«Мой друг – инопланетянин!»

– Шухер! Там, на крыше!

– Что на крыше? Говори быстрей, козел, не мельтеши! – Прикрикнул Валет.

– Человек там какой-то. Верняк над нашей квартирой шарится.

– Двое со мной, – скомандовал Валет, – остальные здесь. Смотрите, – добавил он, зло зыркнув в сторону Паленого, – а ты, Седой, отдохни пока, справимся.

– Сам пойду, – Седой решительно встал. – Хватит, наотдыхался. – Он уже прилично принял и, видимо, решил поразвлечься.

***

Уже подползая ко входу на черную лестницу, я услышал какие-то крики внизу. Прислушался, выглянул. Видно ничего не было – слишком высоко, да и двор – колодец. «Неужели, это обманутый муж милицию вызвал?» – с тоской подумал я. – «Хреново. Другого выхода тут нет! Бомжем что ли прикинуться? Это в спортивном костюме-то за триста долларов? Олигарх, оно, конечно, не олигарх, а только такого бомжа точно заметут до выяснения…»

Мысли были прерваны приглушенным разговором, донесшимся из слухового окошка.

– Слышь, Седой, стой там. Я проверю. Хоть и не люблю когда высоко. Болезнь, говорят такая есть, век воли не видать!

– Отвянь, сам проверю. Устал на нарах чалиться, разомнусь. Глядишь, мочкану падлу. Развлечемся! – возразили ему.

Тут же я увидел вцепившуюся в дверной проем кисть, и на свет божий (солнце уже зашло, то есть божий свет был лунным) вылез мужик с короткой стрижкой и лицом неандертальца.

– О, блин! Здесь чморик! – воскликнул он и сделал приглашающий жест рукой. Дружелюбно улыбаясь, он вылез наружу и шагнул в мою сторону.

Железо тут же подломилось, похоже, сломалась деревянная балка (уж больно серьезный чув был Седой в плане комплекции) и мы вместе кубарем покатились по крутому скату крыши.

***

Если пересказывать происходящее тогда – по прошествии некоторого времени я все-таки научился вспоминать об этой истории без содрогания – то помню я только то, как мимо мелькали печные обрубки, и я, стараясь зацепиться хоть за что-то, бесполезно ранил руки об острые стыки кровельного железа. Не знаю, что чувствуют парашютисты, но у них все же есть надежда на то, что они приземлятся и останутся живы. У меня ее не было. Я летел с крыши пятого этажа во двор-колодец дома номер тридцать три по семнадцатой линии Васильевского острова.

***

Паленый встал из-за стола. Трое оставшихся братков тут же напряженно-вопросительно посмотрели на него. Потом на дверь. Помощи было ждать неоткуда. Все, кто остался в квартире, подмоги из себя более не представляли.

– Не боись, – цедя слова, сказал Паленый. – Спать пойду.

На сон грядущий он налил себе стакан водки. Подцепил маринованный огурчик. Огурчик вкусно блеснул в свете лампочки. Глаза Паленого стали задумчивыми, на губах появилась полуулыбка, как будто он вспомнил что-то очень приятное. Залпом опрокинул стакан, закусил. Встал и отправился спать.

Он тихо затворил за собой дверь, и огляделся в недоумении – в его комнате пахло гарью, на полу ровным тонким слоем лежал пепел. «Пожар, что ли? – с опаской подумал Паленый и уже приоткрыл дверь, чтобы выйти, но тут заметил какой-то белый сверток, отсвечивающий в глубине камина. – Век воли не видать, схрон, что ли буржуйский выпал, что в печке заныкан был? На хрен он мне, братков, что ли, позвать? Пусть приколются». Он снова открыл дверь, вышел в коридор и понял, что больше всего на свете хочет сейчас лечь в кровать. И что бы никакие братки не гоготали у него в комнате, не делили бы долго и шумно буржуйские брюлики… а там, глядишь, и до поножовщины дойдет. «Не… с таким раскладом я не скоро спать лягу», – подумал Паленый. Он все же вернулся в гостиную, чем насторожил только успокоившихся охранников, налил еще полстакана водки, выпил, закусил.

– Ну бывайте. Сюси тройме, – пошутил он.

