Превосходство

© Дмитрий Пшеничный, 2018

ISBN 978-5-4483-3820-5

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Т.Д.

И вот Ты читаешь мою Тетрадь. Наконец. Мне долго пришлось ждать.

Я не знаю, кто Ты и откуда. Не знаю, от мужского Ты рода или от женского. Мне неведомо, какой теперь Месяц и Год. Сколько мне пришлось ждать? Сотню лет? Две Сотни лет?

Я смею полагать, обитаемый Мир теперь сильно отличается от моего. Смею думать, многое я нашёл бы удивительным в твоём Мире, но это теперь не имеет решительно никакого Значения. Только Одно имеет Значение. Мне понадобится Помощь, и волею Судьбы, это будет твоя Помощь.

Не думай, что я прошу задаром – мне есть, чем Тебя вознаградить. Я хорошо знаю: Тебя не прельстили бы ни моя низкая Персона, ни моя заурядная История, если бы ни вселенская Тайна, сокрытая в Листах этой Тетради. Всё, что Тебя интересует – это Ключ. Ну конечно, чего скрывать, Ты здесь из-за него. Ты хочешь найти то, что удалось найти мне. Ключ этот искали в моё Время. Уверен, его так же ищут и теперь. Те алчные, что Следом идут за Тобой, они так же шли за мной. Тебе нужны Ответы, чтобы первым оказаться у Сокровища, и догадываешься, в чём заключена Хитрость?

Да… Сквозь Сотни лет я почти слышу, как часто у Тебя забилось Сердце. Во Рту у Тебя образовалась Сухость, а Ладони стали влажными.

Да, у меня есть Твои ответы.

Но вот что меня тревожит – мог я допустить Ошибку? Могла эта Тетрадь достаться Тебе волей Случая, и ты даже не подозреваешь, о чём тут сказано?

Даже если так, теперь слишком поздно. Ни Тебе, ни мне больше не приходится выбирать. Судьба свела нас воедино, и если нам суждено выбраться, то мы сделаем это вместе.

Проклятье! Не знаю, как твоё, а моё Время на Исходе. Они уже близко, я знаю это. Я чувствую их, знаю, что они придут за мной. Подозреваю, что и у тебя Времени немного, а значит торопись.

Но заклинаю Тебя, будь осторожнее! Отыскать Ключ нелегко, и не дай себе Соблазн иное принять за Ключ. Иных Искателей я отводил от Ключа, но Тебе нужно избежать Ошибок.

Моё Время сочтено. Сегодня Всё будет кончено. Они уверены, что победили меня, и они правы.

Чего они не знают, это того, что для окончательной Победы, им ещё предстоит победить Тебя.

Пролог

Шёл проливной дождь. Тяжело дыша, весь грязный, в изорванной в клочья одежде человек бежал через лесную чащу. Он пробивался через ветки, спотыкался, падал в хлюпающую грязь и снова бежал. За ним по пятам, гневно лая, гнались собаки. Вслед за собаками мчались всадники.

Серый дождь заливал лес. Краски смешались в одну серо-зелёную, серо-коричневую гамму. Беглец чувствовал, что силы оставляют его. Тяжёлыми, дрожащими от изнеможения руками он раздвигал густые заросли впереди себя, когда наконец увидел показавшийся из-за деревьев просвет. Из последних сил, почти валясь с ног, он ринулся туда, но был вынужден резко остановиться. Чёрная мокрая земля посыпалась вниз в бездну из-под его сапог.

Чуть было не потеряв равновесие и не упав, мужчина обнаружил, что находился теперь на краю глубокого оврага. Нависнув над его краем, он с надеждой в глазах посмотрел вниз – ложбина была глубокой, футов тридцать, а в ширину и того больше. Стенки и дно оврага сплошь и поперёк усеяны корягами и острыми ветками. Они торчали из земли, как смертоносные колья, готовые вмиг пронзить любого, кто осмелится потревожить их покой.

