Loe raamatut: «Звезда Земли»

Посвящается Дж. М.

Пролог

Иссетт говорит, что иногда я совсем слетаю с катушек. Нам обеим по восемнадцать, мы росли в одних Яслях, а потом жили в соседних комнатах и в Доме, и в Следующем шаге. Иссетт в курсе всех моих безумств, начиная с того, когда в двухлетнем возрасте я заперла злую нянечку Касс в кладовке для белья.

В начале две тысячи семьсот восемьдесят девятого года я тоже влипла в историю и даже написала об этом книгу для нормалов – тех, кто способен порталиться на любую планету любого сектора, – чтобы они поняли, каково приходится таким, как мы. Я отношусь к тем единицам из тысяч, кому не повезло при раздаче генов. Мы – инвалиды, неспособные жить нигде, кроме Земли, из-за парадоксальной реакции иммунитета. Нас порталят сюда сразу после рождения, чтобы спасти нам жизнь. В девяноста двух процентах случаев родители нас тут же бросают, и отверженный ребенок воспитывается под опекой Земной Больницы. Мы в заключении, и срок у нас – пожизненный.

Я употребила выражение «инвалиды с парадоксальной реакцией иммунитета». Инвалидами нас называют вежливые люди, но большинство сказало бы «примат», «обезьяна» или «выродок». И у нас есть свое словечко для нормалов. Мы зовем их крысами: их предки сбежали к звездам в век Исхода и оставили Землю в разрухе.

Так вот, я написала книгу про то, как обманом затесалась на курс внеземных студентов-доисториков, что проходили на Земле обязательный год практики на раскопках древних городов. Я убедила их, будто и сама нормал, влюбилась, спасала вместе с другими военных из корабля, разбившегося во время сильнейшей солнечной бури, и заработала орден Артемиды.

Стоя в центре Олимпийской Арены Земли с «Артемидой» на плече, я думала, что моим приключениям пришел конец, но, как оказалось, все только начиналось. Военная служба безопасности выкрала мою первую книгу и заперла ее где-то в своих очень секретных архивах. Со временем они могут решить, будто ее можно уже и опубликовать, но я совершенно уверена: они никогда не расскажут всей правды о том, что случилось после. И все равно собираюсь об этом написать.

Знаю, кажется глупым тратить время на то, что не разрешат увидеть никому, кроме надменных генералов, но я изучаю историю, и случившееся принадлежит ей. Возможно, через несколько веков кто-нибудь прочтет мои слова и сможет наконец узнать правду, скрытую за бодрыми официальными объявлениями, и понять, чем жили и дышали люди, от которых остались лишь имена.

Я Джарра Телл Моррат, я – девушка с Земли, и вот мой рассказ.

Глава 1

– Джарра, Джарра, Джарра! – Иссетт на экране изображала, что ужасно удивлена. Эту гримаску с выпученными глазами она тренировала с Яслей. – Почему звонок в такое время? Разве в Земле-Америке не глубокая ночь?

Я хихикнула, переключила режим файндера и села на кровать лицом к плавающей в середине комнаты голограмме подруги. Я могла видеть ее только до плеч, едва прикрытых откровенной ночнушкой с блестящим кружевом. Иссетт училась на подготовительном медицинского в Земле-Европе, где отсчитывается стандартное межзвездное грин-время, а значит сейчас было без нескольких минут восемь утра.

– Я уже не на руинах Нью-Йорка. Наш курс только что перешел в Землю-Африку, так что живу по грин-времени плюс два часа.

Иссетт зевнула:

– Почему ты не выбрала подготовительный курс чего-нибудь цивилизованного? Могла бы жить на одном месте в приличных условиях, а не мотаться по раскопкам и не ютиться в примитивных куполах, которые приходится делить с преподавателем и еще двадцатью девятью студентами. У вас даже ванные общие! Это негигиенично.