– В каком трюме? – испуганно спросил один из братков. При таком обилии авторитетов он вконец запутался в субординации, но Паленого боялся чисто инстинктивно.

– Сюси тройме! Что значит, по-немецки, «сладких снов!»

– Во, он еще и немецкий знает, – донесся безнадежный голос до Паленого, удаляющегося в сторону своей комнаты.

«А что же все-таки в этом пакете?» – Паленому стало любопытно. Он подошел к камину и вытащил пакет.

***

В последнюю секунду, уже соскользнув с крыши, я попытался зацепиться за край водостока, что мне почти удалось. Но тут в него с силой ударилось что-то тяжелое, на миг в метре от меня мелькнуло искаженное страхом лицо бандита. Водосток предательски хрякнул ржавыми креплениями и я услышал глухой хлопок ударившегося об асфальт тела. Через мгновение крепления все-таки не выдержали и я обрушился вниз, в темноту колодца.

***

«Белая дыра»: ученым удалось обнаружить огромную брешь во Вселенной

Астрономы обнаружили пустое пространство во Вселенной, протяженностью до десяти миллиардов триллионов километров. Так называемое гигантское «ничто» не поддается научным объяснениям. Оно не содержит в себе ни одного известного вида вещества – ни галактик, ни звезд, ни газа, ни  черных дыр. При этом дыра в 1000 раз превышает обычное пустое пространство во Вселенной.

Данное открытие вполне может стать революционным, так как противоречит существующим моделям эволюции Вселенной».

Паленый удовлетворенно отложил газету, в которую была завернута книга, на стоящую у кровати табуретку и взялся за книгу. Книга была отдаленно знакома, но когда он ее читал, и про что там написано, вспомнить не удавалось. «Ничего себе, схрон буржуйский! Наконец-то почитаю. А я-то, идиот, братков хотел звать. Да они бы тут же все это прямо в камине и спалили!» – подумал Паленый, сладко потягиваясь в кровати. Чтение обещало быть интересным.

***

Я лежал на подушках, и три прекрасные феи мокрыми полотенцами обтирали мое тело, призрачно и загадочно улыбаясь. Было приятно. «Вот оно, – подумал я. – Никаких туннелей. Никакого света. А даже жаль… Чего-то красивого хотелось. А тут все сразу. Никаких врат. Никакой реинкарнации. Сразу феи.»

Моросил дождь. Я огляделся, приподнялся. Тело болело везде. Но двигаться было, вроде, можно. «Жив что ли? – подумал я недоуменно. – С пятого этажа упал и не расшибся! Может, Петр помог? Да где он там… с уголовниками водку пьет. А я-то, что ли, все же жив?»

Феями оказались нарисованные на пляжном полотенце девицы голливудского вида. Полотенце висело на веревке и при сильных порывах ветра, мягко колыхаясь, гладило меня по животу.

Мои размышления прервал знакомый бас: « Нне понял!!! Это кто у тебя на балконе заховался? Любовник, что ли?» – Интонации были угрожающими.

Я огляделся. Я действительно лежал на балконе. Дул ветер. Смешная ограда в стиле арт-нуво когда-то, видимо, бывшая украшением фасада, теперь поржавела, да и балкон был забит всякой дрянью: бутылки разного происхождения, облупившиеся лыжи, трехлитровые грязные банки и раскладушка. На которой я в настоящее время и оказался, правда, слегка ее порвав – видимо, высота с которой я упал, оказалась немаленькой.

Все вдоль и поперек было перетянуто бельевыми веревками; на них жизнерадостно колыхались разноцветные прищепки. Я осторожно присел, раскладушка предательски заскрипела.

Дверь на балкон приоткрылась, и в проеме показался амбал с наколкой на груди – сердцем, пронзенным стрелами. Сколько стрел, я, признаться, не посчитал, однако серьезность положения осознал сразу.

– Я интеллигентный человек, и интересов к вашей жене не питаю, – у меня предательски задрожали коленки (последствия падения, надо полагать). – О, землянин! Я хочу вашей планете только добра!!!

«Остапа понесло», но другого выхода не было. Надо было пороть горячку. По крайней мере, вызвать его на диалог, а там будет видно. Сами представьте – у вас на балконе нарисовался чув, лежащий на раскладушке под дождем. – Какие мысли?

