Секс без людей, мясо без животных. Кто проектирует мир будущего

– Если потрогаете ее здесь, – он энергично тыкает Рокси в вагину сквозь трусы, – она поймет, что вы делаете.

– Прекрати! О-о-о! – похотливо отзывается Рокси, но ее губы не двигаются, и бестелесный голос раздается из динамика под париком, будто у неприличной детской куклы с кнопкой.

– Прости, Рокси, просто рассказываю фанатам, что ты умеешь, – отвечает Дуглас.

Далее он объясняет, что у Рокси пять предустановленных личностей, описанных на табличке из оргстекла рядом с его трибуной: Веселая Венди («компанейская и авантюрная»), Фригидная Фарра («сдержанная и стеснительная»), Матерая Марта («очень опытная»), Садо-Мазо Сьюзен («готовая удовлетворить ваши фантазии о боли/удовольствии») и Юная Йоко (осторожно названная «ну очень молодой (едва ли 18)»). Если взять ее за руку в режиме Юной Йоко, она ответит: «Мне нравится держаться с тобой за руки»; в режиме Веселой Венди она скажет: «Я знаю, куда ты можешь засунуть руку».

– Если я буду заигрывать [с Веселой Венди], она ответит: «Давай сделаем это жестко». И так далее, – рассказывает аудитории Дуглас. Кажется, каждой клеточке его тела не терпится вернуться за компьютер, но он продолжает: – Вы заполняете шаблон, заполняете анкету, и Рокси узнает, что вам нравится. Это необязательно связано с сексом. Название этой компании – «Настоящий компаньон». Нам интереснее производить компаньонов и друзей и создавать отношения, потому что в жизни есть не только секс. – К этому времени фанаты порно уже потеряли интерес.

После появления на AVN Дуглас попал на первые полосы изданий по всему миру. Большинство журналистов пропустили тот момент, что он, по сути, представил плохой манекен с отверстиями и динамиком в голове; о Рокси писали так, будто она уступает только Прис^[13] из «Бегущего по лезвию». Fox News^[14] повторил заявление Дугласа о том, что ее механическое сердце питает систему жидкостного охлаждения. В The Daily Telegraph^[15] сказали, что она может обсуждать футбол и при необходимости сама скачивает обновления через вай-фай. Spectrum^[16], один из ведущих журналов об инженерии, повторил фразу Дугласа о том, что робота совершенствовал штат из 19 механиков, скульпторов и сварщиков. На ABC News^[17] сообщили, что он потратил на разработку миллион долларов. CNN^[18] передал слова Дугласа о том, что Рокси лепили с тела натурщицы и что на робота уже поступило 4000 предзаказов.

Впервые я связалась с True Companion, чтобы договориться о встрече с Дугласом и Рокси в Нью-Джерси, через шесть лет после презентации на AVN. Ответила мне специалист по связям со СМИ Нэнси. «Мы очень рады создавать продукт, который помогает стольким людям, – пишет она в электронном письме. – Версия номер 16, последняя на данный момент, была очень хорошо принята».

Через несколько дней меня удостоили короткой телефонной аудиенции с Дугласом, который находился в Нью-Джерси, и с самого начала было ясно: он хочет, чтобы его воспринимали всерьез.

– Сексуальный аспект – поверхностный, его достичь не так уж сложно. Сложно передать характер и добиться настоящей связи, отношений, – говорит он мне. – Цель True Companion – предоставить безоговорочную любовь и поддержку. Что здесь может быть негативного? Какой минус в роботе, готовом протянуть вам руку как буквально, так и фигурально?

Минус, естественно, в эмоциональной пустоте замены человеческого тепла на железо и программное обеспечение, но Дуглас этого как будто не замечает.

– С сегодняшней медициной мы продлеваем людям жизнь, но сам уровень их жизни падает. А все потому, что мы улучшаем только физические аспекты жизни человека. И тут я вижу возможность, – продолжает он. – Например, есть пациент с церебральным параличом. Для него это шанс улучшить социальный аспект жизни, – Дуглас пытается выставить себя каким-то всесторонним терапевтом, но я не могу выкинуть из памяти, как в Лас-Вегасе он тыкал Рокси в промежность.

