Loe raamatut: «Неидеальная история», lehekülg 6

– Идеальные люди не могут быть одни? – приставала я к Максу.

– Вопрос задан некорректно, – сказал Макс, – Не совсем понятно, что именно имеется в виду и в расчете на получение какой информации задан вопрос.

– Ну, вам же все время надо разговаривать, – подсказала я.

– Идеальные люди, действительно, имеют повышенную потребность в общении, – согласился Макс, – Это соответствует действительности.

– А если вам не давать общаться? – не унималась я, – Что будет тогда?

– Каким образом? – спросил Макс.

– Что каким образом?

– Каким образом не давать общаться?

– Ну не знаю, – пожала я плечами, – Закрыть одного в комнате, например.

– Ничего не будет, – сказал Макс.

– Как это – ничего? – не поняла я.

– Ему не с кем будет общаться, – ответил Макс.

– Все правильно, – согласилась я, – и что с ним произойдет?

– Ничего.

– Ну как же ничего? – начала сердиться я, – Если человека одного закрыть в комнате, ему плохо от скуки будет. А если надолго, то, вообще, с ума сойдет. А ты говоришь – ничего.

– Ничего, – подтвердил Макс.

Я заскрипела зубами от злости. Но тут из леса на поляну вышел человек. Идеальный человек, это сразу было понятно. Он весь был новенький и блестящий, словно его только что вынули из ящика. Он был красавчик. Все повернулись в его сторону. Он замер. Я осмотрелась вокруг. Мне было интересно, что же произойдет дальше. Но ничего не происходило. Тогда я сама подошла к нему.

– Привет, – сказала я, – Ты кто?

Он посмотрел на меня и ничего не ответил. Макс всегда говорит, что я не умею задавать вопросы.

– Как тебя зовут? – спросила я тогда.

– Вильгельм, – ответил новенький, – Можно просто Вилли.

– Тоже как какого-нибудь короля? – поинтересовалась я.

– Безусловно, – ответил новенький, – По имени Вильгельма Первого Завоевателя, короля Англии, герцога Нормандского.

– Тебя тоже твой человек в лес отвез?

– Да, так и есть, – согласился Вилли.

– А что у тебя сломалось? – спросила я.

Вот что хорошо было с Идеальными людьми, так это то, что с ними можно было говорить обо всем. Никто не будет шикать на тебя, одергивать или давать подзатыльники. Никаких тебе «неудобно, некрасиво» или «невежливо». Можно задавать любые вопросы, не боясь никого обидеть. Идеальные люди, вообще, не умеют обижаться. Это, по их мнению, нерационально.

– А почему у меня должно было что-то сломаться? – не понял Вилли.

– Здесь у всех что-то сломано, – пояснила я, – Макс зависает, У Радегунды челюсть отваливается, Сильвестр, так вообще, теперь без головы. Просто их добрые прежние хозяева пожалели их и не стали возвращать на фабрику, где их обратно разобрали бы до последнего винтика. И раз ты теперь с нами, я и спрашиваю: что у тебя сломалось?

– Ничего, – ответил Вилли, – я абсолютно исправен.

– Как же так? – удивилась я, – Почему же твои люди от тебя избавились?

– Я стал причинять им определенные неудобства, – ответил Вилли.

– Ты что-то испортил?

– Нет, – сказал Вилли, – я стал нарушителем закона. Моим хозяевам пришлось бы нести за меня ответственность.

– Ты преступник? – ахнула я.

– Это вопрос юридической казуистики, – сказал Вилли.

– Ну, началось, – недовольно сказала я, поняв, что он сейчас как Макс начнет разговаривать всякими непонятными словами, – Говори просто. Чтобы даже ребенку понятно было.

Вилли подумал мгновение и начал свой рассказ.

– Меня приобрела молодая семья, – начал он, – Причем сразу же чуть не вернули обратно на фабрику. Дело в том, что хозяйка хотела Идеального человека женского пола, а хозяин сделал заказ без ее ведома. Он хотел модель такую как я. Как только открыли ящик, в котором меня доставили, разразился скандал. Хозяйка требовала вернуть меня еще до моего включения. Но мой хозяин настоял и я был включен…

Я заметила, что все остальные стали подходить поближе, собираясь вокруг нас.