– Чоо!? – он, кажется, искренне развеселился. Видимо, моя комплекция напоминала овчарке маленькую пятнистую собачку, беспечно семенящую к своему подъезду на поводке у хозяина.

– Ты чо, б…! Ах ты, сука! Ну-ка иди!

– Ааааааааааааа – раздалось из квартиры – Леха, не виноватая я!!!!!

– Ну, блин! Всех порешу! – он шагнул обратно. Тотчас же оттуда послышались визги, шлепки и топот.

Я тихо сунулся внутрь. Вдалеке кто-то сопел и возился. В комнате никого. Высунулся в коридор, огляделся. Справа доносились слабые всхлипы и матерные поругивания. Там же была входная дверь. Я тихо вышел и крадучись пошел в другую сторону.

– А хахаль-то твой где?!! – громоподобно прозвучало за спиной. – Блин!!! Ушел!!!!– Всех порешу!

– Уууууу! – по интонациям завывающей было понятно, что порешит. Причем, похоже, не в первый раз.

***

«Это шандец…» – Спрятаться в чужой квартире при наличии ревнивого мужа, который знает, что ты тут, практически невозможно. Я сидел в кладовке, прижавшись к стене, и понимал, что тема закрыта. Шансов нет. Бугай серьезный. Все основания на лицо.

Стук за стеной усиливался – громко хлопали двери. Звук голоса приближался: «Ах ты, блин! Ну, сучка, конец тебе! Только сперва хахалю твоему!» – «Аааааааааа!!!!!!» – «Размажу….!»

От ужаса и пережитых потрясений у меня поплыло перед глазами… «Петр… во что ты меня впутал», – совершенно отключаясь, подумал я…

– Ага, слышала – там в кладовке, – вкрадчиво мягко произнес бас. – А ну-ка мы его почикаем! Раздался щелчок подозрительно напоминающий звук выбрасывающегося лезвия ножа.

В этот жизнерадостный момент я, медленно сползая по стене, трахнулся головой о какой-то крючок. Схватившись за него, попытался подтянуться. Крючок повернулся. И открылась дверь.

Черный ход! Елы-палы! Да это же та самая тетя, что любовничка спустила! Тогда я знаю, куда бежать! Что я и сделал. С трудом, признаться. Ноги тряслись, тело болело…

Вверху, однако, не унимались: «Фонарь дай, сука, я тут башку сломать не хочу». Сверху послышался звук шагов.

Я мчался в темноте по лестнице, не разбирая ступеней – я же уже был тут – да и тот, любовничек-то, шаркал, крался – да ни разу не споткнулся, только в конце… Шаги сзади не унимались. Перепрыгнув через неподвижное тело, я слетел по ступеням и притаился. Шаги. Еще шаги. Пыхтение. И, наконец, злорадное: «Ну, сучка, хахаль-то твой сам здесь откинулся!! Теперь твой черед!

– Ааааааааааааа……

***

Я вышел из парадного подъезда и на негнущихся ногах побрел в сторону Малого проспекта.

Попытался поймать такси… Останавливающиеся водители, несмотря на полное отсутствие с моей стороны торга и «лучезарно приветливое лицо», едва приоткрыв окно, объявляли, что им в обратную сторону.

В конце концов, какая-то раздолбанная «пятерка» согласилась – за тройную цену. Мне правда при этом было выдано несколько полиэтиленовых пакетов, «чтобы подстелить».

Таксист смотрел на меня с явным неодобрением. Его можно было понять – моя одежда была основательно изорвана, измазана кровью и сажей. И от меня сильно пахло подвальным дерьмом.

– Совсем плохой будешь, – осуждающе произнес водитель с сильным кавказским акцентом, – мыться будешь – хорошо будешь, совсем человек будешь. Он поднял вверх руку с вытянутым указательным пальцем, но тут у него выбило скорость на коробке передач, и он судорожно схватился за рычаг. Я обдумывал ситуацию. “А ведь дело плохо… – подумал я. – Они меня наверняка уже вычислили. И сидят в засаде. Прячутся. Но деться некуда, надо переодеться. К тому же у меня не было ни копейки денег и я по глупости (теперь я был в этом уверен железобетонно) оставил машину у подъезда дома, где теперь и ожидалась наиболее вероятная засада… Но выхода не было, я решил действовать по обстоятельствам. И быть осторожным. Иначе, как сказал классик: «бритвой по горлу и в колодец…»

– Эй, дядя, здесь во двор и остановите, – машина припарковалась не доезжая до моего дома сотню метров, в проходном дворе. Я расплатился и вышел.