Я не стала отвечать, просто скорчила рожицу. Иссетт – моя лучшая подруга, я сотни раз объясняла ей, как сильно люблю историю, особенно допортальную, когда человечество жило только на Земле, а не было разбросано по тысячам планет в разных секторах. Я рассказывала ей о том, как захватывающи раскопки руин древних городов – никогда не знаешь, где найдется еще одна стазисная ячейка с сокровищами прошлого или еще одним ключиком к знаниям и технологиям, утерянным в век Исхода из-за развала земной сети данных. Иссетт никогда меня толком не понимала, как и я не понимала ее увлеченности медициной.

– Знаю, знаю, – застонала подруга, – ты маньяк истории и раскопок. И всегда была… Минуточку! В Африке уже десять часов, разве ты не должна заниматься чем-то трудным и опасным снаружи или, по крайней мере, слушать скучную лекцию? Ты все время говорила, что преподаватель гоняет вас, как рабов.

– Должна бы, но Плейдону пришлось отложить начало работ, – засмеялась я. – Он потерял двадцать шесть студентов.

На голограмме появилась рука и подала Иссетт стакан фруджита. Рука исчезла, сменившись головой Кеона.

– Как лектор может потерять двадцать шесть студентов, Джарра? Я знаю, ты учишься с внеземными, но даже им нелегко заблудиться в межконтинентальном портале до Африки.

Его вид меня ошарашил. Кеон и Иссетт были частью моей «семьи»; мы, девять инвалидов, брошенных родителями сразу после рождения, жили вместе и в Яслях, и в Доме, и в Следующем шаге. На прошлое Начало года нам всем исполнилось восемнадцать, чуть позже Кеон и Иссетт заключили контракт помолвки, поэтому удивилась я не тому, что они вместе. Меня поразил костюм.

– Почему легендарно ленивый Кеон Танака не только проснулся, но уже и полностью одет в восемь утра? – спросила я. – Ты в новом костюме, правда? И даже причесан!

– Джарра, это все из-за тебя! – проворчал друг. – Иссетт хочет, чтобы я показал кое-кому свои световые скульптуры.

– А я-то тут при чем?

– Она тоже начала командовать всеми вокруг, как и ты, так что оказалось проще с ней согласиться, чем спорить с Джаррой номер два. Не представляю, как твой жених это выносит.

– Никем я не командую, и уж Фианом-то точно! – возмутилась я.

– Командуешь-командуешь, а теперь ответь на мой вопрос.

Я давно усвоила, что спорить с Кеоном не стоит. Чаще всего он тебя просто игнорирует. А в остальных случаях изрекает одно-единственное предложение, которое тут же доказывает, что он тебя в сто раз умнее. Как тогда, когда наша грозная учительница по физике целых пятнадцать минут ругала его за несделанную домашку, а потом Кеон зевнул и наконец заявил, что его смутила разница между фундаментальным уравнением портальной физики, выведенным Уолламом-Крейном еще в две тысячи двухсотом, и тем, что она написала в начале домашнего задания. Он, мол, не понял – это ошибка, или учительница сделала важное открытие, которое противоречит всем портальным теориям, принятым учеными в последние пятьсот с лишним лет?

Наблюдать такое весело, а вот быть жертвой Кеона – не очень, поэтому спорить я не стала, но о чем же он спрашивал, вспомнила не сразу.

– А, потерянные студенты! После Нью-Йорка нам дали четыре свободных дня до начала работ здесь, поэтому большая часть курса отправилась по своим планетам, навестить родных. Мы должны были явиться на новое место в период с семи часов вечера вчерашнего дня и до десяти утра сегодня. Вчера прибыли только мы с Фианом, а сегодня – только Лолия с Лолмаком. Что-то не так. Мы думали, что на завтраке уже все будут, но вид был как на «Марии Целесте».

– На чем? – переспросила Иссетт.

– Это знаменитая тайна времен доистории. Корабль «Мария Целеста» нашли посреди океана около девятисот лет тому назад. Он был в прекрасном состоянии, но без экипажа и…

Я остановилась, потому что Иссетт заткнула уши:

– Плохая, плохая Джарра! Никаких лекций по истории!

– Я не читала лекций, я пыталась объяснить, – вздохнула я. – Короче, Плейдон сказал, что не сможет начать занятия по крайней мере еще часа два. Фиан пошел на склад, выбрать себе бронекостюм получше, пока остальные не прибыли. Мне это не нужно, у меня собственный есть, я и подумала, что в кои-то веки могу позвонить тебе, а не просто обмениваться письмами. Ждать я не стала, потому что позже ты будешь заниматься своими медицинскими ужасами.