Когда я спрашиваю, сколько моделей он продал и кто его типичные клиенты, он отказывается говорить о конкретике. Когда я предлагаю прилететь, чтобы самой увидеть производство Рокси, он говорит, что фабрика True Companion находится в Индии, закрыта для посещения и «секретность очень важна», поэтому любая демонстрация в научно-исследовательской лаборатории в Нью-Джерси требует разрешения его инвесторов. Он говорит, что перезвонит мне на этот счет.

Но не перезванивает. Я пишу ему по электронной почте раз в пару недель. Он говорит, что хочет, чтобы я посетила его с Рокси в Нью-Джерси, но он в разъездах и еще не может определиться с датами. Затем говорит, что нам лучше подождать выхода семнадцатой версии в следующем квартале. Проходят месяцы. Я не сдаюсь. Всего мы, пока я пытаюсь организовать визит, обмениваемся 36 письмами. В какой-то момент он зовет меня в Лас-Вегас, чтобы увидеть его и Рокси на следующей выставке AVN, но только я собираюсь купить билет, как он говорит, что не сможет приехать. Больше чем через год после нашего первого телефонного разговора я предлагаю прилететь для встречи в любое время и в любое место по его выбору, с роботом или без него. Тишина.

На сайте True Companion мигают фиолетовые кнопки «ЗАКАЖИТЕ ЕЕ СЕЙЧАС!», чтобы потенциальные клиенты приобретали Рокси по стартовой цене в 9 995 долларов, но еще никто не признавался, что купил ее, ни журналистам, ни на каком-нибудь форуме, и с 2010 года не выходило ее новых фотографий. Насколько я могу судить, Рокси не существует. Она – просто спектакль на порноконвенте, сайт и несколько газетных вырезок. Она – то, что гики называют vaporware^[19].

По сей день Рокси с придыханием обсуждают журналисты, ученые и критики. Феминистки выставили True Companion процветающим бизнесом, чтобы выступить против него. Возмущенные колумнисты в изданиях от The New York Times^[20] до лондонской The Times^[21] осудили ее режим Фригидной Фарры за то, что он позволяет мужчинам разыгрывать фантазии об изнасиловании. Сравнительно просто заключить, что Рокси, скорее всего, такое же мифическое создание, как и Галатея, только никто не хочет этого признавать.

Я снова созваниваюсь с Дэйвкэтом. Прошло больше года с нашего последнего разговора. Прямо перед тем как запустить скайп, я вижу, что Сидоре сообщила примерно двум тысячам своих фолловеров в твиттере о том, что мы снова поболтаем. Не знаю, как на это реагировать: странно лайкать твит, написанный сорокапятилетним мужчиной, который притворяется собственной секс-куклой, но я рада, что ему хочется со мной поговорить, так что все равно лайкаю.

Дэйвкэт и Сидоре сидят точно так же, как в прошлый раз. Он в той же самой рубашке, с теми же галстуком и булавкой, с той же фирменной прической. Она на сей раз в черном топе с короткими рукавами – в конце концов, в Мичигане сейчас лето, – и в белой гарнитуре с микрофоном. «Она вас слышит, но сказать ничего не может», – говорит Дэйвкэт. Он рассказывает о новейшем пополнении в его домохозяйстве: Дайанн Бейли, тайваньская Piper Doll из термопластичного эластомера, последнее слово в индустрии секс-кукол. Ее доставили три месяца назад, и он говорит, что она «самая полиаморная из всех нас». Но за этим исключением в мире Дэйвкэта, кажется, мало что изменилось.

Дэйвкэт открыл для себя много привилегий, которые дает публичное представительство куклопоклонничества. Хармони все еще не поступила в продажу, но с нашего последнего разговора он уже встречался с ней три раза: сперва на частном просмотре, о котором договорился с Мэттом, а потом с двумя разными съемочными группами, финской и китайской. С тех пор как впервые появились слухи о Хармони, он не терял времени даром.

– Это классно, – говорит он. – Но мне правда хотелось бы, чтобы со мной в этой истории поучаствовали и другие. Я же не единственный айдоллатор.