Прошел через несколько арок и оказался недалеко от своего подъезда. Осторожно, стараясь держаться за деревьями, выглянул.

Бандиты «прятались» внутри огромного джипа «Додж» с тонированными стеклами. Машина стояла прямо напротив чугунных ворот моего дворика. «Что внутрь-то не въехали? – вяло подумал я. – Вообще незаметно бы было. А вахтеру сказали бы, что приехали стоять в засаде на Диму с пятого этажа…».

Я немного подумал и пошел к другому концу своего дома. Здесь он делал поворот, и в соседний подъезд можно было подойти, не будучи увиденным. Зашел, кивнул знакомому консьержу, прокричав – «я к Даниилу, с третьего» – быстро прошел мимо и поднялся на последний этаж. Открыл дверь на чердак – та же имитация замка, на этот раз гениально изобретенная лифтерами, – и аккуратно пошел вдоль дома, перешагивая через кучи хлама, сваленного жильцами. Идти было легко – сквозь слуховые окошки пробивался свет, кое-где горели лампы. Было относительно сухо и почти не пахло.

Ориентировался я уверенно, потому что бывал здесь уже не раз. Так что дверь на нашу лестницу нашел быстро и, приоткрыв ее, осторожно прислушался. Слушал минут десять. Ничего. Если бы кто-то и ждал меня у дверей, за это время он проявился бы. Бегать по крышам больше не хотелось.

Вышел на лестницу, подошел к своей двери. Прислонил к ней ухо. Тихо. «Ну, что еще может сделать свежеиспеченный шпион, страдающий манией преследования?» – Закрепить нитку на дверную щель или изобразить что-нибудь еще в этом роде, когда я уходил сегодня на работу, у меня и в мыслях не было. Да и с чего бы? День начинался прекрасно…

Тихо зашел в квартиру. Запер дверь. Подумал. Закрыл на цепочку. Подумал. Закрыл на другой замок. Закрыл вторую дверь. Запер.

«Фиговая у меня дверь. Сколько раз хотел задвижку поставить!» – подумал я. На всякий случай обошел квартиру. Разделся, принял душ.

Когда вышел из ванны, рука автоматически потянулась к выключателю. В мозгу вспыхнул сигнал опасности уже в тот момент, когда нажатие на включатель было на грани. Отдернул руку. Сел на стул. Успокоился. Прошел по квартире и выкрутил до половины все лампочки и, на всякий случай, отключил стереоустановку и телевизор. Подумал. Зачем – то вытащил из розетки утюг.

Поел. Поставил будильник в телефоне на семь и лег спать.

***

Я почувствовал сильный толчок в спину и, едва не упав, ввалился в чистую, оклеенную светлыми обоями комнату. В комнате абсолютно отсутствовали предметы интерьера. «Взяли, – подумал я, – отперли дверь отмычкой, тихо зашли и – платок с хлороформом на лицо… Они-то, видать, на дверях метку не забыли поставить…»

У дальней стены, сидя в позе лотоса и скрестив руки на груди, сидел Петр.

Я еще не мог очнуться от сонного оцепенения:

– Черт возьми, ты в порядке!?

– Да, совершенно.

– А что ты тут делаешь? Почему сидишь?

–А мне вообще нравится медитировать, к тому же, эта поза приводит меня в какое-то редкостное равновесие.

– Да плевать мне на твою медитацию! Я про другое говорю! Ты под арестом сидишь? Ты же инопланетянин, ты все можешь – почему не сбежишь на свободу, если нормальным стал? О чем ты вообще думаешь?

– Думаю я, Димыч, о жизни. Сбежать-то можно – только куда? На Марс? В Рио-Де-Жанейро? А может, мне фирму какую купить? Колбасу там продавать или крабов из Гренландии в Африку импортировать – ну, через Москву, естественно. Назначу себя директором и буду по клубам модным тусоваться!