Иссетт кивнула:

– Мы начали трехнедельную вводную практику в технику регенерации и омоложения. Нам вчера показали человека в баке, и я упала в обморок. Ему регенерируют почки, поэтому брюшина была раскрыта и…

Я содрогнулась и воспользовалась ее же обычным ритуалом:

– Нет! Никаких медицинских страшилок! Плохая, плохая Иссетт!

Подруга только хихикнула:

– У нас полкурса чувств лишилось. Преподаватель говорит, что потом привыкнем. – Она обернулась к Кеону: – Тебе лучше вернуться к себе и расставить скульптуры. Нельзя опаздывать.

– Работай. Трудись. Старайся. И почему я согласился на помолвку с тобой?

Иссетт лукаво улыбнулась:

– Иди и будь с ним пообходительнее. Помни, что я тебе пообещала, если сделаешь все как следует.

Посулила она ему явно что-то очень хорошее: Кеон действительно ушел. Стоило ему выйти из комнаты, как Иссетт снова повернулась ко мне:

– А что эти четыре дня делала ты? – Она надулась. – К нам в гости не собралась!

– Не смогла, – пожаловалась я. – Ты же знаешь, что родители Фиана на прошлой неделе приезжали на Землю на церемонию награждения?

– Да, знаю. Я видела, как они потом разговаривали с вами, с тобой и Фианом.

– Прости, мне так и не удалось тогда поговорить с тобой.

Иссетт улыбнулась:

– Конечно, тебе пришлось позировать видеожукам Текущих Новостей Земли. Я совершенно обалдела! Я знала, что археологи, участвовавшие в спасении военных из разбитого корабля, получат «Звезду Земли», но ты ни слова не сказала про орден Артемиды! Ты давала подписку о неразглашении?

– Подписку о неразглашении? Да я не знала ничего! Когда мы с Фианом получили свои «Звезды», я думала, что это все. Когда военные в конце снова вызвали пострадавших разметчиков, чтобы дать нам ордена… Уж если ты обалдела, представь, как я себя чувствовала!

– Это был полный отпад! – восторженно согласилась Иссетт.

– Да.

Я на секундочку позволила себе насладиться воспоминаниями. Ордена Артемиды, высочайшей награды военных, впервые удостоили гражданских лиц. Я – одна из презренных инвалидов, рожденных с ненормальной иммунной системой, из-за которой можно жить лишь на Земле, но я еще и одна из всего одиннадцати живых, имеющих право носить «Артемиду». Подумать только!

– В общем, родители Фиана решили, что подождут на Земле начала наших каникул, чтобы отправиться на Геркулес вместе с сыном. И очень расстроились, когда Фиан заявил, что хочет остаться со мной на Земле.

– И чем кончилось? Он с ними или?.. – нахмурилась Иссетт.

– Остался со мной. Фиан может быть невероятно упрямым.

Лицо подружки просветлело:

– Вот и хорошо.

– Не совсем, – возразила я. – Его родители тоже остались.

– Не-е-ет! – Иссетт схватилась руками за кудрявую голову. – Совсем кошмар был?

– Ну, они очень старались быть радушными, но…

– Но?

Я вздохнула:

– Они все время были слишком уж вежливыми, у нас не раз случались неловкие паузы. Они делали мне комплименты, но…

– Думаешь, притворялись? – поморщилась Иссетт.

Я постаралась ответить беспристрастно:

– Они не рады, что невеста сына – инвалид, да и неудивительно. Я не могу покидать Землю, и значит, Фиан тоже привязан к ней.

– Для него самого это вроде не проблема, – заметила Иссетт. – Он же говорит, что собирается специализироваться по доистории и в любом случае проводить здесь много времени.

– Фиан может так считать, но, по мнению родителей, проблемы уже начались. Будь я нормалом, мы бы все вместе отправились на Геркулес. И дело же не только в трудностях, но и в стигме. Родители Фиана вежливо называют меня инвалидом, но что им говорят их друзья? Их сын заключил помолвку с приматом, с обезьяной, с выродком. Им, должно быть, ужасно неуютно, естественно, что они предпочли бы нормальную девушку.

