позвал Аргилай.
Наемница тем временем отодвинула в сторону тяжелые занавески и с непониманием уставилась на окно. То было нарисовано на стене.
– Какого хрена!? – воскликнула она, обращая вопрос к девушке на кровати. – Где окно?
– В моей комнате нет окна, но мажордом распорядился его нарисовать. Чтобы гостям было уютнее. – дрожащим голосом пояснила работница борделя.
Дверь заскрипела под давлением снаружи, а подпирающая ее тумбочка, медленно поползла в сторону. Наемница выругалась и кинула Аргилаю свой кинжал рукоятью вперед. А сама ухватилась за занавеску и со всей силы потянула. Дубовый карниз выдержал, а вот скобы, крепящие его к стене – оторвались. Отбросив в сторону портьеру, Трицитиана подняла с пола деревянную палку. Не столь смертоносную, как копье, но не менее эффективную в умелых руках арт-три.
– Трица, – вновь позвал Лаи, так и не прикоснувшись к лежащему рядом с ним, кинжалу. – Совенка ранили, помоги! Надо перевязать, остановить кровь.
Женщина хотела ответить, но в этот момент дверь распахнулась. Держа перед собой заряженные арбалеты, в комнату медленно вошли четверо стражников в стальных нагрудниках.
– Больно, – пожаловался Совенок, смотря на Аргилая своими большими глазами. – Мне очень больно.
Не обращая внимания на бойцов с арбалетами, Лаи зажал руками рану Совенка. Он чувствовал, как горячая кровь, пульсируя, вытекает из раны сквозь пальцы. Как жизнь мальчика сокращается с каждой алой каплей, падающей на ковер.
– Все будет хорошо, – заверил Аргилай. – Я найду лекаря. Обещаю, ты будешь жить. И пригласишь меня на свою свадьбу, да?
– Мне страшно! – пискнул в ответ тот. – Я хочу домой. Где мой отец, ты не видел отца?
– Оружие бросить! – скомандовал один из стражников. – Лечь на пол! Руки держать на виду!
Палку Трицитиана не бросила, однако атаковать, тоже не спешила. Ситуация складывалась явно не в пользу взломщиков. Увернуться от одной арбалетной стрелы еще реально, а вот от четырех сразу, да еще в столь замкнутом пространстве – представлялось большой проблемой.
– Почему так темно? – удивленным голосом спросил Совенок. Лицо мальчика стало совершенно белым, словно посыпанным мукой, а глаза смотрели уже в какой-то иной мир. – Мама, зажги лампу. – попросил он. – Мне страшно, я боюсь темноты.
– Брось палку! – рявкнул один из бойцов, тщательно прицеливаясь наемнице в грудь.
Та выполнила приказ. Дубовый шест покатился по полу. Держа руки перед собой женщина, нехотя и медленно опустилась на колени, затем легла на пол.
– Ты, – стражник указал на Аргилая. – На пол!
– Не могу! – в отчаяние воскликнул юноша, продолжая зажимать кровавую рану своего друга. – Он умирает! Позовите лекаря! Пожалуйста. – попросил он с мольбой подняв глаза на стражников и, с немалым удивлением заметил позади четверых мужчин ту самую миловидную служанку, над которой совсем недавно сжалился, ослабив путы на руках. – Позови лекаря! – обратился к девушке Лаи.
Но та лишь нахмурилась в ответ и недовольно сжала губы.
– Мне плевать, – прорычал боец с арбалетом. – Пусть подыхает. А ты ляг, тварь!
– Он же не сделал вам ничего плохого! – закричал Аргилай, внутри которого страх, отчаяние и обида от всей происходящей ситуации и от собственного бессилия в ней постепенно начинали раскачивать колокол под названием «Ярость». – Он мухи не обидел! Просто дайте тряпку и позовите лекаря. Позвольте оказать ему помощь. Прошу!
– Папа? – спросил Совенок. – Папа это ты? Забери меня домой папа. Мне страшно. – попросил мальчик обескровленными губами и заплакал.
– Он же человек! – прокричал Аргилай, брызгая слюной. Кровь стучала в ушах юноши, его трясло от злости и галопом несло прямиком к обрыву бешенства. – Нельзя его так бросить. Что вы за звери такие? Вы не люди! Помогите же, ну! Пожалуйста!
