Loe raamatut: «Лист Мёбиуса. Сборник рассказов»

ПУРГА

Пурга была страшная. И чем больше день скатывался в темноту ранних февральских сумерек, тем сильнее валил снег, тем отчаяннее и яростнее становились порывы ветра. Он выл и гудел в проводах, с диким ревом врывался в печные трубы, бился в окна и двери домов, подхватывал и швырял во все стороны снежные заряды. Вдобавок ко всему, львиная доля поселка осталась без электричества – авария на линии электропередач. Да и немудрено в такую-то непогодь.

Она сидела на корточках в прихожей, прислонившись спиной к входной двери и обхватив голову руками. «Меня посадят… Меня посадят!, – шептали ее губы, а перед мысленным взором стояло грустное лицо ее ученика, – Ваня, Ванечка, как же так? Как ты мог? Где ты, родненький?». Невидящим взглядом она посмотрела в полумрак коридора. «Господи, у меня же своих двое! Малыши совсем! А меня посадят… Как они без меня?! И как родители без своего Ваньки? И как я с этим потом буду жить?». Отчаяние охватило ее. Но тут же возникла мысль: «Нет, не может, не должно этого случиться! Надо действовать, надо срочно действовать, нужно что-то делать! Еще не все потеряно!».

Сколько себя помнила, она всегда хотела быть учительницей. Всегда. Еще в детстве она собирала соседскую малышню, усаживала на полянке перед домом за импровизированные парты и чему-то там их учила. Конечно, когда она поступала в педагогический институт, ей хотелось преподавать математику, но на этот факультет был самый большой конкурс. А провалиться было нельзя. Мать в одиночку тянула пятерых детей, надрывалась на работе, лишь бы хоть как-то одеть да накормить. И если сейчас она не поступит, то все! Ей потом уже не вырваться и никогда никакой учительницей уже не стать. Поэтому она пошла на преподавателя русского языка и литературы. Конкурс там был значительно меньше. А ей было все равно, главное – поступить и стать наконец-то настоящей учителкой, о чем она мечтала всю свою жизнь.

И вот она учитель, педагог. Днем – занятия в школе, по вечерам – груды тетрадей для проверки, потом написание планов уроков на следующий день, потом работа с методичками и литературным материалом… Спать ложилась далеко за полночь, а утром, ни свет ни заря, надо вставать, приготовить мужу и детям еду на весь день. И в школу. Две смены. Это, практически, до глубокого вечера. И снова – тетради, планы, подготовка к урокам, методички, книги для выборки цитат и текстов. А когда сочинение в старших или изложение в средних классах, да еще в параллели, так там одной проверки тетрадей на всю ночь хватает. А еще надо сделать анализ ошибок и недочётов, чтоб потом детям разжевать, растолковать, доступно объяснить, как надо и как не надо… Плюс классное руководство, внеклассная работа. Мероприятия, родительские собрания. В общем, не продохнуть.

Но ни разу, ни одного дня, ни одной минуты она не пожалела о своем выборе. Ведь главное – она учительница. Главное – дети. Их горящие глазенки, их маленькие, но уже такие мечущиеся души, их пытливые, ищущие умы, в которые она должна, просто обязана вложить что-то вечное, доброе, светлое. Душу свою вложить, сердце. Иначе ничему ты их не научишь. Ни русскому, ни литературе, ни жизни. Именно так она понимала свою роль. Роль школьного учителя.

Утро того дня было замечательным. «Мороз и солнце, день чудесный» – вспомнились слова великого Пушкина. Светило яркое солнце, всеми цветами радуги под его лучами переливался ослепительно белый снег. Она встала еще затемно, напекла пирогов, приготовила обед. Как-никак, сегодня у ее мужчин – мужа и двух сыновей – праздник. Двадцать третье февраля.

Выходной у всех, но не у нее. Еще в новогодние каникулы, составляя полугодовой план внеклассной работы, она задумала поход со своим пятым «А», где она была классным руководителем. Да не просто поход, а лыжный переход от их районного центра до деревни Мараканово, где жил, как она выяснила накануне, участник Великой Отечественной войны. Дети должны узнавать правду о войне не только из книг и кинофильмов, но и от живых участников. Так она считала. А в школьных планах – обязательный зимний поход на лыжах в рамках работы с классом. Прекрасный повод совместить плановое мероприятие с познавательной нагрузкой.