Несчастный понял, что загнал себя в ловушку. Даже если бы ему чудом удалось спуститься так, чтобы не переломать ноги, предстояло ещё взобраться назад, на практически отвесную земляную стену, что не представлялось посильной задачей.

В тот же момент, когда он это только подумал, на него бросилась собака, потом другая. Они грызли его спину, рёбра, он пытался отбросить их, но тщетно, собаки накрепко вцепились в него и не собирались отпускать. Он сбился в клубок и пытался закрыть голову руками.

Человека спасли громкие хлопки. Сквозь боль и туман он слышал топот копыт, нервную перекличку. Он слегка приподнял окровавленную голову и увидел четырёх всадников. В руках у них дымились пистолеты. Всадники отогнали собак и пришпорили коней. Один из них подъехал ближе к лежавшему на земле. Одежда на несчастном была совершенно растерзана, сквозь грязную рубашку зияла кровавая рана.

– Это конец, мой добрый приятель, – растягивая слова, произнёс всадник. – Ну же, поднимайся! Земля сырая.

Всадники вокруг засмеялись. Беглец попытался встать. Он неуклюже распластался на животе, а затем, уперевшись головой, медленно поднял туловище. Его шатало. Весь измазанный в земле и крови, он попятился к оказавшемуся за ним обрыву и только теперь вспомнил о нём. Глаза беглеца судорожно искали путь к отступлению, но не находили ничего, кроме лиц злобно скалящихся всадников и брызгающих слюной собачьих морд.

Ранее говоривший всадник вытащил пистолет и направил его на беглеца. Лицо последнего было мрачным, но во взгляде его не было того животного страха, который присущ большинству осуждённых на казнь в последние мгновения их жизни. Казалось, человек этот уже смирился с уготованной ему участью и был готов мужественно встретить её.

Всадник направил дуло оружия в грудь мужчины, а затем ехидно улыбнулся:

– Прощай, добрый приятель. Мы многим тебе обязаны.

– Ты пустое место, Гай. Ты кончишь в канаве, – с едва различимой дрожью в голосе огрызнулся приговорённый.

– Ну, Том, эти джентльмены свидетели – если кто и подохнет в канаве, так это ты!

С этими словами грянул выстрел. Пуля ударила с такой силой, что беглец рухнул наземь, как подкошенный. Из-под грязного жилета начала вытекать густая тёмная кровь.

– Дайте мне ещё пистолет, – потребовал всадник, которого убитый называл Гаем.

– Порох совсем отсырел, – отозвался один из его спутников, – не погода, а полная чертовщина!

– Ладно, дьявол с вами! Жак, взгляни на него поближе.

Кругленький француз слез с лошади и подошёл к трупу. Несколько раз ударив по телу ногой, он обернулся к Гаю и равнодушно констатировал:

– Мертвец. Ты ему в самое лёгкое засадил.

– Вот и славно, – удовлетворённо пробормотал Гай. – А теперь сбрось тушу вниз.

Жак ухмыльнулся и, не желая пачкать руки, начал потихоньку сдвигать труп сапогом. К его облегчению, земля была чрезвычайно скользкой, а убийство произошло у самого края оврага, так что больших усилий не потребовалось. Через мгновение бездыханное тело с треском полетело вниз и распласталось на самом дне ложбины.

– Дело сделано, волки, двигаем! – скомандовал Гай и поскакал прочь, а за ним последовали и его компаньоны.

Ливень усиливался и вскоре переродился в настоящий шквал. Огромные толщи воды обрушились на лесной овраг и лежавший на его дне труп, который вскоре настолько смешался с землёй, грязью и водой, что вряд ли был бы замечен даже в том маловероятном случае, если бы какой-нибудь безумный путник внезапно оказался в этой глуши.

