В сторону Атлантиды

Глава 4

Швеция

(январь 2011 года)

Что было дальше? Дальше была черная пустота перед глазами и знакомое чувство. Чувство, которое, как шкура волка всегда с тобой.

Смысла не имело рассуждать, как жить теперь.

Артем вел себя так, будто ничего не произошло. Травил байки, шептал на ухо, когда сидели в ресторане для душевнобольных, тыкая пальцами в московских толстяков, которые лишившись третьего состояния, начали сходить с ума, перед лицом бедности.

Хлебал во всю ивановскую ирландский виски и ржал, как лошадь, потирая руки. Артем был тем русским, который мог легко предать все святое, ради собственных забав, а потом каяться всю жизнь. Только вот о последнем Никита, пожалуй, ошибся. Он надеялся, что Артем поймет, какую он совершил ошибку, но нет. То, что Никита оберегал, как нечто особенное, переживая о большой разнице в возрасте между собой и Ликой. Артем попросту взял. Сорвал, как цветок и, надышавшись, выбросил, как Печорин. Лика, с которой Никита познакомился в клинике в Швеции стала ни его. Пока Никита прогуливался с Ликой по лесу, мило беседуя по дороге в клинику, засматривался на нее в местном ресторане, Артем ее утащил, как хитрый лис тащит из курятника, затерявшихся кур. И провел с ней ночь, о которой бредил Никита.

* * *

(Вечер января 2011 года)

Лика вошла в палату. Едкий запах медикаментов ударил ей в нос. Она открыла окно и включила свет. Луч лампы мгновенно осветил комнату. Палата больше напоминала небольшую залу, чем больничный закуток на одну персону.

Лика скинула плащ и подошла к зеркалу. Ее тонкая как лист кожа на лице дышала чем-то не совсем здоровым, больше больным духовно, а не физически. Словно каждое прикосновение мужской руки портило ее выражение лица, как будто прикасаясь к какому-то капризному яблоку, на котором остается след или вмятина.

«Как бы искренне не смеялся клоун, его грим всегда давит на зрителя, – с грустью думала Лика. – И как бы искренне не смеялся клоун в уборной актера, он по-прежнему будет ощущать на своем лице остатки выцветших красок».

Она так долго искала, чтоб быть кому-то нужной и нашла. Но он почему-то не торопится, чего-то боится. Боится ее не совершеннолетия? Или ее богатства? Думает, что она еще маленькая? Жить с девяти лет без матери – это невыносимо. И семнадцать лет уже не кажутся детским возрастом.

Она вытерла ватным тампоном макияж и вспомнила, как один фотограф на бесплатной фотосесии сказал, что глубина и объем ее глаз совершенны. И еще многое, что он болтал, что сейчас всплыло совсем некстати. Образ воспевателя блуждал по углам палаты и раздражал ее.

«А Никита способен любить по-настоящему…»

Лика подошла к распахнутому окну. Холодный ветер гнал перистые облака вдаль.

Невозможное легко создать, – прошептала она, – даже если все возможное ты уже потерял. Будто посылая Никите воздушный поцелуй, Лика прижала пальцы к губам, а затем закрыло окно.

В это время кто-то постучал в дверь палаты. Лика не успела обернуться, как на пороге стоял друг Никиты, Артем.

На следующий день Никита подстерег Лику после обеденных процедур в девятом кабинете и пригласил на ужин в местный ресторан. Туда, где они с Темой высматривали себе наживу, среди лечившихся богачей. Чистили их карманы, палаты, кошельки и даже умудрялись выманивать пин-код кредитной карты.

Лика долго, мешкая, согласилась. И спустя несколько часов они сидели вдвоем, поедая клубничный чизкейк из одной тарелки.

Закинув последний кусочек творожного пирога в рот Никите, Лика подняла винный бокал наполненный водой и аккуратно, чтоб не разбить хрупкие стенки, прикоснулась к его бокалу с водой, который стоял не тронутым на столе.

Прозвучал тихий, мелодичный звон.

– От чего ты лечишься? – неожиданно спросила Лика.

Никита поджал губы и отвел взгляд в сторону окна.

«Если бы ты знала, что я полностью здоров, ты бы ужаснулась. Мне самому от этого не по себе. И если я признаюсь то, разумеется, ты спросишь: что я здесь делаю? Я начну на ходу сочинять историю. И выдам себя».

