Loe raamatut: «Неидеальная история», lehekülg 5

– Рейд! – закричал он, – Это рейд!

Поляна моментально опустела. Все разбежались по сторонам и встали между деревьев. И только Макс, конечно же, в самый ответственный момент завис. Я уже привычно стукнула его по плечу, он вздрогнул, схватил меня за руку и побежал, увлекая в лес.

На поляне остались лишь брошенные вещи. В самом центре стоял большой сломанный радиоприемник. Видимо кто-то вытащил его со склада и пытался починить. Идеальные люди, я заметила, вообще любят все, что разговаривает или поет. Приемник сильно искрил и время от времени включался. И тогда на всю поляну раздавалась песня о ярком солнце, которое светит после бури.

Все стояли вокруг поляны, спрятавшись между деревьев и поглядывали друг на друга. Вдруг послышался нарастающий шум. Он все усиливался и усиливался, пока не стал оглушительным. И тогда над пустой поляной низко пролетел вертолет. Он показался мне просто огромным. Все стояли и, задрав головы, смотрели в небо. Я уже было раскрыла рот, чтобы спросить Макса, что все это значит, но он поднес палец к губам, веля мне молчать.

Вертолет улетел и шум его стих, но все оставались стоять между деревьев. И вскоре я поняла почему. Совсем неподалеку послышались голоса. Где-то совсем рядом шли люди. Я слышала как они переговариваются между собой, как шелестят задеваемые ими ветви, как хрустят сучья под их ногами. Я вдруг подумала, что они ищут меня и мне стало радостно от этой мысли. Это значит, что мама с папой не забыли меня, они переживают и волнуются. Это они попросили всех соседей и остальных горожан пойти в лес на мои поиски. И мне захотелось выбежать из-под дерева и закричать громко-громко: «Эй! Все сюда! Я здесь!» И тогда люди пришли бы сюда на поляну, а может быть, даже и мама с папой были бы с ними. Но Макс снова поднес палец к губам, чтобы я молчала.

Людские голоса слышались совсем рядом и было понятно, что люди находятся прямо здесь, и от поляны их отгораживает едва ли не пара деревьев. Как вдруг…

Приемник на середине поляны снова заискрил и запел как никогда громко.

O sole, o sole mio,

– раздавалось над поляной, заглушая голоса птиц.

sta nfronte a te, sta nfronte a te…

Мне стало страшно. Приемник снова заискрил, захрипел и песня его оборвалась так же внезапно, как и началась.

Вдруг сбоку от нас что-то хрустнуло, ветви раздвинулись и вышел бородатый человек в бейсболке. Он стоял совсем рядом и сердце мое заколотилось так, что казалось вот–вот выскочит из груди. Я подумала: вот сейчас он повернет голову, увидит меня и тогда… Но он лишь стоял и устало смотрел на разбросанные по всей поляне Идеальными людьми железки и разные вещи со склада.

– И здесь свалка, – вздохнул он, сплюнул себе под ноги, развернулся и исчез в лесу.

По удаляющимся шагам и голосам я поняла, что люди ушли, не обнаружив нас.

– Так иногда бывает, – сказал мне Макс, когда все закончилось, – люди иногда выходят и ищут кого-нибудь или чего-нибудь.

– А может быть, вас? – спросила я.

– Может быть, и нас, – согласился Макс.

– И вы не боитесь? – удивилась я.

– Идеальные люди не умеют бояться, – ответил Макс, – Мы не чувствуем боли, голода, дискомфорта. Мы лишены страхов. Им просто не на чем базироваться. К тому же мы выработали определенную стратегию и научились прятаться.

– И вас ни разу не нашли? – спросила я.

– Мы не случайно выбрали это место для проживания, – объяснил Макс, – Его расположение выбрано против всех правил, его находят только молодые люди.

– А почему только они? – удивилась я.

– Они еще не умеют мыслить совсем рационально, – глубокомысленно ответил Макс.

– Все они умеют, – усмехнулась я, – Просто прожектор ваш видно из самого города.

В тот день вертолет еще несколько раз пролетал над нами и приходилось снова и снова разбегаться и прятаться между деревьями. Зато нас так и не нашли.