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

1692-й год…

Глава I
Хрупкость материи

В то утро, а это была суббота, седьмое июня, в Порт-Ройале, как и на всей Ямайке стояла типичная для начала лета погода, что, впрочем, не делало её менее привлекательной. В восьмом часу жара была ещё не столь изнуряющей, какой она должна была стать к обеду, чем вовсю пользовались люди на берегу. Несколько мужчин на пристани оживлённо спорили, пытаясь определить, достаточно ли надёжно закреплены вверенные им ящики. Юная мисс, застывшая чуть поодаль, засматривалась на величественные силуэты стоящих на рейде кораблей, и, казалось, совсем не слушала того, что пытался донести до неё прыгающий рядом светловолосый джентльмен. Он, в свою очередь, считал произносимую им речь невероятно важной, и очень переживал, не замечая ни малейшего интереса в лице спутницы.

Губернатор Уайт, которому после нескольких мучительных бессонных ночей, наконец, удалось выспаться, в момент выхода на балкон своей спальни был чрезвычайно доволен собой, погодой и всем окружающим миром.

Облачённый в камзол из бордового атласа, его превосходительство подошёл к железному бортику и жадно вдохнул. Тропический воздух был влажный и полный утренней свежести. Спустя мгновение, Уайт выпрямился, широко раскинул руки и закрыл глаза. Солнце нежно ласкало, и губернатор в какой-то момент будто вновь оказался внутри своего волшебного сновидения. В нём он мальчишка лет десяти, играющий с куклами на крыльце отцовского дома, что в девяти милях от Портсмута. А вот и белокурая Эмили, дочь мистера Фитча, бывшего соседом Уайтов с незапамятных времён. Девочка улыбается и с интересом смотрит за мальчуганом, её золотые кудри играют красками в ярком солнечном свете…

Приятные воспоминания губернатора прервал чужеродный звук, похожий на быстрый человеческий шаг. Звук угрожающе усиливался, и его превосходительство нехотя приоткрыл глаза. По мощёной дорожке, ведущей к парадному входу в дом, стремительно двигалась высокая фигура. Уайт прищурился, но опознать фигуру не смог. Определённо это был человек, ранее не встречаемый его превосходительством, ведь губернатор отличался поистине выдающейся зрительной памятью.

– Джон!

Этот голос был хорошо знаком Уайту, что несказанно обрадовало губернатора. В конце концов, кто бы ни был незваный гость, общение с ним на пару с сэром Уильямом Хоули было куда менее пугающей перспективой, чем если бы это пришлось делать в одиночку.

Джон Уайт ещё раз глубоко вдохнул, а затем развернулся и вошёл в комнату. Хоули уже ждал его, и на лице Уайта проявилась едва заметная улыбка. Спустя мгновение, Уайт неожиданно для себя заметил, что лицо его старого друга, всегда сияющее и излучающее безмерную любовь к жизни, на этот раз выглядело хмурым.

– Что это за человек? – нервно спросил Хоули.

– Доброе утро, Уильям. Как вижу, вы, с каждым днём, навещаете меня всё раньше и раньше.

– Оказывается, что не я один. Так кто этот человек? – сэр Уильям повторил свой вопрос.

– О ком вы говорите?

– Бросьте валять дурака, Джон. Если вы стояли на балконе, вы должны были увидеть его первым, ещё раньше меня.

– А, вы про того… Я не знаю, Уильям. Откуда мне знать? – вопрос Уайта прозвучал несколько риторически и вряд ли пришёлся по душе даже самому губернатору.

– И часто вас навещают неизвестные, о визите которых вас даже не предупредили? Похоже, вы стали слишком халатно относиться к своей жизни, Джон.

– Перестаньте, друг мой… Я представляю королевскую власть, а вы говорите так, словно мы находимся где-нибудь в тёмном притоне.

– В том-то и дело. Вы представляете власть, и вам ли не знать, что за проходимцы шляются по Порт-Ройалу. И каждый из них, будь его воля, счёл бы за честь лично познакомиться с вами.

В тот же миг, как только Хоули договорил, в дверях появился негр, гладко выбритый и одетый по европейской моде.

– Благородный господин прибыл. Он ожидает вас в гостиной, – объявил слуга на хорошем английском, но с сильным африканским акцентом.

