Loe raamatut: «Буду популярен после смерти»

© Дмитрий Завадский, 2020

ISBN 978-5-0051-1788-5

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

***

Звучит самоуверенно и надменно, правда?

Но только не в моей голове. Я каждый свой пост в социальной сети, каждое свое стихотворение, каждую свою книгу выстрадал и прожил во всех красках, снова и снова возвращаясь на эти белые страницы. Именно потому, что был настоящим, я считаю, что имею право быть на полках книжных магазинов и дать возможность каждому читателю помочь и понравиться своим творчеством.

Никаких контрактов, никаких заказных произведений, никакого подхалимства или лести, чтобы понравиться публике – вот как можно охарактеризовать все мое творчество. Я остался по меркам этого меркантильного мира никем, не заработал себе баснословные гонорары, не прогремел своим именем среди масс, меня не заметили крупные или хотя бы маленькие издательства. Я не посещал никаких курсов писательского мастерства, где людей учат лить в уши не то, что хочется, а то, что удобочитаемо, приятно на слух и продаваемо. Я остался собой. И я прекрасно знаю, что лучше буду работать сварщиком или каменщиком всю свою жизнь, но при этом останусь собой в творчестве. Не все продается и не все покупается. По-настоящему преданный своему делу писатель или журналист прекрасно это понимает, как и умный читатель, как и любой другой человек, не считающий главными вещами вещи.

Этот сборник стихотворений я хочу оставить на память тем, кто будет вспоминать обо мне, когда меня не станет. Я надеюсь, что хотя бы тогда я смогу стать вашим другом, ведь при жизни, очевидно, не смог. Надеюсь, что при воспоминании обо мне никто не будет краснеть, имея ко мне какое-то отношение.

Я был самым разным. Я был настоящим. И самое главное для меня было и есть не просто быть настоящим, а каждый день быть лучше, чем в предыдущий. Мое творчество для простых людей, для таких, каким я сам являюсь. Я самый что ни на есть простой: не обласканный привилегиями, безнаказанностью или несчетным богатством, поэтому мое творество имеет определенный круг аудитории, где более всего будет комфортно таким же, как и я.

Я отмечаю 10 лет своего творчества. Это большой отрезок пути. Читая свои стихотворения я прекрасно понял, кем я являюсь, и этим хочу поделиться с вами. Мне есть что рассказать…

 
Приятного чтения, друзья!
 

«А внутри меня пустота. Великолепно и так красиво!..»

 
А внутри меня пустота. Великолепно и так красиво!
Пятая ночь, ну почти без сна, я провожу их как-то плаксиво.
А внутри меня жаркий лёд. А внутри ледяное пекло.
Мысли путаются и бьют, и надежды так шатки, блеклы.
А меня предавать легко и отнимать у меня дорогое.
Из дорогого осталось лишь прошлое. Но и там нас порою трое.
Я был искренним, не пустым. Все вложил в тебя, все, что было.
Я не жгу до конца мосты, оставляю и шило, и мыло.
А внутри меня горечь, обида. А внутри где-то так тяжело!
Где-то рана еще не застыла, ноет, колет, как при ножевом.
Заслужил или нет? Вопрос спорный. Может да, только не от тебя.
Я тебя на руках носил, котик, и всегда забывал про себя.
Дай Бог силы тебя подарить. Дай Бог силы тебя оставить.
Дай Бог силы тебя не любить. Дай Бог сердце, прошу, из стали…
 

«– А вот раньше ты был другим…»

 
– А вот раньше ты был другим…
Был своим, был чужим, был живым когда-то.
 
 
Я измученный пилигрим,
И с трудом вспоминаю о прежних датах.
 
 
Помню волосы сжал в кулак,
Помню, думал, что я никогда не осмелюсь.
Помню первый в мозгах бардак,
Помню с правой удары в челюсть.
 
 
А вот раньше я был другим.
Помню школьные годы и странное детство.
Маргиналы и Древний Рим,
Сигареты, наркотики, смех с кадетства.
 
 
Помню, он тогда вытащил нож,
Но по мне ни разу попасть не смог.
На везение случай тот был похож,
Но на самом-то деле со мной был Бог.
 
 
Отвратительный грязный Минск,
Но и в этой картинке моя заключалась вина.
И она мне казалась прекрасной феей из Винкс,
Похотливая часть чужого звена.
 