***

Я смотрела на Радегунду и думала, какая же она все-таки красивая. Доброе лицо, зеленые глаза, белые волосы – она была похожа на принцессу. Хотелось подойти и прижаться к ней, уткнувшись носом в ее фартук с желтыми утятами и стоять так, просто закрыв глаза и ни о чем не думая.

– Послушай, – сказала я Максу, – я хочу, чтобы в этот раз сказку мне рассказала Радегунда. Ты не обидишься?

– Идеальные люди не обижаются, – ответил Макс, – это едва ли не самое нерациональное действие. И если это доставит тебе удовольствие, я буду только рад.

Я улыбнулась Максу, обрадованная его ответом направилась к Радегунде. Она затачивала круглым камнем железную полоску, которую использовала в качестве кухонного ножа.

– Привет, Радегунда, – сказала я ей.

– Здравствуй, милое дитя! – ответила Радегунда, словно мы сегодня не виделись.

– У меня к тебе будет одна просьба, – начала я.

– Всегда рада тебе помочь, – сказала Радегунда.

– Я хочу, чтобы ты рассказала мне сказку.

– Какую именно? – уточнила Радегунда.

– Про русалочку.

Радегунда на мгновение задумалась.

– Да это возможно, – сказала она, – Такой текст есть в каталоге моей памяти. Где-то далеко-далеко в самом синем море, где так глубоко, что дна не достанет якорь никакого корабля…

– Нет-нет, – замахала я руками, – Остановись! Не так.

– А как?– спросила Радегунда.

В ответ я схватила ее за руку и потащила на самый край поляны, где лежало большое поваленное дерево. Я усадила Радегунду на это дерево, сама вскарабкалась к ней на колени и свернулась калачиком.

– Вот теперь давай! – сказала я.

– Где-то далеко-далеко в самом синем море, где так глубоко, что дна не достанет якорь никакого корабля, – монотонно, словно объявляя прибытие поездов на вокзале, начала Радегунда.

– Совсем как Макс, – подумала я, – Разве что голос другой.

И чтобы хоть на чуточку больше было похоже на то, как это делает мама, я нащупала у себя за спиной руку Радегунды и положила себе на плечо.

А Радегунда все рассказывала и рассказывала, а я лежала, хмурясь, и мне совсем не хотелось закрывать глаза, чтобы слушать сказку в полудреме.

– В тот день, когда вам исполнится пятнадцать лет, каждой из вас разрешат всплыть на поверхность и сидеть под луной на прибрежных скалах,– продолжала Радегунда.

– Нет, не так! – закричала я.

– Что не так? – спросила Радегунда

– У бабушки русалочки голос такой – я попыталась изобразить дребезжащий старческий голос.

Радегунда повторила. Получилось почти как у мамы. Радегунда рассказывала дальше и вот уже дошла до того места, где русалочка пришла к ведьме, чтобы попросить ее человеческие ноги вместо рыбьего хвоста.

– Знаю, знаю, зачем ты пришла! – продолжала Радегунда.

– Опять не так! – снова закричала я.

– А как? – поинтересовалась Радегунда.

– Знаю, знаю, зачем ты пришла! – сказала я страшным скрипучим голосом ведьмы, – У них у всех свои голоса. Их нужно произносить по-разному.

– Хорошо, – согласилась Радегунда и продолжила рассказывать сказку уже на разные голоса. И мне, как и раньше стало тепло и уютно и я закрыла глаза.

Но тут у Радегунды выпала ее тяжелая железная челюсть и острым углом ужасно больно ударила меня по плечу. Я вскочила, чуть не плача от боли и, потирая ушибленное место и быстрым шагом пошла прочь. Я залезла в свой ящик и закопалась в синтетическую соломку.

– Какую сказку сегодня? – спросил внезапно появившийся вдруг Макс.

– Никакую, – буркнула я, – Хватит с меня на сегодня сказок.

***

Настроение было окончательно испорчено. Я лежала в своем ящике и смотрела на проплывающие облака. Плечо ныло от боли.

– Все нормально? – заглянул в ящик Макс.

– Нормально, – поморщилась я, – Просто хочу полежать.

Макс многозначительно кивнул и оставил меня в покое. Можно подумать, он что-нибудь в этом понимает.

