Молчаливые боги. Мастер артефактов

Иннистиул – остров работорговцев – находится рядом с Куннартом, и оба лежат в одном дне пути от Квири, столицы Одарнеи… Да, все сходится. Вот только эта новая деталь никак не вяжется с образом того кузнеца, которого Аннев знал всю жизнь.

«Шраон – хороший человек, – сказал он тогда Маюн. – Мы встречаемся с ним каждый Седьмой день».

«Да он же кузнец, Ани, – ответила его возлюбленная. – Как терранцы, понимаешь? А терранцы поклоняются Кеосу, причем все они как один – кузнецы!»

Аннев непроизвольно поморщился и тряхнул головой. С воспоминаниями вернулась и боль, которую он безуспешно пытался заглушить.

«Я убил ее», – подумал он.

Перед внутренним взором снова пронеслось страшное видение гибели Маюн.

«Я бы сжег ее в пепел, как Тосана, если бы она не упала в пропасть. Она так кричала… звала меня».

Аннев закрыл глаза. Хватит себя корить. Пора понять, что влюбленность мешала ему увидеть правду: Маюн не была добрым человеком. Как и ее отец, Тосан, она была полна злобы, гордыни и предрассудков. Она желала Анневу смерти, но главное – она желала смерти Содару, а этого Аннев никогда не забудет и не простит. Аннев винил в гибели священника самого себя: если бы не его глупое упрямство, его друг и учитель был бы жив. Но Содара убил Тосан, а, пока он совершал свою страшную казнь, Маюн стояла рядом, поощряя злодеяние отца.

Аннев с трудом заставил себя вернуться в реальность.

Итак, Шраон – рабовладелец. Точнее, был им когда-то. Это не делает его плохим – как, впрочем, и хорошим, – но порождает массу вопросов.

Кто же такой Шраон на самом деле? Какие еще тайны он скрывает и почему Содар ему доверял? Знал ли священник о кузнеце всю правду? Как и Содар, Шраон оказался не так прост, но в отличие от того был готов говорить о своем прошлом…

– Идем. – Шраон тряхнул его за плечи. – На торговом посту у Банока сможем продать зерно, которое нашли в кладовых Академии. Если память мне не изменяет, вход в Лукуру стоит немало.

Он отдал Фину поводья и зашагал по дороге. Остальные двинулись следом. Чувство неловкости, сковывающее компанию, понемногу рассеялось.

Аннев заметил, как Терин сбавил шаг и присоединился к Титусу и Брайану. Мальчишки принялись о чем-то шептаться, и Брайану от этого было явно не по себе: он то и дело поднимал мясистую ручищу и хмуро скреб бороду, однако ни разу не вмешался в разговор между своим пухлощеким учеником и его долговязым темноволосым другом.

На Фина откровения Шраона не произвели, казалось, никакого впечатления. Снова вооружившись до зубов, он молча шел за кузнецом, а его засаленные темные дреды, собранные в тугой хвост, упруго покачивались в такт шагам. Однако время от времени он исподтишка посматривал на Шраона, и в его взгляде не было и намека на страх или беспокойство, – скорее, в нем читался восторг, смешанный с уважением.

Аннев, нахмурившись, направился к Фину. Тот замедлил шаг и, не размениваясь на любезности, буркнул:

– Тебе чего?

– Ты говорил, что идешь с нами в Лукуру лишь потому, что Шраон знает людей, готовых хорошо заплатить за твои навыки аватара.

– Ну да.

– За какие навыки? Размахивание булавами?

– Без разницы – лишь бы плата была щедрой.

Аннев немного поразмыслил.

– Ты мог бы пойти с новобранцами, если тебе так хочется драться, – заметил он.

Фин кивнул.

– Где-где, а в армии ты бы точно не заскучал, – добавил Аннев.

– Ты что, хочешь избавиться от меня, кеокум? – ухмыльнулся Фин.

Аннев, ничуть не обидевшись, улыбнулся в ответ:

– Как раз наоборот. Я не знаю, что будет в Лукуре: Содар об этом особо не рассказывал, – и я понятия не имею, что за тип этот Рив. Поэтому друзья мне пригодились бы.

– А что, теперь мы друзья?

Аннев немного замешкался.

– Конечно. Или что-то вроде того.