Мужчина прицелился из арбалета и плавно нажал на спусковой рычаг. Стрела с небольшого расстояния с характерным звуком глубоко вошла в живую плоть.
Отказываясь поверить в то, что произошло, Аргилай посмотрел на Совенка. Русая голова безжизненно упала на грудь, из виска доброго, но наивного мальчика деревенского мальчика, торчала стрела.
– Помог, как смог. – посмеиваясь, прохрипел стражник, снимая с пояса приспособление под названием «Козья нога», предназначенное для взведения тетивы арбалета.
– А ты точно лекарь? – вопросом поддержал шутку другой боец, а затем смачно сплюнул на пол и прикрикнул на Аргилая. – На пол, тварь! А то рядом положу.
Но Лаи не выполнил приказ.
В его голове теперь гремел гром, а в глазах сверкали молнии. Губы юноши разошлись в зверином оскале. Он схватил с пола кинжал наемницы и стремительно прыгнул в сторону четверки арбалетчиков. Краем глаза Лаи успел заметить, что Трицитиана перекатилась по полу и, подхватив штангу от портьер, тоже поднялась на ноги. Аргилай полоснул наотмашь одного из противников. Кинжал рассек щеку мужчины и бесполезно скользнул по металлу нагрудника. В этот момент другой стражник ударил юношу по голове арбалетом. Вспышка боли моментально погасила сознание. Лаи свалился навзничь на пол гостевой комнаты элитарного борделя Сад Услад. Туда где лежало бездыханное тело Совенка, оставшегося навеки молодым, наивным мальчиком, который верил в сказки.
С чистого и по-летнему яркого голубого неба нещадно палило солнце. Но, несмотря на столь жаркую погоду, у Аргилая зубы стучали от холода, а голова разрывалась от боли.
«Наверное, солнечный удар или вроде того.» – решил для себя юноша.
Впереди, в неясной дымке, размывающей изображение, лениво ступали два коня. Силуэты всадников никак не хотели фокусироваться, но Лаи знал – его спутники Трицитиана и Совенок.
Бывший раб повернулся через плечо и посмотрел на Аргилая своими огромными темными глазами.
– Зачем ты ослабил путы? – спросил он, не открывая рта.
– В смысле? – перепугался Лаи и все недавние события водопадом обрушились на него.
С холодным липким ужасом юноша осознал тот пугающий факт, что перед ним мальчик, который совсем недавно был убит.
– Зачем ты ослабил путы? – нечеловеческим голосом заорал Совенок. Его лицо начало чернеть, глаза ввалились, а из провалов полезли белые черви. Рот, лишившийся губ, распахнулся в крике, обнажая белые зубы, а нижняя челюсть отвалилась.
Аргилай отшатнулся назад и вывалился из седла.
Он падал, падал, падал. Падение казалось бесконечным. Теперь Лаи видел все глазами Совенка. Его кубарем несло по ступеням спиральной лестницы вниз, в зимний сад. Но лестница заканчивалась не разноцветной плиткой, а разрытой могилой. Холодной и зловонной. Из могилы тянул костлявые руки все тот же Совенок, уже почти лишившийся плоти на желтоватых костях. Аргилай попытался схватиться за перила, но не смог. Хотел выставить перед собой руки, чтобы смягчить приземление, но те отказались слушаться.
Долгое падение закончилось болезненным ударом о жесткий пол.
Было совершенно темно. Воняло тухлятиной, застарелым туалетом и кровью.
Юноша принялся шарить перед собой руками. Под влажной соломой, слипшимися пальцами он ощутил земляной пол. Холодный и мокрый, как разрытая могила, в которую он недавно падал.
– Зачем я ослабил путы? – не своим, а каким-то потусторонним хриплым голосом спросил Аргилай.
– Крепкая башка. – раздался знакомый голос.
– Три!? – обрадовался Лаи, крутя головой, но, все еще не видя ничего, кроме темноты. – Это ты? Я ничего не вижу.
– Кажется, я просила не называть меня так. – ворчливо отозвалась наемница, подтверждая, что это действительно она. – Глаза протри. У тебя кровь на лице засохла.
Аргилай тщательно растер глаза, и ему удалось разлепить веки. Стало светлее, но ненамного. Из малюсенького окошка под самым потолком в небольшую камеру лился дневной свет, создавая полумрак. Возле стены на коленях стояла Трица. Руки арт-три, воздетые над головой, были закованы в кандалы и увесистым замком пристегнуты к кольцу, вбитому в стену.