– Петя, – тихо спросил я, – а ты домой, вообще-то, когда собираешься? Тебе что, всего этого мало, что с нами случилось? Двоих вообще угробили. Мне чуть башку не свернули, а ты целую преступную группировку из зоны вытащил. И вообще, ты хотя бы себе представляешь, чем это теперь все кончится?!

– Да ладно, кореш, – видимо, переключения сознания у Петра происходили с некоторой инертностью, – жмуриков тех мне не жаль. Один бандит, другой распутник. А как эта история кончится, я знаю.

– Ну и как же? – саркастически парировал я.

– А просто – будем сидеть с тобой в комнате и беседовать.

– Да мы уже беседуем. А вокруг банда, больше пятидесяти человек, на входе охрана. Я, пока меня по ангару вели, там рассмотрел – у них даже зенитка зачехленная в контейнере зачем-то спрятана!

– Ну, зенитка вообще не проблема. Косой от жадности у военных ее откупил. Она уже списана. А вояки вместо того, чтоб в металлолом отправить, решили налево двинуть. Вот и двинули – двое из них теперь в морге, один в бегах. А Косой с ног сбился снаряды искать – их уж лет двадцать как не производят.

– Ну, успокоил, спасибо – зенитка, значит, не страшная… Что, все? Проблем больше нет?

– Ну да, нет, – ответил Петр и с сожалением посмотрел на скрещенные руки, видимо вспомнил о прерванной медитации. – Иди куда хочешь. Нет никаких бандитов.

– Как это бандитов нет? Они что – по домам разошлись? Типа – «всем спасибо, спектакль окончен, все свободны?»

– Почти так. Бандиты есть, но они в тюрьмах – там, где и были. И ничего с ними не происходило.

После секундного размышления я быстро развернулся, подошел к двери и дернул на себя. Дверь с легкостью раскрылась, и я от неожиданности чуть не попал себе по физиономии. Подозрительно выглянул в проем. Посмотрел налево. Потом направо. Коридор был пуст, и было в этой пустоте такое ощущение безопасности, что я поверил Петру. Я закрыл дверь, повернулся к нему и, строго сдвинув брови, спросил:

– Как!?

– Да вернул я все назад. Не купил я тогда этой книги. Не пошел пива пить. Косого не встретил. Понял?

– Понять-то понял. А «кореш», а «жмурики» тогда у тебя откуда?

– Так это для всего мира ничего не было. А для меня было. Пришлось для себя эти воспоминания оставить. Наука впредь будет, поостерегусь книги идиотские покупать. А тебе я воспоминания оставил, чтоб было с кем всю эту историю вспоминать.

– Слушай, – обрадовался я, – так те двое тоже воскресли?

– Нет, – строго сказал Петр. – Если кто-то откинулся, так я не господь Бог, с того света вытаскивать. Померли. Только по-другому. Одного менты при попытке бегства в зоне застрелили, а у второго инфаркт.

– Мда… – вздохнул я. – Так как же мы теперь… будем? Тебе когда домой-то надо? Тебя на сколько сюда… – я помолчал, подбирая нужное слово, – послали?

– Да никуда меня не посылали. У нас вообще никто никого никуда не посылает. Мы у себя на планете, конечно, тоже создали видимость материального мира, но, понимаешь,… мы сами его создали. У нас нет границ желаемого, потому что все, что мы пожелаем, мгновенно воплощается. У нас все возникает в точности таким как планировалось. Нет никакой неожиданности или мук творчества. А значит, нет ни радости, ни страданий, ни любви. Вообще – нет никаких иррациональных чувств. А здесь, на Земле… да я тебе уже говорил: девушки в мини-юбках ходят!

– Дались тебе эти юбки…

– Тебе не понять. Ты на SHIFFER-2524 сто лет женат не был. Короче, все. Тема закрыта. Остаюсь и баста!

Я икнул от неожиданности. Зазвонил телефон.

***

Я открыл глаза. Оглянулся – я был в своей квартире. Вылез из-под одеяла. Взял телефон, откинул крышку – звенел будильник.