Расстояние от поселка до Мараканово – чуть больше пяти километров. Недалеко. Но это если по прямой. А по снежной целине, да по пересеченной местности – то с горы, то в гору, да детям… Справятся ли? Ничего, ребята у нее дружные, физически крепкие. До деревни дойдут, там, пока слушают рассказ фронтовика, посидят, отдохнут. А домой дорога завсегда легче. Тем более, что обратный путь в основном под горку идет. Все проще. Дойдем, – решила она.

Пурга усиливалась, сумерки сгущались. Ее супруг, обзвонив друзей и обойдя соседей, собрал небольшую группу добровольцев, и мужики уже больше часа мотались туда-сюда по маршруту пятиклассников в поисках пропавшего ребенка. Непрерывно кричали, звали, просили откликнуться. Но кроме воя ветра и снега в лицо в февральской пурге, казалось, не было вообще ничего. И никого.

Она схватила трубку телефона. Набрала ноль-два.

– Дежурный райотдела милиции лейтенант Серебряков. Слушаю вас.

– Алло, милиция? Говорит учитель школы, классный руководитель. У меня во время лыжного похода отстал и потерялся ребенок. Прошу, я Вас очень прошу, я Вас умоляю срочно организовать поиски.

– Что значит потерялся? Где и как это произошло?

– Давайте, я потом все объясню.

– Сколько лет ребенку, как зовут?

– Зовут Ваня, двенадцать лет. Сейчас надо срочно организовать поиски. Симинчинская гора. Где-то в районе березовой рощи. Темнеет уже! Помогите, пожалуйста! Это очень срочно!

– Говорите ваш адрес, я вышлю наряд, там, на месте, они примут решение.

Продиктовав свой домашний адрес, она положила трубку, но тут же снова схватила ее, набрала номер.

– Районный узел связи, – прозвучал женский голос с металлическим оттенком.

– Девушки, родненькие, передайте, пожалуйста, по радио срочное сообщение, – начала, было, она. Но женщина со сталью в голосе прервала:

– Не имеем права. Что, вы думаете, каждый, кому вздумается, может сообщения по радио передавать?

– А как же мне быть? У меня ребенок потерялся в лесу! Он может погибнуть! Срочно нужны люди для поисков! Как мне быть, как объявить?

– Только через милицию.

– Я им звонила уже, они в курсе. Дайте объявление, я Вас умоляю! Помогите найти ребенка!

– Секундочку, как раз из милиции звонят…

В трубке очень глухо слышалось: «Да, да. Она звонила. Да. Хорошо, я поняла» – и тут же снова прямо в ухо:

– Женщина, алло, женщина!

– Да, да…

– С милицией согласовано, диктуйте текст объявления.

– Не знаю… Наверное, так: «Сегодня около шестнадцати часов, возле березовой рощи на Симинчинской горе потерялся ребенок, Ваня Овчинников, двенадцать лет. Одет в серое пальто, черную шапку-ушанку, коричневый шарф в клеточку. Валенки, лыжи. Большая просьба ко всем, кто готов помочь: собраться возле школы номер шесть для организации поисков».

– Все?

– Не знаю. Наверное, все. Или что-то еще нужно добавить? Как Вы считаете?

– Хорошо, я передам по местному радио. Повторно нужно будет?

– Да, если можно.

– Хорошо. Будем передавать через каждые полчаса. Если мальчик найдется, сразу же сообщите.

– Конечно, спасибо Вам.

В дверь постучали. Она бросилась открывать. На пороге стоял милиционер.

– Вы звонили? Ваш ребенок потерялся?

– Да, да. Муж собрал знакомых, они его уже ищут, но их мало. Необходимо срочно организовать дополнительные поиски. Помогите, пожалуйста.

Милиционер задал еще несколько уточняющих вопросов, пошел к машине, включил рацию, доложил начальству. Вернулся в дом.

– Одевайтесь, пойдете с нами.

– Я что, арестована? – со слезами спросила она.

– Ну, что вы, нет, конечно. Создан штаб по поиску ребенка. Сейчас штабная машина подойдет к школе, там уже собираются добровольцы для поиска. Идемте туда, вы нам поможете.