Юноша бегло осмотрел себя. Модного наряда, добытого в деревне Мокрые Булки и ботинок с длинными загнутыми носами, как небывало. Негодяи оставили на пленнике лишь подштанники, сейчас перепачканные грязью и залитые кровью. Зато кандалы, вроде тех в которые заковали Трицитиану – на Лаи отсутствовали.
– Меня не сковали! – обрадовался юноша.
– Имелись сомнения – жив ли ты. – пояснила рыжая. – Но теперь у нас есть шанс. Вставай!
Аргилай сделал попытку подняться на ноги, но боль в голове вспыхнула с новой силой. Камера закружилась вокруг, словно он опять катился кубарем по винтовой лестнице, а земляной пол поднялся и ударил в лицо. Оказавшегося на четвереньках юношу вырвало зловонной обжигающей горло массой.
– Так себе из меня шанс… – простонал Лаи, отплевываясь и прочищая нос от рвоты. – А с тобой как справились? Не вижу ран.
– Нашли способ. – неопределенно ответила женщина.
Снаружи послышались шаги. Кто-то неспешно приближался к камере.
Трицитиана дернула цепи, приковывающие ее к стене, и грязно выругалась. Затем посмотрела на Аргилая.
– За нами пришли! – пояснила она, кивая на дверь. – Как бы хреново тебе не было – возьми себя в руки и вытащи нас отсюда. Слышишь меня?
Но Лаи не слышал, но тупо пялился на свои, измазанные кровью, руки. Не его кровью, а кровью мальчика, который так мечтал спасти свою невесту.
– Они убили Совенка… – пробормотал Аргилай, с горечью вспоминая, как в мучениях умирал его друг.
Трица подалась вперед, насколько позволяла цепь, и зашипела:
– Очнись! Нас тоже убьют, поглумятся и изнасилуют. Если повезет, то именно в таком порядке.
– Но, что мне делать? – испуганно спросил Аргилай. – Я безоружен, я не могу встать, у меня все болит.
– Кончай ныть! – сквозь зубы приказала рыжая. – А то ничего и никогда болеть не будет! Соберись! Я что, зря тебя учила!?
– Учила? – искренне удивился Лаи. – Ты била меня палкой.
– Дубина! Я учила тебя работать головой! – рявкнула арт-три.
Снаружи зазвенела связка ключей, и заскрипел плохо смазанный механизм замка.
Аргилая затрясло от страха.
– Я, правда, не знаю, что делать. Не могу соображать! Мне страшно. – пожаловался он.
– Страх преврати в злость, победи его ненавистью. – быстро шепча и поглядывая на дверь, посоветовала Трицитиана. – Я видела – ты можешь. Но не захлебнись в своем гневе, а, то утонешь в слепой ярости и потеряешь голову. Внимательно оцени ситуацию, придумай план и смело действуй.
Аргилай закусил губу и испуганно посмотрел в холодные голубые глаза своей подруги, ища я них поддержку и спасение. Та в ответ не слишком удачно, все же постаралась выдавить из себя ободряющую улыбку, больше похожую на оскал хищника.
– Если уже падаешь со скалы, – произнесла наемница. – То почему бы не попытаться полететь?
Лаи кивнул и первым делом решил прилечь обратно на холодный пол. Эта идея была хорошо двумя моментами. Во-первых, можно еще немного полежать и собраться силами. А во-вторых, противнику лучше до поры до времени не знать, что Аргилай пришел в себя.
Дверь открылась. На пороге стоял худой долговязый, неряшливо одетый незнакомец. С морщинистого лица смотрели чрезмерно широко поставленные глаза, один из которых заметно косил. Мужчина улыбнулся, обнажая черные зубы. С любопытством рассматривая Трицу, он по-хозяйски вошел в камеру.
– Привет красавица! – хриплым пропитым голосом поздоровался он и отхлебнул из большой глиняной кружки. – Я твой дядюшка Чуряй. А ты у нас кто?
– У моих родителей не было братьев. – холодно отозвалась рыжая.
Мужчина усмехнулся и, прихрамывая, прошелся мимо прикованной пленницы. Не приближаясь слишком близко, он с вожделением осмотрел стройное, но жилистое тело женщины. Даже лежа в нескольких шага от гостя, Аргилай чувствовал зловоние, исходящее от Чуряя.