Фин насмешливо фыркнул:

– Слушай, Аннев. Если мне больше не хочется тебя придушить, это еще не значит, что ты в списке моих друзей. И я не горю желанием связывать свою жизнь ни с тобой, ни с тем лысым придурком на коне. Академии больше нет, так что теперь мне никто не указ. Я сам решаю, куда мне идти и что делать, понял?

Еще бы Аннев не понял, ведь слова Фина являлись отголоском его собственных мыслей.

– В таком огромном городе, как Лукура, союзник не помешает. Хорошо, когда есть кому прикрыть тебе спину. Как во дворце у Янака. Мы там отлично сработались.

– Мы просто выполнили задание – правда, частично. А насчет «отлично сработались» – тут ты явно перегнул палку.

– Ну да, – хмыкнул Аннев, – если учесть, что вы бросили меня умирать. Вернее, не вы, а Кентон.

Фин усмехнулся и пожал плечами:

– Проблема в том, что мы оба не любим подчиняться. Я не Титус – ходить за тобой как привязанный – и в рот тебе заглядывать не собираюсь.

– Какая убийственная честность, – скривился Аннев. – Хотя ты прав – я бы тоже был не в восторге, если бы пришлось…

– …целовать мне задницу? – закончил за него Фин.

– Точно.

Аннев рассмеялся. Они замолчали. Терин с Титусом тоже умолкли, и когда Аннев посмотрел вперед, то понял почему: вдали показались знакомые стены Банока. Уже были видны южные ворота, расставленные шатры и толпы людей. Они приближались к торговому посту. Аннев собрался уже вернуться на прежнее место, как Фин произнес:

– Я не имел в виду, что мы не сможем работать вместе. Просто… просто я хочу, чтобы у меня был выбор.

– Я тоже. Не знаю, что меня ждет в Лукуре и кем окажется этот Рив. Я лишь хочу избавиться от этой проклятой руки.

– Можно ее отрубить.

Анневу шутка показалась совсем не смешной, но когда он посмотрел на Фина, то понял, что тот не шутит – слишком сосредоточенный был у него вид.

– Погоди, ты серьезно?

Фин кивнул:

– Сама она отвалится или ты ее отрубишь – какая разница? Подумаешь, оттяпаешь лишний кусок мяса.

Торговый пост был уже совсем близко. Аннев опустил взгляд на свою руку и, раздумывая над словами Фина, замедлил шаг. К нему подошел Шраон. Словно прочтя его мысли, кузнец похлопал по кожаной перчатке и сказал:

– Как окажемся в городе, я отведу тебя к моему знакомому. Глядишь, с его помощью снимем эту штуковину.

– Что за знакомый? – спросил Аннев, ощущая, как его беспокойство немного ослабевает.

– Кузнец один, – ответил Шраон. – По имени Долин.

На рынке стоял невообразимый шум. Торговцы, стараясь перекричать друг друга, нахваливали свой товар на всех возможных наречиях, от одарнейского до примитивного марклуанского и диковинного альтаранского.

– Свежие фрукты из Щедрого Предела! Так и тают во рту!

– Шелк с востока! Меха из Тира!

– Палдронская сталь! Топоры и мечи! Горшки и…

– Лошади! Лучшие скакуны из Грин-Фроха дешевле, чем в Десбире!

Торговый пост действовал только днем и представлял собой ряды навесов, телег и лотков, которые можно было без хлопот свернуть с наступлением сумерек и унести за надежные стены Банока. Поэтому Аннев и не видел его, когда был здесь три дня назад, ведь они с Фином и Кентоном приехали ночью.

«Всего три дня прошло, – подумалось ему. – А сколько всего случилось за это время! Тосан отправил нас за жезлом принуждения, который у нас украла Содья Рокас. Кентон бросил меня в кабинете Янака, и я чуть не сгорел заживо. Ойру преследовал меня от Банока до Шаенбалу. Я сбежал из темницы, проник в Проклятое хранилище, сражался с феурогами и Ойру. Я спас Содара… а потом он умер на моих глазах».

Воспоминание о Содаре снова вызвало чувство вины, которое начало расти как снежный ком.

«А потом я убил Тосана и Маюн. Сжег мастеров и древних. Разрушил Академию, и всех, кто был внутри, погребло под обломками. Потому что я не смог себя контролировать. Не смог справиться с этим».

Он сердито посмотрел на свою левую руку и только сейчас понял, что она сжата в кулак.