– С тех пор хозяйка каждый день требовала, чтобы хозяин вернул меня на фабрику, – продолжал Вилли, – Я очень старался, тщательно выполняя все порученные мне дела, но хозяйка все равно была недовольна. Хозяин старался не обращать на это внимания. Ему нравилось, как я помогаю ему по хозяйству. Каталог моей памяти содержит много необходимой технической информации.

Однажды я обнаружил в доме незнакомого человека. Он открывал ящики предметов мебели и присваивал ювелирные изделия и платежные средства. Я попросил его прекратить делать это, вернуть все на место и покинуть дом. Он сильно толкнул меня в грудь, я упал. Хозяина в это время не было дома и на шум пришла хозяйка. Увидев ее, незнакомец стал ее обнимать, а затем повалил на диван. Хозяйка стала кричать и плакать, пыталась вырваться и требовала, чтобы я убрал незнакомца. Я снова попросил его прекратить причинять вред моей хозяйке и покинуть дом. Но он в ответ ударил меня ногой и я опять упал.

И тут у него задралась рубашка и стало видно, что из его поясницы торчат какие-то провода. Протоколом не запрещено причинять вред другому Идеальному человеку в целях защиты обычного человека. Я выдернул провода из его спины. Он громко закричал, скатился на пол, упал на живот и стал извиваться. Как потом выяснилось, я ошибочно принял его за Идеального человека, это был обычный человек. У него была больная спина, он практически был парализован. В его позвоночник был вживлен нейростимулятор, позволявший ему двигаться. Он был вживлен очень давно, это была старая модель, она имела наружный блок питания.

Хозяйка вызвала полицию. Злоумышленника увезли на автомобиле скорой медицинской помощи. Офицеры, составлявшие протокол, сказали, что хотя я и поступил хорошо, формально я все же причинил вред человеку. И они вынуждены будут забрать меня и передать на утилизацию.

Но тут приехал мой хозяин. Он внимательно выслушал офицеров и сказал, что все сделает сам. Он расписался в бумагах и они уехали.

Потом пришла хозяйка и стала кричать, что она чуть не погибла и я никак не воспрепятствовал этому. И что очень правильно, что меня отправляют на утилизацию. И что она сделает все возможное и невозможное, чтобы мой хозяин не смог помешать этому.

И тогда хозяин посадил меня в машину и отвез к лесу. Когда мы вышли из машины, он почему-то отвернулся от меня.

– Прости меня, друг, – сказал он, – Это все, что я могу для тебя сделать.

Он назвал меня другом. Он хотел сказать, что наш установившийся способ взаимоотношения и взаимодействия был оптимальным и рациональным. С хозяйкой таких коммуникативных связей мне установить не удалось.

– Иди, – сказал он, – Прощай.

– Вы должны передать меня на утилизацию, – сказал я, – В противном случае, вы будете нести ответственность…

– Не думай об этом, – сказал хозяин, – Я знаю, что делаю. Для меня так будет лучше. Иди.

Все это время он оставался стоять ко мне спиной.

Он сказал, что для него так будет лучше. Я развернулся и вошел в лес. И вот я здесь, – закончил Вилли свой рассказ.

Все вокруг стояли и молчали.

– Это несправедливо, – сказала я.

– Идеальные люди не оперируют такими критериями, – ответил мне Макс.

***

Я открыла глаза. И хотя ночная тьма только-только начала растворяться в наступающих предрассветных сумерках, сна не было ни в одном глазу. Я выглянула из своего ящика. Макса поблизости не было. Наверное, общается с кем-нибудь, как же без этого…

Я выбралась из своего ящика. Гутой белый туман стелился по земле, обволакивая контуры всего находящегося внизу, отчего казалось, что все затянуто густой паутиной. Странное чувство охватило меня – словно кто-то неведомый звал меня в лес, и одной мне слышные звуки его голоса шипели маняще призывно. И я пошла, повинуясь этой неведомой силе, осторожно, шаг за шагом, погружая ноги в зыбкую гладь белого тумана.