В такие моменты, когда у меня нет настроения, я пытаюсь спрятаться от всех, чтобы побыть одной. Хотя, наверное, все так делают. Одна беда – в голову сразу же начинают лезть всякие дурные мысли. Чтобы не пускать их, я пытаюсь вспомнить что-нибудь хорошее. Это бывает непросто. Зато, если получится, и все-таки вспомнишь что-нибудь хорошее, после этого вспоминается что-нибудь еще и еще. Так, глядишь, и настроение улучшается. И я решила, что для начала надо вспомнить дедушку.

…Дедушка сидел в своем кресле и ворчал. По телевизору опять показывали рекламу Идеальных людей от компании Мэджик Экзистенс.

– Дедушка, – спросила я его, – ты не любишь Идеальных людей?

– А за что мне их любить? – недовольно ответил дедушка.

– Сильно не любишь? – поинтересовалась я.

– Да мне все равно. Пусть только они меня не трогают, и мне до них тоже не будет никакого дела.

– А они тебя трогают? – удивилась я, – Они же хорошие. Они помогают людям. Тем более, у нас нет Идеального человека.

– Как бы тебе объяснить? – задумался дедушка, – Вот представь себе: люди вдруг очень захотели апельсинов. Апельсины вкусные, красивые и очень полезные. И тогда люди из всех сил кинулись выращивать апельсины. И вырастили так много, что просто не смогли съесть. И теперь апельсины повсюду: в магазине, на улице, в телевизоре. Их стало столько, что один их только вид зачастую пугает людей. И люди оказались к этому не готовы. А апельсины повсюду. Это очень сильно раздражает. Понимаешь?

– Не очень, – призналась я, – Раздражает… А ты бы мог убить Идеального человека?

– Это еще зачем? – удивился дедушка. Было видно, что ему не очень понравился мой вопрос.

Тогда я рассказала ему как мы с Лилит ходили на кладбище и видели, как большие мальчишки возвращались из леса. И как Белая Смерть нес за волосы отрубленную голову Идеального человека. И как голова вращала глазами и беззвучно шевелила губами, словно пытаясь что-то сказать. А по торчащим из шеи проводам словно капли воды сбегали вниз белые светящиеся огоньки…

– Ну, это уже чересчур, – поморщился дедушка, – Грех это…

– Грех? – удивилась я, – А что такое грех?

– Грех – это то, что делает твою душу мертвой, – ответил дедушка, – Не убивает, а именно делает мертвой.

– А разве есть разница? – не поняла я.

– Есть, сокровище мое, – сказал дедушка, – Уж поверь мне.

Я представила себе, как Белая Смерть идет мне навстречу и несет в руке отрубленную голову Идеального человека. А в груди у него зияет пустота, в которой колышется что-то неопределенное. Видимо, это и есть его мертвая душа. Интересно, как она выглядит? И что это, вообще, такое?

– Дедушка, – снова спросила я, – а что такое душа?

– Душа? – дедушка задумчиво пожевал губами, – Душа – это то, что делает человека живым. Пока душа в теле – человек жив. Отлетела душа – все, хладный труп.

– А если у человека мертвая душа? – спросила я.

– То и человек мертвец, – ответил дедушка, – С виду живой, а на самом деле мертвец.

– Разве так бывает? – удивилась я.

– Бывает, – закивал дедушка,– Ты же сама видела…

Мне стало как-будто спокойней, но не особо радостней. Тогда я решила вспомнить Дени.

…Мы с Лилит переходили дорогу, направляясь к нашему дереву, когда заметили, что вдалеке, возле своего дома нам машет руками Дени.

– Пошли, – сказала я Лилит.

– Зачем? – недовольно спросила она.

– Но он же нас зовет.

Лилит состроила недовольную рожу, но все-таки пошла со мной.

Дени радостно встретил нас на крыльце и позвал играть во двор своего дома. Там, прислоненная к краю крыши, стояла большая лестница. Дени полез по ней наверх, жестом приглашая меня следовать за ним. Я охотно согласилась. Когда мы забрались на крышу, то увидели, что Лилит с недовольным видом осталась стоять внизу.

– Пойдем к нам, – позвали мы ее.

Но Лилит наотрез отказалась. Вредина.