Аннев со Шраоном беспрепятственно прошли через городские ворота. Привратник в черной форме и коротком плаще с голубой каймой лишь мельком взглянул на них и снова отвернулся. Удивляться тут было нечему: в конце концов, во дворце Янака Анневу довелось столкнуться далеко не со всеми стражниками Банока, и все же он вздохнул от облегчения. Он до сих пор опасался, что по крайней мере один из тех, кого Янак подчинил через жезл принуждения, будет охранять ворота Банока и узнает Аннева.

На одноглазого кузнеца привратник тоже не обратил особого внимания – в Баноке недостатки внешности не считались меткой бога зла. Еще одно доказательство, что предрассудки, царившие в Шаенбалу, отличали деревню от остального мира.

– Кончай таращиться и шагай быстрее. – Шраон потянул Аннева за собой. – Если Долин все еще здесь живет, искать ее нужно в ремесленном квартале.

– «Ее»? Ты же говорил, что Долин – кузнец.

– Так и есть. Женщины тоже бывают кузнецами.

– Да, но это так… странно.

Шраон фыркнул:

– В Шаенбалу, может, и странно. Нужно быть особенным человеком, чтобы работать с металлом. Долин как раз такая.

– Почему ты решил, что она поможет?

– Она особенная, говорю тебе. Помню, как эта девчонка появилась в Баноке. – Шраон ухмыльнулся. – Чуть ли не всех клиентов у меня увела. Знатно пришлось мне тогда попотеть. Ее ведь не только железо слушается. Она и с серебром ладит, и с золотом. А в тонкой работе ей вовсе равных нет. Ко мне стали обращаться лишь за подковами да гвоздями, граблями да обручами для винных бочек. Ох и надоело же мне! Я хоть и не такой виртуоз, как Гвен, но цену себе знал. Так бы и прозябал здесь, если бы не Содар: когда он позвал меня в Шаенбалу, я без раздумий согласился.

– Позвал, чтобы заменить моего отца.

Шраон замедлил шаг и искоса глянул единственным глазом на Аннева:

– Так ты знаешь?

Аннев кивнул:

– Содар рассказывал.

Шраон что-то тихонько пробормотал.

– Вы с Содаром были давно знакомы, – продолжал Аннев. – Может, даже задолго до того, как ты осел в Баноке. Верно?

– Верно.

Они снова ускорили шаг.

– Впервые я встретился с Содаром, когда был еще ребенком, – рассказал кузнец. – На Иннистиуле.

– Значит, еще до того, как стал работорговцем?

Шраон покачал головой:

– И да и нет. Слышал когда-нибудь выражение: некоторые рождаются рабами? На Иннистиуле так оно и есть. Но родиться там можно как рабом, так и работорговцем. Со мной случилось второе. Семейное дело, видишь ли. Варишься в этом с рождения, свято веря, что весь мир так и устроен. Но Содар открыл мне глаза.

– Сколько тебе было? – спросил Аннев, который с жадностью впитывал каждое слово.

Содар никогда не делился с ним такими подробностями своей жизни, как и Шраон – ни разу за все годы, что Аннев знал его в Шаенбалу.

– Думаю, лет пять. Уже не помню, что привело Содара на остров. Он привез с собой двух мальчишек – Тэйна и Туора. А еще женщину… запамятовал ее имя.

– Так ты знал моего отца?

– Это громко сказано. Туор был немного старше, но в детстве разница в несколько лет – пропасть. Так что вместе мы не играли. Содар дружил с моим отцом и появлялся в нашем доме. Помню, вокруг него часто собиралась толпа и он рассказывал чудные истории, приправляя их магическими фокусами.

– Содар развлекал толпу историями? Как наш Йохан, свечник?

– Да из Йохана рассказчик – что из меня ювелир. – Шраон с презрением сплюнул. – Он свои байки травил, только чтобы продать побольше свечек. А вот Содар… да ты вспомни его службы – заслушаешься! Там и магия не нужна.

– Зато она была нужна раньше, – глухо промолвил Аннев. – Чтобы спасти моих родителей.