Иссетт скривилась:

– Ну и чем вы занимались на каникулах? Так и провели все это время с родителями Фиана?

Я кивнула:

– Посещали вчетвером разные места: Стоунхендж, Помпеи, монумент Духу Человечества, музей науки имени Уоллама-Крейна, выставку о грин-времени в Гринвиче.

– Выглядит как список наших скучнейших школьных экскурсий.

– Я была не против Стоунхенджа и Помпей, но мы проторчали целый день в музее Уоллама-Крейна и четыре ужасных часа – у витрин по технике и истории развития порталов. Родители Фиана занимаются какими-то научными исследованиями в университете Геркулеса, им было интересно, а Фиан, кажется, все понимал, но тебе же известно, как отношусь к физике я.

Иссетт сочувственно кивнула – уж она-то знала, как я ненавидела уроки по естественным наукам в школе, потому что сидела рядом и терпела мои постоянные стоны.

– Бедняжка Джарра!

– Если в мои руки когда-нибудь попадет машина времени…

Подруга рассмеялась:

– Знаю! Ты сразу отправишься обратно в две тысячи сто сорок второй и задушишь Уоллама-Крейна в колыбели, чтобы он не смог изобрести портал. Ты всегда так говоришь. Это глупая идея, бестолковое ты создание! Неужели ты хочешь тащиться на санях, а не порталиться из одного места Земли в другое?

Я хихикнула:

– Пожалуй, нет. Обыкновенные порталы мне нравятся. Это межзвездные я… В общем, хуже всего было жить в гостинице.

– Что плохого в гостинице? Ведь так приятно иметь для разнообразия собственную ванную.

– Возможно, я маньяк истории, но ты стала маньяком ванных с тех пор, как начала изучать медицину.

– Ванные очень важны. Ты знаешь, сколько видов бактерий обитает в пищеварительном тракте человека?

– Нет, и не смей меня просвещать! Проблема с гостиницей была в том, что Фиан из сектора Дельта.

– И что? – непонимающе воззрилась на меня Иссетт.

– Все знают, что самые свободные нравы в отношении секса на планетах Беты. Обычаи Гаммы похожи на земные, а на Дельте все весьма сурово.

Иссетт догадалась, о чем я:

– Вам с Фианом пришлось жить в разных номерах, в одном нельзя было?

– Какое там «в одном»! Я удивлена, что его родители стерпели номера в одной гостинице. Мы даже обниматься не могли.

– Не может быть, чтобы в Дельте люди оказались настолько щепетильны! Фиан всегда казался… вполне раскованным рядом с тобой.

Я улыбнулась:

– Фиан ведет себя поразительно плохо для дельтанца, но его родители придерживаются традиционных взглядов. Поскольку у нас только первая трехмесячная помолвка, они одобряют, разве что когда мы за руки держимся. Фиан сказал, мол, ради собственного спокойствия лучше соблюдать их правила, пока они рядом.

Иссетт подняла глаза к потолку и состроила недоверчивую гримасу:

– И ты была рада подчиниться?

– Не то чтобы рада, но мне не хотелось стать причиной его споров с родителями. Я же совсем не знаю, каково это – иметь настоящую семью, а с ним трудно говорить об этом, потому что… – Я затрясла головой. – Ты понимаешь.

Иссетт посмотрела сочувственно. Тема родителей была для нее такой же болезненной, как и для меня. Немногие родители осмеливаются переселиться на Землю, чтобы не расставаться со своим ребенком-инвалидом, большинство об этом даже не задумывается. Они просто отдают позорящего их выродка под опеку Земной Больницы и тут же о нем забывают.

Мы вырастаем, зная, что нас отвергли, завидуя детям, которых видим во внеземных фильмах – тем, у кого есть настоящая семья. Большинство из нас, живя в Доме, мечтают о дне, когда нам исполнится четырнадцать и можно будет получить сведения о родителях и попытаться связаться с ними. Мы отчаянно надеемся: они пожалеют, что оставили нас, и захотят принять нас обратно. К четырнадцати годам мы уже понимаем, насколько это маловероятно, но большинство неспособно отказаться от призрачной мечты и все-таки пытается установить контакт.