– И вы слезайте, – сказала Лилит,– Так недолго упасть и свернуть себе шею.

Но мы уже не обращали на нее никакого внимания. Отсюда, сверху открывался совсем другой, невидимый с земли сказочный мир. Мы с Дени стояли на краю крыши и любовались открывающимся нашему взору видом. Бескрайнее синее небо всего лишь с парой белых облачков висело над зеленым полем. Солнце светило ласково и едва заметный ветерок беспокоил листву деревьев, а на горизонте неровной темной полоской зеленел лес. Мы были в своей, волшебной стране.

– Смотри, – сказал Дени.

Он разжал кулачок и на ладошке у него оказался крошечный зонтик семени одуванчика. Дени дунул на него и белый прозрачный парашютик, завертевшись юлой, полетел вдаль к лесу. Он закручивал воздух вокруг себя в хрустальную спираль и уже скоро к лесу направлялся извивающийся блестящий смерч. Дойдя до опушки леса, он остановился и растаял. Но прежде лес развернулся, словно раскрывая свои объятья, и стало видно происходящее далеко в его глубине. Там девушка в длинном белом платье сидела у ручья и лепила из глины человечка. Когда она закончила, то человечек размером с грудного ребенка, покачиваясь на мягких глиняных ножках пошел прочь от нее. Девушка помахала ему вслед рукой на прощание. Человечек петлял между пней и деревьев и почти уже достиг края леса, как вдруг из чащи вышел огромный зеленый тролль, одетый в обрывки звериных шкур и расплющил человечка дубиной. Стая черных птиц испуганно взмыла вверх. Девушка увидела их, печально вздохнула, набрала в ладони глины и принялась лепить нового человечка, который показал бы ей дорогу из леса.

Вдруг появился рыцарь на белом коне. Он откинул забрало своего блестящего шлема, поднес к губам медный рожок и призывно затрубил. Зеленый тролль заревел в ответ и бросился на зов рожка, ломая попадающиеся на пути деревья. Он ревел и размахивал шипастой дубиной и было ясно, что рыцарю, который был по сравнению с ним просто крошечным, точно не сдобровать.

– Нет, – сказал Дени и посмотрел в небо.

Неизвестно откуда из небесной синевы вынырнула разноцветная стрекоза. Он летела к нам и треск ее крыльев нарастал с ее приближением. Она подлетела совсем близко, зависла у края крыши и мы увидели, какая она большая. Она была просто огромная, как грузовик. Дени махнул рукой, указывая вдаль, и стрекоза умчалась по направлению к лесу. Там тролль уже настиг рыцаря и занес над ним свою огромную дубину, но стрекоза схватила его своими усеянными длинными шипами лапами и подняла высоко над лесом. Потом он унесла тролля подальше от этого места и бросила вниз. Было видно, как он летит, размахивая в воздухе своими кривыми руками и ногами.

Рыцарь пришпорил коня, домчался до ручья, спешился и встал на колено перед девушкой в белом платье. Девушка поклонилась ему в ответ, они сели на коня и поскакали прочь. Они покинули лес и, преодолев зеленое поле, скрылись за горизонтом. А у ручья остался стоять, размахивая им вслед рукой, глиняный человечек.

Затем лес сомкнулся, вновь скрывая от наших глаз все происходящее в нем.

Тем временем стрекоза вернулась и вновь зависла прямо перед нами. Ее блестящие сине-зеленые глаза переливались, словно огромные елочные шары, а панцирь спины отливал перламутром.

– Пойдем, – сказал Дени и взял меня за руку.

Мы забрались на спину стрекозы и она плавно стала поднимать нас в небо.

– Нет! – закричала нам снизу Лилит, – Не надо!

А мы лишь весело засмеялись ей в ответ.

Стрекоза понесла нас вдаль от дома, через дорогу, через поле и вскоре мы уже летели над лесом. Мы, вытянув шеи, с любопытством выглядывали, чтобы увидеть, что же происходит там, внизу.