Черный лес, едва впустив, сразу же проглотил меня, замкнув свои объятья. Я подумала, что сейчас он как никогда похож на тот самый лес из сказок в моей любимой книге, что читала мне мама. Он тянул ко мне со всех сторон узловатые пальцы ветвей, стараясь во что бы то ни стало коснуться меня хоть на мгновение. Он чавкал под ногами сырыми подушками зеленого мха, сокрытого под молочным туманом. Он трещал от моих шагов сучьями высохшего валежника, вызывая в ответ уханье перепуганных спросонья ночных птиц. Он шелестел влажной листвой, журчал струящимся меж камней ручьем, вздыхал заблудившимся среди черных деревьев ветром. Он вел меня куда-то, и я шла, покорно подчиняясь ему, вовсе не думая, куда я иду и зачем.

Наконец я оказалась на какой-то маленькой поляне и лес, будто бы оставил меня, как опытный проводник, растворившись во тьме меж деревьев. Ничего не понимая, я стала испуганно оглядываться вокруг и вдруг увидела… дедушку.

Он стоял, сутулясь как обычно, одетый в свой старенький халат и грустно улыбался.

– Дедушка? – испуганно выдохнула я.

– Здравствуй, сокровище мое, – сказал дедушка своим скрипучим голосом, по которому я уже безумно успела соскучиться, – Как ты здесь?

Я пожала плечами.

– Нормально.

Дедушка лишь задумчиво закивал головой, внимательно оглядывая меня с головы до ног.

– Вот и славно, – тихо сказал он, – вот и славно. А я думаю: дай хоть посмотрю на тебя…

–Что-то произошло, дедушка? – робко спросила я.

– Произошло? – пожал плечами дедушка, – Да ничего, в общем, необычного. Происходит лишь то, что должно произойти. Жизнь идет своим чередом. Жизнь и…

Лесная птица заухала громко и жутко. Дедушка беспомощно развел руками, как бы говоря: что уж тут поделаешь…

Я стояла и молчала, не зная, что сказать. Спросить, как там дома? Он скажет: мы скучаем без тебя. Зачем ты так с нами поступила? Мы же так все тебя любим. Возвращайся скорее домой. А я начну реветь. И он тоже расстроится.

И я стояла и молчала, стиснув зубы.

– Все будет хорошо, – улыбнулся дедушка и, словно услышав мои мысли, добавил, – Ты, все равно, вернешься.

Я замотала головой, чувствуя, как на глаза наворачиваются слезы. Черт! Как не держалась, а все равно… Я закусила губу и прищурила глаза, чтобы было не так видно.

– Ты прости меня, доченька, – сказал дедушка.

Да, он, бывало, называл меня так. Я не возражала. Мне даже нравилось.

– За что? – прохрипела я внезапно севшим голосом.

– Мы мало говорили с тобой,– печально ответил дедушка, – Я много не успел тебе рассказать. Я просто был счастлив, когда ты была рядом со мной. Такое тихое стариковское счастье, просто чувствовать, что ты сидишь со мною плечом к плечу. Я думал, ничего больше и не надо. А вот теперь…

– Дедушка! – мне вдруг показалось, что голос мой разнесся по лесу гулким эхом, – Ты ведь не любишь Идеальных людей?

– Терпеть не могу, – с готовностью подтвердил дедушка, – А причем тут это?

– Но ведь я тоже…Идеальная.

– Не говори ерунды, – раздраженно поморщился дедушка.

За моей спиной, заставив меня вздрогнуть, хрустнула ветка. Я обернулась и увидела Макса.

– Что ты тут делаешь? – спросил он.

– Как хорошо, что ты пришел! – обрадовалась я, – Я давно хотела…

Я повернулась к дедушке, улыбаясь от счастья, но улыбка моя тут же расползлась и растянулась, словно жабий рот.

Дедушка пропал.

Пропал, словно его и не было вовсе. Ничего не напоминало о его присутствии. Даже то место, где он стоял, было затянуто нетронутой молочной гладью тумана. Хотя чего я ждала? Что останутся следы, словно на снегу?

– Что ты хотела? – уточнил Макс.

– Ничего, – буркнула я в ответ.