– Мой друг Артем сказал, что я ненормальный. И привез меня сюда, – Никита хотел это выговорить как можно быстрей и с улыбкой на лице.

Лицо Лики тут же стало белым. Она начала ерзать руками по столу, и не зная куда их деть, опустила на колени. Потом резко зажмурив глаза, спрятала лицо руками.

– Что с тобой?

– Он недруг тебе, – проговорила она сквозь пальцы.

– Не важно, – Никита подсел ближе к Лике, – он точно хороший приятель. Кстати однажды он меня спас. Ты чего раскисла?

Лика подняла голову. Хотела успокоить себя, солгать, но не смогла.

Еще пару секунд и Никита вылетит пулей из ресторана. Но он сидел неподвижно, как залитая холодным бетоном статуя.

«Артем это сделал нарочно. Лика была тоже объектом. Точнее ее отец. Московский банкир. Артем находил работу, Никита ее выполнял. Артем догадался, что Никита влюбился в Лику. А это означало провал денежного дела. Нужно было создать искусственную ненависть. И у него это получилось. Но Лика, как она повелась на это? Как она смогла променять его на такого гопника, как Артем?»

***

После дня рождения. По дороге домой, на ленинградском шоссе.

(3 декабря 2011 года)

Такси остановилось в пяти метрах от Никиты. Затем машина сдала назад. Дверь открылась. Сначала на припорошенный снегом асфальт ступила стройная нога, затем вторая. А потом появилась фигура девушки.

Это была Лика. Она вышла, и немного щурясь, от столбовых фонарей, попыталась разглядеть нескончаемую дорогу за мостом. Ночью было совсем мало автомобилей, но гул двигателей и запах выхлопных газов пропитал так Москву, что уже постоянно держался в воздухе. Оглядываясь по сторонам, она аккуратно направлялась к Никите. Ветер раздувал ее платье. Чёрные замшевые сапоги до колен, юбка цвета какао, и любимый осенний плащ. На голове чёрный берет.

Поскрипывая каблуками на мокром снегу, она подошла к Никите. Никита, как истукан, будто вросший в землю, глядел на темную реку, протекающую под мостом. Лика подошла к Никите почти вплотную. Обеими руками сжав дамскую сумочку. Эта сумочка играла роль невидимой границы.

– Знаешь, что я почувствовала, когда осознала, что выхожу замуж? Никита повернулся, заглянул в глаза Лики, и отчаянно улыбнулся.

– Я сейчас очень одинока. Мне страшно. Отец против тебя. А ты… Ты обязательно, спустя время, вспомнишь, – Лика набрала полные легкие воздуха. – Вспомнишь Артема. Вспомнишь, что я… обзовёшь меня грязной …, – она выдохнула, так и не произнесся этого слова вслух.

На лице Никиты появилась скорбная гримаса.

– Я не могу без тебя.

– Но и со мной ты не сможешь.

– Мы не в тупике, – резко запротестовал Никита.

– Тогда, что ты предлагаешь?

– Я люблю тебя.

– Уверен?

Никита твёрдо кивнул головой.

– Да.

– Тогда обними меня.

Лика выпустила сумочку в грязный снег, запустив руки в русые волосы Никиты, и страстно прижалась губами к его губам. Руки Никиты находились по швам. Он будто только, недавно обледенел, а теперь не мог так быстро оттаять. Пальцы медленно начали закрадываться под тонкий плащ Лики. Ещё полшага и они станут единым целым. Но что-то Никиту сдерживало, не давая понять: почему он не готов, ступить вперёд? Ведь он сам предложил ей руку и сердце.

В груди гремело, как на железной дороге. Кровь пульсировала в висках. Лика взяла на себя ответственность за последний шаг, и Никита не отступил назад.

Через час они уже лежали в постели, в его съемной квартире. Страстно прижимаясь, друг к другу, губами ища в темноте наслаждение. Время проваливало их, балуя долгим ощущением настоящего. Руки сцеплялись в крепком замке. Стон, движение двух тел, тяжелое, беспрерывное дыхание и сон. Сладкий, бесконечный сон до следующей ночи. Пока ощущение не сменились привычной тревогой.

А за окном началась лютая зима.

Глава 5

Свадьба

(Лето 2012 года)

Свадьба была простенькой. По своему милой. Приятной. Чарующей.