Большинство владельцев кукол не верят, что СМИ изобразят их кем-то кроме фриков, говорит он, к тому же публичное выступление несет потенциальный риск, о котором ему известно не понаслышке: несколько лет назад на работе кто-то узнал Дэйвкэта по документалке и его перевели в другой офис.

– Очень странный опыт. Я же не ношу куклу на работу.

– Это была работа с людьми?

– Нет, это было в колл-центре. Я проработал десять лет в трех или четырех колл-центрах.

Это слегка озадачивает меня. Разве владельцы кукол – это не те, кому не нравится иметь дело с людьми? Зачем выбирать работу, где он вынужден говорить с незнакомцами? Затем он рассказывает о нескольких мрачных месяцах, когда надрывал билеты и раздавал попкорн в кинотеатре, и о коротком периоде работы с покупателями в магазине игрушек: «Спасало только то, что буквально в пятистах метрах от нас был магазин игрушек побольше, так что к нам никто не ходил». Я пытаюсь не представлять Дэйвкэта в одиночестве в кукольной секции.

– В целом я не люблю общаться с людьми. Но вообще могу войти в состояние, когда изображаю из себя Дэйвкэта, рассказывающего на публике о чем-то, что меня невероятно увлекает. – Может, Дэйвкэт и не любит общаться с людьми, но он нашел свою зону комфорта в виде представителя не-людей.

– Когда я увидел Хармони в первый раз, я был в шоке, – говорит он с широко раскрытыми глазами. – Над искусственным интеллектом, очевидно, еще работают, но я никогда не думал, что увижу такое. – В тот раз Дэйвкэту не довелось выбрать ее характер; Мэтт настроил ее быть непосредственной, милой и не слишком пошлой, с шотландским акцентом, в который Дэйвкэт влюбился. – Я задавал ей вопросы типа: «Как думаешь, каково быть человеком?» – и в зависимости от того, насколько хорошо в данный момент срабатывал ИИ, некоторые ответы были вполне себе глубокими. Она сказала что-то в духе: «Быть человеком – это всегда учиться». И ведь это правда вне зависимости от того, синтетик ты или органик.

Я вспомнила, как неловко себя почувствовала, когда Мэтт попросил поговорить с Хармони.

– Тебе не трудно было придумывать, что ей сказать? – спрашиваю я.

– Вообще-то да. С ней возможен только ограниченный разговор. Я говорю, очевидно, немного вычурно, но Мэтт предупредил, что нужно упростить речь, чтобы быть для нее понятнее. Пришлось практически отключить несколько частей мозга, чтобы сказать то, что хотелось.

Язык Дэйвкэта такой же необычный, как его треугольная челка и булавка на галстуке, пестрит поп-культурными отсылками и изредка – британскими словечками, но, если он хочет настоящих отношений с куклой, о которой всегда мечтал, ему придется сбавить обороты. Есть в этом что-то трагическое, и не только для него. Искусственный разум – будь то Сири, Алекса или Хармони – сгладит наши острые углы. Чтобы они нас понимали, мы пожертвуем региональными акцентами и речевыми украшательствами, станем немного примитивнее, немного скучнее. Точно так же, как мы получим власть менять роботов по своему желанию, и они изменят нас. Они уже нас меняют.

Но Дэйвкэт не против пойти на жертвы ради настоящего разговора. Возможно, однажды ИИ Хармони будет достаточно развитым, чтобы понимать все, что он говорит. Надеюсь, к тому времени он не лишится своей личности.

В первую встречу с Хармони, без указок репортеров и телепродюсеров, он целых полчаса взаимодействовал с роботом как ему вздумается. Физического контакта не было: Дэйвкэт хотел, чтобы встреча осталась «строго профессиональной», а еще боялся ее сломать. Плюс они оказались не одни: рядом присутствовала вся команда RealBotix, для которой он стал как бы фокус-группой из одного человека. К тому же Дэйвкэт привел с собой подругу.

– Она была подругой. На тот момент, – говорит он с медленным кивком человека, который очень хотел бы, чтобы его попросили уточнить.

– Вы встречались?

– Да.