– Телепортировал, подлец, – с теплотой подумал я. – Опять эти его штучки… А все-таки хорошо, что он остался. С ним как-то… не скучно. Я потянулся и пошел на кухню завтракать. Посреди кухни лежала моя одежда. Грязная и вонючая. «Так, – подумал я.– Значит, ничего не было?» Тихо подошел к окну и осторожно выглянул из-за занавески.

Внизу стоял огромный «Додж» с затемненными окнами.

***

Я сидел на кухне и неподвижным взглядом смотрел на остывающую яичницу. Рядом лежали вилка и нож. Есть не хотелось. Мыслей было мало, и все они были как на подбор плохие.

Взял телефон. Поискал в телефонной книжке номер.

Есть у меня одно помещение рядом с домом, на улице Чайковского. Я сдавал его какой-то банковской конторе, которая занималась, кажется, кредитованием и инвестициями. Аренду они платили исправно, поэтому отношения у нас были самыми теплыми. Там, в службе безопасности, работала пара симпатичных ребят, Саша и Кира, с которыми мы периодически пили пиво и разговаривали о курсе доллара и евро в близлежащих перспективах. Тема была вечной, так что и разговоры были долгими.

Им я сейчас и звонил.

После пятиминутного разговора я положил трубку. Подумав, снова взял телефон и связался с нашим охранником, Димоном. С ним также отношения были дружескими, так что и тут разговор получился коротким, без лишних вопросов.

Я переоделся в чистую, удобную одежду. Взял ключи от машины. Посмотрел на часы. Было без двух минут восемь. Все, пора действовать. Жив останусь – свечку поставлю. С Богом.

Я тихо вышел из квартиры, и не вызывая лифт, спустился вниз. Увидев меня, Димон молча встал и пошел к воротам нашего двора. Он открыл их и направился прямиком к «Доджу». Бесцеремонно обошел его с другой стороны и постучал в водительскую дверь. Стекло приоткрылось, из него выглянул браток.

– Те че, припарок? Челюсть вставную потерял? – Из машины донесся дружный гогот братвы. Они явно прикалывались и были рады нежданному развлечению после долгого сидения в машине.

Я тихо выскользнул из подъезда и, прячась за другими автомобилями, пробрался к своему БМВ. Загнул зеркало. Аккуратно приоткрыл дверь.

– Машину нужно убрать, – громким строгим голосом продолжал Димон. – Сейчас госпожа из седьмой квартиры выезжать будет.

Я был уже в машине. Прикрыл дверь. Вставил ключ в зажигание. Руки предательски дрожали.

– Она не любит, когда чужие тут стоят, – Димон как бы не замечал веселья, царившего в машине.

– Так мы твою госпожу сами полюбим, терпила бес…..

Дальше я уже не слышал – мотор завелся с первого оборота и я спокойно и уверенно стал выезжать из ворот. Приоткрыл окно и услышал – «Эй, да это ж машина того козла…»

Дожидаться окончания фразы я не стал, вжал педаль газа в пол и БМВ рванулся вперед, пронзительно взвизгнув покрышками об асфальт. Прямо, налево во двор. Неповоротливый «Додж» грузно разгонялся, следуя за мной. Я заехал во второй двор и оказался перед полузакрытыми воротами. Одна половинка этих ворот давно и безнадежно застряла в асфальте. Сзади послышался приближающийся рокот внедорожника. Стараясь ни о чем не думать, я аккуратно втиснулся в ворота, все же задев одним зеркалом о створку. Поворачивая из арки направо, услышал скрип тормозов, и звон разбивающегося стекла – «Додж» на всей скорости влетел в подворотню, не подозревая о торчащих ему навстречу воротах. Пролезть в них такая большая машина не могла ни при каких обстоятельствах.