Она немного задержалась под виноградной аркой, возведенную для молодых. Перед тем, как сделать серьезный шаг, взойдя на ступеньки, ведущие в храм: она решила прояснить для себя одну деталь. Все её подружки твердили: любовь живет три года. Это не то чтобы сейчас выбивало её из колеи, но она все-таки нервничала по этому поводу.

По последним предположениям современных ученых можно было, чуть ли не высчитать день: когда засыхает цветок. Но это все еще было не точно. Теория, а не факт.

Брак – будни. Любовь – американский уикэнд. Стояло перед глазами Лики, бегущей новостной лентой. Не понятно, откуда всплыло это информационное сообщение, и трубило в её сознании.

Он шел немного впереди, придерживая её за руку. В принципе муж должен на шаг обгонять. Он – глава. Но Лику почему-то это сильно смущало: куда он торопится?

Большие, огромные барельефы напутственно смотрели на нее с высоты. Великолепные архитектурные творения в русско-византийском стиле, по задумке Тонна.

Храм Христа Спасителя казался выше обычного. Возможно, это объяснялось предсвадебным волнением, кружащим голову. Или небо было так низко в такой день, что казалось главный купол, растворяясь, уходит в голубые небеса.

Он стал на первую ступеньку. Припомнил тот день, когда он оказался здесь впервые. И как это круто поменяло его жизнь.

По краям, у входа, находились самые близкие и дорогие им люди. Это были их отцы.

Она сделала глубокий вдох и последовала за ним.

Он помог ей приподняться, придерживая обнаженный локоть. Мамино бальное платье реглан перешитое на заказ сидело идеально. Длинный шлейф платья с короткой юбкой спереди из многослойных оборок притягивал восхищенные взгляды. Плотный лиф украшала яркая тесьма. Грубая ткань наряда гармонично соединялась с кружевом и нежной тканью подъюбника. Лика походила бы на диснеевскую принцессу, если бы вместо белых кожаных кед Converse обула бы стильные каблуки. Но в душе Лика была бунтаркой, хоть и ее розовое милое личико излучало святую простоту, готовую нести все тяжести супружеской жизни.

Ее карамельно-карие, немного влажные глаза, поглощали без отдачи дневной свет, практически не отражая его, наливались темным глубоким контрастом, и воспламенялись внутри.

Жених смотрел сосредоточено перед собой, считая про себя ступеньки.

Время растягивалось в сладком волнении. Страх, как морская прибрежная волна: накатывал, шумел в ушах, и отпускал.

В какой-то миг ему все показалось сном – замедленной съёмкой.

Еще немного и кто-то закричит: снято.

Но вдруг видение резко сменилось. И он увидел рядом с собой будущую, почти настоящую жену. С тонкой осиновой талией и хрустально блестящим напудренным лицом.

Что для него казалось страшнее: видеть ее по-настоящему счастливой… Или реальность была настолько идеальной, что казалось все сном?

Еще шаг и они войдут в Храм.

А там нужно взглянуть священнику в глаза. Отцу Анатолию.

Он поднял голову и увидел голубое, почти прозрачное небо. И тяжело ступил вперед.

От духовных лиц сложно спрятать тайны собственной жизни. Но он и не собирался ничего скрывать. На прошлой неделе он во всем раскаялся на исповеди. Вот только один помысел он оставил при себе, затаил. Даже все чего стыдился, рассказал в деталях.

Но вот обиду…

Сначала она выбрала ни его.

Позже, они бегали под лучами июльского солнца, по Патриаршему мосту, светясь и позируя на камеру. Это были первые фотографии: мужа и жены.

Глухой чмок в кадре.

Кремовый букет невесты в стиле ретро.

Мурашки на запястье жениха.

Детский щепок – поцелуй.

– Не смотри, как я люблю! – сказала Лика.

– А то что?

– Разве можно получать удовольствие, целуясь с открытыми глазами?

Его руки опустились ниже талии, перетянутой кружевной лентой. Они стояли вдвоем на бугорке Патриаршего моста, томительно счастливые под прямыми лучами горячего летнего солнца.

– Как видишь!

Черная бровь взметнулась верх. Ярко-розовые щеки запылали краской: точь-в-точь, как у Леди Тремейн, мачехи Золушки.

– Не зли меня.

– Я и не пытался.

– Это ужасно плохо смотрится на фотографии.

– Ладно, ладно.

– Вдобавок ты еще и помят.