Шраон прищурил свой единственный глаз:

– Содар спас тебя, Аннев. Иначе тебя забили бы камнями, как и твоего отца. Жаль, что меня там не было. Как знать, может, мы с Содаром и могли бы как-то остановить… Да что толку об этом говорить – этих людей уже нет. Кто-то давным-давно умер, кого-то сожрали тени…

Тут Шраон замолк, и внезапно Аннев вспомнил, как погибла Аланна: ее утащили под землю эйдолоны, и Шраон, как ни пытался, так и не смог вытащить ее из сумеречного омута.

– Расскажи мне о Долин, – попросил Аннев, меняя тему разговора. – Или… о Гвен?

Шраон, задорно крякнув, свернул в какой-то узкий переулок. По обеим сторонам улочки, тесно прижимаясь друг к другу, высились дома, наполовину скрытые под навесом крыш.

– Скажем так, Долин – ее рабочий псевдоним, такое имя она ставит на своих изделиях. Думаю, она просто не хочет себя выдавать: пусть люди считают, что она мужчина, тогда и товар станут брать охотнее.

– Так почему ты решил, что она сможет снять эту руку?

– А это, – сказал Шраон, сверкнув единственным глазом, – Гвен тебе сама объяснит.

– Постой, ты ведь сказал…

Но Шраон не дал ему закончить.

– Мы пришли! – объявил он, ухмыляясь во весь рот.

Они остановились у приземистого каменного дома. Вывеска отсутствовала, дверь давно почернела от сажи.

– Помни о манерах, ты все-таки гость. А я – давний соратник и конкурент, и мне единственному дозволено называть ее Гвен. Так что помалкивай, говорить буду я. – Он поднял кулак, готовясь постучать. – И не вздумай верить всему, что она скажет! Особенно обо мне.

Аннев кивнул, твердо решив: как бы не так! Только что выяснилось, что его хороший знакомый Шраон в прошлом был рабовладельцем, да к тому же с самого детства дружил с Содаром – загадочным, скрытным Содаром, прожившим целую сотню жизней, а то и больше. Кто знает, сколько еще секретов таит в себе ваше прошлое, мастер кузнец?

Глава 3

Шраон постучал мясистым кулаком в закопченную дверь. По кузнице прокатилось гулкое эхо. Он немного подождал, потом постучал снова, но открывать ему никто не спешил. Кузнец, помрачнев, поправил повязку на глазу.

– Вывески нет. Неужто Гвен съехала?

– Когда вы виделись в последний раз?

– Давно, – признался Шраон. И хмуро добавил: – Очень давно. Я нечасто ее навещал – особо близкими друзьями мы никогда не были. Но мой осведомитель сказал, что она до сих пор тут живет.

– Что за осведомитель?

– Фермер один, Гриббл. Иногда Содар посылал меня в Банок, и, если мне не хотелось тут светить своей физиономией, я просил Гриббла помочь. Когда ты отправился сюда за артефактом, Содар велел мне связаться с ним, чтобы Гриббл доставил срочное послание Риву в Квири. Гриббл обещал связаться с Тукасом – нашим человеком в Лукуре. Думаю, Рив то послание уже получил. По крайней мере, очень на это надеюсь.

– Но какое отношение этот Гриббл имеет к Гвен?

– Долин, – поправил кузнец. – Называть ее Гвен могу только я. Да и то чтобы лишний раз ее подразнить.

Он снова постучал в дверь, на этот раз намного громче.

– Гриббл добывает мне сведения о кое-каких людях, – сообщил Шраон. – Людях, представляющих особый интерес, так сказать. Как Янак Харт, к примеру. Или Гвен.

– А почему она…

– Вот у нее и спроси! Если, конечно, мы ее когда-нибудь найдем.

Последние слова он пробормотал себе под нос.

Аннев с недоумением огляделся:

– Странное место для кузницы. Твоя стояла на открытом воздухе, а здесь даже окон нет. А как же нестерпимый жар? Куда деваются пар и дым? Как здесь вообще можно плавить металл?

– Ювелиру пылающее горнило ни к чему. Хотя ты прав. Я тоже в свое время задавал себе эти вопросы. Видишь ли, Долин не простой кузнец…

Шраон повертел головой, бросил быстрый взгляд на окна соседних домов и крыши, а затем, понизив голос до шепота, продолжил:

– Своим мастерством она обязана одной маленькой тайне…

– Погоди, – не понял Аннев. – Хочешь сказать, она кеокум?

Шраон неодобрительно цыкнул.