– В таком случае находиться здесь дальше нерационально, – заметил Макс, – Для тебя здесь холодно и сыро. Нам стоит вернуться обратно.

– Ладно, пошли, – согласилась я.

Максу я решила ничего не рассказывать.

***

Я стала замечать, что многие окружающие нас цветы в высокой траве, где мы с Максом любили сидеть, постепенно завяли, засохли, а потом и пропали вовсе. Да и сама трава местами стала жесткой и колючей. Я сказала об этом Максу.

– Я уже работаю над этим вопросом, – откликнулся Макс с такой готовностью, как будто только и ждал этого.

– Над каким вопросом? – не поняла я.

– Среднесуточная температура постоянно понижается, – пояснил Макс, – И через определенное время достигнет критических для существования обычных людей показателей. А учитывая, что ты являешься обычным человеком младшего возраста, значения этих показателей должны быть значительно скорректированы в сторону минимума.

– Скажи по-человечески, – рассердилась я, – Ты же умеешь.

– По-человечески? – Макс на мгновение задумался, – Становится все холоднее. А потому, что ты не Идеальный человек, а обычный ребенок, зиму в лесу ты не переживешь. Я постоянно просчитываю варианты решения этой проблемы, но оптимального варианта пока так и не нашел.

– А почему я не Идеальный человек? – растерянно спросила я.

– Все признаки указывают на это, – ответил Макс, – и ничто не свидетельствует об обратном. Ты действуешь нерационально, мыслишь критериями, отличными от принципа построения аналитических выводов, твои оценочные суждения основаны на эмоциональном восприятии действительности. И самое главное, ты постоянно нуждаешься в пище.

– Да? – закричала я и сунула ему под нос ладонь, на которой розовел шрам от укуса собаки, – А это ты видел?

– Что видел? – спросил Макс.

– Когда собака прокусила мне руку, – все больше распалялась я, – и здесь была дырка и я видела внутри железки и трубочки с белыми огоньками. Такие же как у всех вас. Как у Радегунды, как у Сильвестра-без-головы, как у того с оторванной рукой. Да у всех. Я такая же, как вы, слышишь?

– Но этого никто кроме тебя не видел, – возразил Макс, – Соответственно это не может быть объективным и убедительным доказательством. А учитывая тот факт, что способ твоего мышления…

– Ах, так? – перебила я его,– тогда смотри.

Я с силой ковырнула ногтем шрам на ладони и тут же вскрикнула от боли. Рука уже успела основательно зажить и у меня ничего не получилось. Я опустила руки и заплакала от обиды.

– Не делай этого больше, – попросил Макс, – Пожалуйста. Я не могу допустить, чтобы тебе был причинен вред. Даже тобой самой.

– А что же мне делать? – спросила я, от рыданий содрогаясь всем телом, – Мне по-другому никто не поверит, что я Идеальная. Раз уж ты не веришь.

– Кажется, я знаю способ решения этой проблемы, – сказал Макс.

– Правда? – я сразу перестала реветь, – Какой?

– Мы, Идеальные люди, в случае самой крайней необходимости, когда наши неисправности однозначно становятся причиной скорого прекращения нашего существования, обращаемся к человеку, который способен эти неисправности устранить. Я думаю, этот человек сможет ответить на все наши вопросы.

– А кто он?

– Он ученый. Биомеханик. По человеческой системе оценок он очень добрый.

– Ура! – закричала я и запрыгала от радости, – Так пошли же к нему!

– Нет, – сказал Макс, – Это нерационально.

– Как нерационально? – охнула я, – Что ты такое говоришь?

– Мы отправимся к нему после того, как стемнеет, – объяснил Макс, – чтобы не подвергать себя излишней и ничем не оправданной опасности. Так будет правильно.

Никогда я еще так не ждала наступления темноты. Весь остаток дня я ходила по пятам за Максом, не переставая докучать ему единственным вопросом: скоро уже? Наконец достаточно стемнело и Макс сказал, что уже можно идти. Правда он начал говорить, что дорога через лес может быть опасна из-за хищных зверей, но я захныкала и так вцепилась ему в руку, что он сразу перестал сомневаться. Наверное, он подумал, что я так сильно расстроилась, что это может причинить мне вред. Что ж, нужно будет это запомнить.