– Какая ты грубая с дядюшкой Чуряем, – цыкая языком, посетовал мужчина. – Придется тебя наказать.
Лаи приоткрыл глаза и изучил противника на предмет наличия оружия. Да, то был вооружен – на поясе мужчины висел нож в потрепанных кожаных ножнах.
– Пить… – хриплым шепотом попросил юноша.
– Вот те раз. – удивился дядюшка Чуряй. – Парнишка-то живой.
Хозяйской походкой мужчина подошел к лежащему на полу Аргилаю и с видимым удовольствием пнул пленника ногой.
– Живой. – с сожалением повторил он, а затем потянулся к своему ножу и добавил. – Я с парнями забился, что ты мертв. Негоже в споре проигрывать.
– Не надо. Пожалуйста! Я заплачу… – пробормотал юноша, старательно изображая, что почти не может двигаться. – Мой отец, у него много денег. Он заплатит. Передайте ему, он заплатит.
Чуряй в раздумьях почесал свой плешивый затылок и отхлебнул из глиняной кружки. Руку с ножа пока убирать не собирался.
– Может, и не врешь. Баба твоя сдалась, когда мы тебя добить пригрозили. – задумчиво пробормотал он и добавил громче. – Имя свое родовое назови.
– Бала… – еле слышно шепотом простонал Лаи.
– Что? Балары? – переспросил мужчина. – Громче, ну.
– Баламу… – не особо громче повторил юноша.
– Не слышу! – недовольно прикрикнул Чуряй, присел на корточки рядом с пленником и нагнулся. – Повтори.
– Тильбонские Баламуты! – громко ответил Аргилай и со всей силы ударил лбом противника в нос.
Мужчина выронил кружку и опрокинулся на спину. Из обеих ноздрей хлынула кровь. Не давая ни на мгновение опомниться врагу, Лаи подхватил глиняную кружку и обрушил ее на голову дядюшки Чуряя. Глаза того закатились и потеряв сознание он безвольно растянулся на грязном полу.
– Наставница, я поработал головой. – сообщил Аргилай, тяжело дыша и покачиваясь.
– Неплохо. – похвалила Трицитиана. – Ключи забери и оружие.
Лаи выполнил приказ. Снял с пояса поверженного противника связку ключей и вынул нож из потертых кожаных ножен. Тот оказался короткий и широкий, с отличной заточкой и чистым клинком без единого пятнышка ржавчины. Хозяин определенно любил свое оружие и заботился о нем.
Положив нож на пол рядом с наемницей, Лаи перебрал ключи на связке, выбрал похожий по форме и попытался открыть кандалы. Ключ не подошел. Юноша вновь перебрал ключи, ища подходящий. Он столь увлекся своим занятием, что слишком медленно отреагировал на окрик Трицы.
– Сзади! – предупредил женщина.
Но было поздно.
Голова дядюшки Чуряя оказалась достаточно крепкой. Мужчина быстро пришел в себя и напал на Аргилая сзади. Сжав горло юноши в крепком локтевом захвате, он отволок жертву на середину камеры и принялся душить.
Лаи хрипел, дергал ногами и бил кулаками по рукам противника в тщетных попытках избавиться от смертельной хватки на своей шее. Камера плыла перед глазами, изображением постепенно тускнело.
Пробиваясь через шум и стук крови в ушах, до Аргилая долетел голос его наставницы.
– Сюда! На меня! На меня смотри! – громко повторяла та из раза в раз. Заметив, что юноша наконец обратил на нее внимание, поддела сапогом носка нож и ловко кинула оружие в сторону своего ученика.
В столь незавидном положении, поймать нож было не так просто. Но Лаи справился.
Дядюшка Чуряй вскрикнул от боли, когда холодная сталь воткнулась ему в предплечье. Но хватки не разжал. Аргилай ударил еще раз и бил до тех пор, покуда руки противника не ослабли на горле и спасительный воздух не проник в горящие от боли легкие.
Получив возможность дышать, юноша вырвался из ослабшей хватки. Ожидая удара в спину, Лаи скользнул в сторону и развернулся лицом к противнику. Но тот не думал атаковать. Держась за окровавленную руку, мужчина спешил к выходу из камеры. Лаи понял – Чуряя упускать нельзя. Он поднимет тревогу и тогда не останется шансов на спасение. Выбора не было – противника придется остановить, а значит убить.