Возле школы уже толпилось человек пятнадцать-двадцать мужчин. Подъехал милицейский УАЗ, из него вышел офицер.

– Я заместитель начальника районного УВД подполковник Иванцов. У кого есть свои лыжи – хорошо. У кого нет – берите школьные. Задача: поднимаемся на гору, в первую очередь тщательно прочесываем березовую рощу. Предположительно, парнишка где-то там. Скоро окончательно стемнеет. Фонари есть? Есть, хорошо. Вопросы ко мне или к учительнице есть? Нет, хорошо. Тогда всем построиться, и вперед. Перед рощей разворачиваемся в цепь. Интервал – два-три метра, обязательный визуальный контакт. Пошли!

Класс собрался почти в полном составе. Не пришли только две девочки. Ладно, потом разберемся, почему отбиваются от коллектива. Шли бодро, когда забрались на гору, и дорога пошла под уклон, даже спели хором «По долинам и по взгорьям шла дивизия вперед». Под маршевую песню и лыжи катили как-то веселее.

Рассказ старого фронтовика был очень интересным и увлекательным. Чувствовалось, что человек уже не первый раз встречается со школьниками, подготовился. А когда речь зашла о том бое, в котором погиб его друг, у многих на глазах навернулись слезы. Война. Это не шутки, не боевик, не приключение. Дети притихли, слушали, затаив дыхание, с живым интересом и огромным вниманием.

– Так-то, ребятки, – закончил свое повествование фронтовик, – война – это работа. Тяжелая, ребята, работа. Каждый день. И день, и ночь. А рядом с тобой гибнут люди, друзья твои гибнут, однополчане. Да и сам-то не знаешь, сколько еще проживешь. Мечтали только об одном – о Победе. И чтоб домой живым вернуться. Очень домой хотелось. За него, за дом свой и воевал каждый из нас. Каждый за свой дом. А выходит – за страну нашу. За родных своих, за любимых, а в итоге – за Родину свою. Так получается.

      Потом хозяйка дома наливала чай, принесла большущую чашку с домашним медом, угощала только что испеченными плюшками. Уплетали за обе щеки, переглядывались, смеялись. Дети, что с них возьмешь.

Когда собрались в обратную дорогу, солнца уже не было. Навалилась невесть откуда взявшаяся туча. Не успели выйти из деревни, пошел снег. Сначала небольшой, но потом все сильнее и сильнее.

– Ребята, не отставать! Держитесь как можно ближе друг к другу! – волновалась она.

Имея опыт студенческих еще походов, поставила впереди группы трех сильных парней, чтоб нарезали лыжню в заметаемом снегом белом безмолвии, потом девчонки и ребята, кто послабее, а замыкающими – еще троих физически крепких мальчишек. Сама же шла то впереди всех, помогая торить лыжню по целине и свежему снегу, то позади, проверяя, все ли на месте, не отстал ли кто, то сбоку, рядом с группой, подбадривая ослабевших и уставших. Особенно девочек.

– Ничего, ничего, ребята! Скоро уже дома будем. Вспомните, что рассказывал нам сегодня Тимофей Михайлович. Как им на фронте тяжело приходилось. Помните? И ничего, справились, победили. И мы победим. Правильно?

Дети кивали головами, уворачиваясь от летящего в лицо снега, медленно, но упорно пробивались сквозь метель. Ветер усиливался. Теперь уже сыпало не только сверху, из тучи, но и поднимало ветром свежий снег с наста, кружило, завихряло, забрасывало снег горстями в лицо, под одежду, норовило затолкнуть за воротник. Временами налетали такие порывы, что и на ногах устоять было трудно. Но они шли. Уже без песен, без улыбок, без шуточек друг над другом. Они просто шли в этом бесконечном белом вихре, сжав зубы и напрягая все силы.

Впереди показалась березовая роща. Она знала по опыту, что ветер там несколько слабее, но, тем не менее, идти сложнее. Надо петлять между берез, снега там наметает больше, а главное – он более рыхлый, лыжи там проваливаются глубже. Здесь, на открытой местности, днем уже пригревает солнышко, даже чуть подтаивает, а ночью подмерзает. Да и ветром надувает, утрамбовывает снег. Так образуется плотный наст. Все одно, конечно, целина, но идти проще по насту.