Впрочем, лес мы прошли без особых приключений. А когда мы вышли из леса, оказались как раз возле кладбища. Луна висела высоко в черном небе, полном звезд и светила так ярко, что не нужно было и фонарей. Макс указал рукой куда-то вдаль, и мы пошли по полю вокруг нашего городка. Я видела, как там, вдалеке за дорогой светятся окна нашего дома. Там, наверное, сидят мама с папой и плачут, вспоминая обо мне. Мне вдруг стало их жалко. Но заглянуть домой я тоже не решилась. Даже сказать об этом Максу. Я так и шла, не отрывая глаз от окон нашего дома, пока он совсем не скрылся из вида…

***

Мы с Максом шли по залитому лунным светом полю. Шли уже довольно долго, я даже начала уставать. После того, как мы прошли мимо нашего дома, мне стало грустно. Я шла и вздыхала. В голову лезли всякие невеселые мысли.

Наконец мы пришли к какому-то дому на окраине города. Макс поднялся на крыльцо и нажал кнопку дверного звонка. Дверь распахнулась и на пороге показался человек в белом халате. Его растрепанные длинные волосы торчали во все стороны, что в свете висящей за ним электрической лампы делало его похожим на огромный одуванчик. Нос его украшали большие очки с выпуклыми стеклами.

– Здравствуйте, доктор, – сказал Макс.

– Ха-ха! – радостно воскликнул тот в ответ, – Дружище Макс! Сколько лет, сколько зим! Заходи же скорее, не стой на пороге!

Мы вошли в дом.

– А кто это тут у нас? – удивился доктор, увидев меня.

– Это обычный человек младшего возраста, который утверждает, что он Идеальный человек, – ответил Макс.

– Надо же! – еще больше удивился доктор, – И откуда же у тебя этот обычный человек младшего возраста?

– Он пришел сам, – сказал Макс, – И живет с нами в лесу.

– Неужели? – склонился надо мной доктор, пальцем поправляя очки на переносице, и вдруг, переменившись в лице, резко повернулся к Максу.

– Мой милый друг! – недовольно произнес доктор, – Известно ли тебе понятие личной гигиены?

– Безусловно, – ответил Макс.

– Так что же ты тогда ребенка до такого состояния довел? – закричал доктор, – Она же у тебя чумазая как трубочист!

Макс внимательно оглядел меня с головы до ног.

– Ну-ка бегом мыться! – прикрикнул на меня доктор.

Он набрал мне горячую ванну с пеной, а потом отвернулся и, сказав, что не смотрит, велел лезть мыться. Мою одежду он бросил в стиральную машинку и сразу же включил ее.

Потом он дал мне шампунь, мыло и мочалку, весело подмигнул и вышел. Я сидела в горячей ванне среди айсбергов ароматной пены и сквозь шум стиральной машинки пыталась расслышать о чем за дверью разговаривают доктор с Максом.

– Как сам-то? – спросил доктор, – До сих пор зависаешь?

– Зависаю, – согласился Макс, – периодически.

– Может, все-таки, попробуем перепрограммироваться? – предложил доктор.

– Нет, спасибо, не стоит, – ответил Макс, – Во-первых, это пока не критично. Во-вторых, неизвестно, какие это будет иметь последствия. Соответственно, это пока нерационально.

– Пожалуй ты прав, – вздохнув, согласился доктор, – Так откуда у тебя ребенок?

Тут стиральная машинка зашумела сильнее, набирая обороты и я, как ни старалась, не смогла услышать, о чем они говорят.

– Идеальная, говоришь? – услышала я за дверью голос доктора, когда машинка стихла, – А сам-то что думаешь?

– Я не могу ни подтвердить, ни опровергнуть данное утверждение, – ответил Макс, – И поэтому пришел просить вас о помощи. Мне необходимо установить ее действительный статус для принятия решения о дальнейших действиях. Я не могу причинить вред человеку, вы же знаете.

– Ну что ж, – сказал доктор, – Я думаю, это вполне возможно.

Они замолчали.

–Эй! – закричала я, – Я уже все!