А там, внизу, собравшиеся на поляне рыжие гномы, едва заметив нас, в спешке стали прятать под большой корявый пень горшок с золотом, которым только что любовались. А мы летели дальше и смотрели как река, полная фиолетовых цветов пробегает под радужным мостом, как вьется дымок из трубы неказистого каменного дома в лесу, вокруг которого снуют похожие на еловые шишки существа, и как чумазый лесной великан из крошечного, похожего на лужу озерца руками ловит себе на обед рыбу.

Тут из тьмы леса всплыли и окружили нас огромные розовые медузы. Одна из них, подплыв к нам по воздуху совсем близко, протянула Дени свое щупальце, в котором держала золотую веточку, усыпанную алмазной росой. Едва Дени успел взять веточку, медузы бросились врассыпную потому, что из леса взмыл огромный крылатый дракон. Он стремительно приближался к нам и уже вскоре стали различимы его беспощадные желтые глаза и похожая на крокодилью кожа. Но стрекоза, зашелестев крыльями, резко взмыла вверх, оставляя далеко внизу превращающегося в черную точку дракона. Стрекоза летела так, пока небо вокруг не стало черным, словно ночью, и нас стали окружать большие желтые звезды. Стало холодно. Стрекоза на мгновение замерла, а потом камнем бросилась вниз. А мы сидели на ее блестящей спине и у нас дух захватывало от восторга.

Вернулась стрекоза точно на то же место, откуда мы улетали. Она зависла у края крыши, и мы друг за другом словно с горки съехали с ее перламутровой спины.

– Спускайтесь! – закричала нам снизу Лилит, – Спускайтесь немедленно!

Но мы не обращали на нее никакого внимания, снова вглядываясь вдаль, где изумрудный лес надежно скрывал от посторонних глаз свои тайны.

– Ах, так! – закричала Лилит и принялась толкать стоящую у края крыши лестницу. Лестница покачнулась пару раз, медленно поползла вбок и с грохотом рухнула на землю. Увидев это, Дени весь сжался, задышал часто-часто и громко и отрывисто закричал.

– Ты чего? – испугалась я.

Но Дени меня уже не слышал. Он смотрел перед собой ничего не видящим взглядом. Он кричал не переставая. Он стал красным от натуги, на лбу и на шее у него надулись вены. Золото и алмазная роса с веточки в его руке осыпались, став черной, опутанной паутиной палкой.

– Ты чего наделала, дура? – закричала я на Лилит.

Лилит вцепилась в лежащую на земле лестницу и попыталась ее поднять. Ничего не вышло, лестница была слишком тяжелая. А Дени все кричал и кричал. Я взяла его за локоть и почувствовала, что его всего трясет.

Наконец, на крик прибежал папа Дени. Он только посмотрел на нас и сразу все понял. Он быстро поднял лестницу с земли, прислонил ее к крыше и забрался наверх. Он обнял Дени, но тот так и не переставал кричать, задыхаясь. Папа Дени взял его на руки и стал спускаться с ним по лестнице. Н едва он спустился вниз на пару шагов, Дени мертвой хваткой вцепился в край крыши. Пальцы его побелели, а из пореза сбоку ладони выступила крошечная капелька крови. Папа Дени тянул его вниз, но тот не хотел отпускать. Тогда папа Дени стал один за другим разжимать ему пальцы. Наконец он смог оторвать его от крыши и они быстро спустились вниз, спрыгнув с последних перекладин лестницы. Быстро перебирая руками и ногами, я мигом спустилась вслед за ними. Папа Дени понес его домой, не переставая гладить его по голове, и что-то тихо говоря ему на ухо. Прежде чем скрыться за углом, папа Дени недовольно поморщившись, махнул на нас с Лилит рукой, чтобы мы уходили.

Всю дорогу до дома Лилит, не переставая, щебетала о том, что нам не следовало лезть на крышу, а я не проронила ни слова…

Мне ничуть не веселей стало от таких воспоминаний и я решила найти Макса. Он явно должен быть где-то поблизости…

***

– Все равно, странно как-то все у вас, – сказала я Максу.

– Что – странно? – не понял Макс.

– Вот вы каждый вечер вокруг прожектора собираетесь, никак наговориться не можете. А живете все равно поодиночке.

– Довольно спорное утверждение, – возразил Макс.

– Да ладно, – махнула я рукой, – Ты вот один все время. И если бы я не ходила за тобой по пятам…

– В чем суть проблемы, которую ты пытаешься обозначить? – спросил Макс.