***

Высокий мужчина одиноко сидел в большом прохладном зале, где обычно принимал своих посетителей губернатор Порт-Ройала. Из одежды он снял лишь широкополую шляпу с красным пером, которую теперь и перебирал в руках. Последние были покрыты чёрными перчатками, которые плохо шли к серому плащу и бриджам, и будто являлись частью другого наряда. Под расстёгнутым плащом виднелись жилет и рубашка.

Дорогой качественный покрой, общая элегантность и почти незаметный загар на лице ясно указывали, что посетитель был чужаком в Индиях. В своём излишне аккуратном для здешних мест костюме гость смотрелся вызывающе, и не понравился даже попугаю.

Сидевший в клетке напротив, лиловый попугай его превосходительства как будто разделял всеобщее недовольство нежданным визитом. Он беспокойно бился о решётку и время от времени яростно кричал, как бы требуя немедленно избавить его от общества разодетого франта.

Когда Джон Уайт и сопровождавший его сэр Уильям появились в комнате, незнакомец попытался встать со своего места, но губернатор жестом остановил его. Мужчина покорно вернулся в исходное положение, и Уайту на секунду показалось, что сделал он это с чуть большим трудом, чем потребовалось бы обычному человеку.

Его превосходительство и сэр Уильям расположились напротив гостя, и губернатор поймал глазами негра, застывшего на лестнице. Уайт сделал ему жест, слуга кивнул и поспешно удалился. Тогда Уайт повернулся лицом к посетителю и заговорил:

– Итак, раз уж вы пришли ко мне в такой час, полагаю, в представлениях с моей стороны нет нужды. Но я, к сожалению, пока ничего не знаю о вас.

Гость выдержал паузу, будто всматриваясь в лицо собеседника. Это заставило губернатора поёжиться. Он переглянулся с сэром Уильямом, но призвать старого друга на выручку не успел – незнакомец прервал молчание:

– Меня зовут Томас Нэш. Рад познакомиться с вашим превосходительством.

– Что ж… Ну а это мой близкий друг и, в некотором роде сослуживец, сэр Уильям Хоули, – Уайт указал на сидящего рядом грузного мужчину.

– Приветствую вас, – холодно отозвался Хоули.

Посетитель бросил быстрый взгляд на Хоули, едва заметно кивнул, и вновь обратился к губернатору:

– Ваше превосходительство, я могу поговорить с вами наедине? Дело, порученное мне, стоит особняком от всех прочих и должно храниться в тайне.

Джон Уайт рассмеялся:

– Мистер Нэш, послушайте, такие как вы приходят ко мне на каждой неделе и каждый раз их дело – самое важное дело на всей земле. Так что если…

– …Тем не менее, в данном случае речь идёт кое о чём особенном, – оборвал его Томас. – Смею сообщить, что я действую по личному распоряжению его светлости герцога Бофорта.

Сэр Уильям изменился в лице. Его физиономия теперь выражала нечто среднее между страхом и гневом. Губернатор Уайт перестал улыбаться. Тон, с которым он продолжил свою речь, стал куда более вежливым:

– Что ж, мистер Нэш, в этом случае вы должны немедленно приступить к изложению сути дела. Если вы доверяете эту информацию мне, то я ручаюсь, что вы можете без опасений доверить её и светлейшему сэру Уильяму.

Нэш с недоверием посмотрел на Хоули, который всем видом попытался показать, что он – человек, достойный хранить секреты любой степени важности. Надо сказать, в этом стремлении он немного перестарался, и оттого незнакомому человеку показался бы куда более подозрительным, чем был на самом деле.

– Хорошо, если вы настаиваете, – вздохнул Нэш, – потому что времени у нас мало. Вы, конечно, слышали об испанском «Платоне»?

– Платон, если мне не изменяет память, был греком, а не испанцем, – вставил Хоули.

Нэш зловеще ухмыльнулся, и сэр Уильям быстро понял, что ему не стоило говорить этого.

– Я говорю не о философе, а об испанской королевской экспедиции. Хотя, если взглянуть с другой стороны, Платон тоже может иметь к ней отношение.