– Боги, Аннев, ты в курсе, что это звучит оскорбительно, а? Я знаю, что в Шаенбалу вам это с рождения твердили, но уверяю тебя: люди, использующие магию, никакие не кеокумы. Они наделены особым даром – «талантом крови», как они сами говорят, – и мы зовем их ремесленниками. В твоей деревне, надо думать, в ходу были совсем другие прозвища.

– Да, – согласился Аннев, пытаясь осознать все услышанное. – Так Долин умеет пользоваться магией? Как Содар?

– Не совсем. Но лучше она сама тебе все объяснит – если мы все-таки с ней увидимся.

– Чем обязана?

Шраон с Анневом обернулись и увидели в переулке немолодую широкоплечую женщину. Она обладала узкой талией и мускулистыми руками, глядя на которые можно было предположить, что незнакомка с легкостью способна поднять кузнечный молот – или размозжить чей-нибудь череп, случись такая необходимость.

– Гвен! – Лицо Шраона расползлось в широченной улыбке. – Сколько лет, сколько зим! Надо же, ты ничуть не изменилась: все такая же сильная – медведя запросто голыми руками завалишь.

Два гигантских шага – и женщина уже стояла рядом с ними.

– А ты все такой же красавец, что запросто сойдешь за одного из них.

Она поставила у двери громоздкий мешок, который держала в руке, и кивком указала на Аннева, скользнув взглядом по его перчатке:

– А это кто? Новый подмастерье?

– Ну… можно и так сказать.

– Ясно.

– Можем поговорить внутри? Хочу попросить тебя об одной услуге.

– Шраон Ченг просит об услуге меня? – Долин рассмеялась. – С большим удовольствием повешу на тебя этот должок. Идемте.

Она вынула из-за пояса огромный ключ, отперла дверь и распахнула ее настежь, пропуская мужчин вперед. Шраон вошел первым, и Аннев, пробормотав слова благодарности, поспешил следом.

Внутри царили чистота и полумрак. Долин пересекла комнату и, подняв скользящую створку окна, открыла ставни. В кузницу хлынул солнечный свет. Помещение оказалось довольно просторным: кузница занимала весь первый этаж здания и еще два этажа примыкающего к нему дома. Помимо нескольких столов, каждый из которых был оборудован как самостоятельное рабочее место, Аннев увидел очаг, плавильню, кузнечный горн и печь.

Аннев осторожно приблизился к столам и тихонько ахнул: такого разнообразия инструментов ему в жизни видеть не доводилось. Были здесь всевозможные щипцы, тиски, резцы, а еще крошечная наковальня с молоточком и множеством пинцетов. На полу стояло с полдюжины бочек с водой.

– Сколько инструментов! – не удержался он, позабыв о наказе Шраона помалкивать.

Гвендолин опустила мешок на пол. Раздалось бряцание металла.

– Ты знаешь каких-нибудь поэтов? Тебе вообще известно такое слово – «поэт»?

Аннев вспыхнул до корней волос.

– Конечно.

Долин, вздернув бровь, взглянула на Шраона, и оба улыбнулись.

Так, все ясно. Надо мной издеваются.

– Сколько инструментов в распоряжении поэта?

Этот вопрос застал Аннева врасплох.

– Хм… нисколько? Я имею в виду… один – его голос.

Шраон издал веселый смешок, но Долин оставалась серьезной.

– Поэт использует слова. Сколько всего в мире слов?

Тут Аннев решил, что больше не ударит в грязь лицом.

– Поэт может творить на даритском, а также илюмитском и терранском. Еще есть древнедаритский и глифы силы… Если принимать в расчет все слова – произносимые и существующие на письме, – всего в мире наберется несколько сотен тысяч слов. А то и миллионов. – Он перевел дух. – Полагаю, ты хотела сказать, что по сравнению со средствами, доступными поэту, набор твоих инструментов жалок и ничтожен? Я прав?

В глазах Долин вновь появился лукавый блеск.

– Быть может, ты смышленее, чем кажешься на первый взгляд. – Она улыбнулась. – Этот мальчик явно не твой подмастерье, Шраон. Кто он тебе?

Одноглазый кузнец довольно хмыкнул:

– Ты меня раскусила. Я обучил Аннева азам кузнечного дела, это правда, но на самом деле он ученик Содара.