– Вот скажи, – заглянула я ему в глаза, – Радегунда красивая?

– Безусловно, – ответил Макс, – Ее модель производилась, в том числе, и в расчете на внешнюю привлекательность для потребителя.

– Да нет, – перебила я его, – Тебе она нравится?

– Нравится, – не раздумывая ответил Макс.

– Ну конечно, – вздохнула я, – тебе все нравятся. Ты же добрый.

Макс был спокоен, как всегда. Временами меня это в нем бесило.

– Ну смотри, – не унималась я, – ты красивый, Радегунда красивая. Вот и были бы вместе.

– Мы вместе. Мы все вместе, – ответил Макс.

– А так был бы только с Радегундой, – сказала я, – помогал бы ей.

– Мы и так помогаем все друг другу.

– А ей бы помогал больше остальных, – не сдавалась я.

– В чем смысл столь избирательного поведения? – по-прежнему не мог понять меня Макс.

– Мы были бы втроем: ты, я и Радегунда. Мы были бы Идеальной семьей.

Макс замер, пытаясь переварить услышанное.

–Эй-эй! – толкнула я его, – Не хочешь – не надо. Ты только не зависай.

С Максом иногда бывает очень тяжело. Невыносимо просто.

– Минуточку внимания! – вдруг раздался чей-то голос, – Попрошу всех собраться. У меня для вас есть важная информация.

Идеальные люди стали стягиваться к центру поляны. Мы с Максом тоже пошли.

Посреди поляны стоял человек в черном костюме. В руках у него был портфель. Я его сразу узнала. Его невозможно было не узнать. Это был человек из моих снов.

Тем временем Идеальные люди собрались, обступив его со всех сторон. А Макс так, вообще, оказался ближе всех. Почти лицом к лицу. Вечно ему больше всех надо.

– Я представитель компании Мэджик Экзистенс, вашего производителя,– сказал человек в черном костюме, – Компания Мэджик Экзистенс несет за вас постоянную полную ответственность. На стадии производства, реализации, обслуживания и даже сейчас, когда вы выброшены своими владельцами, вы тоже попадаете в сферу ответственности компании Мэджик Экзистенс. Учитывая тот факт, что после отказа владельца от продукции компании Мэджик Экзистенс всех вас необходимо было возвратить изготовителю для дальнейшей утилизации, ваше пребывание здесь противозаконно. Поэтому для исправления сложившейся ситуации вы все сейчас проследуете за мной к месту погрузки. Вас уже ожидает транспорт, который доставит вас в назначенный пункт. Всем все понятно?

Над поляной нависла зловещая тишина.

– Я спрашиваю, – повторил человек в черном костюме, – всем все понятно?

Его вопрос был обращен к стоящему прямо перед ним Максу. Он подошел к Максу так близко, что казалось сейчас клюнет его своим носом. Но Макс не отвечал.

– Все понятно? – в третий раз спросил человек в черном костюме. Теперь уже сквозь зубы.

Ответа не последовало.

– Ты, – человек в черном костюме указал пальцем на Макса, – прямо сейчас пойдешь за мной к грузовику, который отвезет тебя обратно на фабрику. Ты меня слышишь?

Макс молчал, оставаясь неподвижным.

Ну конечно! Макс был настолько впечатлен услышанным, что просто не мог поступить иначе, как зависнуть. Человек в черном костюме мог сколько угодно скрипеть зубами – Макс его не слышал. Ни капельки.

– Да что происходит? – вдруг завизжал человек в черном костюме, – Вы не можете не подчиниться. Это невозможно. Вы запрограммированы совсем по-другому. Это пребывание в дикой природе на вас так подействовало?

Макс молчал. Молчали и все остальные, не смея вмешиваться в разговор обычного человека с Идеальным.

– Да что вы о себе возомнили? – продолжал визжать человек в черном костюме, – Вы все равно все обречены. Посмотрите на себя – вы же разваливаетесь прямо на глазах. А тех из вас, кто не сгниет сам, перебьют или растащат на детали местные жители. А на фабрике вас ждет утилизация в цивилизованных условиях.

Макс не отвечал.