– Прости. Мне вчера пришлось нелегко.

– Не переживай. Сегодня день нашей свадьбы и я не собираюсь доставать тебя расспросами: почему твой костюм в таком ужасном виде? Это удел жен.

– Хм… Так мы вроде бы…

– Завтра, – перебила она. Завтра я тебя убью!

– Не двигаемся, – обратился фотограф. Улыбочку! Вот, отлично!

– Марио, надеюсь, ты запечатлел этот день, как я тебя просила?

– Лик, обижаешь, – Марио зачем-то подмигнул Никите.

Он вопросительно на него посмотрел, оттянув верхнюю пуговицу на рубашке, которая уже, как два с половиной часа подряд его душила.

Но, похоже, троюродный брат Лики ничего не собирался ему сообщить.

– Ребятки, вы – самая сумасшедшая пара!

– Спасибо Марио! – пропели в один голос молодожены.

– А вот этого фотографировать не надо, – сказала Лика брату.

– Же безуэн до, – умоляюще сказал Марио, – ты так круто пнула его рукой в грудь.

– Марио, – настойчиво сказала Лика.

– Я подумал, что неплохо бы …это…

– Удали, – перебила его она.

– Марио, – Никита настоял на просьбе Лики. Сведя на переносице брови.

– Да, – оторвав голову от дисплея фотоаппарата, сказал он.

– Она любит тебя, – сказал Никита, чтобы недотрога Марио не обиделся на троюродную сестру.

– Жё компран.

– Ты для нее, как я.

– Может, объяснишь? – Марио выключил фотоаппарат и с недоумевающим взглядом посмотрел на Никиту.

Черный классический костюм и белая рубаха. Никита был больше похож на самого себя, на официанта выездного мероприятия, чем на жениха. С той разницей, что он нигде не носил пиджак.

– Она не выносит, когда я смотрю, как она нервничает. А ты вдобавок это еще фотографируешь.

– Да ладно. Просто она, – Марио покрутил пальцем у виска, в тот момент, когда Лика засмотрелась на Церковь Николы в Берсеневке. Маленькая церковь стояла на Болотной набережной, под Патриаршим мостом.

Раньше там жил отец Никиты.

– Марио, – с нажимом сказал Никита.

– Да что?

– Марио она тебя обожает!

– Alors tu penses qu’elle t’adore?

*То есть ты думаешь, что она тебя обожает?

Спускаясь с бетонных ступенек Патриаршего моста в сад, Марио обогнал Никиту, и стал впереди.

Лика объятая лучами солнца, как хором ангелов, шла под руку с отцом.

– Она что-то задумала.

– Неужели решила сбежать? – отшутился Никита, шныряя глазами по сторонам.

– Именно! Как ты…? – по лицу Марио проскользнула страшная тень предположений.

– Не мудрено, – перебил его Никита. Девушки обычно переигрывают с волнением в день свадьбы.

Марио казался Никите очень смешным. Француз, который всю сознательную жизнь провел в Москве, пытался корчить из себя европейца, искренне переживающего за мир во всем мире. И тем более за Россию.

– Утром она хотела заказать билет на самолет.

– Не может быть? – подстегнул его Никита.

– Я сначала подумал это ее привычный бзик.

– Какой еще «зик»?

– Бзик, – пояснил он. Ваш разговорный сленг… Ты ведь понимаешь меня?

Никиту раздражала разговорная манера Марио. Недотрога Марио всегда пытался быть своим, изучая язык улицы. Его эгоцентричная черта – тянуть внимание на себя, делала из него нелицеприятного человека в обществе.

– К чему ты клонишь?

– Она нервничает.

– Марио, я ее отлично понимаю.

– Нет. Если бы она волновалась как обычно. Она бы не просила удалить фотографию. Знаешь, как говорят фотографы: мы обожаем ловить моменты. Но не все моменты нуждаются в проявлении. Оn aime…

– Что ты этим хочешь сказать?

– Вчера она чуть не сорвалась.

– Конкретно.

– Хотела убежать.

– Марио для девушек это нормально.

– Нет. Молодожены делятся на две категории: те, кто убегают из-под венца. Те, кто не являются на свою свадьбу. И те, кто по идиотской причине все-таки пришли оба на собственное торжество!

– Марио, получается три категории!

– Какая разница?

– Марио… Выпей лучше шампанского, старик.

– А если я скажу, что неделю назад ей кто-то звонил.