Долин смерила Аннева внимательным взглядом:

– Так ты обучен грамоте? Эта перчатка сбила меня с толку, но теперь все встало на свои места. Впрочем, для писца или помощника священника у тебя слишком мускулистые руки. – Она повернулась к Шраону. – И много он знает?

В комнате повисла неловкая, звенящая тишина. С каждой секундой нехорошее предчувствие, терзавшее Аннева, нарастало. Почему Шраон так уклончиво отвечал на его расспросы о Долин? И почему сам даже не попытался снять Длань Кеоса, а решил доверить это дело другому кузнецу? Сам Аннев мог придумать лишь одно объяснение, от которого его бросило в холодный пот.

– Только подозревает, – нарушил тишину Шраон. – Я держал язык за зубами, но вид твоей кузни вызвал у него кое-какие догадки.

Аннев судорожно сглотнул, чувствуя, как от ужаса сжимаются внутренности.

– Неужели? – Долин, не сводя с Аннева проницательного взгляда, подошла ближе. – У него есть дар, верно?

Шраон тут же стал серьезен.

– Дар… и не только. Покажи ей!

Аннев нехотя повиновался. Глядя на Долин, он принялся медленно стягивать перчатку. Едва рука показалась из-под грубой кожи, как комната озарилась золотым сиянием. Женщина ахнула и прикрыла рот ладонью.

– Кеос, – выдохнула Долин. – Это… это она?

– Аннев, покажи ей всю руку.

Аннев сдернул перчатку, и перед потрясенным взором Долин предстала Длань Кеоса во всем своем ужасающем величии. Долин дрожащей рукой поманила Аннева к себе:

– Ты позволишь?

Аннев кивнул, и женщина с благоговейным трепетом прикоснулась к золотой поверхности. Ее пальцы обвели дымящуюся наковальню и молот, потом скользнули по буквам, начертанным на ладони и тыльной стороне руки. Аннев невольно вздрогнул: как ни странно, волшебный протез оказался намного чувствительнее его правой руки.

Долин шевелила губами, читая про себя таинственные слова. Memento Semper. Numquam oblivisci. Она перевернула руку ладонью вниз. Aut inveniam viam aut faciam.

– Ты знаешь, что это такое? – Она пристально посмотрела на Аннева.

К тому наконец вернулся дар речи.

– Да. Вы можете… могли бы помочь мне снять ее? Она проклята. Мне страшно. Помогите мне.

Аннев едва сдерживался, чтобы не заплакать.

– Я… я не знаю. Но я попробую. – Долин снова взглянула на золотой протез и покачала головой. – Это могущественная магия, Шраон.

– Мы уже поняли, – мрачно ответил кузнец. – Имели счастье самолично в этом убедиться.

– Правда? – Долин пару мгновений озадаченно смотрела на обоих. Вдруг ее брови поползли вверх. – Вчера небо на западе прорезал луч ослепительного света. Так это была… Длань?

– Вы его видели? – изумленно переспросил Аннев. – Здесь, в Баноке?

Долин кивнула:

– Столб огня, яркого, как само солнце. Или даже ярче – ведь мы видели его ровно в полдень.

– Кто это – «мы»?

– Да все, кто живет в этом проклятом городишке. Только об этом и говорили до заката. Народ решил, что это друиды или илюмиты устроили зрелище в честь Регалея. – Долин фыркнула. – Несусветная глупость. На магию друидов это совершенно не похоже, а илюмиты не идиоты, чтобы привлекать к себе внимание подобными фокусами. По крайней мере, здесь, в Дароэе.

– Ясно, но давай ближе к делу, Гвен: ты можешь снять эту руку?

Долин перевела взгляд на Шраона.

– Можно попытаться. Но лучше бы вам найти творца артефактов – вот кто действительно сможет помочь.

– Творца артефактов? – воскликнул Аннев, отдергивая руку. – Но… они же все терранцы!

Долин расхохоталась:

– А я, по-твоему, кто?

Это было чересчур.

– Нет, не может этого быть… – пробормотал Аннев, испуганно пятясь к двери. – Шраон, почему я здесь? Зачем ты меня к ней привел?

– Не бойся, парень, – успокоил его кузнец. – Долин не терранка – по крайней мере, точно не та, кем ты ее представляешь. Она орванийка, то есть из новотерранцев. Ее народ искусен в обращении с металлами и минералами.

– Ты хочешь сказать… она поклоняется Круитхару?