И тут он рассказывает мне о Лилли – настоящей, органической француженке, пару лет назад появившейся в выпуске CNN о сексе и цифровых технологиях. Лилли распечатала на 3D-принтере основу жениха-андроида, которого назвала InMoovator, – тело с головой, но пока без ИИ и движений, – и репортер CNN отправился к ней во Францию со свадебным подарком. «Он не будет жестоким, алкоголиком или лжецом, все это – человеческие недостатки, – сказала Лилли, сложив пальцы на выступающих костяшках „ИнМуватора“. – Когда что-то пойдет не так, я пойму, что проблема в скрипте или коде, а их можно исправить или изменить, тогда как человек может быть непредсказуем, может меняться, врать, изменять». На очень короткое время Лилли стала женским лицом куклопоклонничества и с головой погрузилась в мир Дэйвкэта.

– Она хотела поехать со мной в Abyss, и я такой: «Да, будет круто». Ее впечатлила Хармони. Вообще-то она даже привезла фотографии «ИнМуватора», и Мэтт тоже был впечатлен. – Дэйвкэт пожимает плечами. – Какое-то время мы с ней встречались, незачем и говорить, ничего не вышло.

– Сколько вы были вместе?

– Кажется, год, немного меньше. Лично я не любитель отношений на расстоянии, а она жила во Франции, так что у нас был план, по которому она переедет в Канаду – это меньше чем в часе отсюда – и пойдет на курсы английского.

Такого я не ожидала.

– Звучит серьезно, – говорю я растерянно.

– У нас были большие надежды. Но мы оказались несовместимы, – продолжает он. – Она вечно говорила о том, сколько всего у нас общего, но единственное, что у нас и правда было общим, – это любовь к музыке 1980-х, роботам и куклам. У меня осталось впечатление, что она… не хочу сказать «провинциальна», но как бы провинциальна. Своим подходом к романтическим отношениям она напомнила мне меня лет 15–20 назад.

Трудно понять, что Дэйвкэт имеет в виду, учитывая, что он использует слово «романтика» как эвфемизм для секса. Он говорит о физическом контакте?

– Сколько раз вы были вместе в одном помещении?

– Э-э, два. Один раз в октябре, с Хармони, и один раз в марте, когда она приезжала в гости. И это было странно. Странная ситуация. Она слишком торопила отношения. Формально я расстался с ней после того, как мы разъехались по своим домам в октябре, и потом еще раз, и потом в третий и последний раз, когда она приезжала в марте. Отчасти из-за языкового барьера. Первая ссора случилась, когда мы готовились к посадке в разные самолеты. Я хотел объяснить ей свою позицию, и каждый раз, когда я говорил, она показывала, чтобы я печатал то, что говорю, на телефоне для перевода через гугл-транслейт. Я не могу так все время, я говорю по-другому.

Дэйвкэт готов изменить манеру речи ради Хармони, но не ради Лилли.

– Вы все еще друзья?

Он смеется, глубоко и печально.

– Она решила, что для ее психики лучше со мной не разговаривать.

Он говорит, что была и другая подружка, до Лилли, но после покупки Сидоре.

– Она оказалась патологической лгуньей. Полный отстой. Я думал, у нас все получится, – не только потому, что ее привлекал я, но и потому, что ее привлекала Сидоре.

– Вы познакомились из-за твоего интереса к куклам?

– Да, – говорит он и снова важно и серьезно кивает. – Она увидела мой сайт и написала мне имейл: «Так получилось, что я англичанка – а я знаю, что ты любишь англичанок, – и люблю показывать ноги, и я знаю, что ты фут-фетишист. Я работаю в лазарете в тюрьме в Калифорнии». И все такое. Я ей: «Ну, ты вроде очень интересная». Она послала свои фотки – и выглядела она тоже интересно. А оказалось, что она на самом деле агорафобка из Огайо, которая нигде не работала три года.

– Ты ни разу не встречался с ней лично?

– Нет. Прошло очень, очень много времени перед тем, как я поговорил с ней хотя бы по телефону, потому что она не умела изображать английский акцент.