Случай Иссетт оказался классическим. Ей очень хотелось признания настоящей семьи, поэтому она связалась со своими родителями, но получила лишь еще один отказ. Я была полной противоположностью. К четырнадцати годам я слишком озлобилась, чтобы воспользоваться предложенным шансом. Я не хотела признания родителей, я хотела отомстить им за то, что они меня бросили. В восемнадцать лет я придумала способ мести: притвориться нормалом, записаться на курс внеземных студентов доистории, которые проходят на Земле практику на руинах древних городов. Я собиралась сначала доказать им, что не хуже них, а потом объявить, что я – примат. Расхохотаться в их пораженные лица, выкричать свой гнев и уйти. Мой план не сработал: я обнаружила, что внеземные, эти крысы, совсем не так плохи, как я думала.

Тогда я наконец воспользовалась своим правом получить сведения о родителях. И узнала, что они служили в армии, а значит, им пришлось выбирать между продолжением военной карьеры или переселением на Землю со мной. Понятия не имею, что бы они сделали, будь я их первенцем, но у них уже было двое детей, поэтому…

Поэтому, да, они меня бросили, но, когда я с ними связалась… Восемнадцать лет я копила обиду. Восемнадцать лет отказывалась глупо мечтать, как другие дети. Восемнадцать лет притворялась, что мне все равно. И получила то, о чем мечтают все дети-приматы, но мало кому из них так везет. Родители хотели познакомиться со мной, собирались на Землю, чтобы встретиться. Полный отпад, лучше не придумаешь. Но моя мечта была разбита звонком военного генерала. Мои мать и отец погибли, пытаясь завоевать для человечества еще один новый мир.

Любое напоминание о родителях до сих пор вызывало множество мучительных эмоций. Не только из-за похороненной с их смертью мечты о семье, но и из-за моей инвалидности, из-за невозможности стать военной, потому что я привязана к Земле. Мы с Фианом старательно избегали этой темы. Я никогда не умела говорить об эмоциях, а он, похоже, побаивался затрагивать ее из-за моей прежней реакции.

Говорить об этом с Иссетт было ничуть не легче, поэтому я обрадовалась при звуке открывающейся двери. Фиан принес черный бронекостюм; видимо, с десяток их перемерил, стараясь выбрать самый подходящий – настолько спутались его длинные светлые волосы. Увидев плавающую голограмму, он остановился и помахал рукой:

– Привет, Иссетт!

Подруга помахала в ответ и попрощалась:

– Мне пора – нужно одеться и проверить, готов ли Кеон к показу. Пожелайте нам удачи.

– Желаем удачи! – послушно сказали мы хором.

Иссетт отключилась, изображение исчезло, и Фиан вопросительно посмотрел на меня:

– Удачи в чем?

– Сама не очень поняла. Иссетт уговорила Кеона показать кому-то его световые скульптуры.

Фиан пожал плечами и сменил тему:

– Далмора вернулась.

Мы с ним оба входили в первую археологическую команду группы, и остальные члены команды – Далмора, Амалия и Крат – это наши лучшие друзья.

– А Крат и Амалия?

Фиан отрицательно покачал головой:

– Далмора пока единственная.

После того как он повесил выбранный бронекостюм и кое-как причесался, мы вышли из своей комнаты с ее унылыми серыми стенами из флексипласа и по серому флексипласовому коридору отправились в серый флексипласовый зал – единственную комнату в куполе, вмещавшую больше шести человек. И нашли там Далмору, непривычно растрепанную и встревоженную: обычно ее черные до талии волосы изящно причесаны, а смуглое красивое лицо спокойно. Она взволнованно извинялась перед нашим преподавателем:

– Обычно я просто порталюсь до Данаи-межпланетной, перехожу в межзвездный портал и набираю Землю. Сегодня утром везде были огромные очереди. На самые популярные планеты отправляли блоками по расписанию, но на Землю ничего не было, и мне пришлось три часа простоять в общей очереди, пока…

В конце концов Плейдон не стал дожидаться паузы и решительно прервал:

– Далмора, успокойся. Я получил твое сообщение с объяснением, почему ты опаздываешь, к тому же ты вернулась первой.