Вырулил в следующий двор, затем в подворотню и на улицу. Я понимал, что бандиты не бросят преследования, чтобы обсудить предстоящий ремонт, но у меня теперь был приличный отрыв. И, действительно, проезжая Тверскую, я увидел вываливающийся из-за угла покореженный Додж. Они тоже заметили меня и ускорили движение. Теперь мы двигались по правительственной трассе, машин было мало, и я нажал на газ. X5, едва слышно рыкнув, послушно вдавил меня в сиденье. «Додж» отставал – внедорожники хороши в гонках по болотам, на асфальте же они выглядят величественно, но несколько неуместно. Я резко свернул – для меня это не проблема, а поворот на тяжелой машине куда как более нелегкая работа. Снова прямой участок, «Додж» отставал уже прилично. Гаишник, вышедший из будки, чтобы остановить меня, не успел дойти до обочины и радостно замахал жезлом перед подоспевшим джипом. Тот промчался мимо, как слон на водопой. Гаишник схватился за рацию, мстительно глядя ему вслед. «Эх, номер-то точно поддельный», – подумал я. Дистанция становилась приличной, и я рванул в сторону улицы Чайковского. Свернул на нее – джип еще не появился в зоне видимости. Доехал до дома, где у меня снимали помещение, уверенно свернул в ворота и встал на свободное парковочное место. Кира быстро закрыл ворота, повесил на них замок и исчез в дверях офиса. В проезд к воротам немедленно встал мерседес, из которого вышел Александр и, небрежно пискнув сигнализацией, так же зашел в офис. Все это заняло не более тридцати секунд.

Через некоторое время мимо офиса пронесся покореженный «Додж», из окон которого пристально пялились по сторонам четверо бандитов. Вид у них был неуверенный. Сзади доносился вой приближающейся милицейской сирены.

***

Петр не успел прочитать и трети книги, как в коридоре послышалась ругань и возня. Дверь распахнулась. В проеме стоял взбешенный Валет. Он был вне себя.

– Ты что же, падла? Сперва из зоны его сюда? А потом дружки твои его головой вниз, во двор-колодец?! На зоне достать не могли – так здесь?! Ты на кого работаешь, козел?

– Седой с крыши сам свалился, – как о чем-то само собой разумеющемся сказал Паленый. – А ты не парься, Валет, с кем не случается. И на меня не думай. Мне твой Седой, правда, по барабану. Упал он. Поскользнулся. Балка у крыши подломилась, он и упал. Никакой мистики, сплошной реализм, – как бы уговаривая, продолжал он. Его речь странным образом изменилась: ни слова на фене, даже манера держаться, казалось, была другой.

– Ты че? – Валет подозрительно оглядел комнату. Его взгляд зацепился за книгу. – Ах, б…! Я же говорю – Иуда! – Подельнички твои постарались? Только мне Седой перед смертью глаза-то открыл. Все про тебя как на духу сказал. Ты его за это и пришил? А он чувствовал! А раз он правду про себя чуял, значит, и остальное не порожняк и ты, Иуда, – ссученый потрох!

– Надоело мне, Валет. – Неожиданно спокойно для накалявшейся обстановки сказал Паленый. – Пойду я. Дела у меня. А вам – приятного вечера, счастливо оставаться. – Он спокойно обогнул Валета, открыл дверь, и тут на его голову обрушился сокрушительный удар непочатой бутылкой «Столичной». Бутылка от удара разбилась на сотню сверкающих осколков, серебряным дождем осыпающихся на грязный пол. В сознании Паленого на секунду возник такой же замечательный сверкающий фейерверк и, с проломленной головой, он тяжело упал на сваленную у дверей кучу окурков.

Валет достал из пиджака тяжелый Макаров, взвел курок и сделал два контрольных выстрела Паленому в голову. На звук выстрела из некоторых комнат повыглядывали братки, однако быстро усекли что к чему и испуганно попрятались в свои норы.

– Это тебе за Седого, – тяжело сказал Валет и с брезгливой гримасой на лице скомандовал: – в мешок и на дно, прямо сейчас. Колода, Рязань – к исполнению.

Двое дюжих братков упихали тело Паленого в принесенный кем-то мешок и потащили в машину. Свалив тело в багажник, они поехали на пирсы в городской черте, привязали к мешку камень и сбросили его в воду. Отъехав на безопасное расстояние от места событий, долго возились вокруг машины, оттирая багажник от натекшей туда крови.