 
Стой. Зачем ты швыряешь карты?
Мне порой что ты делаешь невдомёк.
Ты кого тут пытался садить за парты?
Кому нужен твой серенький огонёк?
 
 
Статья два один четыре?
Мне то прошлое вовсе не крутит гайки.
 
 
Как противно тут быть в эфире…
Боль писать в интернете. За лайки.
 

«А в саду пели громче вала, что падал с гор, что падал вниз…»

 
А в саду пели громче вала, что падал с гор, что падал вниз.
И звон бокалов был всем мил, и жизнь, казалось, процветала.
Смеялся грузчик и водитель самосвала, петлю цепляя на карниз.
Пройдя тысячу раз по сотне миль, ломались люди, отказавшись начинать сначала.
Изгоем рос среди зверят если не каждый пятый, то шестой,
И редко получалось не сдаваться. А зверям что? Им лишь бы пободаться.
Дома война – то вЕлят, то велЯт… Домашний враг жесток.
И дома нет у тех ребят, и непонятно на кого равняться…
Шедевр – купюры в кошельках, на шее камни, ожерелья, бусы…
Пороги зря не стоит обивать, решает каждый, опустивший руки.
Бежать, остаться, воровать, не брать – у всех разные вкусы.
Кто-то таскал всю жизнь руками, а кто-то грыз гранит науки
Мужик стакан опустошил и отрешенно прыгнул в бездну.
Толпа гудит, толпа орет, толпа не знает, что случилось.
Толпа на помощь не зовет. С толпой общаться бесполезно.
Толпа всегда нас волочет, только куда, скажи на милость!
«Бесстрашный! Идиот! Придурок! Он совсем поехал! Поделом!
Дурак! Не жалко! Все равно! Ты снять успел? Он был морпехом?»
Для любящих утрата – траур, остальным – лишь повод быть треплом,
И то, что для одних важнее всякого, другим глумиться не помеха.
Прораба нет, долги исчезли, проблемы больше не волнуют.
Пусть говорят, пусть судят, пусть шипят – да грош цена молве.
И вообще, ушел мужик, и его нет. Чего кричат? Чего лютуют
Просто так принято: облаять нужно каждого. Менталитет!
Вновь в саду пели громче вала, шутили, плакали и ели оливье…
 

«А в шестнадцать мне мир представлялся иначе…»

 
А в шестнадцать мне мир представлялся иначе…
Я витал в облаках, размышляя о будущем светлом,
Я разгуливал ночью, грубил и всегда давал сдачи,
Усмехаясь с того, кто меня поучал – я считал их всех пеплом.
(Взял и дунул – рассыпался он, разлетелся, свобода…)
Что подводные камни? Мне завтраком радуга, в ужин – кометы!
Окружала всегда вседозволенность, ласка, забота,
И стихи было легче писать и казаться умелым поэтом!
То ли дело сейчас: кнут работы, предательства, вечная ложь,
Рой кредитов, долги, превращения лучших в знакомых,
Нищета гонит в краску быстрее, чем бьет от абортов дрожь,
Ни во что не поставим родных – их заменим на отдых…
Невтерпеж окрестить себя списанным, сломанным, брошенным,
Как же хочется взять и уехать туда, где я встречу рассвет,
Обещавший дарить мне насыщенный день без непрошеных бед,
Где запрет на wi-fi, овердрафт, соц. пакет…
Проморгаю свое я количество лет, словно даже не жил,
Все пройдет: и обиды, и горе, и боль, зимы сменятся летом.
Я б сломался давно, потерял бы всех-всех, кем еще дорожил…
Помогает держаться наивно, когда представляю об этом:
Мне шестнадцать. И мир, словно розовый мячик,
Я парю в облаках, размышляя о будущем светлом,
Напролет я гуляю ночами, всегда даю сдачи,
Усмехаясь с того, кто меня поучает, считая всех пеплом.
(Взял и дунул – рассыпался он, разлетелся, свобода…)
Что подводные камни? Мне завтраком радуга, в ужин – кометы!
Окружает всегда вседозволенность, ласка, забота,
И стихи так легко писать, словно счастливый поэт я…
 

«А на небе сегодня ни облачка!..»