– Экспедиция испанцев… Полагаю, я знаю, о чём вы. По слухам, они вкладывают в неё десятки тысяч, пытаясь найти мифические сокровища. Ха! Эти католические болваны, верно, думают, что в итоге их затраты окупятся, – произнёс Уайт.

– Более чем десятки тысяч, ваше превосходительство, – поправил его Нэш. – Затея с их стороны действительно безумная, но видимо при дворе короля Карла¹ считают, что успех может вернуть Испании былую мощь и остановить падение.

– Католики умом никогда не отличались, – буркнул сэр Уильям.

– Вам также должно быть известно, – продолжал Нэш, – что исследования в этой области ведут не только испанцы. Людовик² тоже организовал подобную операцию.

– Амбиции французского короля в последние годы хорошо знакомы всему христианскому миру, – грустно выдохнул Уайт.

– Говорят, интересы в этой области есть и у влиятельных людей из Соединённых Провинций, из Бранденбурга, Пруссии, и даже из Швеции. Словом, у всех, у кого есть деньги.

– А что же наша старая добрая Англия? – поинтересовался губернатор. – Ведь вы, как я смею предположить, были в Европе не так давно, в отличие от нас с сэром Уильямом.

– Я прибыл из Бристоля сегодня ночью, ваше превосходительство. А ваш вопрос как раз и является целью моего визи…

Нэш не успел договорить, когда внезапно раздался ужасный грохот, похожий на тот, что бывает во время летней грозы, только во много раз сильнее. Все трое встрепенулись и мгновенно вскочили со своих мест, и тогда губернатор вновь заметил, что движения Нэша были не вполне естественны. Впрочем, неуклюжесть его гостя на тот момент интересовала Уайта меньше всего, в отличие от природы страшного звука, свидетелями которого они только что стали. Томас первым прервал наступившее гробовое молчание:

– Что это было?

– Должно быть, гроза… – отозвался сэр Уильям.

– Но всего с десяток минут назад небо было абсолютно ясным, – возразил Уайт и направился к парадным дверям, ведущим во внутренний двор резиденции.

Нэш перевёл взгляд на широкую лестницу, соединявшую галерею бельэтажа с залом этажа земного, где они и находились, и увидел негра, несущего поднос с тремя чашками. Внимание Томаса было полностью сконцентрировано на спускающемся по ступенькам слуге, и на мгновение время как будто остановилось.

Вы когда-нибудь задумывались о том, что может произойти за ту сотую секунды, пока вы моргаете?

В большинстве случаев – немногое. Но в тот миг, когда веки Нэша вновь открылись, он увидел чудовищную картину – огромный губернаторский дворец, всё гигантское здание разом пошатнулось. Это было похоже на один точечный удар, но удар такой силы, что заставил каменные стены ходить ходуном, будто они были сделаны из песка или соломы. Несчастный чернокожий, нёсший поднос, кубарем полетел вниз. Нэш услышал, как вскрикнул стоящий неподалёку Уайт, но крик этот был моментально заглушен мощнейшим грохотом, который, казалось, раздавался из самой земли. Здание вновь содрогнулось, и Нэш упал прежде, чем в его голове проскользнула хотя бы одна мысль.

В повседневной жизни, будь это падение на льду или оттого, что споткнулся на ступеньке, Томас наверняка ещё долго лежал бы неподвижно, ведь он сильно ударился, больно стукнувшись затылком и всем позвоночником об каменный пол. Первая его мысль была бы, что теперь он наверняка что-нибудь сломал, затем последовали бы упрёки самого себя в неуклюжести и невнимательности.

Однако в тот миг всё было иначе.

Первое, что он увидел, как только оказался в лежачем положении, было гигантской трещиной в потолке прямо над его головой. Хуже того, трещина эта увеличивалась прямо на глазах, и у мозга Нэша просто не было времени на размышления. Сработал величайший из человеческих инстинктов, инстинкт самосохранения, и именно в этом спасительном для любого живого существа состоянии оно способно на самые безумные, и кажущиеся невозможными в обычной жизни действия.