– Правда? Я встретила в коридоре Лолию.

– Лолия и Лолмак оставались на Земле, провели эти дни со своим ребенком-инвалидом, – объяснил Плейдон. – Фиан и Джарра, разумеется, тоже были здесь, а я навестил друзей на раскопках Нового Токио. Из других миров ты вернулась первая. Очевидно, на всех межзвездных и межсекторных маршрутах большие задержки.

– О! – Далмора, кажется, чуть-чуть расслабилась.

– Земля находится в центре сектора Альфа, тебе нужен был только межзвездный портал, – сказал Плейдон. – Остальные прибывают с планет в других секторах, так что будут сначала порталиться в Альфу. Амалии, чтобы добраться сюда из Эпсилона, придется проходить даже два межсекторных портала, поэтому я уже написал ей, что знаю о задержках и понимаю, что она опоздает особенно.

Далмора с хвостом покачивающихся чемоданов отправилась в свою комнату, и Плейдон включил огромный настенный телик. На нем появился баннер Текущих Новостей Земли поверх изображения сияющих щитов корабля «Солнечный-5» на дне огромного кратера среди руин. Внезапно щиты исчезли, открылись аварийные люки, и из них начали вылезать фигуры в синих военных бронекостюмах.

– Опять! – простонала я. – Со времени солнечной бури и операции по спасению прошло уже больше месяца! Я знаю, ТНЗ редко удается самим снять что-нибудь впечатляющее, чаще они просто повторяют что поинтереснее из секторов, но сколько же можно!

Плейдон рассмеялся:

– Они начали снова показывать все про «Солнечный-пять» после церемонии награждения. Ты что, не видела себя в новостях, Джарра?

– Старалась не смотреть, сэр. Мне неловко.

Я увидела, что уже идут кадры с Олимпийской Ареной Земли, и поежилась. Сначала показали зрителей, а потом пятерых человек, каждый с орденом Артемиды на плече. Я стояла с левого краю и пыталась спрятаться от видеожуков – очевидно, безуспешно.

– Пожалуйста, можно другую программу?

Преподавателя мое смущение, кажется, позабавило, но он все же переключился на канал сектора Гамма. После новостей спорта на экране появились огромные очереди: «Серьезные пробки сохраняются на всех межпланетных и межсекторных пересадках. Администрация портальной сети извиняется за задержки, вызванные ограничением пассажиропотока из-за плановых технических работ по обновлению сети промежуточных линий, и просит по возможности отложить несрочные путешествия». Люди на экране один за другим жаловались на то, сколько им приходится ждать. Плейдон выключил звук как раз в тот момент, когда в зале появились одиннадцать студентов-гаммитов с Асгарда. За ними плыла по воздуху целая армада чемоданов. Мы учимся на курсе университета Асгарда, поэтому в нашей группе немало ребят оттуда.

Крат, шедший первым, тут же начал возмущенным тоном:

– Не поверите, сколько нам пришлось ждать в Асгарде-межпланетном! Четыре часа! Наш блок дважды переносили из-за пробок на шестом пересадочном, а когда мы наконец туда добрались, межсекторный портал в Альфу… – Он наконец увидел, что изображено на настенном экране, и разочарованно закончил: – А, вы в курсе.

Плейдон кивнул и добавил:

– Думаю, вам стоит пока пойти по комнатам. Я не начну лекцию, пока не соберется весь курс, времени у вас полно.

Новоприбывшие пошли разбирать вещи, а Фиан достал файндер:

– Позвоню родителям, проверю, как они до Геркулеса добрались.

– Давай, а я пойду, закончу распаковываться.

Я поспешила прочь. Я давно уже все распаковала, но я только что провела с родителями Фиана четыре дня подряд и не хотела послушно улыбаться, пока он им звонит. Выйдя в коридор, я чуть не налетела на одну из девушек с Асгарда. Она окинула меня неприязненным взглядом:

– Вижу, обезьяна вернулась. То-то здесь пованивает.