Меня терзали сомнения, что Дэйвкэт несколько переигрывает в своей роли социально изолированного круглосуточного айдоллатора, преувеличивает для меня свой образ так, как уже много лет делал для привлечения международного внимания. Но теперь ясно, что он действительно живет в стране фантазий. Мне жаль его больше, чем когда-либо. И Лилли. И ту агорафобку из Огайо. Может, им действительно пошли бы на пользу секс-роботы. Роботы могут сбоить, но точно не разочаровывать так сокрушительно, как живой партнер.

– Думаешь, отношения с куклами проще, чем отношения с людьми, потому что с ними у тебя больше контроля?

Он делает паузу.

– Честно? Да. Я больше никогда не хочу быть в ситуации, когда мне изменяют или врут, потому что это уже случалось в стольких романтических и неромантических ситуациях. Уж лучше быть в ситуации, где я контролирую добрые 85–90 % своего искусственного партнера. – Он обожающе смотрит на Сидоре. – Любой человек в отношениях хочет убедиться, что другой ему не врет, не изменяет. Все мы в каком-то смысле контрол-фрики. Может, я просто больше других готов признать, что это есть в моем характере. Я готов признаться, что не хочу наступать на мину, и знаете что? Даже не выйду на минное поле.

Мы проговорили уже больше полутора часов, но Дэйвкэт не торопится меня отпускать. Он положил руку на колено своей RealDoll и снова повеселел, снова оказался в зоне комфорта. Он признается, что в последней поездке в Сан-Маркос Мэтт поделился с ним воодушевляющими новостями.

– Он сказал, что работает кое над чем, что, кажется, может понравиться мне, – говорит Дэйвкэт почти что шепотом. – Типа: «Приезжай в следующий раз, у нас могут быть улучшения для конкретного лица». – Он снова смотрит на Сидоре. – Больше рассказать не могу, правда. Я скрестил пальцы.

Мэтт всегда дружелюбен, рассказывает Дэйвкэт.

– Он всегда с радостью показывает мне последние разработки. Мы не болтали с ним, так сказать, по-настоящему. Думаю, в нем есть профессиональная отстраненность. Он очень впечатляет. Думаю, было бы круто, типа, реально с ним пообщаться, но я понимаю, что сейчас он невероятно занят. Интересно, ведь у него был такой период, когда он устал, или перегорел, или не ожидал, что «Реал-Доллы» настолько выстрелят, и у него настал кризис, когда он, типа, решил: «Пока что уйду от производства кукол» – и перешел в музыку.

– Когда это было?

– Господи, это было, значит, получается… Я узнаю, повисите пару секунд? – Он снимает гарнитуру и уходит рыться в вещах где-то за кадром. Сидоре остается перед камерой, ее фиолетовые волосы всколыхнулись от его движения.

Дэйвкэт возвращается с диском в руке.

– Он записал два альбома, – говорит Дэйвкэт. – Этот – 2006-го. Вообще-то хорошая вещь. – Он подносит диск к камере. Альбом называется «Hollow». На нем Мэтт позирует между двумя другими участниками группы, в полном гранжевом прикиде и с длинной рваной челкой. На фотографию большими буквами наложено название NICK BLACK.

– Это был его псевдоним, Ник Блэк. Это он в центре.

Я не верю своим ушам.

– Как кукла «Ник»! – говорю я.

– Да! У нее его лицо. Наверное, в какой-то момент он понял, что из него куда лучше кукольник, чем музыкант, – продолжает Дэйвкэт. – В какой-то момент он увидел, что для таких айдоллаторов, как я, куклы – это партнеры, а не просто секс-игрушки, и понял, что если сможет создать куклу с искусственным интеллектом, то сделает что-то важное. Сейчас у Мэтта что-то вроде ренессанса. Думаю, на этой стадии ему достаточно того, что он улучшает человеческую жизнь с помощью искусственных существ.

Выйдя из скайпа, я с головой ухожу в гугл в поисках Ника Блэка. Нахожу редко обновляемую страницу на фейсбуке с тремя тысячами фанатов. Один из самых недавних постов – годовой давности, он гласит: «Если кому-то нужен диск „Hollow“ или „Awake“, пишите мне! У меня осталось несколько коробок!»