 
А на небе сегодня ни облачка!
Светит солнышко ярко и весело!
Чистит перышко и поет песенку
Птичка мелкая, сидя на веточке.
Расцветает сирень цветастая,
Май принес нам цветы и радость,
И девчата гуляют прекрасные,
Замышляя за шалостью шалость.
Как же пахнет мой милый май!
Попрошу его самую малость
Быть со мной и в самую старость,
А он скажет: возьми и поймай!
Сберегу этот май в своем сердце,
Рассажу в нем цветы от души!
И открою для счастья дверцу…
Да и ты быть счастливым спеши!
 

«А что же ты хочешь, ди́тятко? Принца на звездолете?..»

 
А что же ты хочешь, ди́тятко? Принца на звездолете?
Две яхты, две виллы, массаж в золотом самолете?
Чего ж тебе надобно, милая? Слитки на шею вешать?
Властью над «челядью нищей» эго свое потешить?
Чего ты хочешь, скажи мне? Ставки твои высоки́,
Я знаю. Но ставить по ним мне, увы, не с руки,
В карман только лезу за словом, и денег там нет.
Вокруг же таких, как ты, вертится свет.
Точнее, его дураки. Что тебе нужно для счастья?
Всего-то весь мир? А, может быть, хватит и части?
Чего тебе нужно от жизни? Чтоб был вечно пир?
Чтоб ты у винтовки, а все, что вокруг, это тир?
Мы едем с тобой в троллейбусе. Я для тебя урод:
Нет ни квартиры, ни денег, словом одним – нищеброд.
Нет ни харизмы, ни прелести в пухлом моем лице.
Сейчас я учусь то ли в колледже, то ли хожу в лицей.
Меня не волнует мода, я не лелею кумиров,
Ко всякому человеку научен идти только с миром.
Но я для тебя урод, изгой с чувствительным сердцем,
В которое ты побрезгуешь приоткрывать даже дверцу.
Итак, мы едем в троллейбусе, живем мы в одном районе.
Ты спишь на обычной койке, вечером ешь макароны.
Мама твоя – бухгалтер, папа – простой инженер.
Откуда амбиции, ди́тятко-революционер?
Да, эталоном не быть мне. Не знаю, куплю ли авто.
Но ты ведь сама-то, дитятко, тысячу раз никто!
 

«А что наш мир? Он ведь такой, как и всегда: дурной, завистливый, несправедливый…»

 
А что наш мир? Он ведь такой, как и всегда: дурной, завистливый, несправедливый.
И каждый задержавшийся в нем просто гость, считающийся местным.
Наш мир: бетон, залитый кровью и сырые стены, свежевырытые пьяницей могилы,
И если у тебя все хорошо, то это значит, у тебя проблемы.
 

«А я все так же веду счеты с кармой…»

 
А я все так же веду счеты с кармой:
В квартире запираюсь, мыслью тешусь – станет лучше завтра,
Но все так же все холсты пусты и время битвы, но я с холостыми, но все равно пройду чьи-то посты…
Ноет сердце и болят старые раны, но старый волк покажет всем опять улыбку на экране.
Эх, рано мне страдать! – еще во мне не заблистал Есенин,
И не увидел мир картины Рембрандта, но, к сожалению, плохой из меня Моисей.
Быть может подождать? Пожну же что посею.
Рассеяный я: мимо бежит весь мир, а я вращаюсь и мне кажется, что он на месте крутится.
Вложу-ка я опять что-то сюда – а может кто-то купится…
– Тук-тук! – стучится карма мне в окно квартиры, мол, – вылезай, нашла ориентиры!
С издевкой медленно пробормочу:
– А что на этот раз наметим?
– Опять не густо, ведь за старое ты не ответил!
Пустые тары просветят огненные фары – насквозь людей могу я видеть – кармы подарок.
Опять снятся кошмары.
И я бегу по мостовой и вижу огненные блики: горят святых святые лики, исчез куда-то постовой…
А я ведь говорил им: если трудно, значит просто вой!
Желтая пресса – но толку нет от слов, что не имеют веса!
Сгорело все дотла – я видел многих тут живых, но живых в котлах.
Не удивительно, что я сижу в депрессии:
Меня гнев от беспомощности много лет преследует, как Сталина репрессии.
Видел, как снял одежду фрик, но глупо верю: есть на свете настоящий Санта.
И где-то между промелькнет надежда: вдруг все будет лучше завтра?
Пока у меня есть надежда изменить все – есть смысл на завтра наставлять будильник.
 