Юноша пустился вдогонку. Уже в дверях налетел на мужчину, сбил с ног и утянул на земляные полы камеры. Началась борьба. Даже раненым противник оставался сильным и вертким. Но нож все еще находился у Аргилая, и он им воспользовался.
Когда Лаи только приступил к тренировкам у Трицитианы, то, не раз размышлял каково это – бить живого человека не кулаком, не тренировочной палкой, а настоящим, острым оружием. Сможет ли он нанести удар, осознавая, что может убить противника? Не дрогнет ли в последний момент рука? Ведь между тем, чтобы ударить человека и тем, чтобы наносить удар с целью отнятия чужой жизни – раскинулась огромная пропасть, перешагнуть которую в здравом уме сможет далеко не каждый.
Но сейчас все эти размышления оказались забыты. Сейчас Аргилай боролся не только за свою свободу и свою жизнь, но и за жизнь своей наставницы. Сейчас в жгучей животной ярости он рычал, бил, боролся, мстил за страх, обиду, боль и унижение, которое его заставили испытать в поместье лорда Джордана.
Дядюшка Чуряй поцарапал правую щеку юноше и чуть не выдавил глаз, прежде чем перестал сопротивляться и затих с каким-то свистящим выдохом из истерзанной его собственным же оружием груди.
Лаи отбросил в сторону безжизненную руку противника и, покачиваясь от слабости, поднялся на ноги. Рукоять ножа скользила в окровавленной ладони. Пальцы дрожали, ключ никак не хотел попадать в замочную скважину кандалов. Но в этот раз судьба была благосклонна. Первый из выбранных ключей освободил Трицитиану от оков.
Женщина растерла распухшие запястья и с удовольствием потянулась до хруста в спине.
– Ты как? – спросила она, осматривая юношу на предмет повреждений. Но, не считая нескольких синяков и царапин, тот был невредим. – Глаз видит?
– Видит, – кивнул Лаи. – Но болит.
– Ты все правильно сделал. Либо он, либо мы. Иначе никак. – подбодрила наемница и похлопала собеседника по руке, что для нее было не слишком характерно.
Затем нагнулась к разбитой чашке, намочила палец в остатках напитка и попробовала на язык.
– Гномий самогон. Нужно найти, где его хранят.
– Отметим освобождение? – пытаясь унять дрожь в руках, рискнул пошутить Аргилай.
– Нет, – мрачно отозвалась рыжая, совершенно не оценив юмора. – Совенку нужен погребальный костер. Помянем его по-своему. Пошли.
Подвал встретил пленников звенящей тишиной. Другие камеры оказались пусты. Лишь крысы шуршали по углам. В сырых коридорах не было видно ни души. Погреб, где среди прочего хранилось несколько бочек с самогоном – располагался совсем рядом. Ключ от двери нашелся на связке дядюшки Чуряя. Трица вскрыла одну из бочек ножом. Вновь попробовала на язык, удовлетворенно кивнула и велела:
– Найди мне свечу и кусок ткани. Я пока вскрою остальные бочки.
Обыскав подвал и две соседние камеры, на вид такие же, как та, где сейчас лежал труп Чуряя, Аргилай не нашел ничего из того, что требовала наемница. Возле каменной лестницы, ведущий наверх юноша застыл и прислушался. Из-за закрытой двери, находящейся в конце ступеней, не слышалось никаких звуков. Перепачканный кровью в одних подштанниках он решил рискнуть и подняться выше.
Лаи осторожно выглянул из-за двери погреба и огляделся. Коридор в обе стороны оставался пуст. Тишину нарушил бой часов в одной из комнат. Аргилай посчитал удары. По всему походило, что уже вечер или ранее утро.
Осторожно прикрыв за собой дверь, юноша босиком, а оттого бесшумно, подбежал к ближайшей от подвала двери. Та оказалась запертой. Он переместился к следующей, и толкнул ее – тоже заперта. Больше на этом этаже дверей не наблюдалось, но имелась лестница наверх. Сердце гулко бухало в груди от волнения, дыхание участилось. Необходимо идти дальше, но страх быть обнаруженным сковывал ноги. Сделав несколько глубоких вдохов, Аргилай прокрался по деревянной лестнице на второй этаж и проверил ближайшую дверь. Повезло с первой попытки. Лаи бесшумно вошел в большую, обставленную резной мебелью комнату. На столе, заваленном бумагами, в тяжелом подсвечнике горело несколько свечей – то, что надо! Рядом на спинке кресла висел черный дуплет с пышными рукавами и золотой вышивкой, не менее модный и дорогой, чем утерянный наряд Аргилая. Юноша примерил дуплет, тот оказался почти впору. Теперь следовало найти кусок ткани, который просила Трица. Наверняка сгодится скатерть или занавеска. Лаи взял свечу и прошелся по комнате разыскивая необходимое. Взгляд упал на красивый меч, висящий в оружейной композиции на стене. Не взять оружие было бы глупо, тем более великолепно заточенный клинок мог отрезать кусок занавески, закрывающей окно.