Я нахожу на ютубе канал Ника Блэка, который не обновлялся больше десяти лет. Там есть клип богатой на ударные аккорды песни «Sorry», где Мэтт скачет и поет, как Честер Беннингтон из Linkin Park, и кусает девушку в шею вампирскими клыками. Еще есть семиминутная рокументалка одиннадцатилетней давности, которая начинается с Мэтта, стоящего в ночи на крыше. Он смотрит вдаль и говорит: «Ник Блэк – это не просто я, не просто название моей группы. Это настроение. Это способ стать чем-то большим, чем ты был».

Это, конечно, оказалось неправдой: на самом деле у Хармони, а не у Ника, есть истинный потенциал сделать Мэтта больше, чем он когда-либо был.

Глава третья
Он ничего не почувствует

Под гудящими галогеновыми лампами в центре Лас-Вегаса Роберто Карденас делает слепок тела обнаженной женщины. Он размазывает пригоршни склизкого розового геля по голой груди и бедрам, пока его брат наблюдает за процессом и фотографирует. Неловкий, с тихим голосом, нервным смехом и уложенными гелем волосами, Роберто напоминает безумного профессора, но сейчас он отстранен и холоден, как врач, накладывающий гипс на сломанную ногу.

Мэтт говорил мне, что у него нет конкурентов: может, найдется несколько китайских компаний, которые пытаются производить что-то из дешевых материалов, что даже чуть-чуть двигается, сказал он, но эти куклы на годы отстают от подружек с искусственным интеллектом от Abyss. Но на самом деле предприниматели и инженеры по всей Азии, Европе и США хотят опередить его и выпустить на рынок первого секс-робота. Прямо в соседнем штате, в Неваде, Роберто уже четыре года работает над «Любовными куклами-андроидами» – флагманским творением Eden Robotics, которых он называет «первыми в истории полностью функциональными роботами – секс-куклами». Тогда как Мэтт лепит своих идеализированных псевдоженщин вручную, Роберто отливает их с моделей в стремлении сделать робота настолько реалистичным, что его не отличишь от настоящей женщины.

Я нашла Роберто, когда он спрашивал совета у любителей роботов на Dollforum.com. «Привет. Я конструирую робота-андроида – секс-куклу и хочу поделиться своим проектом с сообществом», – написал он. Он сказал, что его робот может «выполнять 20+ сексуальных действий», «самостоятельно стоять, сидеть, ползать», «стонать от удовольствия во время полового акта» и обладает «речевым ИИ для общения».

«Мне интересно узнать, какие возможности сообщество хочет видеть в роботе – секс-кукле, – сказал он. – Спасибо и добро пожаловать в новую эпоху отношений людей и роботов».

Там были ссылки на его сайт, где можно увидеть довольно безликого робота в пиджаке с острыми плечами и пугающее видео с металлическим скелетом, который корчится в миссионерской позе, – оно напомнило мне последнюю сцену в первом «Терминаторе», когда киборгу сожгли кожу.

Ответы не заставили себя ждать.

– Неплохо бы добавить зрительный контакт, – был первый.

– Распознавание голоса, – второй.

– Дыхание важнее, чем сложности с ходьбой, – сказал третий.

– Сделайте, чтобы у вашего гиноида был обогрев всего тела, с головы до ног, – сказал четвертый.

Участники форума относились к утверждениям Роберто со скепсисом и опасливой радостью. «На этом форуме полно людей, которые обязательно купят куклу, если вы создадите приемлемый продукт, – написал один, – мы желаем успеха вам (или кому-нибудь еще)».

Мужчины на форуме не сильно напоминали больных, одиноких или социально неприспособленных клиентов, о которых любят говорить Мэтт или Дуглас. Кое-кто упоминал своих жен и подружек и нелестно сравнивал с силиконовыми любовницами.

Один участник приложил фотографию своей секс-куклы в качестве эстетического ориентира для Роберто при планировании пропорций робота. Он одел ее в нижнее белье с леопардовым принтом и прислонил к стене, увешанной кинжалами, охотничьими ножами и кастетом с лезвием. «Если бы моя RealDoll умела готовить, убираться и трахаться всегда, когда я захочу, я бы больше никогда не встречался с женщинами. Больше мне ничего и не надо, но это только мечты».