Я закусила губу. Я едва замечала Петру в начале года, но с тех пор, как одногруппники узнали, что я инвалид, не замечать ее стало невозможно. Большинство ребят, оправившись от изумления, продолжали относиться ко мне точно так же, как когда считали меня нормалом. Но только не Петра. Постепенно и несколько ее друзей с Асгарда присоединились к кампании тайных оскорблений. Она собиралась заставить выродка покинуть группу, но меня нельзя выпихнуть, просто обзывая. Я старалась свести проблему к минимуму, избегая приматоненавистников, поэтому попыталась просто обойти Петру.

Она тут же передвинулась и преградила мне дорогу:

– Тебя здесь быть не должно. Ты должна быть на подготовительном курсе университета Земли, вместе с остальными такими же!

Я попыталась обойти ее с другой стороны, но Петра снова не пустила меня. Если я просто поверну обратно в зал, она будет глумиться, что я от нее сбежала. Я перестала глупо дергаться из стороны в сторону и посмотрела ей прямо в лицо:

– Я имею точно такое же право находиться здесь, как и ты. Единственная разница между нами состоит в том, что мой иммунитет не так реагирует на иные миры. Это неважно, поскольку весь годичный курс проходит на Земле.

– Да, эти ядерные правила по изучению истории заставляют меня терять целый год на Земле, прежде чем перейти к по-настоящему важной современной истории. Достаточно неприятно и без того, чтобы еще и жить на раскопках в одном куполе с недочеловеком!

Несмотря на все усилия, терпение мое истощилось.

– Странно, что ты не замечала мой недочеловеческий вид и интеллект в начале курса! Ты верила, что я нормал, пока тебе не сказали про мою инвалидность. На курсе действует моральный кодекс сектора Гамма, который велит обращаться к согруппникам с уважением, поэтому почему бы тебе, как хорошей гаммиточке, не оставить меня в покое? Если Плейдон заметит, что ты устраиваешь, получишь кучу официальных предупреждений за поведение.

– Ему следовало бы выдать предупреждения тебе, – ответила Петра. – Ты врала, когда появилась на курсе. Притворялась, будто училась в Военной школе и была гражданской, как остальные. У тебя даже не хватило смелости самой сказать нам правду, заставила Фиана это сделать.

– Я этого не хотела!

Петра ударила по больному месту. Пока я плавала в регенерационном баке больницы, где восстанавливали поврежденную во время откапывания «Солнечного-5» ногу, Фиан решил сам объявить всем, что я инвалид. Он так и не рассказал мне, как именно это прошло, но, очевидно, ребята были и поражены, и рассержены на меня за вранье. Плейдон не должен был дать страстям разгуляться, и все же…

Ладно, Фиан держал оборону перед курсом за меня тогда, и это здорово с его стороны, но я из тех, кто предпочитает воевать сам, а не прятаться за чужими спинами. Поэтому-то я и скрывала от него неприятности с Петрой. Узнай он, захотел бы вмешаться, и мы бы поспорили. Я сейчас не в медбаке, отношение Петры – проблема моя, а не Фиана, сама и разберусь.

– Даже странно, что ты до сих пор не наябедничала Плейдону, – продолжала сочиться ядом Петра. – Он не скрывает своей любви к обезьянам. Конечно, если все-таки пойдешь поплакаться, предъявить тебе будет нечего – нас много, а ты…

Она прервалась – кто-то появился в коридоре. Я увидела, что к нам идет Джот, и успокоилась. Петра слишком хитра, чтобы говорить гадости при ком-нибудь, кроме своих приятелей-приматофобов, ей придется заткнуться.

Джот подошел, и Петра обернулась к нему, улыбаясь:

– Чувствуешь, какая вонь? Почему бы тебе не посоветовать выродку убраться подальше?

Я воззрилась на нее, не веря своим ушам, и увидела, как ее ухмылка стала шире. Что происходит? Я повернулась к Джоту, он отвел взгляд и промямлил:

– Проваливай, обезьяна. Тебя надо держать снаружи, в клетке, чтобы нормальным людям запах не мешал.