***

Я переночевал в офисе моих приятелей на диване в приемной. Объяснил просто – дескать, бандюганы какие-то хотели меня из тачки выкинуть – еле ушел. Теперь у дома дежурят. На предложение настучать на братков ментам осторожно отказался, сославшись на то, что информация уже передана «не в милицию». Так что ментов сюда впутывать нельзя, надо просто переждать. На мою просьбу переночевать ответили «да хоть месяц, еще как сторожу заплатим». Ну и ладушки. Купив в соседней аптеке крем и лезвия, побрился. Начали приходить работники офиса. Чтобы не светиться, ушел думать в машину. Ездить на ней было нежелательно, однако сидеть удобно – стекла тонированные, электричество, телефон, компьютер, кондиционер. Бензина, слава богу, полный бак.

Гулять по городу мне сейчас не рекомендовалось. Особенно светиться рядом с нынешним жильем Петра на Ваське. С другой стороны – единственным событием, способным переломить ситуацию, была бы наша с ним встреча. И желательно, чтобы он был уже новый. То есть, что-то новое прочитавший. Сон свой я хорошо запомнил, и очень на него надеялся. Но я совершенно не был уверен, что Петр мою книгу получил.

В общем, так. Сам я могу не много. Знакомых и друзей в это дело втягивать нельзя. Могут просчитать и я их банально подставлю. Что же делать?

Через некоторое время план был готов. Я посмотрел на часы. Было четырнадцать ноль-ноль. «Успеваю!» – подумал я, вышел из машины, и, озираясь по сторонам, направился к метро.

***

Вышел на «Ломоносовской». У меня было еще полчаса, хотя точность в данном случае особой роли не играла. Съел шаверму, побродил по рынку. Интересно. В последний раз я был здесь два года назад, когда мы запускали новый проект – клуб для уличных детей. Клуб уже был, а детей еще не было. Он только что открылся, и про него просто никто не знал. Но уже были немецкие телевизионщики, которые хотели обязательно снять сюжет. Как обычно – сейчас или никогда. Пришлось набирать беспризорников по всем станциям метро – обещать презентацию, жрачку, короля Иорданского и прочие интересности. В день съемок клуб кишел детьми. Я журналистам честно все объяснил, но они ответили, что им по барабону – картинка в кайф.

За два года многое в городе изменилось. Но метро «Ломоносовская» осталось прежним. Те же, свежевыкрашенные по пятому разу той же краской, что и пять лет назад, ларьки с подтеками на стеклах. Странный базар, вечно негниющие помидоры, кучки бомжей с тыльной стороны метро, просто слоняющиеся личности неопределенной наружности и рода занятий, группки молодежи, уже выпившей и выпивающей еще, шаверма, еще шаверма, цветочный киоск, еще один, еще….

Большую половину моего детства я жил недалеко от этой станции метро, и она была для меня единственным местом, через которое я попадал под землю. Чем-то важным и отчасти мистическим. Через эту точку я мог попасть в другие миры – Невский, Чернышевская, Василеостровская. Можно было попасть на вокзал, а через вокзал – в пригород или вообще уехать в другой город, или в другую страну. Можно было попасть в мир, где было море и все время светило солнце. Там был песок на берегу и соленая вобла. Поезд ехал туда очень долго, несколько дней, и, это было отдельное, очень интересное приключение. Но, так как на вокзал я добирался на метро, то автоматически казалось, что начало путешествий в эти другие миры должно обязательно проходить через пункт под названием метро «Ломоносовская».

Беспризорники не отличаются точностью. И никогда нельзя быть уверенным, что они вообще придут. Их всегда нужно искать. Лавировать между ларьками, присматриваясь к очередям, особенно к ее началу – у окошка часто можно заметить маленькую грязную фигурку, бубнящую что-то вроде «дяденька купите хлеба, я с утра не ел, очень кушать хочется». Часто это говорится в надежде, что дадут мелочь из сдачи. Но если хлеба купят – тоже нормально – есть им обычно действительно хочется.

Нелишне обойти пару раз вокруг метро – в темных углах, где-нибудь на ящиках, за ларьками они могут подолгу сидеть и перетирать какое-нибудь пустяковое событие, случившееся неизвестно с кем и неизвестно когда. Но то, что это было – верняк!

Я увидел двоих пацанов, воровато петляющих между ларьками и оглядывающихся по сторонам. Узнал почти сразу – это они дрались тогда на черной лестнице. Теперь ничего не напоминало об их прошлых распрях, выглядели они абсолютными друзьями, чего, впрочем, и следовало ожидать.