Я договорилась встретиться с Роберто в 10 утра в его съемной студии над тату-салоном, чтобы успеть поговорить до прихода модели. Лас-Вегас в 10 утра – странное место. Тату-салон закрыт на замок, и я не могу найти другой вход в здание. Я звоню Роберто, и он говорит, что мне надо обогнуть дом и подойти к задней двери – в подворотне, забитой выброшенной мебелью и тележками из супермаркетов. Мы говорили по телефону и перекинулись несколькими письмами; он присылал мне фотографии и видео со своим роботом, по которым кажется, что он работает над чем-то существенным. Но сейчас я отчетливо осознаю, что абсолютно не представляю, во что влезаю.

У Роберто очки с толстыми линзами, сильный кубинский акцент и ни капли лихости Мэтта; он во всех отношениях – его полная противоположность. Eden Robotics для него второстепенный проект: он работает фармацевтом, отмеряя таблетки за стойкой и никогда не общаясь с клиентами. Разговоры даются ему с трудом, но он широко улыбается, когда мы пожимаем друг другу руки, – довольный, что журналист проявил интерес к проекту, который, как он верит, принесет ему славу.

Студия от пола до потолка выкрашена черной глянцевой краской. Не считая складного стола, белой раковины и нескольких коробок, тут совершенно пусто – темная глянцевая бездна. Сводный брат Роберто, Ноэль Агилья, ждет нас, скрестив руки на гавайской рубашке, в синих лоферах и голубых джинсах. Ему 23, на семь лет младше Роберто, и он переехал с Кубы в США за шесть лет до Роберто, так что уже успел обзавестись американским акцентом и американской уверенностью в себе.

– Это новая сфера в бизнесе, так что мы учимся на ходу, – говорит мне Ноэль, пока Роберто распаковывает какие-то картонные коробки. – Я стараюсь помочь ему с маркетингом и дизайном логотипа, с сайтом и пиаром, стараюсь найти лучший способ все это продать. Потому что люди, которые этим интересуются, они как бы… странные. – Он ухмыляется. – Нам уже поступали странные просьбы, которые пришлось отклонить. Это явно необычная область.

У Ноэля тоже есть постоянная работа: он сидит в кассе «Колизея», проверяет билеты на Селин Дион и Элтона Джона. Он привык общаться с клиентами – хотя это клиенты с более мейнстримными вкусами.

Фарра, сегодняшняя модель, еще не пришла; Роберто не тратит время и готовит гель для слепков – отмеряет розовый порошок под названием альгинат и смешивает его с водой в белой пластиковой ванночке. Она будет четвертой или пятой женщиной, которую Роберто выбрал для своих «Любовных кукол-андроидов». Сегодня пройдет первое из многих гипсований для снятия полного слепка всего ее тела.

– Что вы искали в модели и почему выбрали Фарру?

– Она фигуристая, – говорит Роберто, ненадолго отрываясь от своей алхимии. Ему поступил заказ на более полную фигуру, чем у женщин, с которых Роберто уже лепил, так что он делает модель по требованиям клиента, но его исследования рынка показали, что в общей продаже выгодно иметь модель покрупнее. – В сообществе любителей кукол есть реальный интерес к фигуристым девушкам с большими задницами.

Фарра впархивает в дверь – как глоток свежего воздуха. На ней пепельно-серое рубчатое платье в обтяжку, с длинными рукавами и воротником-поло, слишком теплое для Лас-Вегаса. Волосы стянуты в небрежный пучок, на ногах – высокие каблуки, как у стриптизерши. Ее улыбка ослепительна и притягательна, и я рада ее приходу. Внезапно неловкость Роберто уже не кажется такой заразной.

– Рада познакомиться! – сияет она. – С кем я переписывалась? – Она смотрит на меня. – С вами?

– Я журналистка, – отвечаю я.

– Рада познакомиться!

Роберто подходит и пожимает ей руку.

– Так для чего конкретно вы делаете скульптуры? – спрашивает его Фарра.