Долин кивнула. К горлу Аннева подкатил горький комок. Именно с Круитхаром заключил сделку Янак Харт: бог пообещал купцу новое здоровое тело – в обмен на Аннева.

Аннев быстро оглянулся на дверь. Он заметил, как напряглись мышцы Долин, и машинально принял боевую стойку. Пусть только попробует напасть – он будет драться до последнего. Если, конечно, не успеет сбежать.

Рука Шраона легла ему на плечо.

– Да тише ты, парень. Вот потому-то я и хотел, чтобы Долин сама тебе все рассказала.

– Она почитает Круитхара, Шраон. Круитхара, который на меня охотится!

Аннев сцепил руки и тут же ощутил, что левая, которая еще минуту назад была холодной, стала почти горячей. Он поспешил снова спрятать ее под толстой перчаткой.

Шраон выглядел растерянным. Удивленно подняв брови, он повернулся к женщине. Пальцы кузнеца сомкнулись на рукояти алебарды.

– Гвен, это правда?

От Долин его движение не ускользнуло. Держа руки на виду, она сделала короткий шаг назад.

– Ты явился сюда, чтобы угрожать мне, Шраон? – Женщина презрительно фыркнула. – Зря ты обвиняешь меня в дурных намерениях. Сомневаюсь, что среди богов и богинь найдется тот, кому не захотелось бы увидеть владельца Длани Кеоса.

– Ты не ответила на вопрос.

– Вообще-то, это и был ответ. Позволь тебе напомнить: ты в моем доме. В моей кузнице. Ты сам ко мне пришел, я об этом не просила. – Она махнула рукой на дверь. – Я вас не держу.

Долин взглянула на Аннева, и в этот самый миг из-под его перчатки вырвалась тонкая струйка дыма. Аннев слегка махнул рукой, пытаясь разогнать дым, но, к досаде мальчика, Долин все видела. Женщина покачала головой:

– Забудьте об этом. Вам пора.

Она уже собиралась вытолкать Шраона за дверь, но кузнец увернулся, отступил на несколько шагов и снова заговорил:

– Да погоди ты, Гвен. Прошу, не надо так. Мальчишке и правда нужна твоя помощь.

– У меня своих проблем хватает. – Долин скрестила руки на груди. – И до ваших мне нет никакого дела. Я не потерплю, чтобы меня оскорбляли в моем же собственном доме. И прекрати звать меня Гвен! Я тебе не какая-нибудь трактирщица или крестьянка. Меня зовут Долин. Не Линн, не Гвенни, не Долл – Долин. И тебе это прекрасно известно.

– Долин, умоляю! Помоги ему. Я тут бессилен, а у тебя есть дар.

– Дар есть у каждого, – пробормотала Долин. – Но лишь немногие из нас знают, что с ним делать.

Она убрала за ухо прядь каштановых волос и, снова посмотрев на горящую огнем золотую руку, покачала головой. Потом перевела хмурый взгляд на перепуганного Аннева. Тот ничего не сказал, лишь едва заметно кивнул, но в его глазах было столько боли и мольбы, что Долин сдалась.

– Я попробую, Шраон, – вздохнула она. – Но лишь в память о нашем общем прошлом. Обещать ничего не могу. Как я уже сказала – вам нужен настоящий творец артефактов.

Тут Аннев кое-что вспомнил.

– Это такой человек, как… Урран?

Женщина удивленно вскинула бровь:

– Ты слышал о нем? Ну да какая разница – он тебе точно не поможет.

– Постой, – недоверчиво произнес Аннев, – так Урран до сих пор жив?

– Он из вечных, – проворчала Долин, – может, прячется себе где-нибудь. Он исчез сразу после похода за диамагами, который и возглавлял. Это случилось две тысячи лет назад. Как по мне, он давно уже мертв.

– Диамаги?.. Утерянные артефакты богов?

– Они самые. Навряд ли Содар об этом знал – как и остальные дариты, – но для нас это не секрет.

Аннев жадно впитывал новую информацию.

– Повторяю вам, здесь нужен истинный мастер, который специализируется на артефактах, – продолжала Долин. – И не только на посредственных безделушках, которые запросто может создать любой из нас. Я говорю о настоящих, великих артефактах, которые со временем не утрачивают своей силы. – Она постучала ладонью по кузнечной перчатке Аннева: – Как этот.