«Бейся за солнце, бейся за место…»

 
Бейся за солнце, бейся за место,
Борись до конца, сдаваться нельзя!
Бейся за правду во имя протеста,
И если ты слабый, мы не друзья.
Бейся, как волк, бейся, как лев,
Бейся, как будто в последний раз!
Бейся до талого и насовсем,
Бейся за них, за себя, и за нас!
Ты можешь проигрывать тысячи раз,
Но с проигрышем не смирись.
Бейся не ради красивых фраз.
Надейся. Терпи. И борись, борись!
 

«Бессчетной вереницей дат, окутанных бесчеловечностью и слабоумием…»

 
Бессчетной вереницей дат, окутанных бесчеловечностью и слабоумием,
Полно твое существование, где составляющая большинства тщетного бытия – вой в полнолуние.
Ты хочешь ведь не просто пирога кусочек, тебе нужен шведский стол!
И вся беда лишь в том, что кто-то тоже его хочет!
Бушующий шум выросшего штиля по шкале достиг отметки в «сто»,
Итог враждующих увековечен и отточен: всегда кто-то герой обочин.
Жизнь так устроена, что каждому отведена его особенная роль,
И каждый должен находиться строго в упорядоченных рамках.
Надеюсь, ты давно уж понял, отчего так много войн,
Как оказалось счастье счастью рознь…
Как жить, когда сосед купил такую иномарку?!
 

«Бетонный пол – это грань утешения…»

 
Бетонный пол – это грань утешения,
А у меня такое редко бывает, но жестко.
Ты думаешь, я не в ответе за все те решения,
Что принял, будучи нервным подростком?
Ты ошибаешься, дядя. Ошибаешься, тетя.
Дело не в возрасте, дело не в карме.
Дело в чем-то мне неподвластном, о чем вы все врете.
Клад ведь ищут совсем не по карте…
Да, я мир ненавижу. Людей презираю,
Вернее натуру людскую. Она мне противна!
Я тот, кто я есть, я ни с кем не играю,
И вера в цитаты наивна.
В моем цирке, иль парке, иль прочем отстойнике,
Нет ни красок, ни грима, ни кайфа,
Нет чести. Как в лавке посудной громят чашки слоники,
Стоя на месте. Беги от меня и не возвращайся!
Оставшимся что посулят? Как всегда:
Отчитал и ушел, как священник в грехах.
Жизнь – река пересохшая. Зато совесть чиста.
Нет, вранье! – перебью впопыхах.
Странно, у всех тут любовь все спасет,
В животах кружат бабочки.
Точно спасет? Хорошо!
А у меня в животе лишь разбитые лампочки…
Не ныряй в мой мирок, если хочешь найти приключения.
Ты совсем не поймешь то, о чем я пишу.
Может болен, иль нет. Ты нырнул? Будь уверенней:
Захлебнешься. Если выживешь – я задушу.
 

«Будущего не было и нет…»

 
Будущего не было и нет.
Посмотри, ты же просто тварь.
Я давал тогда тебе обет —
Он сгорел, будто бы фонарь.
Будущего не было и нет.
Знаю точно: люди все говно.
Люди лишь источник бед,
Но им на это все равно.
Будущего не было и нет.
Я хочу, так хочу быть всегда один.
Унеси подальше бред,
Что твой рот мне тут говорит.
Будущего не было и нет.
Быть друзьями у нас нет причины.
Попрощаться б на сто лет,
Поколенье пепси, дети капучино.
 

«Бушует страсть, пылает пламя…»

 
Бушует страсть, пылает пламя,
И взгляд мерцает в темноте.
Что за напасть? Да это знамя,
Любви твоей, любви моей.
Встречая отблески созвездий
В твоих глазах, я таял весь!
Сидел и ждал твоих известий,
И там и тут, и там и здесь!
Бросался в бездну и летел,
Не видя дна, не видя края.
И в этой летней духоте
Нашел с тобой ключи от рая!
Бросая в топку стопки книг,
Что написал, не зная вкуса
Твоей любви, я понял, миг
С тобой – мой пик искусства!
 