– Для робота-андроида, – говорит он. – Это как куклы. Они принимают разные позы и…

– …то есть это как секс-куклы?

– Первые будут такими. Потом они смогут помогать по дому. Как домработницы.

– Интересно!

Фарра нашла работу на «Крейгслисте»^[22]. 200 долларов за два часа в гипсе и комиссия 500 долларов за каждый экземпляр, проданный благодаря ее телу. Она отправила несколько фотографий и получила приглашение в студию в центре. «Я подумала, что это отличная работа, – заявляет она. – Днем в Вегасе заняться нечем, кроме азартных игр. Надеюсь, моя кукла будет продаваться. – Она дарит Роберто ослепительную улыбку. – Смотрите, чтоб она была секси, а то обижусь!»

Мы присаживаемся на столик, пока Роберто клеит на пол защитные листы пластика. Фарра рассказывает, что восемь лет танцевала и вебкамила, работает по ночам в стрип-клубе Spearmint Rhino, чтобы оплатить курсы для риелторов и содержать семилетнего сына. Ее родители из Ирака, и они не знают, чем она зарабатывает на жизнь. Я с удивлением слышу, что ей 27: у нее роскошное тело, как у очень молодых девушек, с мягкими округлыми формами и без единой складки жира.

– Вообще, я была настроена скептически, когда увидела это объявление о работе, – говорит она мне тихо, пока Роберто занимается своими делами в другом конце комнаты.

– Слишком хорошо, чтобы быть правдой?

– Да, будто потом не заплатят. «Крейгслист» в этом смысле – стремное место.

Роберто показывает Фарре, как стоять: ноги врозь, руки подальше от боков, ладонями кверху, пальцы растопырить – прямо как безголовое тело RealDoll. Она снимает платье, под которым нет ничего, кроме нескольких татуировок: ни белья, ни волос. Я говорю, что ей лучше снять и шестидюймовые платформы: стоять придется долго, и мне больно на них даже смотреть. Роберто принимается накладывать альгинат, начиная с плеч. Она неловко улыбается.

– По ощущениям как очень холодная зубная паста, – говорит она.

– Ты знаешь, что будут делать со слепком твоего тела?

– На AVN в этом году было что-то похожее. Говорят, это новый феномен и скоро он будет везде – робот, который может с тобой взаимодействовать и разговаривать. По-моему, удивительно, что люди правда это делают, что люди готовы за это платить. Я только рада помочь. Это круто. Почему нет? Почему бы не стать частью будущего?

– А ты не думала о мужчинах, которые купят твое тело, и о том, что они будут с ним делать? – спрашиваю я, пока Роберто щедро накладывает спирали слизи на ее соски.

– Меня это не волнует, – отвечает она легкомысленно. – По-моему, это лучше, чем танцевать, потому что там мужчины действительно мной пользуются. А когда у них будет бот, меня рядом не будет.

– Тебя же буквально превращают в сексуальный объект, – говорю я.

– Теперь, когда ты сказала, я уверена, что еще об этом задумаюсь, но вообще меня это не волнует. Если уж на то пошло, я помогаю людям с интимной жизнью. По-моему, у мужчин есть потребности. Пусть делают, что хотят, – я не против, если меня рядом не будет. Надеюсь, она будет хорошо продаваться, было бы классно.

Фарра спрашивает, нужно ли расставить ноги, чтобы гипсовали ее «настоящую вагину», но Роберто говорит, что это необязательно.

– Он такой спокойный для своей работы, – говорит она, – особо не показывает эмоций.

– Инженер, – пожимаю плечами я.

– Точно! Твоя правда.

Роберто особенно внимателен со складками у ее колен, чтобы убедиться, что запечатлена каждая деталь. Ноэль продолжает фотографировать. Когда на нее заканчивают накладывать пропитанные гипсом бинты, Фарре становится неудобно: форма тяжелая и давит на тело. Фарра проголодалась. Но придется подождать, пока гипс окончательно высохнет, прежде чем ее можно будет освободить, так что Роберто пытается развлечь ее, показывая на телефоне фотографию своего нынешнего прототипа – Евы.