За этим занятием юношу и застали.
– Ты что творишь? – раздался за спиной смутно знакомый голос.
Внутри все похолодело. Аргилай резко повернулся. Возле стола, заваленного бумагами, с пером в одной руке и маленьким перочинным ножиком в другой, стоял купец Чистогон. Тот самый, который пытался отравить Лаи с Трицитианой и украсть боевого Фельдбонского коня. Тот самый, что похищал девушек в деревнях, опаивал сонным зельем, и вез в фургоне в Тильбон, чтобы там продать в бордели.
В этот раз тщедушное тело, больше подходящее подростку, а не взрослому мужчине – не украшала пушистая шуба.
– Что ты там обещал мне вырезать? – хищно улыбаясь, спросил Лаи. – Кажется язык. – припомнил он.
Аргилай закинул отрезанный кусок занавески на плечо и, поигрывая мечом, пошел на Чистогона.
Купец отскочил к стене, опрокинув на документы банку чернил.
– Еще, запиши восемь рулонов льна. – раздался звучный высокий голос.
Из неприметной боковой двери, что пряталась под портьерой, в комнату, вытирая руки платком, вошел высокий статный мужчина. Темные длинные волосы спадали на белоснежную шелковую рубашку с кружевными манжетами на рукавах. Талию охватывал красный кушак. На ногах красовались замшевые сандалии с острыми носами. Лицо незнакомца украшали тонкие усики и небольшая аккуратная бородка. Мужчина постучал пальцем по губам, задумчиво поднял серые, очень светлые глаза и, наконец, заметил, что происходит вокруг.
Чистогон стоял, прижавшись к стене. Лаи неуверенно переминался с ноги на ногу с мечом в руках.
– О, как! – удивился незнакомец. – Кажется ты… – он постучал себя пальцем по лбу. На пальце блеснуло кольцо с большим драгоценным камнем. – Один из тех воров, что проник в мой Сад Услад. – мужчина улыбнулся. – Мне сказали – ты умер. Кажется, с тобой еще была рыжая женщина. Как там ее… а не важно! – он всплеснул руками. – Где же мои манеры? Ты, представь меня.
– Его светлость, сэр Себастьян Джордан. – повинуясь приказу, проговорил торговец, не отлипая от стены.
Его светлость наигранно поклонился. Ему явно доставлял удовольствие весь этот театр абсурда. Словно кошка, он играл с жертвой перед тем, как ее прикончить.
– А меня зовут… – решил ответно представиться Аргилай.
Но Джордан прервал его не дав закончить.
– Это не имеет значения.
Его светлость подошел к камину и снял прекрасный полуторный меч в ножнах, висевший на стене.
– Ты вероломно проник в мой дом, украл фамильный меч, забрал одежду и даже… – он присмотрелся – Это кусок занавески? Не важно. – отмахнулся Джордан и продолжил торжественным голосом. – Я считаю своим долгом лично отрубить тебе руки!
Богато украшенные ножны полетели на диван. Джордан грациозным движением умелого фехтовальщика дважды, со свистом, рассек перед собой воздух, и встав в боевую стойку, направил кончик меча на противника.
Аргилай понимал, кто перед ним: не только богатейший человек Тильбона, но и один из самых искусных фехтовальщиков столицы. Сколько он – недавно взявший в руки палку, сможет продержаться против такого? Один удар? Может два? Наверное, три, если повезет. Но отступать было некуда. Джордан перекрыл путь к двери, отметая возможность побега для незваного гостя. Лаи, мысленно попрощался со своими руками, выставил перед собой меч и постарался принять воинственный вид. Хотя сделать это, когда на тебе надеты лишь дуплет и грязные подштанники представлялось задачей не менее сложной, чем выйти победителем из грядущего поединка.