Он протиснулся мимо меня и поспешил прочь. Я в шоке смотрела ему вслед. Когда-то, в самом начале года, Джот во время раскопок сделал страшную глупость, я чуть не пострадала. Но когда я осознала, что он не маньяк-убийца, выбравший меня в жертву, а просто бестолковый неумеха, мы даже подружились. Я ему и нож бы побоялась доверить, с него станется за лезвие схватить, но, узнав о моей инвалидности, Джот остался мне другом. А теперь…

Обида, очевидно, легко читалась на моем лице, потому что Петра торжествующе рассмеялась:

– Джот попросил меня о помолвке.

Она догнала Джота, и они ушли вместе, обнявшись. Все ясно. Джот и Петра работали операторами тяжелоподъемников в четвертой команде. Они проводили вместе много времени, и Джоту захотелось большего. И неважно: он по глупости не понимал, какая Петра гадкая, или все понимал, но его это не волновало, лишь бы с ней спать. Петра захотела, чтобы Джот оскорбил меня, и он послушался. Друг только что стал врагом.

Я влезла в ближайшую ванную, скинула одежду и шагнула в кабинку душа. Расслабляясь под струями теплой воды, я обдумала положение. Если Петра и Джот помолвлены, надежды помириться с ним нет. Надо просто принять случившееся. Из уст Джота обычные оскорбления будут еще обиднее, но я потерплю. Я привыкла к насмешкам. Я провела всю свою жизнь за просмотром фильмов, снятых в секторах, где в любой момент один из героев внезапно мог отпустить шуточку про тупых обезьян вроде меня.

Я решила просто забыть пока о Джоте. Он всего лишь еще один из любителей обзываться. Нужно думать о хорошем, о друзьях, что остались со мной, узнав правду. Раскопки опасны, а я была разметчиком первой команды, то есть тем, кто стоял в центре рабочей площадки и рисковал больше всех. Без уверенности в остальных членах команды этого не сделаешь, но с ними мне повезло, со всеми четверыми.

Я переключила душ на сушку и, пока струи воздуха обдували меня, я сосредоточилась на тех, кто простил мне ложь и принял, будто нормала. Далмора, наш поисковик-наблюдатель, была единственной альфийкой в группе. При первой встрече я думала, что дочь Вентрака Ростхи, знаменитого автора исторических сериалов, окажется балованной принцесской. А она оказалась очень чуткой и доброй, добрее всех, кого я знаю.

Амалия и Крат работали на тяжелоподъемниках. Амалия – спокойная, крепкая и надежнейшая девушка с пограничной планеты в секторе Эпсилон, а Крат… ну, иногда он городит полную чушь, но смекалистый, и оператор высококлассный.

Я верила, что и Далмора, и Амалия не станут сразу отвергать меня, узнав о моей инвалидности, но от Крата ожидала худшего. Его отец сотрудничал с любительским телеканалом «Правда против угнетения», Крат постоянно цитировал его дурацкие теории о заговорах и гадости о приматах. Когда группа узнала, что я инвалид, я ждала от Крата насмешек, но он меня поразил. Заявил, ухмыляясь, что, если Джарра – обезьяна, так обезьяны, оказывается, очень даже неплохи. Стоит Крату подумать самому, а не повторять слова отца, как обнаруживаешь, что еще не все потеряно.

А главное, у меня был Фиан. Кроме помолвки, нас связывала и работа – он страховал меня, следил, не появилось ли опасности, всегда готовый вытащить меня на своем спасательном луче. Фиан не просто принял мою инвалидность. Он был готов перевестись вместе со мной на курс земного университета, если остальные проявят враждебность. Я решительно настроилась этого не допустить – пострадала бы наша учеба, – но Фиан доказал, что он потрясный.

Высохнув, я вышла из душа. Да, было бы здорово, если бы все считали меня настоящим человеком, и никто не пытался насмехаться каждый раз, стоит мне показаться одной в коридоре, но на это рассчитывать не приходилось. Я сама намеренно затесалась на курс нормалов по далеко не благородным мотивам, и сложившаяся ситуация была гораздо лучше того, чего я на самом деле заслуживала.