Доктор принес мне халат и полотенце. Полотенце я накрутила на голове, совсем как взрослая, а вот халат оказался мне совсем большим и волочился по земле как шлейф королевской мантии.

– Ну что, – спросил доктор, – будем обследоваться?

Я уверенно кивнула в ответ.

Доктор взял меня за руку и отвел в соседнюю комнату, которая оказалась кабинетом, точь-в-точь как в больнице. И тут началось. Доктор разглядывал мои зубы, уши, язык, всматривался в глаза через какой-то прибор. Потом уколол мне палец блестящим шипом (я даже ойкнула), выдавил капельку крови, размазал ее по стеклышку, а остальное засосал в стеклянную трубочку. Затем положил на холодный стол и подвел сверху что-то жужжащее. А потом и вовсе засунул в какой-то круглый ящик, похожий на ракету и велел не шевелиться. Макс все это время стоял в углу, внимательно наблюдая за происходящим. Я заметила, что чем дальше, тем серьезнее становился доктор.

Наконец, когда все закончилось, он посмотрел мне прямо в глаза, наморщил лоб и спросил:

– Ты, наверное, голодная?

Ну, конечно же, я голодная! С этого и надо было начинать. Накормить надо было ребенка, а не засовывать в ванну. Тоже мне доктор!

Он отвел меня на кухню и налил горячего чаю. А потом достал из холодильника…колбасу! Колбасу! Настоящую колбасу! Круглую розовую нежную колбасу! Он нарезал ее толстыми кусками и сделал мне бутерброд с хлебом. Я вонзила в него зубы и стала поглощать, урча как голодный кот. Это было… прекрасно. Замечательно просто это было! Нет ничего на свете прекраснее колбасы. И понять это ты можешь, только тогда когда тебе ее долго не давали.

А доктор сидел на другом конце стола и смотрел на меня, подперев щеку рукой, как бабушки смотрят на своих внучат, которых давно уже не видели. А когда я покончила с бутербродами, он дал мне половинку шоколадки. Да, день точно удался!

Когда я поела, доктор отвел меня в другую комнату, где были большой диван и телевизор. Доктор взял в руки пульт и, полистав каналы, нашел детский с мультфильмами. С мультфильмами! Я поудобнее улеглась на диване, доктор снова склонился надо мной, потрогал лоб, оттянул нижнее веко, заглянул в глаза, а потом оставил меня одну.

Я смотрела мультфильмы, лежа на диване, вся такая довольная, сытая и чистая, пахнущая цветочным шампунем. Мне было так хорошо, тепло и уютно. Скоро мои глаза начали слипаться и я, конечно же, уснула.

…Это снова был тот же человек в черном костюме. Он стоял в моей комнате и разговаривал с моими родителями. Папа внимательно слушал его, кивая головой, а потом отдал ему какие-то бумаги.

– Компания «Мэджик Экзистенс» благодарит вас за доверие, – сказал человек, убирая бумаги в свой портфель, – Уверяю вас, вы не будете разочарованы.

Потом он достал из своего портфеля халат, шапочку и маску, оделся во все это и стал похож на настоящего врача. После этого он наклонился ко мне и перевернул меня, положив на живот. Где-то за спиной охнула мама и я почувствовала сильную тупую боль в пояснице. Было очень больно, но у меня не было сил даже чтобы заплакать. Я лишь тихонько всхлипнула, чувствуя, как горячие слезы катятся по моему лицу. А потом все прекратилось. За моей спиной раздавались какие-то щелчки и шорохи, а потом очень тихий разговор, тихий настолько, что невозможно было различить слов. Я лежала на животе и ничего не могла видеть. А потом все стихло…

Я открыла глаза. За дверью разговаривали доктор с Максом.

– Что я могу сказать точно, – услышала я голос доктора, – так это то, что она создана на биологической основе другого человека. Она является его точной копией и развивается по тем же признакам и параметрам, что и ее прототип. Только какой смысл создавать такого близнеца? Разве что научный эксперимент…

– Клонирование человека запрещено законом, – отозвался Макс.