– Марио, ей всегда кто-то звонит.

– Она ему не ответила.

– И это был именно: он?

– Она сама так сказала…

– Что конкретно она сказала?

– «После его слов, у меня кружится голова» – вот что!

Никита остановился посередине бетонных ступеней, обернулся назад. Лика о чем-то увлеченно разговаривала с отцом, широко жестикулируя руками. Она увидела взволнованное лицо Никиты, и послала ему воздушный поцелуй, мягко улыбнулась, обнажив белые зубы.

Никита хотел было сделать шаг невесте на встречу, но ноги его не послушались.

– Погоди, – Марио схватил Никиту за плечо.

– Что?

Темно-серые стены сада поплыли тенями в глазах.

Картина свадьбы начала рваться на картонные куски.

– Это еще не все… Давай уединимся.

– Марио, почему ты мне нашептываешь тайны, после венчания?

– Прости. Я француз.

– Марио ни один француз так не делает. Теперь запихни свои тайны, куда-нибудь подальше.

Глава 6

Свадебное послевкусие

(Неделю спустя)

«Торопыга» грузовик, мчал по ночному МКАДу, доставляя неудобства всем опаздывающим машинам домой.

Никита сидел справа от Макса. Макс крутил баранку, как в старом добром фильме о дальнобойщиках. Хоть его махина и была в разы меньше, все-таки коренной москвич мнил о себе больше, чем он был на самом деле. Стильный Макс, так Никита его прозвал про себя, носил бороду, ухоженную в салоне и стрижку, как у Шона Конери, британку, он был уверен, что не получив вовремя образование откроет свое дело, поработав немного на «дядю» в ресторане. Классическая замашка современного упрямца. Хотя образование в России помогает любо богатым, либо детям политиков.

– Вот сукин сын, – выругался Макс, и почесал свою хваленую бороду.

– Чего там? – поинтересовался Никита.

– Мразь деловая прет на «Мерене».

– Может, накажешь? – поддел Никита.

– А че думаешь: не накажу?

Макс немного покраснел и посмотрел в зеркало заднего вида.

Черный Мерседес висел на хвосте и сигналил, чтоб Макс его пропустил.

Но Макс делать этого не собирался.

– Ты че реально собрался с ним тягаться?

– Конечно, – заверил Макс.

– Как бы мы колес не лишились.

– Не говори чепуху.

Никита посмотрел в боковое зеркало и увидел на пассажирском месте девушку.

Похоже, она тоже увидела его в зеркале.

Никита взглянул на обручальное кольцо и прокрутил его вокруг пальца.

«Что же Марио еще хотел сказать во время свадьбы?»

– Гони давай!

– Что? – спросил Макс.

– Не уступай.

– Ты сейчас серьезно?

– Вполне, – Никита положил голову на кулак и снова посмотрел в боковое зеркало.

Что-то схожее с его болью было в глазах у этой девушки.

Пока Никита задумался, Мерен обогнал.

И чувство досады тут же приумножилось.

Водитель вылез из окна и показал fuck.

– Урод, – выругался Никита.

– Могу догнать, – сказал задетый Макс.

Никита смотрел на хвост черного Мерседеса, не зная, зачем запоминал номер.

– Давай жми на газ, – пробасил Никита.

Макс посмотрел удивленно на товарища.

– Окей.

«Марио ревновал ко мне троюродную сестру и попросту не хотел, чтобы она вышла за меня замуж. А тесть тем более.

«Да они просто сговорились», – рассуждал Никита и вдруг поймал себя на мысли, что смотрит девушки в глаза, с помощью зеркала.

– Ты как это провернул? – спросил Никита, будто очнулся ото сна.

– Я бываю чертовски ловкий на дороге.

Никите было впрочем, все равно, как Макс так быстро обогнал скоростной Мерседес.

Теперь Никита мог смотреть в глаза той, которая тоже сомневалась в правильности собственного выбора.

Макс резко зажал педаль газа и Мерседес, как корабль в море начал исчезать.

Через двести метров Макс свернул на заправку, и на их удивление черный Мерседес тоже подъехал, поравнявшись рядом.

Двигатель мощно гудел.

– Ну что цыплята, поверили в победу?

За рулем сидел идеальный красавец лет двадцати восьми, в белой рубашке и синем с отливом пиджаке. За его мощной атлетической спиной нельзя было увидеть девушку.