Нэш собрал всю свою волю в кулак и попытался подняться на ноги. С первого раза сделать этого не удалось – пол закачался, и он снова упал, теперь ударившись ещё и ребром. Вторая попытка стоила ему гигантского усилия, но увенчалась успехом. Нэш резко отпрянул в сторону, а с потолка над тем местом, где он только что лежал, посыпались каменные осколки.

Томас не знал и не хотел знать, что происходит. Он об этом даже не думал. Его единственной целью в ту минуту было найти выход из дома. Нэш ринулся туда, где ранее стоял Уайт, и увидел губернатора лежащим на животе. Уайт громко стонал. Первым внутренним позывом Томаса было рвануться к нему, дабы оказать помощь, и он наверняка сделал бы это, но случай, а может быть и судьба, решили иначе.

Раздался ещё один ужасающий удар, и его энергия буквально отбросила Нэша на три фута в сторону. С оглушительным треском он ударился всем телом о нечто каменное и холодное. Вокруг всё начало становиться серым, от поднимавшейся со всех сторон пыли и осколков, но в глазах Томаса Нэша к тому моменту был только один цвет – чёрный.

***

Неизвестно, сколько именно Нэш пробыл без сознания, но можно предположить, что временной промежуток этот был крайне недолгим, ведь Томас всё ещё был жив, а в тех обстоятельствах, которые имели место вокруг него, это было явным достижением.

Первое, что он увидел, открыв глаза, едва ли было приятной картиной, но человеческая природа такова, что в критических ситуациях вы не обращаете внимания на подобные мелочи. Это было тело чернокожего, всё в грязи и крови с ног до головы. Нэш ногой отодвинул труп и внезапно понял, что встать ему не удастся – с момента, когда он был здесь в последний раз, архитектура губернаторского дома несколько изменилась.

Верхний этаж, судя по всему, обвалился, в некоторых местах полностью заблокировав проход, а в других – как в случае с везунчиком Нэшем – был остановлен выступающими элементами, такими как перила лестницы, под которыми и лежал Томас.

Нэш изо всех сил искал глазами источник света среди всепоглощающего серого облака песка и пыли и вскоре, к своему безмерному счастью, нашёл его. Футах в десяти от него находилось то, что раньше, по всей видимости, служило окном, но теперь было просто дырой в стене, наполовину меньше прежней рамы, будучи заваленной грудой камней.

Нэш умудрился изловчиться и поменять положение в пространстве, весьма узком и ограниченном. Перевернувшись на живот, он пополз под нависающими сверху каменными плитами, служившими в прошлом полом кабинета его превосходительства. Добравшись до заветной дыры, а её сложно было теперь назвать иначе, Нэш почувствовал, что силы оставляют его. В глазах опять начало мутнеть, ноги и руки налились свинцом, совершенно отказываясь даже на простейшее передвижение по-пластунски, не говоря о большем. Томас понимал, что ему предстоит совершить невозможное, а именно каким-то образом подтянуться и пролезть в образовавшееся отверстие. Зная тайну своей левой руки, Нэш был готов взвыть от отчаяния. Спасение было так близко и так далеко одновременно.

То, что произошло дальше, едва ли поддаётся какому-либо логическому объяснению. Говорят, человек способен на волшебство, лишь будь у него стимул. Так или иначе, Нэш явно относился к тем людям, о которых говорят «человек с железной волей». Сжав зубы и вложив все оставшиеся силы в этот рывок, Нэш вцепился перчатками в край выступа и подтянулся. Когда его голова оказалась снаружи, Томас ещё не замечал того, что происходило вокруг – он был полностью сосредоточен на подтягивании оставшейся части тела. И он сделал это, а мгновение спустя, свалился кубарем вниз – отверстие, через которое он выбрался, было в нескольких футах над уровнем земли.

Поднявшись на колени, Нэш принялся жадно глотать воздух. Он всё ещё ничего не видел и не чувствовал – всё его тело ныло от боли, но внутри было очень тепло. Его разум считал себя спасённым и ликовал. К несчастью для разума Томаса, да и для него самого, в действительности положение его в этот момент не только не улучшилось, но скорее наоборот – ухудшилось ещё сильнее.