– Нет, клоном ее назвать тоже нельзя, – возразил доктор, – Она никак не попадает под это определение. Несмотря на то, что она состоит из плоти и крови, у нее скелетик из биосинтетики и гибридная нервная система, хоть и состоящая из нервных клеток, одновременно это еще и нейросеть. Довольно остроумное решение. Никакого противоречия закону. И выходит, она тебя не обманывала, когда рассказывала о том, что у нее внутри. И что самое интересное, она будет расти, развиваться и даже, как это ни печально, стареть как обычный живой человек.

– Какой из всего следует вывод? – занудно спросил Макс.

– Те, кто ее создал – просто гении! – воскликнул доктор, – Не знаю, как им удалось решить вопрос переноса сознания, это какое-то ноу-хау, абсолютно неизвестная технология. Но это гениально, черт побери, просто гениально!

– Каков ее статус? – спросил Макс.

– Ну не знаю, – неуверенно протянул доктор, – По сути, она – Идеальный человек нового поколения. Практически уже обычный живой человек. Да и личность, к тому же.

– И все-таки, – повторил Макс, – я прошу уточнить – каков ее статус?

– Этого я тебе сказать не могу, – вздохнул доктор, – У меня просто нет ответа на этот вопрос…

– Мне необходимо определить ее статус для принятия решения о последующих действиях по обеспечению ее безопасности, – отчетливо проговорил Макс.

– Да это понятно, – вздохнул доктор, – Но, боюсь, что с ней дальше делать – и так понятно.

– Прошу разъяснить, – сказал Макс.

– Ну не поведешь же ты ее обратно в лес, – сказал доктор, – Этого я тебе просто не позволю. Значит, она останется здесь, у меня.

– И как будут дальше развиваться события? – спросил Макс.

– А дальше, – ответил доктор, – мне придется вызвать полицию, которая в свою очередь передаст ее социальным службам. А уж те либо вернут ее родителям, либо направят в приют. Вот как-то так…

Вот тебе раз! Сон как рукой сняло. Я села на диване и, затаив дыхание, стала дальше прислушиваться к их разговору.

– Я возражаю, – сказал Макс.

– Очень интересно, – ответил доктор, – И почему же?

– Она попросила меня стать ее Идеальным папой, – объяснил Макс, – И я согласился. И этот социальный статус накладывает на меня определенные обязательства.

– Да неужели? – удивился доктор, – То есть ты, как Идеальный папаша, чтобы обеспечить безопасность своего ребенка, сделаешь все то, о чем я только что сказал, сам?

– Нет, – сказал Макс, – этого я сделать не смогу.

– То-то же, – сказал доктор, – значит все это придется делать мне. И не спорь. Ты же не хуже меня понимаешь, что все это делается для ее же блага…

Как бы не так! Я встала с дивана и на цыпочках подошла к двери. Опустив блестящую ручку, я потянула дверь на себя. Только бы не скрипнула! К счастью, дверь открылась бесшумно. Я выглянула в коридор. Дверь в соседнюю комнату, где сидели Макс и доктор, была приоткрыта. Я не дыша, ступая бесшумно, подошла совсем близко. Макс и доктор сидели в глубине комнаты за столом.

– Да ты не переживай! – сказал доктор, – Это хороший поступок. Тем самым ты защитишь ее. А значит, сделаешь то, что должен.

– Идеальные люди не умеют переживать, – сказал Макс.

– Да-да, конечно, – поспешил согласиться доктор, – Тогда скажем так: не ищи здесь противоречия. Его здесь просто нет. Все очень даже рационально.

Я задержала дыхание и прошмыгнула мимо приоткрытой двери. Сердце бешено колотилось в груди. Я схватила свои туфельки, стоявшие возле ванной, и стремглав бросилась к выходу. Прыгнув с разбегу, я повисла на массивной ручке, тяжелая дверь распахнулась и я оказалась в чернильной темноте ночной улицы. Как была босиком, я со всех ног побежала за угол дома и спряталась в густом аккуратно постриженном кустарнике. Длинный халат зацепился за ветки и мне пришлось немало повозиться, чтобы освободить его. К тому же я сильно исколола пятки.