«Быть среди нелюбимых детей…»

 
Быть среди нелюбимых детей,
И не нужных, никчемных родителей,
И думать, что вы все – не те,
Удовольствие так сомнительно.
Мы смотрим в глаза, улыбаемся,
Ты видеть меня рада словно!
Но прежде, чем мы попытаемся,
Покажи мне свою родословную.
 

«Быть твоим, ты знаешь, больше невозможно…»

 
Быть твоим, ты знаешь, больше невозможно,
Как любить тебя хотя б чуть-чуть поменьше…
Между нами – важно, между нами – сложно.
Я люблю, ты любишь – это простые вещи.
Между нами много нам вещей не нужных
Вроде ЗАГСа, секса, вроде обещаний.
Обещал когда-то не любить замужних,
Ведь все зло по факту позже возвращали.
Быть твоим, ты знаешь, вряд ли мне возможно.
Спать с двумя – на совести большая трещина.
Я люблю? Быть может. Печально. Тошно.
Как же забыть тебя, чужая женщина?
 

«Вдали сверкает изумрудный город…»

 
Вдали сверкает изумрудный город,
Автомобили движутся неугомонно,
Но скоро все замрут и уползут по норам:
Недолго до суда осталось.
Меня поймет тот человек, который верит в Бога.
Или хотя бы в справедливость. Хоть немного.
Я с Бахом налегке бегу за город и возвращаюсь, лицезрея человеческих рук дело.
Сверкает изумрудный город. И на душе немного потеплело.
А ведь все будет сожжено. Дотла. Каждый захочет все потом вернуть назад…
Но жизнь одна, а на весах все чаще перевешивает мгла. Как бы исправить все не опоздать…
Все суетятся, норовят сорвать куш да побольше – все это классикой становится. Все это надоело!
Бегу и на ходу рисую мысли, тут же их стирая ластиком, слушая вой тоскливой акапеллы.
Конец необратим, значит не стоит удивляться, чего все так бесчеловечно.
Наступит гробовая тишина. Несколько раз ударит молот.
Все соберутся, приговор озвучится навечно.
Немного жаль, что будет так, ведь мне так нравится мой изумрудный город…
 

«Вечер в Италии. Запах вина…»

 
Вечер в Италии. Запах вина,
Запах румяного вкусного хлеба.
Кто из девчонок моя тут жена?
Смотрят на вас глаза цвета неба.
Вечер в Италии. Номер в отеле.
В паспорте виза. Привет, Европа!
Мы посмотреть на вас так хотели,
В горы пойти по невиданным тропам.
Амфитеатр. Ваш Рим интересен!
Туристы здесь делают фото на память.
С улиц доносится пение песен,
Улыбки в Европе не принято прятать.
Здесь хорошо: красота и достаток,
Люди живут в комфортном режиме.
И все же внутри остается осадок:
Мы здесь всегда будем только чужими.
 

«Видал твоего идола, твоего бога…»

 
Видал твоего идола, твоего бога.
Я рассмеялся, плюнул мысленно в него.
Твой бог убог, и может лишь немного,
Хотя под его дудку пляшет чуть ли не любой.
Твой бог убог, запомни это.
Я рассмеялся как-то раз и вышвырнул его подачки.
Да, отказался от звона монеты,
Мне не нужны все эти клубы, виллы, тачки.
Я презираю то, чему отдался ты сполна.
Твой бог дешевка. Твой бог фальшивка.
Ты слеп и чашу пьешь до дна.
Ты раб. Ты быстро проглотил наживку.
Тебя волнует больше всякого из жемчуга колье.
Что может хуже быть твоего места?
Твой бог – валюта, биржи, акции, у.е.
Тебя не жаль мне, если честно.
 

«Вместо тысячи слов…»

 
Вместо тысячи слов
Поцелуем согреть твои губы,
Вместо тысячи слов
Обнимать тебя нежно, до дрожи,
Вместо тысячи снов,
Быть с тобой и рассаживать клумбы
Тех бесед, разговоров основы,
Что обрадуют взгляды прохожих,
Засыпать в волосах твоих мягких,
Понимать, что с тобой повезло,
И касаясь твоей теплой кожи,
Забывать, что творят мне назло,
И бежать лишь к тебе без оглядки,
Исписав сотни белых листов,
Стать твоим навсегда мне возможно?
Вместо тысячи, тысячи слов.
 