Когда Нэш наконец встал и окинул взглядом развернувшуюся перед ним панораму Порт-Ройала, сладкое победное опьянение мигом исчезло.

Огромный двухэтажный дом из белого камня, служивший одновременно жилищем и резиденцией губернатора Уайта, располагался на возвышении, и выше него в городе была только колокольня центрального собора. Перед Нэшем, таким образом, оказался практически весь город. Город, считавшийся одним из богатейших и наиболее развитых поселений во всём Новом Свете. Приютивший более шести тысяч человек, называемый многими скептиками сердцем разврата на Земле, в те годы Порт-Ройал буквально кишел трактирами и публичными домами.

Порт-Ройал, знаменитый город, который купался в роскоши и грехах.

Город, которого больше не было.

Картину, развернувшуюся у Нэша перед глазами, наиболее точно характеризуют слова из христианской Библии. Два простых и понятных каждому верующему слова – Страшный суд.

Нэш пустыми глазами смотрел на погибающий Порт-Ройал. Никогда прежде он не видел и не слышал ни о чём более ужасающем, чем то, что сотворила природа в тот день. Вся прибрежная часть оказалась под водой – те постройки, что стояли прямо на песке у самого моря, в основном одноэтажные и сделанные из простого кирпича, буквально стекли в океан ещё при первых толчках. Несколько десятков судов самой разной оснастки и водоизмещения, нашедших пристанище в гавани главной английской колонии в Вест-Индии, здесь же нашли и свою гибель. Большинство из них оказались перевёрнуты – большая часть затонула сразу, а некоторые вынесло волной цунами на берег. Неуправляемые многотонные махины слились в диком ансамбле с крышами домов, круша и уничтожая всё на своём пути. Повсюду, где территория ещё не была захвачена всёсметающей морской стихией, в земле образовались гигантские расщелины. Во многих лежали окровавленные и изуродованные трупы людей и животных, иногда полуживые, погребённые в этих братских могилах заживо. Иные тела болтались в воде: некоторые успели уцепиться за остатки крыш или надломившиеся мачты кораблей; других, у Нэша на глазах, уносило в пучину океана.

Вода прибывала с невероятной скоростью. Всего за несколько мгновений, которые Нэш посвятил осмотру гибнувшего на глазах поселения, грязная жижа уже начала потихоньку подбираться к его собственным ногам. Нэш сорвал жалкие лохмотья – всё, что сохранилось от элегантного плаща и жилета, и остался в одной рубашке. Отступать было некуда, разве что к той колокольне, по неизвестной причине упорно внушавшей Нэшу доверие – почему-то он был уверен, что вода ни за что не поднимется настолько высоко. По поводу нынешней дислокации такой уверенности у него не было, тем более что пока он размышлял, водно-грязевой поток не просто приблизился, а уже буквально окружал его сапоги.

Жалобно ковыляя, к тому моменту по щиколотку в воде, Нэш засеменил в направлении собора. Ещё издалека он увидел, что возле входа в храм столпились выжившие горожане, но массивные железные двери, судя по всему, были крепко заперты. Обезумевшие люди в панике колотили по вратам, неистово требуя впустить их внутрь. К чему они только не взывали в мольбах, но всё было тщетно. Нэш быстро понял, что люди, забаррикадировавшиеся внутри собора, не прониклись идеями Христа, а может попросту забыли о них, спасая свои собственные жизни.

Так или иначе, те, кто заперлись в церкви, открывать двери не собирались, а значит все, кто остались снаружи, включая Томаса, были обречены на погибель. В этот момент Нэш искренне жалел о своём решении вылезти из укрытия в доме губернатора. Побег из каменного плена стоил ему нечеловеческих усилий и всё ради того, чтобы вместо пыли и риска задохнуться или быть заваленным камнями, получить в качестве альтернативного палача воду, и в конечном счёте всё так же погибнуть.