– У вас нет выбора. Вы обязаны подчиняться. Вы не способны на протест, -замахал кулаками человек в черном костюме,– Да что тут творится? Это что – бунт?

Бунт! Ха-ха! Тоже мне капитан пиратского корабля нашелся! Человек в черном костюме, размахивающий руками перед лицом зависшего Макса выглядел так глупо и нелепо, что я не выдержала и громко расхохоталась. Правда, помня о том, что защитник из Макса никакой, я успела отойти в сторону и стояла, готовая в любой момент дать стрекача и скрыться в лесу.

– А это что еще такое? – человек в черном костюме повернулся в мою сторону, – Ты-то откуда взялась? Это же незаконно. Вы все давно уничтожены. Ты… последний экземпляр …

– Сами вы экземпляр, – огрызнулась я.

Человек в черном костюме замолчал, явно не ожидая такого обращения. Он огляделся вокруг. Обступившие его Идеальные люди стояли безмолвно и неподвижно.

– Бегите отсюда, – сказала я, – пока мы вас не съели.

Человек в черном костюме вздрогнул. Он вдруг понял, что находится один в густом лесу среди Идеальных людей, которые непонятно что о нем думают. Хотя, чего уж тут непонятного. Он ведь пришел их всех уничтожить.

Человек в черном костюме попятился назад, расталкивая локтями окруживших его Идеальных людей. Прорвавшись сквозь кольцо неподвижных тел, он бросился наутек в сторону леса, но на полпути остановился.

– Вы все.., – закричал он, – Вас всех…

И скрылся между деревьев.

А все так и остались стоять, словно погрузившись в тяжелые мысли. Наверное, им было неприятно.

– Эй! – я тихонько стукнула Макса по плечу, отчего он слегка вздрогнул, – Подъем! Все уже кончилось…

***

Однажды мы с Максом, как обычно сидели на цветочном поле и играли в шашки. Потом меня разморило, я стала клевать носом и не заметила, как уснула. Проснулась я оттого, что уже слегка проголодалась. Я сказала об этом Максу и мы пошли обратно через лес на нашу поляну.

В лесу было темно и прохладно. Черные стволы деревьев были покрыты изумрудным мхом. Макс, как всегда, шел быстрым размеренным шагом, и мне порой приходилось бежать вприпрыжку, чтобы не отстать. Но к этому и уже успела привыкнуть и довольно ловко перепрыгивала через ямы и попадающиеся на пути ветки. Чтобы было не так скучно идти я донимала Макса всякими вопросами, и он всегда отвечал, какими бы глупыми они не казались даже мне самой. В этом мне Макс очень нравился. Мама или папа уже давно попросили бы меня заткнуться.

Вдруг сзади послышался какой-то шорох. Я обернулась и увидела стоящего совсем рядом огромного волка. Он смотрел на нас, не отводя злых желтых глаз, и скалил острые зубы. Я ойкнула от страха и спряталась за Макса. Волк втянул шею и шерсть на его спине стала дыбом. Я сразу же вспомнила оскал идущей на меня собаки Марты и левая ладонь снова заныла от только недавно переставшей беспокоить меня боли. Макс стоял, не шевелясь, а я, спрятавшись за него, боязливо поглядывала на волка.

Волк слегка присел и, крадучись пошел на нас, не переставая показывать ужасные острые зубы. Я перестала дышать, замерев от страха. Волк остановился, весь съежился и резко прыгнул вперед, прямо на нас.

В это время Макс сделал шаг вперед, на лету схватил волка за горло и прижал его к дереву. Я осталась стоять одна и, не шевелясь смотрела, как Макс на вытянутых руках держит припечатанного к дереву волка. Волк рычал, извиваясь всем телом, язык его вывалился из пасти, свесившись набок, а Макс держал его совершенно спокойно, ни один мускул не дрогнул в его напряженных руках.

И тут я поняла, что Макс завис. Он крепко держал волка, прижатого к черному замшелому стволу дерева. А волк дергался не переставая, лупил лапами по воздуху и страшно рычал, повизгивая иногда. Я совсем растерялась. Что делать? Казалось, еще немного и волк выскользнет из цепких пальцев Макса. И что тогда? Он бросится на меня и загрызет. А потом и вовсе съест всю. И не успокоится, пока от меня не останутся одни только косточки. А Макс так и будет стоять с вытянутыми вверх руками.