Долин несколько секунд пристально смотрела на перчатку, словно хотела проникнуть взглядом сквозь толстую кожу.

– Боги мои, мальчик. Тысячи людей убили бы за нее, отрезали собственную руку, чтобы обладать Дланью Кеоса.

На мгновение она умолкла.

– Как же тебя так угораздило? Считалось, она бесследно исчезла после поражения Кеоса в Возгарской битве, за тысячу лет до того, как пропал Урран.

Аннев посмотрел на Шраона: кузнец пожал плечами.

– Это твоя история, парень. Тебе и рассказывать.

Однако Аннев колебался. Действительно ли он может довериться этой женщине? Стоит ли ей вообще доверять?

Долин словно прочла его мысли.

– Ты все еще боишься, что я приведу к тебе Круитхара? – Она задумчиво кивнула. – Ты осторожен, и это правильно. Я жрица Круитхара, Аннев, и я беззаветно предана своему богу.

Искренность Долин подкупала, тем не менее Анневу пришлось призвать на помощь все свое самообладание, чтобы не броситься прочь очертя голову. Тут еще и левая рука нестерпимо зачесалась, как будто скрывавшая ее перчатка загорелась изнутри.

– Именно поэтому Шраон и привел тебя ко мне, – продолжала Долин, не сводя с Аннева внимательного взгляда. – Орванийцы как никто умеют обращаться с металлом и минералами, к тому же среди жрецов Круитхара не найдется ни одного, кто знает хотя бы половину того, что знаю я. Поэтому надежда есть. – Она сделала паузу. – Хочешь услышать больше или этого достаточно?

– Ты позволишь мне уйти? Если вдруг я не захочу остаться, ты отпустишь меня?

Долин усмехнулась:

– А ты думаешь, я закую тебя в цепи и заставлю возносить молитвы Круитхару? Если ты и нужен моему богу, то готова биться об заклад, что причина тому – этот проклятый артефакт. Так что если все получится – в выигрыше останемся мы оба. – Она протянула к нему руку ладонью вверх. – Так ты позволишь мне попытаться? Или сбежишь отсюда, как испуганный ягненок?

От ее слов Анневу стало немного спокойнее, хотя его щеки предательски вспыхнули. Что ни говори, а Долин его все-таки раскусила, ведь больше всего на свете ему сейчас хотелось бежать отсюда без оглядки. Он кашлянул, прочищая горло, и снова осмотрел диковинные инструменты: интересно, какие из них обладают магией, способной избавить его от этой треклятой руки?

– Содар почти ничего не рассказывал мне о терранской магии. Чем ты собираешься пользоваться?

Долин подняла руки, и Аннев впервые обратил внимание на ее ладони – широкие, в заскорузлых мозолях.

– Этим.

Аннев насупился, сбитый с толку ее ответом.

Вместо объяснений Долин потянулась к мешку, который принесла с собой, и вытащила из него кусок золота размером со свой кулак. Очевидно, он обошелся ей в пять солари, не меньше. Сильные пальцы принялись ловко разминать металл, расплющивать и растягивать с такой легкостью, словно обыкновенную глину. Аннев зачарованно наблюдал, как бесформенная масса превращается в широкую ленту, а та становится изящным браслетом; как пальцы Долин скользят по его краю, оставляя за собой филигранное кружево узора.

Закончив работу, Долин протянула браслет мальчику. Тот бережно взял украшение и, затаив дыхание, осмотрел со всех сторон.

– Восхитительно, – только и смог произнести Аннев.

Он вдруг осознал, как велика пропасть между Долин и его другом: по сравнению с ней Шраон выглядел как неопытный подмастерье, едва взявший в руки кузнечный молот. Испытывая почти благоговейный восторг, он отдал браслет Долин.

– Спасибо, – поблагодарила она. – Закончу его позже. Теперь пригодятся и инструменты: нужно добавить кое-какие детали – может, сделать прорези – посмотрим.

Она положила браслет рядом с остывшим очагом.

– Но твоя рука не из золота. Она лишь выглядит как золотая, потому что такой задумывал ее Кеос, однако отлита из иного материала. Того же, из какого боги сотворили мир.

Она замолчала, ожидая, пока смысл ее слов дойдет до Аннева. Тому понадобилось лишь несколько мгновений.

– Аклумера, – выдохнул он, распахнув глаза от изумления.