– Пока будут машины на МКАДе твой Мерседес – обычная колымага, – сказал Макс, дав понять, что ему не очень нравится тон обращения к нему. Да и вообще, Макс, справился с этим Мерседесом. Хотя его ужасно душила жаба, что у него, у москвича, до сих пор нет такой крутой машины. Макс был почти обладатель сталинской квартиры. Только вот умрет бабушка. Нет, разумеется, Макс не желал родной бабули смерти. Просто он уже давно себя вел, среди коллег на работе так, будто он из высшей касты. А бабуля все жила! Напоминая внуку его инфантильность.

Ну, вот, сейчас начнется, – подумал Никита. Он не особо уважал Макса. Зная его упертый характер – доказывать всем, что он не приезжий, Макс начнет сейчас состязаться. Никита тоже не был приезжим. Но интернат – это не земля, прилегающая к столице, – это просто зона отчуждения рядом с ней. Большинство сталинских построек ничем не отличаются от провинциальных сталинских квартир. В тяжелые девяностые мусор был везде. Во всех подъездах страны. Но с развитием экономики, которая правда держится по-прежнему на волоске, центр столицы стал чем-то вроде землей обетования. Цены на квартиры достали небес. И вчерашние бедолаги из девяностых возомнили о себе, что они нечто.

– Ты молодец, – сказал водитель Мерседеса, Максу. Такое упрямство обязательно вознаградится в будущем. Если хочешь, приходи в мою фирму. Мне нужны уверенные менеджеры по продажам.

Макс надменно посмотрел на человека, который явно польстил его самолюбию, и еле скрыл улыбку. Разумеется, Макс хотел выхватить визитку с номером, но его гордый характер москвича не позволял это сделать.

Макс равнодушно вернул заправочный шланг на место и сел в машину.

Никита не собирался садиться в машину. Он думал что-то предпринять, чтобы девушка вышла из Мерседеса. Он хотел знать: в чем их совместимость?

Вдруг она вышла. В черном вечернем платье до колен, с открытыми плечами, и направилась в мини-маркет.

– Я сейчас, – крикнул Никита Максу, и поспешил за девушкой.

Он стоял за ней в очереди и разглядывал голую спину. Чем-то она была похожа по фигуре на его жену. Такая же нежная кожа, тонкие плечи, и худая спина.

– У вас заблокирована карта, – сказал кассир.

– Я сейчас схожу в машину и вернусь.

– Не стоит, я оплачу.

Девушка не успела опомниться, как Никита приложил телефон к терминалу и оплатил с помощью PayPass.

– Я не просила, – в ее голосе послышалась грубость.

Она смотрела прямо на Никиту.

– Тебе не стоит просить деньги у этого самовлюбленного придурка, – сказал почти шепотом Никита. Но кассир все-таки разобрала его речь и с интересом уставилась на Никиту.

– Паша многого уже добился. Ему можно любить себя.

– Тогда поторопись к нему, – Никита почувствовал укол ревности и зависти одновременно.

«И зачем я вообще поплелся за ней? Хотел удостовериться, что готов состязаться, с образом женской мечты? Все что я могу – это, как Макс обогнать нечаянно, а потом все равно буду плестись в хвосте».

Девушка вышла из мини-маркета, оставив на кассе плитку черного шоколада.

Никита взял шоколад и вышел следом.

– Возьми, ты забыла шоколадку, – сказал Никита, когда девушка садилась в черный Мерседес.

Все-таки Никита хотел что-то доказать. Не до конца понимая, что именно.

– Спасибо, – сказала она. И на ее красиво ухоженном лице появилась улыбка.

Черный Мерседес выехал с заправки, и растворился на МКАДе.

Посреди заправки Никита остался один. Он чувствовал себя опустошенным. Покручивая обручальное кольцо на пальце, ему показалась, что эта девушка могла дать ему ответ: почему одни изменяют, а другие нет.

Он уже собрался садиться в машину к Максу, как увидел на асфальте визитку. Никита поднял кусок тонкой картонки, чтобы отдать Максу. Может все-таки гордый москвич оттает и позвонит.

Никита взял в руки визитку и прочитал.

Компания «Реглан».

Производство любых видов бумаги.

Покрутил в руке и увидел на обратной стороне надпись шариковой ручкой.

Аня. Рядом номер телефона.

Никита положил визитку себе в карман и прыгнул в грузовик.