«Все мои грёзы превратились в хаос…»

 
Все мои грёзы превратились в хаос.
А хаос плавно превратился в слезы.
Я передумал брать десятки пауз —
Они из области смертельной дозы.
Все мои слезы превратились в ливни.
А ливни плавно затопили парус
Нашего корабля. Я всех наивней —
И это самый главный в жизни статус.
 

«Всем приходящим, всем уходящим… В век интернета…»

 
Всем приходящим, всем уходящим… В век интернета…
Ну привет, мой единственный верный друг!
Ты находишься так далеко..
Порой кажется: был бы ты рядом – не знал бы я мук,
И мне было бы так легко!
Но у нас как всегда все: не как у людей!
У меня почти вечер. У вас там ведь ночь?
Шлю конверт тебе, друг. Долетел?
Я скучаю. Мне плохо. Ты в силах помочь?
У меня все свалилось в одно, опускаются руки,
Только ты мой единственный верный друг!
Я смеюсь с твоих фото! Красивые угги!
А вот тут… Это где? Что за куча подруг?
Дружба длится не век, как придется.
Ты сегодня им друг, а завтра им враг!
Я пишу тебе. Жду, что ответ не вернется,
Вроде «Ладно, прощай». Это страх.
Ты прости, надоел я тебе, понимаю.
Просто много вложил в диалог я, пойми…
Как в последний раз, крепко тебя обнимаю,
Ведь я знаю: когда-то захочешь уйти…
 

«Все мы любим милых, сильных…»

 
Все мы любим милых, сильных,
Властных и богатых.
Все мы любим звезд из фильмов,
Все мы… Глуповаты.
Знаешь, тут вопросы есть…
Их – целая куча.
Попрошу тебя присесть,
Я их здесь озвучу.
Кто полюбит некрасивых?
Кто полюбит слабых?
Кто полюбит несчастливых?
Кто полюбит старых?
Кто признается во всем тебе?
Кто всех уважает?
Кто из нас сочувствует беде,
Когда она чужая?
Кто чужому счастью рад?
Кто всегда поможет?
Не взирая на преграды,
Кто любит прохожих?
Я сегодня был красив,
Был здоров, был молод.
С женщинами был игрив,
Не знал, что значит голод.
Глазом вроде раз моргнул,
А уже морщины! —
Повернитесь под иглу,
Пожилой мужчина.
Слабым, старым, некрасивым
Станет каждый-каждый.
Голосом слегка плаксивым
Спросим мы однажды:
Кто полюбит некрасивых?
Кто полюбит слабых?
Кто полюбит несчастливых?
Кто полюбит старых?
 

«Все мы надеемся только на завтра…»

 
Все мы надеемся только на завтра.
Завтра наступит лучшая жизнь.
Когда я споткнулся и надломался,
То говорю – ты до завтра держись.
Завтра изменит мое настроение,
Завтра удача меня не покинет,
Завтра я стану богаче, успешнее,
Завтра меня кто-то точно обнимет.
Завтра я стану умнее, бесспорно,
Стану держать язык за зубами.
Завтра я буду добрее, наверное,
Не заслужу, чтоб меня отругали.
Завтра смогу, что угодно, смогу,
Меня не собьет никакая преграда.
Завтра добра пожелаю врагу,
Знаю, что все будут этому рады.
Все хорошо в моих этих мыслях,
Но вот же в чем кроются козни:
Проснусь, желая скорей измениться,
Но только уже…
Сегодня.
 

«Все точно будет хорошо! Все будет так, как ты задумал…»

 
Все точно будет хорошо! Все будет так, как ты задумал.
Все, что тебя тревожит, как страшный сон вот-вот уйдет.
Еще вчера ты там стоял под пистолета чьим-то дулом,
Сегодня в доме на диване, и полностью забыл про йод.
Все будет точно хорошо! Ты верь, как дети верят в чудо.
Все будет хорошо: и у тебя, и у соседей твоих дач.
Вот-вот избавишься от зла, скажешь: «Долой, долой причуды!»,
И с легкостью решишь сотни немыслимых задач.
Повыше нос! Наш мир огромен, и вариантов всех не счесть.
Не опускай же свои руки, если твой час уже прошел.
Я знаю точно: радость, счастье и покой – все это есть.
Все будет точно хорошо?
Да, хорошо. Вопрос решен.