Вода тем временем добралась уже почти до поясницы Нэша, а тем, кто пониже, до самой груди, и передвижение было серьёзно затруднено. Некоторые люди настолько отчаялись, что стали пытаться вскарабкаться на отвесную стену собора. Большинство из них срывались и падали в воду, больше никогда не появляясь оттуда, но некоторые особенно жизнеспособные смельчаки упрямо продолжали сражаться с судьбой. Нэш крайне скептически смотрел на карабкающихся по стене храбрецов, думая о том, насколько дерзким и нахальным существом нужно быть человеку, чтобы перечить смерти даже тогда, когда её разгромная победа уже очевидна.

Тем не менее, когда вода подступила теперь уже и к его шее, Томас, видимо снова под влиянием того самого инстинкта самосохранения, резко поменял мнение и принялся делать то же самое – он пытался взобраться на стену колокольни, в тот момент казавшейся обречённым на гибель людям своеобразным Ноевым ковчегом и последним оплотом человечества.

И вновь, как и ранее в губернаторской резиденции, Нэш чувствовал в себе чьи-то чужие, абсолютно незнакомые и неестественные силы, и за неимением времени и возможности что-либо осознать, попросту судорожно пользовался ими. Карабкаясь по выступающим элементам англиканского орнамента, Томас мысленно благодарил архитектора, не сделавшего стены башни абсолютно гладкими, как это было бы в случае со многими другими христианскими постройками.

Когда до спасительной крыши оставалось всего чуть более нескольких футов, случилось то, чего Нэш никак не ожидал. Он постоянно оглядывался вниз, смотря на прибывающую воду, дабы не оказаться захваченным ей врасплох, когда внезапно услышал хруст сверху. Резко вскинув голову, он увидел, что самый ловкий из храбрецов, казалось бы, почти добравшийся до заветного креста, оступился или поскользнулся, и теперь висел на одной руке, едва держась за небольшой выступ на поверхности крыши. Нэш уже знал, что произойдёт дальше, и изо всех сил вцепился в кирпичи перед собой, пытаясь как можно сильнее прислонить туловище к стене.

Максимально втянув голову, он буквально вдавливался в стену всей своей массой. Будь она деревянной или хотя бы немного более хрупкой, Нэш точно проломил бы её насквозь. Через мгновение последовал жуткий вопль, а затем удар. Томасу удалось сгруппироваться и принять тяжёлое падающее тело на спину – оно словно проскользнуло по Нэшу и камнем устремилось вниз, но самому ему удалось удержаться. Упрямый смертный, изо всех сил сопротивлявшийся предлагаемому ему вечному покою, обернулся вниз и увидел, что он оставался последним из всех тех, кто пытался взобраться на стену собора. Большинство срывались сами, а оставшихся несчастных сбросил в пучину неожиданный подарок с небес – стосемидесятифунтовая человеческая туша. Нэш подумал, что в этот момент все пытавшиеся вскарабкаться на крышу храма люди, вероятно, были ближе к Богу, чем когда-либо, и вся затея была весьма символичной сама по себе.

Самому Томасу между тем оставалось до купола ещё совсем немного – помня об ошибке предшественника, последние перемещения до самого креста он делал как можно более аккуратно, стараясь выбирать наиболее надёжные для хвата крепления. Наконец, он добрался до конструкции, веками символизировавшей христианство во всём мире, и возможно впервые, по-настоящему почувствовал истинное могущество креста. Охватив его правой рукой так, чтобы не соскользнуть с поверхности крыши, Нэш смотрел на то, что раньше было городом Порт-Ройал, и всем своим видом в действительности походил на Ноя, вероятно подобным же образом созерцавшего Всемирный потоп со своего ковчега.

Нэш всё же не был единственным выжившим в этой природной катастрофе. Он видел, что на крышах нескольких особенно высоких домов, тех, что так и не ушли под воду, сидели люди. Другие спаслись на марсах корабельных мачт, третьи – на всевозможных обломках и досках, ставших своего рода плотами. Но в остальном картина разрушений была чудовищной. Стихия в буквальном смысле слова смыла с лица земли город, который ещё пару часов назад был одним из наиболее процветающих центров всей Английской Америки.