Надо бы подойти и слегка ударить его по плечу. Но, во-первых, невыносимо страшно хоть на чуть-чуть приближаться к рычащему волку. А во-вторых, вдруг Макс очнется, как бывало, вздрогнет, словно спросонья, разожмет пальцы и выпустит волка. Нет, это не выход.

Я подошла чуть ближе и, встав поодаль, попробовала заглянуть в лицо Макса. Макс стоял, застыв, словно каменная статуя.

–Эй! – тихонько позвала я.

Макс не пошевелился. Волк зарычал сильнее, рывками пытаясь освободиться из сильных рук Макса.

–Э-э-й! – снова позвала я.

Ответа опять не последовало. И тут я заметила, что волку почти удается продвинуться вниз. Его шкура собралась складками вокруг его головы и, казалось, еще один рывок и волк окажется на свободе.

–Эй, – протянула я, чуть не плача.

Макс не шевелился. Волк тоненько заскулил и начал стекать из ладоней Макса, словно вода.

– Эй! – разрыдалась я, – Макс, миленький, очнись! Макс! Макс!

Макс медленно повернулся в мою сторону.

– Держи! Держи крепче! – закричала я, – Он сейчас вырвется!

Макс крепко сжал пальцы, поднял волка над головой и с силой бросил его прочь от себя. Волк полетел, сквозь ветви деревьев, ломая их, визжа и кувыркаясь, грохнулся на землю, вскочил на ноги и бросился наутек.

– Вот тебе! – погрозила я ему вслед кулаком.

– Опять завис, – виновато произнес Макс, – И опять в самый ответственный момент.

– Да брось, – поспешила я успокоить его, – ты же его все равно победил.

– Да, это так, – согласился Макс.

– А ты храбрый, – похвалила я его.

– Да, – кивнул Макс, – пожалуй, это определение вполне подходит к сложившейся ситуации. Я, действительно, продемонстрировал приоритетность выполнения своего прямого назначения перед необходимостью соблюдения собственной сохранности.

– Понятно, – вздохнула я, в который раз убедившись, что ничего не исправить и мне так и придется слушать произносимые им непонятные вещи, – А если по-человечески?

– Если попытаться сформулировать данную мысль терминами, доступными для ребенка младшего возраста, – сказал Макс, – то получится, следующее: самое главное для меня – не допустить, чтобы человеку был нанесен вред. Даже если для этого придется пострадать самому. Так что, да – я храбрый.

– Совсем другое дело, – улыбнулась я, – А волку причинять вред можно?

– Думаю, да, – сказал Макс, – Во всяком случае, об обратном ничего не сказано.

– Где не сказано? – не поняла я.

– В каталоге моей памяти, – ответил Макс.

– Но он же тоже живой, – попыталась я подловить Макса.

– Это ничему не противоречит, – возразил Макс, – Сохранность жизни и здоровья человека всегда будет на первом месте.

– Да? – не поверила я, – Тогда почему же мне нельзя приготовить мясо? Ведь я уже сколько об этом прошу. А все только грибы и овощи. Не лезет уже.

–Это не целесообразно, – ответил Макс.

– Чего еще нецелесообразно? – рассердилась я.

– Нет достаточной причины лишать жизни какое-либо живое существо, – почти металлическим голосом произнес Макс.

– А какая должна быть причина? – спросила я.

– Угроза жизни и здоровью человека, – ответил Макс, – А этого нет. Соответственно, данное действие будет нерационально.

– Знаешь, что? – сказала я Максу, – Я тебя иногда терпеть не могу. Потому, что ты ведешь себя как тот самый Терминатор из кино. Ну, да ладно, пошли дальше. А то тут волки.

***

Я частенько доставала Макса своими вопросами. Кто бы другой (особенно папа) давно бы уже сказал, что я ему надоела и попросил отстать. Но Макс был Идеальным человеком. Ему невозможно было надоесть. Можно было сказать, что он терпеливо отвечал на все мои вопросы. Но это было не так. На самом деле ничуть не терпеливо. Ему же не приходилось терпеть. Он, вообще, не злился и не раздражался.