Вдруг она заметила, что замыкающие группу мальчишки свернули с лыжни и направляются к роще.

– Ребята, вы куда? А ну-ка вернитесь немедленно!

– Там ветра нет, – прокричал один из них, – да и путь короче!

– Нет! Я запрещаю вам туда идти! Все должны быть вместе!

– Да не волнуйтесь вы, мы еще раньше вашего придем, – прокричал Сергей, сильный и спортивный парень, заводила в классе, неформальный лидер.

Она сразу это поняла, как только взяла этот пятый «А» под свое классное руководство, сразу разглядела в этом мальчишке лидера, вожака. Но до сих пор ей удавалось нивелировать это его лидерство своим авторитетом учителя. Он хоть и хорохорился, но при классной особых вольностей себе не позволял. Бывало, конечно, зубоскалил, порой огрызался, грубил даже иногда, но подчинялся. И вот на тебе! В самый неподходящий момент он вышел из-под ее контроля. Она четко осознала, что в этой ситуации справиться с ним она не сможет. У нее на руках весь класс. Пурга, дети уже без сил, и тратить драгоценное время на воспитательные беседы она просто не имеет права. Она должна привести класс в поселок, домой. Ну, ладно. Эти трое – ребята сильные, намучаются, конечно, по лесным сугробам, но дойдут. Тем более, что сразу после рощицы спуск с горы, а там и поселок. Дома, жилье. Доберутся. Но вот зачем за ними Ваня увязался? Маленького росточка, слабенький, в общем-то, парнишка. Характер у него податливый, мягкий. За Сергеем тянется, за лидером. Слабаком показаться не хочет.

– Ваня, пусть ребята идут, а ты вернись. Давай к нам немедленно! Отстанешь ведь от них!

– Нет, я с ними.

Голос его был уже едва слышен за воем ветра, да и эти четверо уже почти скрылись за деревьями.

– Господи, ну что мне за наказание, а? – взмолилась она, но тут же взяла себя в руки. Перед остальными детьми слабость свою показывать нельзя. Это она, как педагог, понимала отчетливо.

– Так, ребята. Нам осталось сделать последнее усилие. Еще немного, и начнем спускаться с горы. Полегче будет. А там и дом.

Вскоре они были у школы.

– Так, дети, сдаем быстренько лыжи и по домам, – распорядилась она, а сама бросилась по адресам тех мальчишек, что откололись от класса.

Трое были уже дома. Не было только Вани. Она снова побежала к Сергею.

– Сережа, где Ваня? Он ведь с вами пошел!

– Не знаю, – виновато потупившись, прошептал Сергей.

– Как это «не знаю»? Что значит, не знаю? Ты взял с собой своего друга и бросил его?

– Он мне не друг.

– Хорошо, одноклассник. Он твой одноклассник! Он шел с вами, и вы бросили его? Оставили одного? В лесу, в метель? Как ты мог, Сергей! Ты же предал его! А если он умрет, замерзнет там, в лесу, в снегу?

– Я больше не буду, – еле слышно произнес мальчик.

– Что вы набросились на него? – вступилась за Сергея его мать, – сами потащили детей в такую погоду, сами придумали этот дурацкий поход! А если бы все там замерзли? Вы чем думали? Еще сына моего будете в чем-то обвинять? Да на себя посмотрите, учительница называется! Вам надо, вы бы и шли, зачем детей-то таскать? Пойдем, Сережа, не слушай ты эту мымру.

Она выскочила из дома Сергея вся в слезах. Нет, не из-за «мымры», не из-за отповеди этой вздорной тетки. Из-за Ваньки. Она вдруг представила этого тихого, слабенького мальчишку, как он совсем один в этой пурге, где-то там, в лесу, в зимней, холодной темноте. Что с ним? Где он? Жив ли? Ни о чем другом думать она уже не могла. Помчалась домой.

– Что случилось? – спросил встревоженный муж.

– Петя, у меня ребенок потерялся. Отстал и потерялся. Я – убийца! Я этого никогда себе не прощу! Что же делать?

– Успокойся. Времени еще немного ведь прошло. Найдем. Скажи точнее, где он потерялся, когда отстал?

– Мы возле рощи шли, по полю, по насту, а четверо свернули в лес. И он. Трое дома уже, а Ваньки нет.