Не знаю, сколько я так просидела. Сердце постепенно перестало ухать у меня в ушах и я совсем успокоилась. Ночная прохлада проникла за шиворот и я, зябко поеживаясь, закуталась в халат. Макс все не выходил. Входная дверь очень громко захлопнулась за мной и они, конечно же, обнаружили мое отсутствие. И сейчас, наверное, сидят и обсуждают, что же делать дальше. Стоящий неподалеку у дороги фонарь был похож на желтую луну и бабочки и мошки роем кружились вокруг него. А настоящая голубая луна висела прямо над ним и казалась такой холодной…

Наконец я услышала, как хлопнула входная дверь, затем послышались шаги и, показавшись из-за угла, мимо меня прошел Макс. Он пошел вниз по дороге. Я знала, что еще немного и он свернет, направляясь к лесу и растворится в ночной темноте. Я быстро натянула туфельки, подобрала полы халата и побежала вслед за ним.

Когда я догнала Макса, он уже успел свернуть с дороги и шел по ночному полю прямо по направлению к лесу. Если бы не полная луна, я бы точно потеряла его из виду. Услышав мои шаги и прерывистое дыхание, он обернулся и остановился.

– Мы с доктором решили, что тебе лучше остаться у него, – сказал мне Макс.

– Мало ли чего вы решили, – огрызнулась я, – Пошли.

И зашагала впереди Макса.

– В итоге, он оказался прав, – сказал Макс, – Это было бы рационально.

– Что – рационально? – обернулась я, – Чтобы меня полиция забрала? Чтобы меня в приют отдали? Ты этого хочешь?

– В любом случае, это лучше, чем наносить вред своему здоровью, – возразил Макс.

– Ничем это не лучше, – буркнула я, – Я все уже решила. И ничего вы со мной не сделаете.

Дальше мы пошли молча. Я все время цеплялась полами халата за какие-то коряги и один раз даже чуть не растянулась.

– У доктора осталась твоя одежда, – напомнил Макс.

– Завтра сходишь, – не оборачиваясь ответила я, – Высохнет как раз.

***

За моей одеждой к доктору Макс больше не пошел. Он сказал, что это нерационально. Вместо этого он отвел меня к одному из своих товарищей, в каталоге памяти которого содержались знания об изготовлении одежды. Потом они взяли со склада швейную машинку и, пока я сидела в своем ящике с синтетической соломкой, сделали из халата довольно симпатичный комбинезончик. В нем я сперва была похожа на булочника, но очень скоро он весь испачкался и я стала больше походить на фермера.

Макс говорил, что мне следует вернуться домой, к людям. Он сказал, что я – биологическая единица. И этим принципиально отличаюсь от Идеальных людей, которые не знают ни страха, ни голода и не боятся каких-то там вирусов и бактерий. И что в критической ситуации никто из Идеальных людей не сможет мне помочь. И поэтому он просто обязан сделать все для того, чтобы я снова оказалась среди людей.

Это, понятно, его доктор научил. Хотя, честно говоря, я и сама уже смертельно соскучилась по маме с папой. Однако того, как я могла бы к ним вернуться я, вообще, не представляла. Во-первых, как только я о них вспоминала, обида вспыхивала с новой силой и слезы сами наворачивались на глаза. Лучше бы они просто взяли и сказали, что я особенная. Уж как-нибудь придумали, что с этим делать. Вон Дени особенный и ничего, все его любят.

Во-вторых, а как я, вообще, вернусь? Просто приду и скажу: здрасьте, вот она я, нагулялась? И что они будут делать? А если просто разговаривать со мной не станут? Возьмут и на порог не пустят? И что тогда?

Макс в ответ на это говорил, что я слишком все драматизирую. Выдумываю, значит.

Все это время, пока мы с Максом спорили, сидящий неподалеку Идеальный человек пытался подняться с земли. У него ничего не получалось. С ним, вообще творилось что-то неладное. Он то словно засыпал, роняя голову на грудь, то валился набок, то едва приподнявшись, снова грузно шлепался на землю.

– Мой милый друг! – повернулся к нему Макс, – Ваше состояние близко к критическому. Вместе с тем, насколько я могу судить, неисправность ваша легко устранима.

Идеальный человек посмотрел куда-то сквозь Макса стеклянным непонимающим взглядом.