Глухой хлопок заставил вздрогнуть всех, кто находился в комнате. Звук был приглушенный и пришел откуда-то снизу, словно бы из подвала. За ним последовал второй и третий хлопки, заставляя стекла в стрельчатых окнах дребезжать.
– Это что? – с удивлением спросил лорд Джордан, немного опуская меч.
Аргилай не стал задавать подобным вопросом, поскольку догадался – Трица сама отыскала ткань и свечу, а теперь поминала Совенка гномьим самогоном по-своему. Юноша швырнул кусок занавески в противника. Ткань накрыла его светлость, как одеяло клетку с попугаем. Джордан среагировал моментально – отступил в сторону, чтобы не получить удар мечом и сорвал с головы занавеску, мешавшую видеть. Но этих мгновений оказалось достаточно – Аргилай проскочил мимо искусного фехтовальщика, распахнул дверь и стремглав кинулся вниз по лестнице.
До подвала Лаи не добрался. В коридоре, из-за угла, на него прыгнула тень. Аргилай сделал выпад мечом, но Трица легко отвела удар ножом дядюшки Чуряя.
– Ты где был? – раздраженно спросила женщина.
– Там наверху… – хотел предупредить Лаи, но рыжая перебила его.
– Важнее, что внизу! – она кивнула на дверь подвала, откуда уже валил густой черный дым. – Здесь все будет в огне. Уходим!
Солнце клонилось к закату. На аллее парка поместья лорда Джордана мощеной мраморными плитами залегли длинные тени от деревьев. Изумрудная, аккуратно подстриженная трава выглядела, как мягкий пушистый ковер. На белоснежных каменных клумбах сотни разноцветных цветов тянули свои головки к лазоревому небу. Садовник, подстригавший кусты шиповника и попытавшийся остановить Трицитиану, отлетел в сторону с разбитым лицом. Освободившиеся пленники быстро бежали по парку, глубоко вдыхая ароматный воздух летнего вечера. После смрада холодного подвала воздух на улице казался сладким и опьяняющим. А позади бегущей пары, из окон огромной усадьбы, больше похожей на крепость, в небо поднимался столб черного дыма.
До ворот добрались без происшествий. Но дальне начались проблемы.
Лаи потряс запертые створки – бесполезно, украшенные коваными розами и золотыми шипами ворота стояли надежно. Вокруг не было видно ни души. Ни стражников, ни Тильбонских баламутов.
Трицитиана еще раз приложилась ногой в дверь караулки, в попытке попасть внутрь и отыскать ключ от ворот. Но вновь потерпела неудачу – запертая изнутри дверь, оказалась прочна. Наемница плюнула и проворчала с досадой:
– Никак.
Аргилай оглядел раскинувшийся вокруг парк. Тени под деревьями стали гуще. Тишина и отсутствие людей казались гнетущими и пугающими. Парк, словно замер, ожидая чего-то. Даже в ветвях деревьев примолкли птицы.
– Охраны нет, собак нет, – нервно озираясь, пробормотал юноша. – Караулка заперта изнутри, а из слуг мы встретили только садовника.
– К чему ты клонишь? – нахмурилась женщина, невольно заражаясь нервозностью своего ученика.
– Помнишь, Вини обмолвился, мол, кроме собак здесь есть кто-то еще?
– Кто, например? – недовольно спросила Трица, оглядывая безмолвный и, вроде бы пустой парк.
Ответом ей стал душераздирающий крик ужаса и боли, прозвучавший совсем недалеко. Крик оборвался. Вновь наступила тишина. Теперь еще более глубокая и вязкая.
– Крик не там, где был садовник? – перехватывая меч поудобнее, уточнил Аргилай.
– Похоже на то… – согласилась арт-три, крутя головой. – Видишь кого?
– Нет. – отозвался Лаи, прижимаясь спиной к воротам и пытаясь смотреть во все стороны одновременно. – Как думаешь, кого Джордан выпустил в парк? Даже собаки спрятались. Пантера? Медведь?
– Надеюсь не узнать этого. – ответила женщина. – Надо уходить. Перед воротами мы, как на ладони.
– Там кто-то есть, – дрожащим голосом сообщил Аргилай, указывая мечом на группу деревьев, под которыми в тени двигался высокий силуэт. – Кажется старик.
– Какой еще старик? – прошипела Трица и побледнела, когда незнакомец вышел из-под тени деревьев.